Kitabı oku: «Сережа. Рождение воина», sayfa 2
– Ну, что пойдемте? – улыбаясь, сказала она, держа в руке пакет.
Роман взял из ее руки пакет, в который она кроме шампанского наложила еще каких-то вещей и они зашагали обратно.
– У вас в доме света вообще нет? – спросил Роман.
– Да был, это просто пару недель назад попал снаряд, и перебило линию, которая наш дом питает, – такое уже не раз бывало!
– Да-а, тяжело вам приходится… Скажите, Оксана, а вы тоже с детьми сейчас в подвале прячетесь и живете?
– Периодически… Сейчас да, с некоторых пор, мы от греха подальше перебрались в подвал из-за праздников. ВСУшники, как какой праздник так они еще сильнее лупить из своих пушек начинают, чи что там у них, я уж и не знаю. Хотя у нас сейчас многие в этом деле поднатаскались и стали профессионалами. Вот и ваша мама тоже, как какой разрыв, сразу сообщает, что прилетело с той стороны.
Роман улыбнулся:
– Да, она может…
– Мы втроем в нашем подвале ютимся, я, да мои дети. Все остальные жильцы разъехались, а нам куда ехать, мы только здесь немного обживаться стали. Еще два пенсионера есть, но те только если сильно обстреливать начинают, только тогда спускаются к нам в подвал. Они наверное устали и все на Бога возложили – будь что будет!
– Не страшно втроем с детьми, одной в подвале?
– Страшно, но когда стены трясутся и окна вылетают от разрывов еще страшнее! Так что из двух зол, мы выбираем меньшее.
– Я вас понимаю, сочувственно сказал Роман.
– А я вот, иногда думаю, а мой бывший, если палит в нашу сторону, интересно думает ли о том, что у него здесь не только много друзей из прошлой жизни, как говорится, но и его же родные дети?! Так бы и поубивала их за все то, что они нас заставляют переживать! За каждого убитого нашего ребенка!
Роман немного помолчал, а потом сказал:
– А что толку их убивать? Да хоть и вашего мужа… Они пешки в большой политической игре. Конечно, они взяли этот меч войны и поэтому если не опустят его, то должны будут погибнуть. Но в конечном итоге, погибнут одни, на их место наберут других, а если не захотят, то и силой заставят. Наказывать или убивать нужно прежде все не их, а их командиров, того же Турчинова или Порошенко, который все-таки сдержал свое слово и отправил наших детей по подвалам! – и желваки вновь заиграли на скулах Романа.
– Да, конечно, вы во многом правы, но и эти молодчики, что устраивали здесь чистки, никак на безобидных ребятишек не похожи – звери одним словом, да и только.
– Согласен… Впрочем мы уже пришли и думаю не стоит наших стариков и детей сейчас в столь невеселые разговоры посвящать, – и он улыбнулся Оксане, приоткрывая перед ней дверь подвала и пропуская ее вперед.
– Вы правы, – согласилась она, включая фонарь на своем телефоне, чтобы освятить им путь. – Осторожней, я подсвечу.
– Знаете, Оксана, – спускаясь, сказал он. – Ведь насколько я знаю, по правилам этикета в такие опасные помещения как подвал мужчина должен заходить первый, а я вас вперед пропустил. Все потому, что наш подвал, наверное, одно из самых безопасных помещений в городе. Разве что в комендатуре в убежище может побезопасней будет. А так сейчас под землей намного безопасней, чем там наверху, особенно в людных и общественных местах. Я к тому, что война многое кверху ногами переворачивает.
– Точно.
В это время, когда Роман и Оксана отсутствовали, между женщинами шел разговор полушепотом. И самая крупная из них, работавшая до войны кладовщицей в шахте, звали ее Татьяной, тяжело вздохнув, проговорила:
– Как же это война достала! Иной раз бабы грешным делом подумаешь: хоть кто-нибудь пускай уже побеждает, даже бандеровцы!
– Чтобы они здесь все опять кровью залили?! – посмотрев на нее, спросила Раиса Максимовна.
– Здесь и так все кровью каждый день заливается! – не унималась она. – Как-нибудь с Киевом договорились бы. Пусть уж хоть Бандеру, хоть черта или сатану на свои плакаты вешают, хоть самого Гитлера, лишь бы война кончилась! Это же они нас здесь уничтожают, потому что мы их чертям кланяться не хотим, а если поклонимся, то они сразу и перестанут по нам лупить и Бог даст, без зачисток обойдется на этот раз. Мужики наши покаются за противостояние свое и все сразу наладится. Да вы не смотрите на меня как на изверга! – поглядев на округлившиеся глаза женщин, сказала она. – Мне просто война поперек горла уже встала! Я внуков три года не видела и даже не знаю, где моя дочь сейчас с ними и с зятем находится. И так как я многие думают, просто тоже боятся говорить! – отрезала она.
– Так чего же ты на Украину не уехала с семьей?! – спросила Раиса Максимовна.
– А я эту их нею Украину ненавижу! Вы поймите, я не против наших, мне просто война опостылела! Да и не призываю, я сдаваться… Просто притаиться и претвориться, а потом на выборах мы за своих проголосуем.
– А мы разве эти годы не голосовали и не притворялись? – сказала ей Раиса Максимовна. – Мы все это время только этим и занимались, потому эта война, наверное, и началась, что мы все притворялись, да с нашими согражданами бандеровцами пытались договориться, мол, они просто глупые и недалекие селяне с Галичины и не более того. А эти селяне тихой сапой делали свое дело: улицы переименовывали, храмы отбирали, язык русский все урезывали, да притесняли, – на долгую играли! Вначале там у себя, а потом и по всей Украине, пока мы молчали, стали свои порядки наводить. Они все это время знали, что делали! Мол, пусть пока эти русские полуукраинцы поживут, а их дети, внуки и правнуки все равно нашими бандеровскими укропами станут! Неужели ты глупая этого не понимаешь?!
Татьяна смутилась и сконфуженно проговорила:
– Да, ты меня Рай не так поняла… Я что? Я ничего!
– Ладно тебе, оправдываться, – примирительно сказала Раиса Максимовна. – Ты смотри Роману свои мысли не выказывай. Сейчас страшное время, я с тобой согласна, но унывать не надо! Бог даст, и война скоро кончится. Может Россия все-таки соберется с силами и заступиться за нас?!..
Третья пожилая женщина, которую все называли по отечеству Михайловной, слушала разговор своих подруг, и волею судьбы соседок по подвалу, молча. Но по ее глазам видно было, что она была несколько растерянна и в нерешительности, поскольку с одной стороны она полностью поддерживала Раису Максимовну, а с другой она отлично понимала, о чем говорит Татьяна. Михайловна тоже уже очень давно не видела своих детей и внуков. Раиса Максимовна заметила эту ее нерешительность во взгляде и даже немного на них обиделась и прежде всего за своего Ромку, который их всех защищал на передовой, а они уже готовы были, как ей показалась, его предать.
В это время в помещение вошли Роман и Оксана. Мужики сидели чуть поодаль от женщин и неспешно вели беседу. А женщины оглядываясь, даже с какой-то опаской, – Роману кинулось это в глаза, – о чем-то озабоченно говорили, даже несколько эмоционально. Особенно это было заметно по виду Раисы Максимовны, которая казалось, как будто кого-то отчитывает за какую-то провинность, словно несмышленого ребенка, как когда-то его в детстве. Роман расслышал слова «война» и «страшное время» и он, подумал, что это проклятое «страшное время» не давало расслабиться людям даже в праздники.
– А вот и вы! – увидев их, встрепенулись женщины.
– Молодые! – засмеялись они, выходя из ступора и пытаясь разогнать тяжелую атмосферу только что случившегося между ними разговора.
Роман и Оксана заулыбались, немного застеснявшись, усаживаясь рядом с пенсионерами. В это время дети по-прежнему занимались игрушечной железной дорогой. Точнее ею занимался Артемка, а Сережа с Олей просто смотрели, улыбаясь, как он, кряхтя, то запускал ее, то начинал сам таскать тепловоз по игрушечным рельсам, при этом издавая всякие имитирующие звуки настоящего поезда: «чух-чух» или «ту-ту», что более всего и смешило Сережу с Олей. Которая внимательно посмотрела, как входили в подвал ее мать и отец Сережи и, немного подумав, сказала, повернув к нему свою голову:
– Наших родителей уже женят. Ты что моим братом станешь? – и она скривила, гримасничая свое личико: – Фи! Как это мерзко.
– Я тоже не без ума от такой мысли, – сказал Сережа в отместку. – Да и не могут они быть мужем и женою, потому что у вас уже есть отец, а у вашей мамы муж.
– Объелся груш…, – как-то грустно и задумчиво протянула она в ответ, наверное, уже не раз слышанное выражение.
Сережа внимательно посмотрел на нее, он был немного удивлен, увидев, как сразу с ее лица сползла улыбка при упоминании об ее отце. Они помолчали глядя на игравшего Артемку.
– Ты хорошо помнишь его? – спросил Сережа.
– Уже плохо. – Она посмотрела на Сережу, словно взвешивая все «за» и «против», можно ли ему поведать столь тайное и сокровенное ее сердца. Но наверное решив, что все же можно, вдруг без всякой игривости и высокомерия, с которым часто обращалась к нему, как-то грустно и задумчиво заговорила: – Стала забывать, я же была совсем маленькая, когда все это случилось. Мне было примерно столько же, сколько сейчас Артему. Помню только, что мама и отец сильно и постоянно ругались. Помню, как он ударил ее однажды. Еще помню, как мы уезжали: мам очень боялась, что он вернется и все повторяла: если он меня поймает, то он меня убьет. – Все это Оля говорила каким-то измученным и уставшим голосом, совсем как говорят о таких вещах взрослые люди.
– Ты его любишь?
– Я не знаю, – пожала она плечами. – Я маму люблю и очень за нее боюсь и переживаю. Помню однажды мы сидели на кухне, уже когда жили здесь и к маме пришла подруга. Потом начался обстрел, мы попадали. Мама схватила на руки брата и упала с ним прямо на меня, прикрыв нас обоих собой. Обстрел кончился быстро. Но мы на всякий случай все-таки спустились в подвал вместе с тетей Лерой и сидя там, мама сказала тогда ей: «наверное, это мой Павел по нам стреляет». До этого я не боялась отца и даже мечтала, чтобы он нас нашел, и мы зажили как раньше, но после этого случая, я тоже стала почему-то бояться отца. С тех пор я не хочу, чтобы он нас находил.
Сережа слушал Олю очень внимательно, и не отводил от нее глаз. Она повернулась к нему и тоже посмотрела в его глаза, сказав:
– Я никогда и никому не рассказывала этого, – даже маме.
Сереже стало от чего-то неловко, и он потупил взгляд.
– Смотрите, как он едет! – вновь закричал Артемка.
– Артем, уже поздно, ты спать не хочешь? – раздался из-за стола голос Оксаны.
– Нет, мам, не хочу! Смотри, какой поезд! Я еще поиграю, ладно?
– Играй. Но если спать захочешь, то сразу скажи мне или Оле. Ольга, мне чуть что скажешь, ладно?
– Хорошо, мама.
А за столом в этот момент разворачивался дискуссия. Коренастый, небольшой кругленький мужичок с усами, спускающимися до самого края подбородка Богданыч, говорил:
– Да, никому мы не нужны: ни Путину, ни России! А уж Киеву и подавно, им всем подавай власть и деньги, вот они и затеяли всю эту войну.
– Подожди ты, Богданыч! – горячился Василь. – Как никому не нужны? Если бы никому не были нужны, то и войну, зачем тогда начинать? Власть и деньги конечно для них всех важны, но ты за всем этим слона не заметил, ведь здесь геополитика! – и он воздел свой палец кверху.
– Какая еще геополитика?
– А такая, здесь решается судьба всей России! Запад сделал из нашей Украины таран для нападения на нее. А для этого все, что связано с нею, все нужно опорочить и запретить. Вот в Киеве, поэтому и стараются.
– Точно, Василь говорит. – Вмешалась в разговор одна из женщин, Михайловна: – Они уже давно нам западенских предателей в героев пропихивают. Наши отцы не добили этих бандеровцев, вот они и расплодились. А теперь за наших деток взялись.
– Верно, говорит Михайловна, – вмешалась в разговор Татьяна, она уже и забыла свое искушение о мире любой ценой. – Мой сын помню, со школы придет, еще до войны, и давай рассказывать, что клятые москали всю историю только и делали, что всю Украину порабощали. А коммунисты все одна червонная сволочь. Я говорю ему, так у тебя дед коммунистом был, он, что по твоему, сволочь? За деда, говорит, не знаю, может заблуждался, а все остальные сволочами были и не зря их оуновцы уничтожали за ридну Украину. Вот и поговори с ним потом о чем-нибудь! Я ему говорю: ты откуда все этого понабрался. А он мне, говорит, что на уроках истории им рассказывают о том, что батькой украинского народа является Бандера. Начала с ним спорить, а он слушать ничего не хочет и все тут!
– В этом есть доля правды: голодомор то был? – не выдержав вмешался Богданыч.
– Ты Богданыч известный антисоветчик, так что помолчи, – вмешался Василь. – Голодомор был, но он был в разных сельскохозяйственных районах СССР и, связано это было с тем, что нас враги как сейчас со всех сторон обложили. Нужно было индустриализацию любой ценой провести, иначе нам гибель была бы! Ты мне вот скажи, чтобы воевать и защищаться: танки, пушки, вообще промышленность нужны?
– И что?
– А то, что селяне никак не хотели хлебушком делиться с рабочими, вот и пришлось силой у них этот хлебушек изымать. Другое дело, что сильно ретивых очень много на местах оказалось, и были перегибы.
– Значит – лес рубят – щепки летят?! – словно вжимаясь и втягивая грудь и живот внутрь себя, то ли готовясь к нападению, то ли уходя в глухую защиту, воскликнул он.
– Во дают! – усмехнулся Роман, указывая головой на мужчин Оксане.
– Пусть поговорят, – махнула она рукой, заулыбавшись.
– Ретивых?! Да это кровопийцы были! Моих дедов раскулачили, в колхозы по загоняли, да еще и последний ломоть хлеба изо рта вынули! Моя бабка чуть не померла, аж ноги с голоду пухли, потому что нам малым, да мужу, последнею кроху от себя отрывала! А по дорогам трупы валялись! У нас за селом женщину нашли с грудничком мертвыми, так у нее вся грудь была синяя и в кровь изгрызена, видно дитятко, когда она уже упокоилась, пытался у матери из груди молока высосать.
– То есть ты за Бандеру что ли?! – возмутился, сжимая кулаки Василь.
– Какого еще Бандеру?! Я твоего Бандеру видел в домовине в белых тапочках! Ты меня в бандеровцы не записывай, то еще те нелюди были! Но от этого и большевики ангелочками не становятся!
В это время дверь бесшумно приоткрылась и на пороге показался благообразный старичок с седенькой бородкой, напоминающий своим видом то ли священника, то ли дореволюционного профессора.
– Здравствуйте! – сказал он и, словно извиняясь за прерванный разговор, несколько неловко затоптавшись на месте, спросил: – У вас соседи солички не будет?
– О-о, Максимыч заходи, гостем будешь! Садись к нам вечерять!
– Нет, спасибо! Мне бы солички, если есть немного…
– Конечно, найдем, проходите, – сказала Татьяна.
– Ладно, шут с тобой! – примирительно сказал Василь, оборачиваясь к Богданычу. – А давайка, раз ты ангелочков вспомнил, у Максимовича спросим, кто в этом бардаке виноват, – он вроде как образованный! А Максимович, кто прав я или Богданыч?
И он вкратце поведал ему суть их разногласий. Максимович посмотрел на них внимательным задумчивым взглядом, как бы собираясь с мыслями и после протянул:
– Сложный вопрос. Я думаю, что вы в каком-то смысле вместе правы, хотя на первый взгляд может показаться, что противоречите друг другу. На самом деле ваш спор имеет свои корни глубоко в истории. Для того чтобы ответить на ваш вопрос, нужно вначале ответить на вопрос: что для человека важнее в этой жизни – небо или земля? совесть или сытость? правда или удобство и собственное благополучие? И все это непраздные вопросы, – давая на них ответы, мы ответим и на то, как нам дальше жить и во что верить, к чему стремиться. Я считаю, что первичным в мире является дух, небо, совесть и правда.
– А попроще, как-нибудь нельзя? – нетерпеливо перебил его Василь.
– Да, тихо ты, дай человеку высказать мысль. – Махнув рукой на Василя, сказал Богданыч.– Ты всегда так: сам спросил и сам же не слушаешь!
– Проще не получится, а вот как-нибудь покороче, я все-таки попытаюсь постараться. Когда-то наши предки приняли свет Христовой истины из Константинополя, нынешнего Стамбула. Ромейская империя, как они тогда себя называли, а по существу это было греческое или эллинское государство, в те времена после духовного падения Рима являлось охранительницей истинного, то есть православного христианства. Но, к сожалению, ее образованная элита постепенно стала отдаляться от истинного богопознания и все чаще ее представители стали подпадать под всякие еретические и языческие философские и религиозные течения. Одним из них было распространенное ныне у нас в Украине поклонение государству, тогда империи. Они забыли о главном, что не человек для субботы, а суббота для человека, а Бог господин субботы. Точно так же и в государстве, – не вера для государства, а государство для веры. И это познание позднее, до определенного периода хранила и Москва, но сейчас не об этом… Вот греки в пятнадцатом веке к своей величайшей трагедии и пошли на предательство веры ради сохранения империи, но Бог господин не только субботы и государства, но и господин истории. Поэтому Он попустил за предательство падение этой империи, которая была хранительницей истинного богопознания. Но это богопознание к тому времени уже укрепилось и достаточно глубоко с десятого века пустило свои корни на территориях, когда-то принадлежащих единому государству под названием Русская Земля, то есть на нашей Руси-матушке, а теперь распавшееся на три государства. А понятие русский начало постепенно укореняться в самоназвании населяющих эти территории народностей, всевозможных восточнославянских и не только племен. И так же постепенно понятия русский и православный начинало сливаться в единое определение, по которому наши предки определяли себя и выделяли себя из окружающих их иных народов. То есть закрепления этнонима русские происходило одновременно с принятием и укоренением на этих территориях православия, отчего со временем русский и православный стало синонимами. Поскольку южные и западные территории государства Русская Земля, и прежде всего территории на которых сегодня расположено украинское государство попали под полный контроль вначале Литвы и Польше, а позднее их совместного государства Речи Посполитой, которое всеми правда и неправдами старалось бороться с православной верой и русским самосознанием народа населяющего эти территории. То естественно охранение истинного богопознания, то есть православной веры, перешло Московскому, то есть русскому, вначале княжеству, а позднее и царству, которое к средине пятнадцатого века, когда рухнула Византия, было фактически независимым, а к концу пятнадцатого века стало независимым и практически. То есть будущее Русское царство с центром в Москве к этому времени по факту оставалось единственным православным государством, которое было независимым и никем непокоренным, а значит, уже могло принять из рук Константинополя. По воле Бога, миссию хранения православия. В этом, безусловно, был Божий замысел и Его промышление не только о Руси, как новой охранительнице православной веры, но через нее и обо всем мире.
– А об Украине что? Бог забыл ее, что ли? – не выдержал Богданыч.
– Ты нам лекции по истории не читай, – поддержал своего прежнего оппонента и Василь.
– А мне интересно, – признался Роман.
– И мне, – сказала Оксана. – Давайте, еще послушаем… Говорите, пожалуйста!
– Ну, раз пани желает, то прошу, пан Петро Максимович, учите нас неразумных уму разуму! – ухмыльнулся Василь.
Максимыч оглядел всех присутствующих, каким-то усталым взглядом и продолжил:
– Об Украине… А Украина наступила на те самые грабли, на которые наступали многие и не раз и в том числе те же самые греки. У нас в Украине, к сожалению, совершенно не знают собственной истории, а все потом, что знать историю Украины без хорошего знания истории нашего соседа, то есть России, невозможно. Ведь в создании Российской империи выходцы из Украины, то есть украинцы принимали огромную роль и в том числе в ее укрепление и расширении. Изучение украинской истории без изучение российской истории, это одно и тоже, что изучение украинской истории на примере изучения одной из ее областей, допустим Черниговской или Волынской. Будет ли изучения истории этих областей историей Украины? Да, конечно, будет, но это будет история одного взятого отдельно края, то есть сильно урезанная и ограниченная. Возможно ли, через такое изучение понять ход истории всей Украины, истории украинского народа? Конечно, нет, – это будут какие-то отголоски и обрывки чего-то целого и большого, но в них невозможно понять истинных причин событий, которые проходили на территориях этих областей во всей исторической перспективе. У нас нет изучения истории народа и украинского государства, у нас в школах и университетах преподают историю территорий, причем используют польскую методику, то есть Украина и Россия это два разных государства, русские и украинцы два разных народа, а поэтому мы изучаем историю той Украины, которая есть, прежде всего, противопоставление России и Украины друг другу. То есть мы изучаем историю польской Украины. К сожалению, у нас слишком велико влияние польских элит на историю Украины, ее культуру и мировосприятие.
– На Москву и ее культуру тоже было большое влияние, только татарское, – вставил нетерпеливо Богданыч.
– И да, и нет, – бросив вскользь на него взгляд, продолжал говорить Петр Максимович. – Орда действительно оказала значительное влияние на историю России, но прежде всего политическую. А культурно она влияла на российский народ по большему счету только опосредованно. То есть через внедрение традиции жесткой централизованной власти, которая помогла россиянам отстоять свою независимость и, конечно же, этим опосредованно влияла и на формирование национального характера россиян. Кстати и попытки воссоздать на территории Украины в семнадцатом веке Русское княжество Богданом Хмельницким и его преемниками, тоже ведь носили на себе все признаки деспотии. По-другому сильные и независимые государства и не создаются и нынешняя ситуация в Украине с преследованием и уничтожением любого инакомыслия лишний раз это подтверждает. Украинская элита пытается создать свое независимое государство, конечно без чужеземных влияний это невозможно, поскольку своих ресурсов не хватит, и поэтому мы имеем налицо новую деспотию. А поляки в свое время прекрасно знали и понимали, что русин без культурного и духовного отрыва от русской государственности и их общей исторической памяти невозможно окончательно и бесповоротно включить в свое государство. А более всего этому мешала приверженность русин православной вере и, поэтому православие всячески притеснялось со стороны польской короны и шляхты, а переход в католичество всячески поддерживался и поощрялся. Отсюда и практически полное окатоличивание старинных знатных русских родов, которые переходя в католичество, получали всевозможные привилегии, но теряли русское самосознание и превращались в поляков. Что касается истории России и ордынского влияния на нее, то ордынцев мало интересовала душа подчиненного им народа, их, прежде всего, интересовала выгода, – платят ли подвластные им князья выход, то есть дань и готовы ли они принимать участие в их военных походах. Поляков же более всего занимали территории, расширение своего государства и распространение католической веры, – соответственно они этим активно и занимались. То есть в Русском царстве, татары, принимая православие, становились русскими, а русские, на украинских территориях принимая католичество, теряли русское самосознание: русские элиты сливались с польскими, а хлопы или бежали на вновь обживаемые российским государством территории бывшего Дикого поля, которые со временем получали наименования Слободской Украины или просто Слобожанщины, или идти вслед за своими элитами предавая веру и память предков. Поскольку к семнадцатому веку юго-западная русская знать практически полностью ополячилась, то ее место стала занимать вновь нарождающаяся новая руськая, русинская элита, тогда это была козацкая старшина. Но уже Гетманщина и Руина показали, что старшина готова пойти по пути ее предшественницы и за власть и привилегии, как и сейчас, готова предавать и свою веру, и свой народ. Но основная масса народа все-таки на каком-то духовном и, наверное, генетическом уровне чувствовала, что их головы, их старшина заводит Украину куда-то не туда и поэтому народная пучина вновь и вновь выносила из себя и приводила к власти тех, кто веру и совесть ставил выше, чем собственное благополучие и жажду власти. Поэтому Левобережье все-таки Божьим промышлением перешло под руку царя московского и этим сохранило веру, а Правобережье, к сожалению, так и не смогло окончательно и полностью вырваться из польских оков. Современная украинская элита очень сильно заражена духом польских элит, которые в борьбе уже за свои привилегии и власть сама же во второй половине восемнадцатого века погубила свое государство, – сейчас этим же занимается украинская власть. Но тогда в восемнадцатом веке это был шанс для значительной части Правобережья вернуться к своей вере и памяти предков, забвение которых насильственно насаждалось среди русин поляками почти двести лет со времен Брестской унии, которая и стала главной точкой отсчета рождения украинской нации оторванной от веры и русскости предков. Это была величайшая трагедия на Русской Земле со времен феодальной раздробленности и ордынского нашествия! Даже хуже, ибо первые уничтожали русское тело, а униатство уничтожало православную русскую душу народа! Все остальное, вся трагедия грядущих веков и даже нынешняя война, это все следствие той самой унии! Земли Правобережья и Белоруссии вошедшие милостью Божьей в состав Российской империи в своей основной массе вернулись в лоно Православия и лишь Галичина доставшаяся Австро-Венгрии осталась вне пределов русского государства и продолжила укрепляться в латинской ереси униатства. Именно Галичина потому позднее и стала главным рассадником украинствующей русофобии. Потом последующие события, я думаю, более ли менее известны здесь присутствующим. Поляки продолжали считать, да и сейчас считают эти украинские земли своими, а роль и влияния поляков в становлении украинской интеллигенции в девятнадцатом веке была огромна. Да и сама Россия со времен Петра Великого постепенно, но верно стала забывать о своей миссии хранительницы православия. Если в Европе антихристианский дух особенно быстро стал распространяться с началом эпохи Возрождения, где-то в четырнадцатом-пятнадцатом веках, а по существу эпоху Возрождение смело можно назвать эпохой духовного Вырождения и возвращения от христианства к языческим верованиям и прежде всего к языческому мировосприятию и мироощущению. До Российской империи этот богоборческий дух дошел лишь к концу семнадцатого и началу восемнадцатого веков. До этого Россия словно жила за железным занавесом и тектонические духовные сдвиги происходившие в Европе ее, конечно, немного достигали, но лишь незначительно. Со времен же Петра Россия кинулась в европейскую жизнь, как в омут с головой. В девятнадцатом веке происходило формирование российской интеллигенции и в том числе и интеллигенции украинской, именно интеллигенции суждено будет во многом играть ту роль, которую ранее играло дворянство времен расцвета феодализма и монархий. Именно интеллигенция пришла на смену уходящей и вытесняемой временем аристократии прошлого. А поскольку основные духовные сила она черпала из эпох Возрождения и Просвещения, последняя уже была откровенно богоборческой, что и вылилось в свое время в трагедию и ужасы Французской революции. Интеллигенция российской империи и в том числе зарождающаяся интеллигенция украинская, как тогда говорили малороссийская, это плоть от плоти и кровь от крови плоды предшествующих эпох: с отрицанием Бога, традиций и культуры прошлого и одновременно в веру в человеческий разум, науку и возможность с помощью их построить на земле какое-то подобие Царства Небесного, – светлого будущего: где несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но радость бесконечная. И вот эти-то вновь появившиеся элиты после падения монархии и стали строить новое государство, новый мир и новое общество, и на Украине, и в России. Они часто вообще были настроены богобрчески, а главным своим врагом видели православие и существующую тогда царскую власть. Вот именно из борьбы с ними и родились те элиты, которые принялись после Февральской и Октябрьских революций строить новые государственные образования на территориях бывшей Российской империи. Большевики в установлении советской власти в Украине опирались на социал-демократические круги в украинской интеллигенции, которые практически все были настроены русофобски и украинофильски, отсюда и скорая украинизация и дерусификация населения Украины, вначале насильственная, а позднее мягкая, культурная. Вместе с получением аттестатом об общем образовании каждый житель УССР получал благодаря обучению в школе и точное понимание того, что украинцы это ни русские, хотя и братский с русскими народ. Естественно ни о каком православном понимании русскости, речи в советской школе быть не могло. Это в конечном итоге вылилось в страшную трагедию и даже катастрофу!
– Да-а, какая же Россия охранительница православия после этого?! Сколько храмов большевики, а они-то тоже россиянами были и с России к нам пришли, попов и верующих постреляли и в лагерях сгноили?! – воскликнул Богданыч.
– Вы правы, это было духовное и умственное помутнение, которое привело к страшным жертвам и духовному вырождению! К миллионам и миллионам жертв! Никогда нельзя и забывать о сотнях миллионов убитых младенцев в утробах матерей! Да и последующая Великая Отечественная война, думается, тоже была некой карой за все преступления и святотатства нашего народа во времена революции и после нее. Кстати, это великая война несколько привела в чувства и правящие в СССР круги и лично Сталина, именно поэтому гонения на церковь в годы войны приостановились и даже был избран новый патриарх. А после войны еще немалая часть униатского священства и прихожан влилось в православие. Хотя конечно, так или иначе, но идея воинственного атеизма никуда не делась и притеснения пусть и не с такой силой, но возобновились и прежде всего при Хрущеве, который, к слову сказать, Украине Крым подарил. Но как это ни парадоксально и как это ни удивительно, но и в этом, Божьим промышлением советская власть принесла и некие добрые плоды: мы отгороженные от Запада железным занавесом меньше подверглись уже той духовной революции, которая произошла там, плоды которой мы наблюдаем здесь и сейчас. Неолиберализм порой не так физически агрессивно, но духовно и информационно продолжает борьбу с Богом, с религией и традиционной культурой, а главным своим врагом этот новый мировой кумир видит православие. Именно поэтому на Украинскую Православную Церковь все эти годы независимости продолжались непрекращающиеся ни на мгновение атаки и нападки, всевозможная дискредитация и тонны вылитой из СМИ лжи и грязи. И на самом деле похожие нападки в средствах массовой информации на РПЦ не прекращаются и в РФ. То есть сатана, и его приспешники не дремлют ни на час. И то ли еще будет?! Сейчас киевский режим нас тащит в Евросоюз, в это логово безбожного зверя, который пожирает миллионы душ, отправляя их в вечную погибель. И вот туда, в самое логова этого зверя, наша украинская власть пытается теперь затащить всех граждан Украины. Да, что я вам говорю, каждый из вас знает о зверствах неоязычников и западенских униатов в добробатах! Так что построение независимой от России Украины – это опасный миф! За который украинскому народу всегда приходилось, приходится и будет приходиться платить трагедиями и кровопролитием! Точно так же, и сама история это показала, невозможно и сохранение православие на территории Украины вне единой Русской Православной Церкви. Независимая от Московского патриархата церковь на украинских землях всегда становилась жертвой унии. И в Украине часто забывают, что ни Москва, а промышление Божие и киевские митрополиты перенесли со временем духовный центр из разрушенного при монголах и запустевшего Киева в Москву, который потом еще и попал под иноверческий и инородческий гнет со стороны Литвы и Польши. Ну, просто не мог Киев в те времена, как впрочем, и другие русские княжества, как показало само время, быть духовным православным центром на Русской земле.
