Kitabı oku: «Россия Делает Сама», sayfa 3
Глава 4
В понедельник все спешили на работу в институт в смятении от новости о начале войны с Германией, пришедшей в воскресенье. Об этой войне говорили давно и все же новость о ее начале оказалась полной неожиданностью, совпав по времени с началом дачного сезона. За ночь с ней успели немного свыкнуться, но за прошедшие сутки окружающая жизнь изменилась полностью и теперь каждый новый день сулил массу неопределенности.
Когда Петя с Лешей зашли к себе в лабораторию, Курчатова не было на месте, а у него на столе лежал свежий номер газеты "Правда", где на последней странице, рядом с заметкой об открытии в Киеве нового стадиона, была заметка о строительстве «Советского циклотрона» в Физико Техническом Институте в Ленинграде. Руководство института закрылось в кабинете у директора, не выходя оттуда с самого утра, а сотрудники, притихнув, сидели у себя по кабинетам и разговаривали; никто толком не работал, всем было не до этого. Наконец появился Курчатов и сообщил решение директора о закрытии лаборатории.
– Все работы сворачиваются. Институт будет заниматься только работами, связанными с оборонной тематикой.
– А мы куда? – сухо спросил Петр
– Не знаю пока. – был ответ.
– Игорь Васильевич, неужели работы в области атомного ядра не нужны для обороны? А как же цепная реакция распада? Ядерная энергия? Бомба?
– Я пытался объяснять Абраму Федоровичу. Он говорит, нет, сейчас нас не поймут, в военное время востребованы работы дающие немедленный результат. К изучению цепной реакции вернемся после войны, так же, как и к завершению строительства циклотрона. – и он с грустью посмотрел на лежащую на столе газету.
– Так, получается лаборатория закрыта, а мы подлежим призыву. И вы тоже в армию пойдете, Игорь Васильевич?
– Нет. Меня назначили в помощь к Анатолию, буду заниматься работами военно-морской тематики. Я поеду с его людьми размагничивать корабли на Черное море.
– Хорошо, а с нами почему так поступают? Неужели нельзя было попросить Абрама Федоровича написать какую-то бумагу? Разве на фронте от нас больше пользы чем в лаборатории? А наши работы по расщеплению ядра, которые выдвинуты на Сталинскую премию – все это теперь никому не надо? Давайте я сам схожу к нему!
– Петр, я очень прошу тебя, не нужно дергать Абрама Федоровича, у него сейчас и без того хватает проблем. Он сильно переживает из-за этого, но, поверьте мне, ничего сделать нельзя. Утром из Москвы, из Академии пришла телефонограмма: «немедленно пересмотреть тематику и методы исследовательских работ, всю творческую инициативу научных работников в первую очередь на выполнение задач по укреплению военной мощи нашей социалистической Родины».
Пока продолжался этот разговор, Алексей молча слушал и следил за Эйнштейном, который, словно что-то чувствуя, забился у себя домике, откуда едва выглядывали кончики его усов. Курчатов вышел из кабинета. Настроение у друзей было мрачным.
– Ну Алексей, похоже что все! Так вот бесславно закончилась наши с тобой исследования атома. Вручат нам сапоги да каску и пойдем мы страну защищать с винтовкой в окопе.
– Да, знатное время было Петь: идешь домой вечером, уставший но вдохновленный, потому что завтра вернешься и продолжишь возиться со своей проблемой. Захватывающее ощущение, мысли сами в голове вьются, хочется докопаться, добиться ясности: можно завтра это попробовать, а что если сделать так, или так… Теперь не понятно даже вернемся ли мы когда-нибудь еще сюда в институт, в нашу лабораторию.
– А как мы по коридору бегали: облучишь образец у источника с радием, который под лестницей стоит в парафиновой кадке, и бегом в лабораторию, к измерителю, пока эффект от излучения не пропал. Помнишь, как мы засекали время и я Курчатова на пять секунд обогнал. Да ладно, все, хватит, нет смысла теперь сопли разводить. Так не бывает, что вчера твой труд был важен и нужен, а сегодня вдруг перестал требоваться. Во всем этом явно присутствует какая-то ошибка. Да что говорить, ты сам слышал мой с Курчатовым разговор. Спохватятся конечно в руководстве, разберутся, только вот не было бы поздно. Мы вернемся, и не думай иначе. Поэтому давай разбирать установку, «подальше положишь поближе возьмешь», чтобы в наше отсутствие не пропало ничего и как вернемся сразу за возьмемся за свою работу.
– У меня к тебе просьба, можешь Эйнштейна к себе забрать? Здесь его оставлять конечно нельзя, а у меня о нем некому позаботиться.
– Конечно! Как же можно бросить на произвол судьбы такого уважаемого персонажа. Мы не будем уподобляться некоторым руководителям. Давай, я его маме отвезу, и ей веселее будет в мое отсутствие, и животина под присмотром.
Ближе к вечеру собрались в лаборатории втроем; когда все было собрано и все уже было сказано, Игорь Васильевич предложил присесть на дорожку. Сидели молча. Каждый думал о своем. Потом Курчатов по очереди обнял каждого из своих сотрудников повторяя: «Вы пишите! Сначала сюда в институт, мне передадут. Потом я вам пришлю свой почтовый адрес. Сразу как сможете, пишите.»
Глава 5
Был яркий солнечный день. Солнце стояло в зените и все живое спешило прятаться от его лучей ища в тени спасения от невыносимой жары. Облака клочьями разбежались по небу, держась ближе к горизонту. Петя с Ниной отдыхали на вершине большого холма, разложив покрывало на траве. Нина загорала на солнце в купальном костюме, а Петя сидел рядом в брюках и в белой рубашке, упорно отказываясь на все предложения раздеться хотя бы до пояса.
– В газетах пишут, что ученые в средней Азии раскопали останки могущественного завоевателя Тимура. – говорил Петя щуря глаза от яркого солнца. – Говорят, что сохранились даже остатки волос на его черепе. Теперь ученые хотят восстановить его точный портрет. Представляешь, образ завоевателя пройдя через вековую толщу времени предстанет перед нами. У меня мурашки по коже.
– Как же здесь хорошо в Дудергофе. Замечательное место. И какая панорама открывается с высоты на город. Петя, а кто тебе рассказал об этом месте?
– Леша. Он ездит сюда рисовать пейзажи.
– О чем ты думаешь?
– Да, так…
– Ну скажи мне. Ты всегда такой скрытный? Это же неправильно все держать в себе.
– Да, несправедливо все это.
– Что именно?
– С тобой расстаемся. Едва познакомились. И работу бросаем, не закончив начатое. Все словно обрывается и летит куда-то…
– Ну вот, ты опять хандришь. – она поднялась, села, и ласково обняла его сзади за плечи. – Это ведь не первая война. Все говорят, что она будет быстрой. Я иду в авиашколу, окончу ее и стану военным пилотом. Тебя тоже направили в авиацию, расскажи пожалуйста подробнее как это произошло.
– Повезло просто. Попался мне бравый капитан. В военкомате было какое-то столпотворение, народу битком повсюду: и на улице, и в коридорах, и даже в кабинете. Я почти целый день убил в ожидании пока меня вызовут. Наконец захожу. Женщины за столом, посмотрели на меня, спрашивают, где работаете? Институт физики? Задумались ненадолго. Отправили меня к капитану. Тот тоже глянул на меня, взгляд усталый такой, скольких он видел до меня за день, полистал мое дело. Ну что, говорит, отправить тебя в ополчение, так там тебя сразу убьют. Мы лучше отправим тебя учиться на авиационного техника. Тебя там, конечно, тоже убьют, но не так быстро.
– Цинично. Где будешь учиться?
– Где-то под Горьким, на Волге. Поезд сегодня ночью.
К обеду небо покрылось тучами. В воздухе парило, намечалась гроза, сначала загрохотало где-то вдали, затем вдруг поднялся ветер, упали первые крупные капли дождя и тут же сверкнуло где-то совсем рядом, сверху раздался оглушительный грохот и хлынул ливень. Петя с Ниной скрывались от дождя, подставляя спины неприятному душу. Сильный ливень быстро закончился и следом, как ни в чем не бывало, из облаков снова выглянуло солнце. Петя сильно промок, ему даже пришлось снять с себя рубашку и выжимать из нее воду.
Возвращаясь в город за Дудергофом им попалась навстречу колонна танков, двигавшаяся поднимая клубы пыли. Босоногие мальчишки у дороги махали красноармейцам руками и кидали веточки цветущей сирени. А вдали уже маячили над городом аэростаты заграждений воздушной обороны.
Глава 6
Светлый июньский день пролетел и тенью следуя за ним к большому, усталому городу приближалась белая ночь. Мимолетный ливень, пришедший с грозой, смыл пыль с городских мостовых и тротуаров, заставив блестеть окна и крыши домов, но не принес городским обитателям долгожданного облегчения от жары. Валентина в светлом летнем платье с рассеянным взглядом стояла у стены своей комнаты прислонившись к темным с золотым орнаментом обоям и слушала. На круглом столике в вазе раскинувшись богатыми бутонами благоухал букет сирени, густой летний аромат которой разошелся по всей квартире. Николай говорил возбужденно расхаживая по комнате взад-вперед и жестикулируя руками:
– Понимаешь, я уезжаю в Москву. Мне предложили новую должность. Это новое назначение шанс для меня, которого я долго ждал и к которому стремился… Да что я тебе об этом рассказываю, ты и без того все знаешь, мы ведь столько раз говорили об этом. Я люблю тебя и мне нужна твоя помощь. Сначала какое-то время нам, конечно, придется пожить в общежитии в Москве, но потом мне обещают квартиру.
– Поезжай. – сухо сказала Валентина, словно отрезала.
– А ты?
– Я не поеду.
– Почему? Ну почему? Валя я не понимаю? Что у нас с тобой пошло не так в последнее время?
– Ты ведь меня никуда и не зовешь.
– Ну зачем ты так. Естественно я имею ввиду нас обоих, а не одного себя, когда говорю об этом. Почему ты всегда ждешь какого-то особого приглашения?
– Коля, не слишком ли много почему? Во-первых, твои планы – это ты один, а я никуда и не собиралась уезжать из Ленинграда, у меня здесь мать, отец, моя лошадь, работа…
– Понятно, наша семья для тебя на последнем месте. Я даже после лошади, вернее меня вообще нет в твоем перечне.
– Не перебивай меня пожалуйста. Я ведь дала тебе высказаться. Для тебя важна твоя карьера. У меня есть близкие души, которым я нужна и которых я не могу бросить, тем более в такое страшное время. И потом, у меня тоже есть работа, ты ведь знаешь, что завтра мы с коллегами уезжаем в Кронштадт работать на военных кораблях. Я давно хотела поговорить с тобой, особенно после того случая с твоей любовницей… На этой фразе лицо Николая изобразило болезненную гримасу, словно от внезапной зубной боли.
– Ну вот, опять ты за свою любимую тему. Сколько можно терзать меня?
– За этот последний месяц я много думала о наших отношениях и пришла к выводу, что нам лучше будет расстаться.
– Ну если ты так решила, то конечно! Поступай как знаешь.
– Ты даешь согласие на развод?
– Да. Только ты сама объяснишь все своим родителям. Мне идти, собирать свои вещи?
– Можешь остаться ночевать здесь. Я пойду ночевать к своей маме, я ей обещала сегодня. Да, вот еще: скажи пожалуйста, я просила тебя узнать, что стало с моим знакомым?
– С этим физиком? Он пошел по 58-й статье, контрреволюция и сотрудничество и империалистическими разведками. Больше ничем не могу помочь, я же тебе объяснял Валя, я не могу никак пользоваться своим служебным положением. Не имею права! Это у нас исключено на работе.
Разговаривая Николай увлекся, отвернулся от жены и, продолжая говорить, смотрел в окно на шпиль Петропавловской крепости, видневшийся вдалеке над крышами старых Петербургских домов. Хлопнувшая дверь вывела его из секундного оцепенения. Он резко обернулся и увидел, что он остался один в квартире – Валентина ушла не попрощавшись.
