Kitabı oku: «Мифы об инстинктах человека», sayfa 2
Прижизненное развитие мозга
Часть обывателей полагает, что человек рождается с уже готовым мозгом; другая часть думает, что человек рождается с готовыми подкорковыми структурами, и лишь кора достраивается в ходе первых лет жизни – и это уже ближе к истине. Но в действительности же обе позиции неверны – на момент рождения человек не имеет ни одной мозговой структуры, которую можно было бы считать законченной.
Даже ствол мозга, регулирующий такие основные жизненные функции, как температура тела, сердечный ритм, дыхание и артериальное давление, к моменту рождения хоть и значительно сформирован, но окончательно завершает этот процесс лишь в течение первых 1-3 лет жизни (Перри, Салавиц, с. 92). Процесс миелинизации (электроизоляции нейронных волокон для лучшей проводимости импульса) в стволе мозга завершается только к подростковому возрасту и даже позднее (Картер, с. 23; Костанди, с. 137). Мозжечок, который часто относят к структурам ствола, полностью развивается к 15 годам (Безруких и др., с. 222).
Теперь о собственно подкорковых структурах мозга (подкоркой принято называть область мозга между корой и стволом): хоть наиболее активный рост этих структур и происходит в первые 3 года жизни, но в итоге он длится куда дольше, просто уже менее активно. Развитие такого важного отдела, как гипоталамус, заканчивается только в период полового созревания (Безруких и др., с. 223), оформление некоторых нейронов наиболее активно в период от 3 до 6 лет, а в некоторых областях мозга оно завершается и вовсе к 14 годам (там же, с. 229).
Поначалу развитие левого полушария происходит чуть медленнее правого (Костанди, с. 41), и если основные отделы правого полушария сформированы уже к 5 годам, то левое нагоняет его только к 8-12 (Семенович, с. 134). Позднее и медленнее всех формируются лобные отделы полушарий (отвечающие за планирование и контроль поведения) – в основном они уже готовы к 15 годам, но в нюансах же продолжают развиваться всю оставшуюся жизнь (Семенович, с. 180; Костанди, с. 137).
Таким образом, при рождении мозг человека весит лишь 1/4 от его взрослого состояния (Худ, 2015, с. 42).
Но вот теперь главное: хотя развитие стволовых и подкорковых структур и происходит быстрее и раньше, чем развитие коры, но окончание же их развития всё равно проходит под её существенным влиянием. То, какими в итоге будут подкорковые структуры, определяется нисходящими сигналами из коры (Безруких и др., с. 223, 231). А кора, в свою очередь, модифицируется под влияниями сигналов из внешней среды, то есть благодаря обучению и усвоению культурного опыта. Иными словами, завершение развития даже подкорковых структур происходит под влиянием воздействующей на человека среды и культуры, и в последние десятилетия культурные влияния на мозг подробно описываются в литературе (Дойдж, 2010, с. 452).
На рисунке выше представлена хронология развития мозга: снизу вверх (от ствола через подкорку к коре), справа налево (сначала правое полушарие, потом левое), от задних отделов к передним, и затем уже от передних отделов коры обратно вниз – к подкорке.
Мозг и внешние влияния
Часть обывателей полагает, что пусть мозг человека и развивается постепенно, но всё же согласно некоторой генетической программе, то есть его развитие всё равно задано биологически. Так вот это не так. Мозг человека развивается под непосредственным влиянием внешней среды. Яркой иллюстрацией этого оказывается феномен госпитализма – органическое недоразвитие мозга и, как следствие, психическая отсталость ребёнка, выращенного в условиях дефицита контакта с людьми. Даже если ребёнок растёт в тепле и его регулярно кормят (то есть удовлетворяются все органические потребности), но при этом больше никак с ним не взаимодействуют (не берут на руки, не играют с ним, не разговаривают), его мозг развивается совершенно не так, как происходит в нормальных условиях: не формируются некоторые специализированные зоны мозга, многие подкорковые структуры остаются недоразвитыми, и это касается даже ствола мозга (Chugani et al., 2001).
Выше говорилось, что правое полушарие приобретает основные свои структуры ближе к 5 годам жизни ребёнка, так вот тесные детско-материнские отношения оказываются ключевой характеристикой развития правого полушария в первые два года (Schore, 1994). Недостаток взаимодействия с другими людьми в итоге приводит к широкому спектру психических и органических патологий: мало того, что развиваются разные формы аутизма или даже психопатии (вследствие недоразвития лимбической системы, отвечающей за эмоции и эмпатию – см. Перри, Салавиц, 2015), так даже телесные характеристики такого ребёнка ощутимо отличаются от нормы – он сильно уступает в весе и размерах.
На рисунке выше можно видеть сравнение мозга трёхлетних детей: нормального слева и растущего в условиях сенсорного дефицита справа. Можно видеть разницу не только в структуре и в размерах мозга, но и в размерах черепной коробки – да, голова заброшенного ребёнка ощутимо меньше головы нормального. Меньше и всё его тело.
Оказывается, простые прикосновения играют важнейшую роль в жизни человека (и многих других животных) – регулярные прикосновения к ребёнку провоцируют у него выработку гормонов роста, что и позволяет организму расти быстрее. Что интересно, заброшенный ребёнок растёт маленьким даже в условиях совершенно нормального питания – его организм из-за недостатка некоторых гормонов просто не способен вбирать из пищи всю необходимую энергию, не усваивает её полностью. Прикосновения же к ребёнку, стимулируя усиленную выработку гормонов, улучшают и его обмен веществ. Брюс Перри описывает случай 4-летней девочки, страдающей сильным истощением, с весом всего 11 килограммов. Несмотря на то, что в условиях стационара её неделями даже держали на высококалорийной диете (кормили через катетер), веса она так и не прибавляла. Но только изменение процедуры ухода за ней (передача заботливой няне, которая активно тискала, брала в руки и прочие элементы "вынянчивания") всего за месяц привело к увеличению веса на 35% – с 11,5 до 16 кг (Перри, Салавиц, с. 132). Аналогичный механизм работает и в случае с недоношенными детьми – даже ежедневное 15-минутное поглаживание в течение 10 дней приводит к значительному повышению веса их тела по сравнению с детьми, лежащими в инкубаторе без прикосновений взрослых (Field et al., 2004).
Что важно, чем раньше удастся выдернуть ребёнка из неблагоприятной среды и погрузить в условия нормального развития, тем значительнее будет восстановление мозговых структур и соответствующих психических функций (Perry, 2002).
Влияние среды на развитие мозга было известно ещё с середины XX века, когда в знаменитых экспериментах с крысами было установлено, что мозг особей из насыщенной стимулами среды (наличие разных шестков, лестниц, бегового колеса) сильно отличается от мозга особей из бедной стимулами среды. Позже сила этих влияний была распространена и на другие виды животных. Изучение феномена на примере человека даже привело к рождению такой научной отрасли, как нейробиология бедности (Александров, Ахутина, Бугрименко, 2015, с. 134), где был установлен факт влияния низкого социального статуса на развитие мозга: плохое питание, плохое жильё, изнуряющий труд ведут к изменению уровня разных гормонов, которые и влияют на формирование и функционирование мозга. Бедность в раннем детстве ведёт к усиленной выработке гормонов стресса, которые, в свою очередь, ведут к недоразвитию некоторых подкорковых структур (Костанди, с. 141). Влияние бедности сходно с жестоким обращением, воздействующим на мозг ребёнка аналогичным образом. Учёные назвали это явление гиперкортизолизмом (или гиперкортицизмом) – то есть избытком стрессовых гормонов, длительное воздействие которых губительно для мозга (см. Герхардт, 2012, с. 87). Наиболее сильно под действием таких гормонов страдает гиппокамп – отдел мозга, активно участвующий в процессах запоминания. У людей, переживавших в детстве психологическое, физическое или сексуальное насилие, размеры этой структуры оказываются меньше нормы (Bremner et al., 1997). Уровень стрессовых гормонов в первые месяцы жизни колеблется в широких пределах и только к 6 месяцам устанавливается постоянным (Lewis, Ramsay, 1995; Герхардт, с. 119), а поскольку этот уровень сильно зависит от внешних влияний и от качества родительской опеки, то в итоге он будет на протяжении всей дальнейшей жизни различаться у людей с разными условиями детства: у кого-то гормонов стресса постоянно будет больше, а у кого-то меньше (Albers, 2008; Essex, 2002). И это скажется и на развитии мозга, и на поведении человека, и на широте навыков, которым он сможет в дальнейшем обучиться (высокие показатели стрессовых гормонов снижают способность к обучению). Исследований на эту тему сейчас много, безумно много.
Переоценить роль родительской опеки в ранние годы просто невозможно, ведь она способна определить всю дальнейшую жизнь ребёнка.
Конечно, на развитие мозга влияют не только эмоциональные аспекты взаимодействия, но и целенаправленное обучение, освоение навыков – хорошо образованные люди с поражением мозга в нейропсихологическом тестировании дают те же показатели, что и необразованные испытуемые, но без поражений мозга (Puente, 2012 – цит. по Глозман, Круков, 2013). То есть мозг образованного человека отличается от мозга необразованного. Здесь я даже не буду упоминать о многочисленных фактах изменения мозговых структур под действием опыта – в последние годы исследования на эту тему и так стали очень популярны: и знаменитое исследование лондонских таксистов, у которых размер гиппокампа, отвечающего за запоминание, был прямо пропорционален их водительскому стажу; и исследование скрипачей, у которых отдел мозга, отвечающий за музицирующие пальцы левой руки, также был большего размера, чем у других людей; и исследование обучающихся жонглированию, показавшее увеличение структур, ответственных за пространственную координацию, и многие другие (см. Александров и др., 1999, с. 139).
Мозг формируется опытом – это всё, что нужно знать. Как говорят нейробиологи, "мозг хранит рассказ о нас" (Перри, Салавиц, с. 114). По этой причине не бывает двух людей с одинаковым мозгом, поскольку не бывает двух людей с одинаковым опытом: даже у генетически идентичных однояйцевых близнецов при рождении мозг уже различается – малейших расхождений в среде развития между зародышами оказывается достаточно для возникновения различий (Картер, 2014, с. 19).
К слову, все эти прижизненные мозговые трансформации касаются и вопроса так называемого "женского мозга" – то есть якобы заданных врождённых половых различий в мозге. Вопреки легендам, самые тщательные исследования по-прежнему не выявили никаких достоверных различий в строении мозга мужчины и женщины. Но данная узкая тема останется за пределами этой книги, а потому можно лишь отослать читателя к работам, специально посвящённым ей – например, к совсем свежей книге Джины Риппон "Гендерный мозг. Современная нейробиология развенчивает миф о женском мозге" (2019).
Гены и поведение
Другим важным аспектом является осмысление роли генов в поведении человека. Обыватель на этот вопрос смотрит вполне однозначно: гены решают. В действительности всё не так просто, и уже около полувека науке известно, что поведение или некоторые внешние воздействия способны активировать те или иные гены (то есть ситуация ровно та же, что описанная выше с гормонами). Да, гены могут быть, но при этом "молчать". И именно определённые воздействия среды и поведенческие реакции на них способны гены пробуждать или же выключать. Активированные гены производят в мозге некоторые изменения, которые облегчают реализацию аналогичного поведения в дальнейшем (Дойдж, 2010, с. 360). Стрессовые условия в детстве также меняют активность определённых генов в мозге, что и ведёт к его специфическим трансформациям (Картер, 2014, с. 22).
В целом активация (экспрессия) и деактивация (репрессия) генов позволяет клеткам организма быстро реагировать на изменения среды.
Концепции классической генетики с их прямолинейными и однозначными влияниями в последние десятилетия подверглись существенной корректировке, в результате чего даже возникла наука эпигенетика, изучающая влияние внешних факторов на работу генов (Медавар и Медавар, 1983, с. 44). Как говорил Питер Медавар, генетика предполагает, а эпигенетика располагает. И если какой-то ген есть, это не значит, что он работает, а если и работает, это не значит, что его нельзя "выключить".
Даже в работе генов однояйцевых близнецов (имеющих совершенно одинаковый генотип) с возрастом наблюдаются существенные различия – к 50 годам эта разница может быть четырёхкратной (Fraga, Ballestar, Paz, et al., 2005).
Но даже и работающий ген не задаёт определённого поведения у высокоразвитых животных (каким является и человек). Гены способны определять особенности организма и его физиологии, но не поведения, которое всегда обусловлено тысячами тонких влияний среды и воспитания. Эти внешние влияния и реакции на них всегда и непременно ведут к изменению и работы генов, и уровня гормонов, и развития и функционирования разных мозговых структур, вовлечённых в осуществление этих самых реакций. Среда и реакции на неё влияют на организм до самых его оснований.
Работы же эволюционистов всегда сводятся к указанию на высокий уровень какого-либо гормона, на наличие какого-либо гена или на большой размер какой-либо мозговой структуры – и якобы это всё и является причиной конкретного поведения. Таким образом всё очень упрощается и даже ставится с ног на голову, следствие подменяет причину. Чтобы объяснить феноменальные навыки канатоходца, эволюционист вскроет его череп, ткнёт пальцем в зону мозга, отвечающую за равновесие, и скажет "Видите, эта зона у него крупнее, чем у других людей". И не будет и слова про годы и годы практики в этом ремесле.
Логика эволюционистов проста: давайте все особенности поведения сведём к биологическим факторам, а это уже будет прямой путь, чтобы искать причины данного поведения не в настоящем (в онтогенезе, в истории становления конкретной особи), а в далёком многотысячелетнем прошлом наших лохматых предков (в филогенезе, в эволюции вида).
Но разумно ли, обнаружив, что купленный в киоске арбуз покусан крысами, ехать скандалить на астраханские бахчи?
Теперь, кратко рассмотрев эти несколько вводных замечаний, можно приступить к рассмотрению основного вопроса: что такое инстинкты и почему их нет и не может быть у человека.
Из книги вы узнаете:
1. Чем инстинкты отличаются от рефлексов
2. Правда ли, гормоны и гены решают
3. Как развитие разума вытесняет инстинкты
4. Правда ли, женщины "инстинктивно выбирают мужчину, способного обеспечить потомство"
5. Действительно ли интеллект зависит от генов
6. Определяет ли тестостерон уровень агрессии
7. Существует ли "материнский инстинкт"
8. Правда ли, овуляция влияет на поведение женщины
9. Врождённо ли восприятие индекса талии-бёдер (WHR, Waist-hip ratio)
10. А что насчёт феромонов?
11. Любовь – это "просто химия"?
12. Действует ли на человека естественный отбор
13. Чем биологические потребности отличаются от органических
14. Есть ли у человека инстинкты
1. Инстинкт
Инстинкт. Это слово известно всем. Но за этим понятием кроется столь сложная тема, что и по сей день в научной среде не написано работы, которая бы осветила данный вопрос со всех возможных сторон, суммируя все данные, которые успели в своё время раскрыть такие известные учёные, как Вагнер, Северцов, Крушинский, Лоренц, Тинберген и другие. Конечно, и данная книга ни в коей мере не призвана проделать всю эту работу, а здесь мы лишь доступным языком соотнесём всё то, что сейчас известно об инстинктах животных, с тем, что известно о поведении человека, и оценим, возможно ли вообще употреблять два эти термина ("инстинкт" и "человек") в одном словосочетании, как легко и непринуждённо делает не только каждый обыватель, но и нередко представители науки, в том числе и психологии.
Одно заранее сказать можно точно – в головах людей имеется столько некорректных представлений, разобрать которые просто необходимо. Термином "инстинкт" обыватель привык называть всё подряд. Среди людей бытуют такие фразы, как "музыкальный инстинкт", "водительский инстинкт", "инстинктивно увернулся", "не совладал с инстинктами" и много других забавных в своей несуразности речевых оборотов. По большей части люди склонны называть инстинктом любое действие, которое совершается автоматически, то есть заучено настолько хорошо, что для его осуществления не требуется сознательный контроль. Тут не нужно говорить о том, что такое обывательское понимание, конечно же, не имеет ничего общего с научным пониманием инстинкта, поскольку здесь оно просто неотличимо от такого явления, как привычка.
Ещё гений советской психологии Лев Семёнович Выготский, рассматривая природу инстинктов, писал об обывательском понимании данного явления: "… мы называем инстинктом всё то, чего мы не понимаем. И действительно, в обычном словоупотреблении слово "инстинкт" прилагается ко всем тем случаям, когда мы не в силах указать истинной и ближайшей причины нашего поступка" (Выготский, 2008, с. 73). Конечно же, непонимание причин своего поведения ещё ничего не говорит о наличии здесь какого-то инстинкта.
Особым классом "инстинктов" у людей называются все те моменты, когда человек совершает какой-либо поступок, осуждаемый обществом. В такие моменты люди неожиданным образом превращаются в профессиональных зоологов и спрашивают: "а что вы хотели? Это не я – это инстинкт". Удобная отговорка, бесспорно. Последняя, пусть и неуклюжая, попытка сохранить лицо. Но пригодна такая отговорка лишь в кругах любителей журнальной психологии.
На чуть более глубоком уровне в представлении среднего человека инстинкт – это влечение. Просто влечение к чему-либо. Влечение это носит врождённый характер. Например, половое влечение или же потребность в пище и воде, проявляющаяся в чувстве голода и жажды. В переводе с латыни "instinctus" – "побуждение", и данная этимология, казалось бы, выступает на стороне отождествления инстинкта с влечением, но не всё так просто…
Такое понимание инстинкта более глубоко, но, тем не менее, всё равно чрезвычайно поверхностно. И даже поверхностно настолько, что просто неверно. Оно не соответствует тому смыслу, который вкладывается в понятие "инстинкт" этологией – наукой о врождённых типах поведения, то есть наукой об инстинктах как таковых. Выделившаяся в самостоятельную научную дисциплину в 30-е годы прошлого века этология стала активно изучать поведение животных самых разных видов в природных условиях – и это был принципиально важный момент: изучать животных не в стенах лаборатории, а в естественной для них среде обитания.
И это действительно оказалось очень важным, так как выяснилось, что фактически инстинкты работают только и именно в естественных условиях существования данного конкретного вида.
Вообще же, необходимо отметить, что представления большинства людей о поведении самого человека и прочих животных – это непроходимый тёмный лес. Если вкратце рассуждать о том, как развиваются представления человека о животных и самом себе, то необходимо выделить несколько фаз в этом развитии.
Первая фаза – наивный антропоморфизм (то есть очеловечевание). Человек видит, как животные совершают некоторые действия, видит их целесообразность, и потому приходит к выводу, что животные совершенно разумны и заранее прикидывают цель собственных действий. Когда кошка закапывает свои экскременты, это кажется обывателю чем-то разумным: животное гнушается этих отвратительных запахов и потому старается от них избавиться (так человек интепретирует). Но при более внимательном наблюдении это оказывается совсем не так.
Когда я был маленьким, то наблюдал, как моя кошка справляла свои нужды в пластмассовую коробочку, наполненную песком, а затем принималась невозмутимо закапывать отходы своей нехитрой жизнедеятельности передними лапками. Я смотрел на неё и думал: вот умница, закапывает, потому что не нравится оставлять такие вещи на виду, знает, что это не хорошо.
И я всерьёз так думал – наделял кошку такой категорией, как эстетика. Мне это казалось естественным. Ничего такого. Ведь так бы поступил каждый.
В ту пору наивного антропоморфизма я никак не мог понять фразы некоторых людей о том, что у животных нет сознания, что многие свои действия они выполняют, совершенно не задумываясь. Я не понимал, как можно говорить такое, ведь вот моя кошка убирает за собой, а собаки заботятся о своих щенятах.
Но чуть позже мне довелось наблюдать за своей кошкой одну странность и эта странность потихоньку принялась расшатывать твёрдые убеждения насчёт разумного поведения животных. Началось всё с того, что мне и родителям надоело постоянно таскать в кошачью коробочку для её нужд песок из дворовой песочницы. Тогда мы стали просто рвать старую газету на ворох клочков и ими устилать дно кошачьего туалета – чтобы ей по-прежнему было в чём копошиться и чем засыпать свои непотребства. Так длилось несколько месяцев, а потом мы и вовсе обленились и решили ничем не наполнять коробочку – пусть кошка справляет нужду прямо на пластмассу, а мы всё это тут же будем отправлять в унитаз. На том и порешили. И вот тут-то и довелось впервые наблюдать эту странную картину. Кошка подходит к пустой коробочке и принимается скрести когтями голый пластик на её дне. Это зрелище меня позабавило. Я решил, что она делает это просто по привычке – уже привыкла разрывать песок, а потом закапывать, вот сейчас всё это и делает на автомате. Подумал, что ещё несколько подобных попыток и дня через три она вовсе прекратит это занятие, поняв его бесполезность.
Закончив свою трапезу, кошка поскребла кафель вокруг коробки, как бы закидывая её содержимое, и, довольная, удалилась. Но каково же было моё удивление, когда и на следующий день, и на третий, и через неделю, и через месяц кошка никак не сменила этой своей стратегии, а усердно продолжала скрести сначала пустое пластиковое дно коробки, а потом голый кафель вокруг. Наблюдая такое откровенно неадекватное поведение, моя вера в то, что вот завтра кошка уже всё поймёт и прекратит, постепенно увядала. Я стал догадываться, что имели в виду взрослые, когда говорили о совершенно необдуманном поведении животных, об отсутствии у них сознания.
Мои взгляды на поведение животных начали меняться. Сейчас можно сказать, они начали приходить в порядок. Особенно забавно стало тогда, когда по правую сторону от нашего унитаза начала скапливаться прочитанная пресса (наш туалет, как и во многих других семьях, являлся неким аналогом читального зала с элементами релаксации). Кошачий туалет стоял от унитаза слева, а стопка газет – справа. Вот кошка и повадилась к следующей процедуре – сначала она подходила к газетам, скребла их, разрывая верхнюю когтями, а затем обходила унитаз, размещалась в своей коробочке и со спокойно отводила душу. Затем опять следовали закапывающие движения по голому кафелю, и кошка уходила.
Наблюдая всё это, я понял, что поведение животных и впрямь неосознанное, как бы автоматическое. Словно робот, которого завели, и он пошёл. А когда перед ним возникла стена, он упёрся в неё, но продолжает идти, вхолостую "буксуя" на месте.
В итоге следующие 18 лет кошка продолжала разрывать газеты справа от унитаза, а непосредственно свою нужду справлять слева от него.
Если изучать данный аспект поведения кошки (закапывание своих испражнений) с точки зрения его формирования в процессе эволюции, то мы обнаружим, что этот навык был развит и усвоен древними предками наших домашних питомиц в связи с необходимостью удачной охоты. В природе дикие кошки охотились, залегая в укрытиях и подстерегая жертву. Чтобы этот процесс проходил более удачно, требовалось избавляться от малейших запахов, свидетельствующих о присутствии самой кошки. Именно поэтому на протяжении многих и многих тысяч поколений у семейства кошачьих развивалась чистоплотность (вылизывание себя, чтобы избавиться от запахов) и навык закапывания своих испражнений. Всё это служило исключительно целям успешной охоты.
Прошло уже около 10 тысяч лет с момента одомашнивания кошки человеком, но и по сей день её инстинкт закапывать фекалии сохраняется, в чём может убедиться каждый из нас, ежедневно наблюдая, как его питомица усердно, но совершенно слепо и неосмысленно скребёт лапками по кафелю, безуспешно силясь реализовать свои врождённые программы. И это несмотря на то, что они ей уже как минимум 10 тысяч лет не нужны.
Стадия наивного антропоморфизма служит хорошим примером того, как, глядя на любое явление через конкретную призму можно увидеть именно то, что желаешь, а не то, что есть на самом деле. В крайних случаях можно прийти и к заключению, что ветер дует преднамеренно и целесообразно, чтобы раздувать паруса кораблей и разносить пыльцу растений. Но данный этап в своих суждениях большинство людей преодолевают в довольно раннем возрасте. За ним следует другой этап, который, в принципе, ничем не отличается качественно.
