«Брачный сезон» kitabından alıntılar, sayfa 2
Переведя дыхание, я протянул руку и почесал его [небольшого рыжего кота] за ухом, я всегда пользуюсь этим приемом, когда остаюсь один в кошачьем обществе.
Она даже знает, сколько раз женился Арти Шоу, хотя этого, держу пари, они сам не мог бы сказать. Меня она спросила, была ли я тоже замужем за Арти Шоу, я ответила «нет», но она решила, что я шучу или что я выходила за него, сама того не сознавая. Я попыталась ей втолковать, что можно работать в Голливуде и не выходя замуж за Арти Шоу, это дело добровольное, но, по-моему, убедить ее мне не удалось.
- Он не чопорный. Ты бы посмотрел, как он непринужденно держится за портвейном.
... вот дурашливый барашек! - еле выговорила она. <...>Едва ли я сам воспользовался бы для Эсмонда Хаддока таким определением, как "дурашливый барашек", но я не стал с ней спорить, потому что это не мое дело. Хочет здоровенного парня, имеющего грудь сорока шести дюймов в обхвате и мускулы как стальные змеи, считать барашком - пусть считает на здоровье.
Как обычно бывает, когда тихой вечерней порой тебя ждут крупные неприятности, утро рассиялось всеми цветами радуги.
– Что-то угнетает людей, куда ни посмотришь.
– Мы живем в трудные времена, сэр.
... я остановился, запрокинул голову, глядя на звезды, и, как всегда за этим занятием, подумал: почему, интересно, Дживс как-то сказал мне, будто они вторят юнооким херувимам? Именно в это мгновение кто-то тронул меня за рукав, и человеческий голос проблеял: «Берти, послушай», - из чего я сделал вывод, что некое ночное существо пытается привлечь мое внимание.
Имейте в виду, беспристрастность - опасная вещь! Она граничит с моральной близорукостью.
Ведь знаете, как бывает, когда после небольшой любовной размолвки отправляешься обедать один-одинешенек. Уже за супом ты обращаешься мыслью к той, с которой рассорился, и задаешься вопросом, а так ли уж разумно вообще было твое намерение на ней жениться? К рыбному блюду сомнения твои углубляются, а к тому времени, когда, покончив с poulet roti au cresson, заказываешь кофе, ты уже совершенно убежден, что женщина – это «тряпки, кость и пучок волос» и что законтрактовать ее на должность спутницы жизни до могилы было бы чистым безумием.
Я сижу, у меня нервная система в полном расстройстве, и тут вдруг мне за шиворот падает одна из наименее симпатичных Божьих тварей о ста четырнадцати ногах и принимается делать утреннюю зарядочку на моей чувствительной коже. И что же Природа? Да ничего. Ей дела мало. Небо продолжает голубеть, и дурацкое солнце, уже упомянутое мною, знай себе улыбается в вышине.
