Kitabı oku: «33 – несчастье? Карибский кризис»

Павел Опанасенко

Yazı tipi:

Редактор Анна Новикова

Корректор Наталья Тюнина

Дизайнер обложки Глеб Листвин

ISBN 978-5-0053-7037-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«33 – несчастье?
Карибский кризис»

Глава 1. Где-то в Карибском море

Кажется, что сейчас во сне

ты узнаешь ответы

на все вопросы.

Стоит только спросить.

Но ты молчишь.

Резкий удар затылком о перегородку навеса вырвал меня из сна.

– Снимайте паруса! – кричал капитан, одной рукой держась за мачту, другой скидывая линь на палубу.

Я соскочил со своего места, чудом еще раз не ударившись головой о верхнюю перегородку навеса.

– Что случилось?! – закричал я.

– ВЕТЕР, он усилился, мы попали в шторм! Нужно сворачивать паруса, иначе яхту опрокинет! – крикнул Лёша, ослепив меня светом налобного фонарика.

– Чего ты стоишь, помоги Жене на носу яхты. Спускайте и сворачивайте паруса! – сказал Леша, показывая на нос корабля светом налобного фонарика.

Двухмачтовую океанскую яхту кидало изо всех сил в стороны так, что треск и скрип снастей были похожи на стоны раненого кита. Гигантские волны, как щупальца огромного Кракена, охватывали борт яхты со всех сторон. Казалось, что ещё немного – и они утянут корабль на морское дно.

Ветер ревел, как белуга, и больно хлестал по щекам – словно плетью погонщика. Я чудом устоял на ногах и не вывалился за борт, когда очередная волна накрыла яхту и потащила меня за собой. Вцепившись пальцами в верёвки вант, я ободрал до крови ладони, но удержался.

– Бабах! – огромная четырёхметровая волна, как паровоз, разогнавшись со скоростью сто километров в час, со всей силы ударила в нос корабля. Яхта взмыла в воздух на два метра и также резко ударилась о воду, только чудом не расколовшись пополам.

От удара я потерял равновесие, упал на палубу и покатился за борт. Я хватался руками за всё, что попадалось под руки, но продолжал скользить, захлёбываясь морской волной.

– Господи… Неужели это конец! – кричал я сам себе, цепляясь и барахтаясь, как слепой котёнок. Несколько ногтей сломались, впившись в доски настила палубы, но руки, наконец нашарив верёвки вант, вцепились в них мёртвой хваткой.

– Держись! Держись! Ты только не смей сейчас сдаваться, – твердил я сам себе, ошалев от ужаса.

Руки немели от холода, ноги свело судорогой, всё тело было совсем чужое. Пять дней морской болезни и обезвоживание лишили меня сил бороться.

– Тяни! – из последних сил я рывками вытащил себя на середину палубы и прижался к навесу. Тело лихорадило от страха и холода. Пальцы на руках жутко ныли от ссадин и сломанных ногтей.

– Паруса… Паруса… Нужно помочь Жене… – бормотал я себе под нос.

– Мы должны снять эти чёртовы паруса, – новый удар гигантской волны, как снег после бани, вернул меня в реальность.

На четвереньках, прижимаясь боком к навесу, я пополз к носу корабля.

Эти метры превратились для меня в мили страха и борьбы. Волны, будто издеваясь, били всё сильнее, и каждая норовила хлестнуть побольнее, оставляя на коже новую ссадину.

Добравшись до места, я увидел Женю, вцепившегося в мачту. Он пытался стянуть парус на палубу одной рукой, но у него ничего не получалось, паруса зацепились за крепления и не двигались с места.

Это смотрелось как картина сюрреализма и нуара в одном месте. Чёрно-белые тона в свете налобного фонарика Жени и человек, изогнувшийся в неестественной позе, среди огромного белого полотна. Это напомнило мне картину, где маленькая девочка в страхе тянется к яблоку на подносе с фруктами, поднос стоит на большой белой скатерти, а внизу на полу спит огромная собака породы не то мастифф, не то волкодав. Собака чудовищно огромна по сравнению с девочкой, и, если она проснётся, случится непоправимое. Но девочка продолжает тянуться к яблоку. Так и Женя, рискуя жизнью, тянулся к парусу на рее за пределами яхты.

– Чего смотришь? Помогай, я не удержу один! – заорал Женя, увидев меня.

Я подполз к нему и вцепился в парус двумя руками, стараясь не столько свернуть, сколько держаться за полотнище.

– Крепи этими верёвками снизу, – сказал Женя. – Да чё ты тупишь, как в тот раз крепи!

– Какой тот раз? Я первый раз это делаю, – возмутился я.

– А, точно! Это же ты, Паха, извини, я тебя перепутал, – сказал Женя, продолжая вязать. По его лицу я понял, что дела у нас совсем плохи. Наконец, мы стянули парус и закрепили его на рее.

– Всё, идем, Лехе поможем, он там один тоже не справится, – сказал Женя.

Я посмотрел на дорогу, которой шёл сюда. Вцепился в парус изо всех сил, всё, что угодно, только не назад.

– Пошли! Пошли! Ему нужна помощь, – крики Жени утонули в гуле ветра и разбивающихся волн.

Дорогу назад мы преодолели, рассчитав момент между ударами волн о борт. Оказавшись возле центральной мачты, в мелькающем свете налобного фонаря Жени мы увидели Лешу.

Новая картина из детских воспоминаний всплыла посреди Карибского моря. Синдбад Мореход в окружении алмазных змей, размахивая саблей, борется в неравной схватке с хитрым противником. Парус, будто хвост гигантской анаконды, хлестал Лешу то по лицу, то по плечам. Он обвивался о его ногу и с новым порывом ветра срывал бедолагу на палубу.

– Где вы ходите, мать вашу, давайте тяните! – закричал Леша.

– Паха, ручку разблокируй и крути помаленьку, а мы попробуем его стянуть, – сказал Женя, схватив один из свободных линей.

Ручку заклинило, и только после пинка коленом она начала медленно вращаться в моих руках. Страх не ушёл, он лишь на секунду отвлёкся на новую задачу.

– Если есть шанс, мы это сделаем. Крути, Форест! КРУТИ! – твердил я себе, ведя немой разговор со своими мыслями.

Парус в руках парней тем временем продолжал биться в агонии. Он хлестал их по голове и рукам. Лица Лёши и Жени в свете фонарей искажались в гримасе боли и отчаянья. Наконец, нужная застёжка соскользнула с реи, и парус обмяк, позволив себя скрутить.

Ветер и дождь будто сговорились объединить свои усилия и набросились со всех сторон на яхту. Это было настолько невероятно, что мне казалось, будто мы попали на съемки фильма про пиратов, и сейчас прозвучит команда: «На абордаж!» И мы сойдемся в абордажной схватке с пиратами Чёрной Бороды.

В борьбе с парусами и волнами мы совсем позабыли, что можем налететь на рыбацкие лодки или баркасы. Обычное дело с такой видимостью, вся надежда на радар в рубке капитана и на его опыт.

Неожиданно яхту наклонило в правый бок, практически опрокинув, и я, не успев схватиться за мачту, поскользнулся и рухнул на палубу, сильно ударившись локтем правой руки. Локоть пронзила острая боль, пульсируя в кончиках пальцев. Ноги скользнули за борт. Но в этот раз я уже знал, что делать.

Задержав дыхание, я схватился за ближайшие ванты и подождал, пока яхта вновь встанет на курс. Гигантские морские качели вернули корабль в прежнее положение, и я вновь сделал вдох. Затем, будто ничего и не произошло, вернулся к рукоятке на мачте. Бок жутко болел, не меньше локтя. Ребра ломать мне не приходилось, но было похоже на то. Каждый новый вдох давался с трудом, будто сломанное ребро упирается острой частью в лёгкое.

– Надеюсь, оно только треснуло.

Вращая рукоятку, я не на шутку выдохся, последние вращения делал уже из последних сил. Пальцы скользили по рифленой поверхности металла. Яхтсмены для этих случаев используют перчатки, но мы не яхтсмены, а морские бродяги, так что долой этикет и условности.

Переведя взгляд с мачты на руки, я заметил, что браслет с красным шнурком и домиком с моей руки исчез. Еще минуту назад он сжимал запястье, и вот его не стало. Тот самый браслет, что подарила мне Настя перед моим отъездом. Я повернулся в сторону борта, куда скатился, когда упал на палубу, и в мелькающем свете налобного фонаря Леши увидел чуть заметный катающийся по палубе шнурок с кулоном.

Несмотря на боль в колене и локте, я кинулся к нему, но очередная волна мощным ударом накренила яхту на правую сторону, и я чудом не вылетел за борт. Захлёбываясь солёной водой, взвыв от боли в лёгких, я все же успел схватить браслет в руку, а другой уцепиться за ванты.

– Как же это задолбало! – кряхтел я, из последних сил соскребая себя с палубы.

– Ты чего валяешься? – сквозь шум ветра услышал я вопрос Леши.

– Да поскользнулся, – сказал я, держась за мачту и чуть ли не плача от боли.

Ныло всё – пальцы и ногти, локоть и колено. Лёгкие наполнились морской водой и холодным воздухом, от этого разбухли. Я то и дело отхаркивался желчью с кровью.

– Долго ещё? – спросил я не то Лешу, не то само море.

– Нет, всё, можно расслабиться, – сказал Леша, сползая вниз с мачты.

В полуприседе я вернулся под свой навес, как дворняга в дождливый вечер находит сухую коробку на мусорке, виляя хвостом от удачи. Пальцы на ногах скрутило от холода. Я, как мог, попытался их растереть, судорожно дёргая то один, то другой, не чувствуя ни боли, ни прикосновений. «Неужели отморозил», – пробежал холодок по спине.

Леша и Женя, кидая на меня по очереди мимолётные взгляды, исчезли в темноте трюма.

– Им-то хорошо, сейчас чаю попьют и согреются, – бубнил я себе под нос.

– Там одеяла тёплые, спальники и подушки. Горячая еда, и нет этого проклятого дождя!

– Пальцы отморозил, и где? В тропиках! Шевелитесь, шевелитесь проклятые.

К бесчувствию пальцев и боли в груди добавилась сильная резь в паху. И это перекрыло все остальные напасти. Я сполз на пол и метр за метром заставил тело двигаться к ближайшим поручням.

Вы пробовали когда-нибудь писать против ветра на американских горках? Можно было и не вставать из-под настила, эффект тот же.

Думаю, у вас может возникнуть вопрос: почему я не спустился в трюм?

Ответ до банальности прост: из-за сильной тошноты и головокружения. Слово «сильной» здесь не очень уместно. Потому как стоило мне пройти в сторону своей каюты пару дней назад, брызги желчной рвоты озарили весь трюм. Однажды я всё-таки добежал до каюты и даже лёг, надеясь, что смогу избежать рвотного рефлекса. И несколько секунд всё было именно так. Но затем голову и желудок будто стянули гигантские тиски инквизиторов и провернули на 360 градусов. Больше попыток спуститься я не предпринимал.

Я стоял на коленях, вглядываясь в темноту моря. Один. В темноте. Посреди бушующей стихии.

В этот момент ко мне пришло смирение. Я не могу объяснить, что именно произошло. Лишь помню, что ощутил всю неконтролируемость ситуации, обстоятельств и себя в этом моменте. Я ничего не могу сделать. Только ждать и молиться.

– Господи, помоги нам пережить эту ночь. Пожалуйста, останови этот проклятый шторм! Во имя отца, сына и святого духа, – я перекрестился, сжимая крестик на шее в своей руке.

Вернувшись под навес, мокрый, замерзший, уставший от бессонных ночей, ослабевший от постоянной рвоты и обезвоживания, я попытался понять, как же я здесь очутился.

Мои размышления прервало монотонное капанье воды с крыши навеса. Ровно посередине на стыке двух листов ДСП, или ДВП, я не силён в древесине, образовалась щель, и оттуда, с периодичностью в десять секунд, капала огромная капля холодной морской воды.

Рукой я нашарил сиденье с соседней скамейки под навесом и прикрылся им. На несколько минут монотонные удары стихли. Но вскоре поролоновое сиденье промокло насквозь, и удары воды возобновились.

В Японии существовало множество изощрённых пыток людей. Их распиливали заживо, ломали палками конечности, но самая изощрённая пытка – это пытка каплями холодной воды. Несчастного привязывали на стул, сбривали с его макушки все волосы и направляли на макушку сосуд с открытой крышкой.

Каждую минуту на голову несчастного капала одна холодная капля воды, не давая спать и заставляя ждать следующую. От этого ожидания люди сходили с ума – слова экскурсовода из музея инквизиции всплыли в моей памяти яркими цитатами.

Если тошнота и боль меня не доконали, так это сделает капля воды. Я просто сойду с ума от маленькой капли посреди тысяч, миллионов галлонов воды!

Хотя можно выброситься за борт и доплыть до берега? Там не капает, и нет качки. Но в море есть акулы и барракуды. Акулы чувствуют кровь и страх, а я сейчас и то, и другое. И кровь, и страх.

– Господи, что я здесь делаю…

Глава 2. За полгода до

Парикмахерская в глубине двора, на первом этаже. Если не знать, что она здесь есть, никогда бы не заметил. Захожу внутрь, чувствую легкое волнение, как перед экзаменом.

– Здравствуйте! – меня приветствует на входе администратор, девушка среднего роста с широкой улыбкой и пышными рыжими волосами.

– Проходите! Вы на стрижку? – спрашивает рыжеволосая.

– Нет, я… – немного мнусь у двери, но всё же решаюсь ответить. – Я к Маше…

– А, все понятно. Вы по записи? – спрашивает девушка и переводит взгляд на монитор компьютера.

– Да, мне назначено на 19.00… – говорю я, начиная нервничать. Как будто пришёл за чем-то незаконным. Я уже готов был выйти обратно на улицу, как вдруг из двери за стойкой регистрации показалась девушка лет тридцати, не больше. Она появилась так стремительно, что мне почудилось, что она все это время была здесь. Мистика, да и только.

Девушка приятной внешности, с темными волосами, собранными в хвост, в черной водолазке и джинсах. По виду и не скажешь, что она эзотерик или оккультист. У тех обычно амулеты на шее и свеча в рукаве.

Глаза – почему-то в память врезались именно они. В них было спокойствие и доброжелательность. Такие встречаешь на картинах раннего Ренессанса, где блаженная Дева Мария смотрит на новорождённого младенца Христа.

– Маша, к тебе клиент, – показывая на меня рукой, сказала девушка-администратор.

– Отлично, вы Павел? – спросила Маша, улыбнувшись.

– Да, это я… – отвечаю я, переминаясь с ноги на ногу.

– Проходите, не стесняйтесь, можете раздеться здесь, – будто чувствуя мой дискомфорт, сказала Маша и предложила плечики.

В новых местах я всегда стараюсь запомнить дорогу к выходу, видимо, это последствие увлечения шпионскими фильмами о Джеймсе Бонде. Пройдя по коридору мимо комнаты с зеркалами, мы оказываемся в маленьком помещении.

В центре комнаты стоит массивный массажный стол с коричневым кожаным покрытием и белыми ножками. Стол старый, но добротный, это вызывает доверие к специалисту. Слева и справа от него две тумбочки из дешёвого спрессованного дерева и клеёнки, почти такие были у нас в общаге. На одной из них – чёрные колонки, на другой – восковые свечи и иконы. Что-то вроде алтаря старообрядцев или красного угла в избе.

В комнате пахнет ароматическими палочками, смесь лаванды с кардамоном. На стене в центре висят несколько дипломов в деревянной рамке. Дипломы о повышении квалификации и обучении массажу и «Рейки». Я даже сразу не понял, как читать правильно – реки или рейки. Незнакомый мне термин не вписывался в картину привычного массажного салона.

Комнатка, совсем крохотная и узкая, с серыми стенами и тусклой лампочкой на потолке. Слева от двери стоит обычный офисный стул с потёртой обшивкой и металлическая вешалка с обшарпанными ножками. Но здесь по-своему уютно.

– Присаживайтесь, рассказывайте, что у Вас, – говорит Маша, вновь улыбаясь блаженной улыбкой Девы Марии.

Опустившись на стул, я несколько секунд сижу молча, собираюсь с мыслями.

– Не знаю, с чего начать, понимаете, я недавно устроился на новую работу, и она мне нравится, – наконец начал я, переминая в руках бумажку с адресом салона, но затем осёкся и замолчал.

– Хорошо, продолжайте, ведь вы уже пришли, вам нечего бояться, – сказала Маша. – Вы не против, я зажгу свечу и ароматическую палочку, это поможет вам расслабиться, – спросила она, подойдя к тумбочке с иконами.

– Да, конечно, я не против. Понимаете, проблема в том, что мои близкие хотят, чтобы я вернулся в армию. Там сейчас хорошо платят, и есть возможность обеспечить себя на пенсии. Стабильность и всё такое, – сказал я и снова замолчал.

– Вам сколько лет, Павел? – спросила Маша, дослушав мой сумбурный рассказ.

– Тридцать два года. Понимаю, к чему вы клоните, такой большой, а все обращаю внимание на чужое мнение. Пора бы быть самостоятельнее и брать ответственность за свою жизнь самому, – я встал со своего места, с готовностью уйти.

– Нет, я не об этом, продолжайте, – сказала Маша тихим голосом, зажигая свечи рядом с иконами.

Я опять сел и попытался собраться с мыслями. Понять, что меня действительно беспокоит, и зачем я сюда пришел.

Мы оба несколько минут молчали.

– Новая работа мне нравится, в ней есть все, чего я давно хотел. Занятия по истории, рисованию, даже лепка из глины, представляете. А самое главное – это работа с детьми, на любой другой мне пришлось бы ещё пять лет для этого переучиваться. А тут это возможно и на основе своих знаний, главное – желание. Но меня беспокоит будущее, вдруг я ошибаюсь, – я вновь замолчал, а потом добавил. – Вдруг они правы, а я нет.

– Они правы, а вы нет? – уточнила Маша.

– Да, – я уставился на нее, будто услышал эти слова впервые.

– Вы боитесь умереть в бедности? – Маша посмотрела мне прямо в глаза и немного придвинулась.

– Примерно так, – ответил я, в голове все перемешалось, ладони заледенели, а по спине пробежал липкими лапками холодок страха. Я сам испугался своих слов, как будто сейчас от них я и умру.

– С этим понятно, есть еще что-то, что беспокоит уже давно? – спросила Маша.

– Еще, – я опять замялся.

Комната в свете мерцающих свечей и запаха благовоний вновь погрузилась в тишину.

– Не думайте, говорите первое, что идет в голову, – сказала Маша тихим, но настойчивым голосом.

– Есть такое. Есть девушка. Она мне очень нравится, мы несколько раз виделись. У меня до этого были долгие отношения на расстоянии, если это можно так назвать. Но там было всё трудно и неопределённо. В общем, девушка. Ух, что-то я совсем запутался, – сказал я и посмотрел на уже порядком искомканную бумажку с адресом в моей руке. От волнения я так сильно её мутузил, что слова стёрлись, и теперь их было не прочитать.

Я посмотрел на Машу, она кивнула, давая понять, чтобы я продолжал.

– Но есть одно «но», – сказал я и снова помолчал. – Есть ещё одна девушка. Я не знаю, как быть. В общем, я запутался. Простите, что говорю сумбурно, но уж как есть.

– Это все, что Вас беспокоит? – спросила Маша.

Меня будто прорвало, как будто я долгое время был хранителем кучи секретов, и вот теперь о них можно было рассказать.

– Нет! Есть еще кое-что, – сказал я, потирая руки и глядя в пол. – У меня есть мечта, о которой я мало кому говорю. Я хочу отправиться в путешествие, и я сомневаюсь. Вдруг это всего лишь моя фантазия. Все перемешалось в голове. Армия, девушки, путешествие. Я не понимаю, что выбрать и куда двигаться. Разум говорит одно, а сердце кричит другое. Это напряжение сводит меня с ума, понимаете? – я посмотрел на Машу в надежде, что всё, что тут наговорил, она поняла правильно.

– Я вас услышала. Снимайте обувь и кофту, ложитесь на кушетку, – сказала Маша, приглушая свет лампочки регулятором на стене.

– Зачем? – удивленно спросил я. Я ожидал расспросов, советов или, на худой конец, упаковки глицина на ночь, но не этого.

– Не бойтесь, я всего лишь проведу диагностику вашего состояния тела, -сказала Маша, растирая руки.

– Диагностику? – переспросил я, снимая ботинок.

– Ложитесь, это не больно, – ее голос будто ввел меня в состояние гипноза.

Маша зажгла новые благовония, кажется, это был мягкий запах жасмина. Включила релаксирующую музыку, и из колонок полились индийские напевы и ритмы барабанов.

Я лег на кушетку лицом вверх и закрыл глаза.

Маша, медленно двигая руками над моим телом, начала перемещаться по комнате. Я не видел её перемещений, только чувствовал мягкие прикосновения к руке, затем к голове. Мне казалось, что она парит надо мной – настолько быстро Маша перемещалась в пространстве комнаты. Вот она коснулась плеча, а вот колена. Разум пытался уловить, где она дотронется в следующий раз.

– Расслабьтесь, отпустите все мысли. Представьте чёрный квадрат, который вращается, как чёрная дыра, и утягивает всё в себя. Мысли, звуки, желания, – будто уловив мои мысли, сказала Маша.

Её голос растворился в запахе жасмина и звуке мелодий барабанов.

Иногда Маша замирала на месте и просто водила руками. Несмотря на то, что глаза были закрыты, я начал чувствовать, где она находится в пространстве комнаты. Я не видел, но чувствовал.

От массажа я переместился в состояние полудремы. Голову заполнил туман безмыслия, а тело растворилось и будто парило, как облако, над кушеткой.

– Ом… – звучало из колонок музыкального центра.

– Ом… – откликалось в моей голове.

Огромный чёрный квадрат парил вместе со мной и утягивал все мысли. А что если, и вот «А если?» уже исчезло в чёрной мгле пустоты.

«Что за музыка звучит? Нужно спросить после сеанса», – и эта мысль растворилась в чёрном квадрате, не успев появиться.

– Оммммм… – гудело в голове всё сильнее.

Я и не спал толком, но уже и не бодрствовал.

Мне стало спокойно и легко. Тревога ушла. Я продолжал парить над кушеткой, окутанный дымом.

– Оммм…

– Омммммм…

– И шва ясвааа Мудлахара, И шва яса мудлахара… Оммм…

Музыка медленно стала затихать… Совсем исчезла.

– Когда будете готовы открыть глаза, сделайте это. Затем можете сесть на кушетку, – будто из другого мира или параллельной вселенной прозвучал голос Маши.

Я с трудом смог оторвать себя от кушетки и сесть. Глаза были зажмурены от яркого света, я закрыл их ладонями.

– У тебя была травма плеча, есть зажимы в области лопаток, – не дожидаясь, пока я начну одеваться, сказала Маша.– Тело – это наш инструмент, о нём нужно заботиться и прислушиваться к его сигналам. Зажимы можно снять с помощью массажа и йоги. Несколько сеансов помогут, но для закрепления результата нужно пройти курс. В остальном все хорошо.

Я открыл глаза и осмотрелся по сторонам, показалось, что комната стала гораздо больше.

– По поводу работы. Ты уже был однажды на распутье и знаешь, к чему это в итоге привело. Сейчас снова повторный урок для закрепления. Прислушайся к себе и сделай правильный выбор. Выбор сердца, а не разума, – сказала Маша и потушила свечу на тумбочке. – С девушкой, думаю, в прошлой жизни Вы могли быть либо родственниками, либо очень близки. Наши души иногда встречаются в новом мире. Поэтому тебя к ней так тянет. Не зацикливайся на неудачах, в скором времени тебе выпадет возможность с ней поговорить. А дальше покажет время. Путешествие – оно тебя уже давно зовет. Тебе в этом году исполняется 33, это очень важный год для мужчины. Думаю, ты должен отправиться в странствие и пройти все испытания. Когда вернешься, ты поймёшь, с кем тебе быть. Расстояние и время всё расставит по своим местам. Если есть еще вопросы – задавай, – сказала Маша спокойным мягким голосом.

В голове была пустота и отрешенность, я мотнул головой, давая понять, что вопросов нет.

– Павел, мы все люди, и ничто человеческое нам не чуждо. Главное – это осознанность и ответственность. Принцип «не навреди» стоит в основе наших практик, – сказала Маша.

– А Вы давно в этом деле, если его можно так назвать? – спросил я.

– Несколько лет, – ответила Маша всё тем же мягким голосом. – Я, как и вы, искала ответы на многие вопросы, затем встретила своего наставника. Когда-то я была на вашем месте, такая же потерянная. В то время меня бросил муж одну с ребенком и без средств к существованию. В общем, обычная история. Вот только после этого кто-то уходит в религию, а кто-то спивается. Я же выбрала третий вариант.

– Но ведь это, наверно, трудно? – спросил я.

– Для меня – нет. У каждого в этой жизни, Павел, есть свой дар, хотите – назовите это талантом. У меня дар видеть людей. У вас – свой.

– Интересно, какой? – спросил я.

– Пока секрет, Павел, Вам предстоит это узнать самому, – улыбнувшись, сказала Маша.

После того, как она угадала, что у меня действительно была травма плеча, я ждал, что и про талант она скажет безошибочно. Но чуда не произошло.

– Павел, девушки, работа – это не главное. У каждого свой путь, главное – слушайте свое сердце. Ведь оно у Вас очень доброе, – сказала Маша и встала со стула.

Я понял, что разговор окончен.

Наконец, получив все ответы, я вышел на улицу. Посмотрел на часы, осознал, что прошло уже два часа. В свете фонарей медленно хлопьями шел снег.

Я смотрел, как снежинки медленно тают на рукавицах, и думал о будущем и о прошлом, о том, как момент «до» становится моментом «после».

Иногда мечты так недостижимы, что даже и пытаться не пробуешь. Где я, а где Карибы и яхта. Ерунда всё это, завтра ещё к 8.30 на работу. Медленно, но так настойчиво, мысли о вечном сменились бытовыми и обычными. Работа, ужин, деньги.

Ну, а мечты – они растаяли вместе со снежинками на рукавицах, или остались в мареве дыма от благовоний. Хотя, думаю, они растаяли у банкомата, когда я снимал последние пятьсот рублей, чтобы купить продукты. Вот она – моя реальность.