Kitabı oku: «Снегурка. Новая сказка 5»

Часть Пятая

Так… а что же во дворце?

в Царском Золотом Ларце?

Чар волшебных мёртвый сон

колокольный перезвон

уж нарушил и рассвет

гонит прочь предсмертный бред?

Нет…

Сознанья злая тьма

унесла всех навсегда.

Нет…

Храпит всей свадьбой сладко,

так храпит, что слушать гадко.

«Сон-травы» хмельной недуг

не рассеять видно тут.

Нет помехи видно злу.

Ах, не знаю. Ах, не вру…

Да и что уж тут гадать,

коль и так уж всё видать.

Не пробиться к небу Солнцу,

в тучах Месяц золотой,

и уж свадьбу не разбудит

даже сам Мороз седой.

Но постой-ка, кто там мчится

по палатам, по дворцу,

да ругается, да злиться?

Кто же там?.. Я не пойму…

Кто же там такой солидный,

громогласный, заводной,

по движениям агрессор,

по комплекциям герой!

Дайте глянуть…

Так… она?!

Тёща! Мама! И жена!

Тыл коварного Карата,

мама Ма́шина… те на.

Не держа во рту росинки,

целый день она с утра,

хлопотала и кружилась

не на свадьбе, у гнезда.

Для любимой своей дочки,

для потомства, для зятька

терем новый прикупила

с петухами вдоль крыльца,

привезла туда обновы

и преданного сундук,

и кровать с двумя орлами,

чтоб скорей рождался внук,

всё по моде подогнала

новобрачным для забав,

и на троечке примчалась

ко дворцу… к утру… устав…

Ух…

ямщику на сбитень дав.

Тут подружки появились,

видно снова помирились,

с птичьей клеткой на руках,

страже лыбясь на стенах.

Ревность, Хитрость, Арроганс

сей внезапный новый шанс,

чтобы к Ваньке проскочить

не решились упустить.

Клетку на́ снег опустили,

дверцу настежь приоткрыли

и сороку-белобоку

на свободу

от-пус-ти-ли.

Тут же наглая сорока

чёрной ягодкою око

перепрыгнула стену,

стражу дразня на лету,

и к Боярыне под ноги,

что была уж на пороге,

прыг и ну давай трещать,

люд на площади смущать:

«Гляньте, люди, поглядите,

на субъект сей обратите.

Вот вам нынешняя мать –

дочь невеста, ей плевать!

Где ж была она, спросите?

Покупала терем в Сити –

зятю с дочкой новый дом,

а они-то под столом!»

Мать недоброе почуяв,

зашипела негодуя,

замахала на неё:

«Ты стрекочешь тут чего?»

Но сорока-белобока,