Kitabı oku: «Семь ступеней в полной темноте», sayfa 13
Уна неровно вздохнула и глотнула вина из горла.
– Когда ребенок родился, он и был нормальным. Месяц я кормила его грудью, и тихо радовалась своему счастью. Но и в этот раз оно оказалось не долгим. Не дожив до двух месяцев, ребенок начал задыхаться. Сначала, лишь изредка. Но, потом, это стало повторяться чаще и сильнее. Мне стало страшно. В одну из таких ночей разразилась гроза, пошел сильный дождь. Ребенок, надрываясь от кашля и плача, умирал. Старейшины могли лишь продлить его мучения. В ушах до сих пор стоит этот хрип....
Я выбежала из комнаты, чтобы хотя бы немного побыть в тишине, собраться, сжать волю в кулак. И тут появился Ангус. Он забрал ребенка с собой не терпя возражений. Противиться своему королю я не посмела.
А утром, он вернулся один. Король сказал мне, что ребенок умер. И он отдал его тело отцу, чтобы тот мог оплакать его.
– Жестоко, но справедливо. И ты сразу поверила ему? – осторожно спросил Арон.
– Знаешь, иногда люди говорят, что в душе что-то умерло. Так вот, в моей душе что-то умерло. Нет, я не пошла бросаться со скалы. Я оказалась сильней. Боль переродилась в безразличие. Внешне этого не было заметно, но внутри все стало черным. Я снова нашла Сольвейг, и наши с ней вакханалии продолжились с новыми силами. Теперь, мы обе возвращались довольными, разгоряченными, перемазанными в крови и грязи. Король не был в восторге от этого, но мы улетали подальше. Иногда по нескольку дней проводили в пути.
А потом… случилось то, что случилось. Сначала Сольвейг оставила без крыльев Хаука. Без всякой жалости и причин. А ведь он был рядом с ней с раннего детства. Еще немного и его приняли бы в совет старейшин. Ведь он так мудр и стар… Узнав, как дочь обошлась со своим мудрым учителем, король озверел. Дочь и отец скрестили клинки.
Ее хладнокровие против бешенства отца… исход заранее был очевидным. От смерти короля спасло лишь чудо, и вмешательство королевы. Она закрыла Ангуса телом и крыльями. Позже уже остыв, Ангус изгнал дочь, и обязал всех докладывать о ее появлении. Несколько недель он болел. Раны гноились и плохо затягивались. Свой клинок Сольвейг редко мыла. Король ходил мрачным. Избегал жены и дочерей. Но, потом, все как-то успокоилось. Несколько лет мы жили просто замечательно. Обрывки слухов о кровожадной валькирии, конечно, доходили до белых гор. Но тут она не появлялась. С людьми мы стали жить в относительном мире. Вроде бы все утряслось....
Но вот, в один прекрасный момент, Хаук принес недобрую весть. Король побелел от злости и гнева. Но старик упросил его не вмешиваться, пока Сольвейг не покинет стен твоего дома. Чтобы сдержать обещание, которое дал. С того дня мы не спускали глаз с тебя и твоего дома. И, наконец, Сольвейг совершила ошибку. Ну, а что было дальше, мы с тобой наблюдали уже стоя по разные стороны. Стыдно признавать, но я в восторге от того, как ты бился. От смертного такого мы ну никак не ожидали.
После боя наш король начал нести какой-то бред… Однако, после чудесного исцеления, бред его не отпустил.
– И вы сразу решили меня навестить?
– Да, он настоял. Хотел грехи искупить.
– Не получилось?
– Нет. Во мне еще бурлила злоба. Единственное, чего я хотела, увидев тебя – нагрубить. Я сделала то, что просил король, чтобы он успокоился.
– Моя кровь не похожа на кровь отца?
– Нет, лишь отдаленно. Я давно оплакала свое дитя. Все прошло, я смирилась. Этого точно не должно было быть.
– Но ты здесь… что же изменилось?
– Я перестала спокойно жить. Беспокойство поселилось в душе. Чувство гнетущее, мучительное, которое сложно подавить. Что-то важное не сходилось. Ты был слишком похож на Олафа. Вкус крови сильно отличался, но, все же, был знакомым. После бессонной ночи я решила сходить к старейшинам. Покаяться и все им изложить.... Меня выслушали. Прониклись вопросом, и указали на одну, очевидную вещь: хотя мужские гены доминируют чаще, ребенок и от матери многое берет.
– Вот оно как.... – Сказанное ею начало обретать смысл.
– Да уж… Внешне ты копия своего отца, но в жилах твоих течет моя кровь. Немного другая, но… все же моя.
– И что, проснулся материнский инстинкт?
– Это было дикостью, но с момента последней встречи, меня стало необъяснимо тянуть к тебе. Сначала, я приняла это за плотское влечение, хоть это не типично для меня…. На самом деле, сердцем, я сразу поняла, кто ты есть. Лишь вдохнув твой запах. Ты вырос, возмужал… но для меня ты пахнешь точно так же, как и тогда. Закутанный в пеленки, и мерно сопящий рядом. Беда в том, что я привыкла жить разумом, но не сердцем. А он все отвергал.
Арон вздохнул, вспомнив дела едва минувшие.
– Прости за губу, – Уна довольно заулыбалась. – Но ты заслужил.
Арон отмахнулся.
– И что, теперь будем ходить друг к другу в гости? – усмехнулся кузнец задумчиво.
– Почему бы нет? Ты ведь не был в белых горах?
– Нет.
– Пойдем со мной? Ангус сказал, что хороший кузнец всегда пригодится.
– Помню. Заманчиво, конечно, но, не сейчас… – в голосе Арона сквозил плохо скрываемый сарказм.
– С семьей познакомишься?
Арон в недоумении поднял на нее глаза.
– У тебя есть родня с моей стороны, – пояснила она.
– Как… – такого поворота он совсем не ожидал – И много?
– Много? – валькирия улыбнулась его простоте – С десяток наберется. Помнишь, мы долго живем.
– Я мог догадаться. Просто… это плохо вяжется в уме.
– Я и семья? – улыбнулась она. – Ну да… Но они не все такие как я. Есть нормальные.
– Они знают?
– Нет, пока рано. Я в себе не разобралась. А они и подавно. Кое-кого из них, ты чудом не убил.
– Это не чудо, знаешь ли… – признался кузнец. – Дело в Сольвейг.
– Вот даже как…? – Уна осеклась, позабыв, о чем говорила секунду назад.
– В это трудно поверить, но… она просила никого не убивать. Только ранить.
На какое-то время их диалог оборвался. Уне нужно было переварить то, что кузнец сказал. Она все никак не могла забыть тот поцелуй. Но теперь все стало понятно.
– Что-то не так? – спросил он.
– Прости, просто я знала ее другой, – Уна натянуто улыбнулась. – Видимо придется заново узнавать.
– Как думаешь, скоро она в себя придет?
– Ну, старейшины говорят, что все хорошо. Иногда открывает глаза. Но она потратила много духовных сил. Поэтому мы решили дождаться, когда проснется сама. А вот доспехи хорошо бы снять.
– Доспехи? – удивился кузнец. – Они уцелели?
– Да. Шлем, она сама сняла, а вот остальную броню мы не смогли вскрыть.
– И не вскроете! – гордо заявил кузнец. – Пока Сольвейг без сознания, доспех будет ее оберегать.
– Не поняла!?
– Так задумано. Когда придет время, она снимет все сама.
Уна с минуту недоверчиво вглядывалась в его глаза.
– Подстраховался? – наконец, подобрала она нужное слово.
Кузнец не ответил, лишь отвел глаза.
– Она что, и правда так дорога тебе? – вдруг сменила тему Уна.
Но кузнец и здесь промолчал.
– Но тогда я не могу тебя понять. Ты здесь, она – там. В чем смысл?
– Нужно время, чтобы побыть одному. Чтобы все обдумать, и кое-что понять. Сделать правильные выводы.
– Ты про меня?
– И про тебя тоже… Я не привык жить в семье. Рос один. Только отец был мне дорог. Мне… нужно уйти.
– Понимаю…И где тебя потом искать?
– Я пойду к чертовым скалам.
– Но… там гиблое место – удивилась она.
– Да, но не для меня. Поэтому и не советую туда соваться.
– Я поняла… – Уна опустила голову. – не веришь?
– Да. Но не в этом дело. Просто, не все в этом мире зависит от меня и от тебя.
Она, молча, кивнула головой.
– Когда я увижу тебя снова? – осторожно спросила Уна.
– Увидишь. Просто береги себя и все будет хорошо. Когда придет время, я сам вас найду. А пока…
Арон достал из кармана амулет, он же ключ от корабля и передал его в руки валькирии.
– Я помню это! – оживилась она – У Олафа был такой.
– Пусть безделушка пока побудет у тебя.
Немного полюбовавшись небольшим диском, она убрала его в потайной карман.
– Ты… еще побудешь со мной? До скал всего день пути.
– Да, до утра. По чести сказать, я два дня толком не спал.
– Ага… – Уна отвернулась, пытаясь скрыть предательскую ухмылку, но голос ее выдал все равно.
– Ты все видела да? – догадался кузнец.
– Наблюдала, – поправила она.
– И не вмешалась?
– У меня был чисто спортивный интерес… тебе точно ничего не угрожало.
– Кроме позора… – кузнец смущенно потер пальцами глаза.
– Почему же? Ты держался молодцом, – не унималась Уна. – И девочку пристроил, и племени помог… Достойный поступок для мужчины.
Ее манеры в целом, мало отличались от поведения Сольвейг. Однако, она был чуть мудрее, и не стала продолжать эту тему. Какое-то время они еще общались. Вопросы возникали сами собой. В основном, Уна спрашивала про детство кузнеца. Про его жизнь. Так же Арон, хоть и нехотя, но рассказал, что связывает его с племенем, которое совсем недавно он защищал. Когда стемнело, новоявленные мать и сын, разложили нехитрый ужин. Вскоре, Арона сморил сон.
Ему снились белые горы, панцирные волки, громадный корпус корабля, зловеще поблескивающий бортами на солнце. Снились скалы с их ровными проходами, вырезанными в породе. Снилась спящая Сольвейг в доспехах, которые почему-то шевелились на ней, словно окутавший тело выводок слепых змей. Снился отец, обнимавший счастливую Уну за талию. И снился огонь, который окутывал его самого, но не обжигал, а придавал сил.
Когда кузнец почувствовал себя отдохнувшим, он, наконец, открыл глаза. Новый день встречал пасмурным небом и мелкой, еле заметной изморосью. Тело казалось легким, и не один мускул не болел. Это было странно, учитывая, что спать пришлось на каменном полу. Арон сел, стащив с себя одеяло, и огляделся. Все вроде было на местах, где-то внизу фыркал застоявшийся на привязи конь. Под навесом, забывшись в угол и укутавшись в одеяло, сидела валькирия. Взгляд ее был испуганным, крылья слегка распущены над головой.
Приходя в себя окончательно, Арон прокрутил в голове вчерашний разговор.
– Что не так? – осторожно спросил он.
– Ты… светился в темноте – ответила она, не сводя глаз.
– Я тебя напугал?
– Да, – призналась она. – я помню, к чему это приводит.
– Такое бывает иногда. Когда много ран или сильно устал. Это с детства у меня.
– Я боялась, что ты вспыхнешь… как тогда.
– Как тогда… – задумчиво повторил Арон. – Этого не случалось раньше. Но и ран тяжелых я тоже не получал.
Арон взглянул на небо.
– Погодка радует, да? Наверное, сложно в такую летать?
– Иногда. Приходится подниматься над облаками или парить ближе к земле.
– Позавтракаешь со мной?
– Да, с удовольствием, – согласилась она.
Основательно закусив, Арон собрал свои пожитки и помог валькирии собрать свои. Впрочем, Уна сделала все по-военному быстро. Видать не в первый раз.
– Не передумал? – спросила она с надеждой.
– Прости. Я должен идти.
Они стояли друг перед другом, лицом к лицу. Ростом Уна не уступала Сольвейг, как и шириной плеч. Приходилось смотреть на нее снизу вверх. Неловкое молчание затянулось.
– Можно мне…? – голос Уны выдал волнение.
– Что? – не понял кузнец.
Уна нерешительно протянула к нему руки.
– Обнять? – Из уст кузнеца это слово прозвучало не менее нелепо.
Она, кивнула краснея.
Скинув на землю рюкзак, кузнец с опаской шагнул вперед, обнял ее торс и положил голову на грудь. Уна так же осторожно прижала его к себе. Было отчетливо слышно, как ее сердце отбивает дробь. Арон тихо вдохнул. На какую-то секунду уже ее запах показался ему родным и таким знакомым. Было так странно. Необычно и немного волнительно. Особенно когда ее крылья сомкнулись вокруг него. Казалось, прошло несколько минут. Арон попытался отстраниться, но Уна только сжала его сильнее.
– Пора в путь, – напомнил он.
– Еще пару мгновений.… – взмолилась она. – В тебе чувствуется его тепло. Позволь погреться еще немного.
Уна нехотя развела крылья и выпустила его из своих крепких объятий. По ее красивому волевому лицу скатилась одинокая слеза. Но сколько же в ней было боли!
– Такое странное чувство… – поделилась она. – Я словно схожу с ума. Все в тумане…
– Да, – согласился Арон. – Я чувствую то же самое.
– Я провожу тебя?
– Не стоит. Увидимся, как придет срок. Пригляди за Сольвейг, если не трудно.
– Пригляжу, как и раньше. Теперь она дорога мне вдвойне.
Арон коротко кивнул в ответ, подхватил рюкзак и спустился медленно вниз. Мысли его прояснились, обстоятельства встали на свои места. Уна ответила на все его вопросы, кроме одного. Арон гадал, сможет ли он когда-нибудь назвать ее матерью.
Глава 24. Смерть как начало
Расставание было скорым. Застоявшийся конь выщипал всю траву вокруг себя, и уже заждался седока. Стоило кузнецу пристегнуть поклажу и сесть верхом, как он рванул вперед. Отъехав недалеко, Арон обернулся, чтобы махнуть рукой. Крылатая дева помахала в ответ и легко взмыла ввысь. Покружив над головой, она выбрала курс и направилась к белым горам. Проводив ее взглядом, Арон продолжил свой путь.
– Надень шлем, – прозвучало в голове.
– Шлем, так шлем… – он послушно нацепил его и застегнул ремешок.
– Ты не проверил ее. Почему? – поинтересовался Эсхил.
– Знаешь… не все хочется знать наверняка. Иногда хочется просто поверить.
– Но ты отдал ей ключ. Зачем?
– Во-первых, ты сможешь его отследить…
– Верно. А во-вторых?
– А во-вторых… рано или поздно она случайно сломает амулет пополам. И судьба все расставит по местам. А пока мне приятно думать, что у меня есть мать.
– Что ж, в таком случае судьба уже настигла тебя.
– В каком смысле? – не понял Арон.
– Твоя биологическая мать сломала ключ пополам в двадцать три часа сорок семь минут. Пока ты спал. Выражаясь ее языком, в тебе действительно течет ее кровь. Ты удовлетворен, Арон?
– Сложно сказать… – голос Арона дрогнул. – Но, если честно, на сердце как-то легче стало. Спасибо что сказал.
– Мой долг держать тебя в курсе всего - напомнил Эсхил.
– Готовь свой медицинский модуль. Пора узнать, что творится с моим телом.
– Он готов, Арон. Держи курс на западную гряду. Я подготовил проход. Как только ты пройдешь, я его завалю.
К концу дня кузнец без происшествий добрался до западной гряды. Карта в его шлеме, проецируемая прямо в глаз, привела точно к проходу меж скальных выступов. Узкий темный проем высотой чуть выше лошадиной холки уводил далеко вглубь скалы. Четкая прямоугольная форма, и оплавленные края, говорили о его искусственном происхождении. Камень еще не успел окончательно остыть. Покинув седло, кузнец скинул поводья и шагнул внутрь. Успевший повидать на своем веку конь, склонив голову, двинулся за хозяином, который еще ни разу его не подводил. Об освещении Эсхил не позаботился. Но этого и не требовалось. Картинка со шлема четко отрисовывала очертания и скудный рельеф на пути. Ощущение было необычным, потому как изображение в одном глазу накладывалось на кромешную тьму в другом. Но ориентироваться это позволяло. Возможно, имея привычку, это даже станет удобным.
Примерно через сорок минут в полной тьме, впереди показался светлеющий проем, который и вывел путников в один из внешних концентрических переходов. Пол и стены, насколько хватало взгляда, здесь, тоже подверглись обработке. Это делало прогулку легкой, лишая нужды перешагивать камни и трещины естественных расщелин. Далеко вверху проглядывало темнеющее синевой небо. Где-то позади них с характерным гулом обвалился кусок скалы. От чего пол под ногами дрогнул. Пришлось намотать поводья на руку. Арон продолжал следовать карте, то и дело, успокаивая коня. Хоть проходы здесь и казались пустынными, в стенах и полу размещались ожившие системы безопасности. Эсхил строго следовал протоколу секретности. Животное, наделенное более тонким чутьем, это заметно нервировало. Наконец, через несколько кольцевых переходов, вдалеке показался знакомый проход. На сей раз ворота открылись полностью, и протискиваться в небольшой люк не пришлось.
Изменения, происшедшие здесь со дня последнего визита Арона, казались глобальными. Громада корабля высоко над головой переливалась сигнальными и осветительными огнями. Диковинные механизмы суетливо двигались по своим делам, проворно огибая прибывших гостей. Под небольшим навесом, недалеко от входа, уже стоял стол, на котором дымился ароматный ужин. Смотрелось все вполне по-домашнему. Верный конь, поддаваясь инстинкту, потащил хозяина в сторону, следуя на запах свежевыкошенной травы. Кузнец отпустил поводья, и животное, позабыв о непонятной суете вокруг, направилось в подготовленное для него стойло.
– С прибытием! – прозвучало в голове.
– И ты здравствуй. Чего-чего, а ужина я не ожидал.
– Тебе нужно поесть, отдохнуть и умыться. Исследования потребуют от тебя стрессовых реакций. Питание внутри модуля будет происходить через кровь. Так что, нормально поешь ты не скоро.
– Я мало что понял, но доверюсь тебе. Как долго это продлится?
– В лучшем случае неделю. Сам понимаешь, явление уникальное. Мне пришлось активировать часть систем корабля. Задействовать больше логических модулей. Перестроить нейросеть частично.
– Я буду в сознании?
– Нет. Мне придется перегружать нервную систему. Это опасно для психики. Кроме того, нужно будет задействовать нейронные связи твоего мозга и загрузить в него огромное количество информации.
– А что, так можно? – удивился Арон.
– Да… но это болезненный процесс. Мозг и тело должны понимать, что происходит. Иначе не будет нейронного отклика. Ты будешь в состоянии искусственного сна. Это из минусов… Хотя есть и плюсы.
– Какие же?
– Ты станешь умнее. Вернее, твоя память глобально расширится.
– Я с ума не сойду?
– Теоретически – нет.
– Ясно. А если просто оставить все как есть? Ведь как-то я до своих лет дожил?
– Здесь решения принимаешь ты, – напомнил Эсхил.
– Хотя… – Арон поморщился. – лучше сразу все решить. Как думаешь?
– Тебе виднее, Арон.
– Ладно! – Арон уселся за стол. – Дай мне несколько минут…
Набив живот словно в последний раз, Арон встал из-за стола. Он был готов. Только неизвестно к чему. Эсхил молчал. Механизмы, сновавшие туда – сюда, пропали из виду. Его верный конь, наевшись, свежей травы, чутко дремал. Откуда-то сверху беззвучной тенью опустилась грузовая платформа. В глаза ударил свет.
– Что, прямо туда?
– Прямо туда, – подтвердил Эсхил.
Арон встал в центр платформы, и она плавно взмыла ввысь. Потом был громадный, набитый всякими подозрительными вещами трюм и длинный освещенный коридор. Какие-то запертые помещения и, наконец герметична дверь, за которой скрывался округлый белоснежный зал.
– Однажды ты уже был здесь, – сообщил Эсхил.
– Когда умирал?
– Верно, младенцем. Отец принес тебя чуть живым.
– И что ты сделал?
– Ничего…
– Постой… – Арон нахмурился. – Как ничего? Ты же говорил другое!
– Я… не смог тебя спасти, Арон. Ты умер.
Арон остановился как вкопанный. Вспомнив, что говорит с машиной, он иначе выстроил вопрос:
– Прости, Эсхил, я не понял тебя. Что конкретно произошло?
– Когда отец принес дитя, я поместил его сюда… – Вторя словам Эсхила из пола белоснежного зала, плавно вырос некий аппарат, отдаленно напоминающий спасательную капсулу. Но крупнее и, как и все здесь – белоснежную.
– Что это?
– Реактор. Все что нельзя исцелить – это устройство воссоздает заново. Но… тебе он не помог.
– Почему?
– Ответа нет. Я не могу объяснить. Сбоя в системе не было. Реактор провел анализ и не найдя изъяна оставил все как есть. Хотя дыхания и не было, но тело младенца не меняло своей температуры, а мозговые волны проявляли хоть и чрезвычайно слабую, но активность. Ты был фактически мертв, а он продолжал поддерживать жизнь. Просто подавал кислород, питательные вещества и поддерживал комфортную температуру. Твой отец много знал и решил оставить все как есть.
– Что было дальше?
– Я тоже оставил все как есть. У реактора свой протокол. Это единственная система на борту, которая может мне не подчиняться, если наши данные противоречат друг другу. А вот состояние твоего отца было критическим. Он испытывал сильнейший стресс и мог помутиться умом. Я этого никогда не видел ранее, и, впервые за все свое существование, осознал, что могу остаться один.... Это страшно, Арон.
Факт твоей смерти нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть. И я решил выждать время, чтобы дать моему капитану придти в себя. Не знаю как, но, я нарушил один из главных протоколов системы и не стал информировать его. Плохая весть могла бы ему сильно навредить. Я не знал, что делать дальше…
Однако, к огромной радости, спустя один час и десять минут, случился необъяснимый парадокс. Реактор зафиксировал значительный выброс теплоты внутри рабочей камеры. Затем, у мертвого тела появилось дыхание и пульс. Ребенок определенно был жив и практически здоров. Не считая высокой для его вида температуры тела и всплеска активности мозговых волн. Но, потом, и эти показатели пришли в норму. Что тогда случилось, я так и не смог понять.
Арон решительно скинул с плеча оружие и снял куртку. Освободившись от ботинок и остальной одежды, он ступил на прохладный белоснежный пол.
– Значит, узнаешь в этот раз! – решил кузнец. – Я не хочу жить в неведенье.
Белоснежная капсула плавно приняла горизонтальное положение и опустилась на пол. С тихим, еле слышным шипением поднялась громоздкая крышка, приглашая Арона внутрь.
– Эсхил?
– Да Арон?
– Если кто-то из крылатых нарушит защитный периметр, пока я тут… не сбивай. Просто не впускай. Это возможно?
– Да, мой господин. Я активирую силовой барьер вокруг скал, и постараюсь никому не навредить.
– Хорошо. И пригляди за Сольвейг, если Уны не будет рядом. И… за ней тоже пригляди. Ну так… на всякий случай.
– Не беспокойся. Я установил стабильную связь с ее защитной оболочкой. Она в надежных руках.
Арон кивнул. Присев на край капсулы, он закинул ноги и вытянулся во весть рост. Заняв свое место в реакторе, он бегло огляделся и попытался успокоиться. Когда это худо-бедно удалось, он произнес:
– Приступай!
Крышка медицинского реактора, сияя мягким светом, опустилась сверху, окончательно отделяя Арона от окружающей действительности. Внутри капсулы воцарилась абсолютная тишина, свет мягко померк. Приятный сладковатый дымок просочился в легкие. Тревожные мысли как-то сами покинули его, на душе воцарился покой и умиротворение. Арон подумал, что, должно быть, именно так приходит смерть, и вздохнув, сомкнул свои веки. Последние проблески сознания, промелькнув в голове размытой чередой красочных всполохов, покинули его. Сердце Арона остановилось. Воцарилась тьма….
