Kitabı oku: «Постижение России. Взгляд социолога»

Предисловие от автора

Всем думающим русским людям известны слова Ф. Тютчева «Умом Россию не понять» и А. Блока «Россия – Сфинкс!». Известно также немало попыток отечественных и зарубежных авторов ответить на скрытый вызов, содержащихся в них. В исторических, художественных, публицистических, научных сочинениях даются разные версии понимания России умом и предлагаются разгадки, объясняющие природу и думы Сфинкса. В настоящей книге я предпринимаю очередную такую попытку, подводя итоги своих размышлений о судьбе России, ее прошлом, настоящем и будущем.

Признаюсь, до «перестройки» меня эти проблемы занимали постольку-поскольку, хотя и читал книги по истории России. Я наивно, как, вероятно, и многие другие, довольствовался марксистским учением в понимании общественных явлений и процессов. Но ход событий в стране (и мире) показал его несоответствие действительности. У меня и раньше вызывали недоумение отдельные ключевые положения марксизма (основной закон исторического материализма о соответствии производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил, сама категория производительных сил и др.), но в перестроечный период марксизм, как основа моего мировоззрения, рухнул. И я оказался в невыносимом для меня состоянии непонимания окружающего мира. Поскольку религиозно настроенным человеком я стать не мог по причине атеистического воспитания (и особенно после знакомства с «Ветхим Заветом», удивительно злобной книгой), пришлось вырабатывать собственное миропонимание.

Исходной «точкой роста» моего нового взгляда на общество, его существование и развитие, послужила концепция социальной значимости человека как основной ценности личности, т.е. способности человека оказывать воздействие на ход событий в обществе и являющейся главным стимулом деятельности человека как социального существа. Далее потребовалось уточнить представление о деятельности, создать собственную схему эволюции общества и найти в ней место России, наконец, даже сформировать собственное понимание процесса познания. Придерживаясь, в целом, позитивистской позиции, я отказался считать познание процессом, происходящим лишь в голове человека, в его психике, придя к выводу, что познание есть запечатление во всей структуре и функциях живого организма структуры и свойств окружающего мира. Познание – необходимое условие, позволяющее организму существовать, и познание с помощью психики лишь часть, хотя и очень важная, общего процесса познания. Занимался я этим во время моей исследовательской и преподавательской работы в Ленинградском, позже Петербургском, университете.

Существенной частью предлагаемой методологии познания является деятельностно-ценностный подход к описанию социальных процессов и явлений. Считаю своим почетным долгом отметить вклад моих коллег, профессоров Санкт-Петербургского государственного университета А.О. Бороноева и Ю.М. Письмака, в разработку этого подхода. Мне особенно приятно отметить ценные идеи моих сыновей, Филиппа и Григория, по проблемам общественного здоровья и основных форм человеческой активности, которые вошли в содержание монографии.

В книге подводится итог моим размышлениям, нашедшим ранее отражение в ряде монографий, статей и учебных пособий, написанных мною лично и в соавторстве. Наиболее доступны для читателя моя книга «Самопознание общества. Метод, средства, результаты / П. И. Смирнов – Москва: ЛитРес: Самиздат, 2018. – 246 с. selfpub.ru» (ее текст с небольшими, но существенными изменениями включен в данную монографию), а также статьи на сайте журнала Credo new, регулярно публиковавшиеся с 2010 года. Приношу редакции журнала и, особенно, его главному редактору С.П. Иваненкову свою искреннюю признательность за возможность публиковаться в журнале.

Петр Смирнов

Людям, благотворно повлиявшим на мою судьбу, с любовью, уважением и благодарностью:

Серафиме Михайловне Шатровой, воспитательнице Пеновского детского дома, прекрасной женщине, укрепившей во мне веру в себя,

Петру Семеновичу Емшину, старшему научному сотруднику, заведующему лабораторией НОТ Ленинградского университета, моему другу в молодости, оказавшему помощь в сложный период моей жизни,

Асалхану Ользоновичу Бороноеву, профессору, директору НИИ комплексных социальных исследований ЛГУ (СПбГУ), организатору и первому декану факультета социологии ЛГУ (СПбГУ), старшему другу и товарищу, способствовавшему моей самореализации в профессии.

Я взглянул окрест. Душа моя страданиями народа моего уязвлена стала

(перефразируя Радищева).

Для общества, так же как и для отдельной личности, – первое условие всякого прогресса есть самопознание

(Ф.И. Тютчев).

Для общества, так же как и для отдельной личности, – первое условие достойного существования есть самопознание

(уточняя Тютчева).

Введение

В названии книги, предисловии к ней и в строках эпиграфа очерчены контуры сложной задачи, возможные решения которой предлагаются вниманию читателя.

Справедливо мнение, что «историческая судьба русского народа была несчастной и страдальческой» (Н.А. Бердяев), и «ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России» (У. Черчилль). Но разве можно нам не принять близко к сердцу слова Пушкина, который «ни за что на свете … не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам Бог ее дал»?

Нам, нынешним гражданам России, вслед за Пушкиным, нужно принять, счесть безусловно своей, всю историческую судьбу России, нашей общей Родины, уважая великие деяния предков. Но чтобы сознательно принять на себя ответственность за ее судьбу и попытаться сделать ее более счастливой, нужно также понять смысл грандиозных и трагических событий, сотрясавших Россию в последние 400–500 лет. А для этого необходимо выявить «внутреннюю логику» развития России, вскрыть причины ее взлетов и падений.

Каждому русскому (российскому)¹ гражданину полезно, оглянувшись в прошлое, оценить настоящее и бросить взор в будущее, чтобы предузнать, что будет со страной. Нам нужно рассмотреть перспективы существования России, выявить проблемы и трудности, которые ее ждут, оценить ресурсы, которыми она располагает для преодоления препятствий, способы использования собственных (великих!) возможностей.

В этой книге излагается авторская версия, объясняющая ход событий. Знакомство с нею возможных читателей призвано способствовать прояснению национального самосознания граждан России, в основе которого должно лежать ясное понимание ими своих подлинных интересов.

Что касается скепсиса относительно высказывания Тютчева о «прогрессе» (как высшей цели самопознания личности и общества), то он обусловлен неясностью слова «прогресс»² и тревожными явлениями и процессами в современном обществе. Автор предпочитает выражение «достойное существование», которое нужно обеспечить народам России (и всему человечеству, если оно того захочет).

Сейчас более или менее очевидно, что «мир летит в тартарары». Причем экономические и финансовые кризисы, акты терроризма и вандализма, военные конфликты, ухудшение экологии, в частности, глобальное потепление и т.п. – вызваны функционированием современного общества. Бесконтрольный «прогресс» во всех сферах его жизнедеятельности ставит под вопрос существование разумной жизни на Земле, носителем которой до сих пор являлось человечество, да и самое существование человечества. Поэтому самопознание нужно глобальному обществу, чтобы научиться управлять собственной жизнедеятельностью. “Savoir pour prevoir, prevoir pour agir (Знать, чтобы предвидеть, предвидеть, чтобы действовать) ” – это требование О. Конта стало подлинным велением нашего времени. Нужно понять причины глобального кризиса, в котором оказалось современное общество, а далее определить проблемы, трудности и перспективы выхода из него.

Без понимания общего хода и перспектив эволюции общества, невозможно постижение России, определение ее места в общей схеме социальной эволюции, оценка ее положения в современном мире и разработка средств, способных обеспечить ее народам достойное существования.

Следует учесть, что слово «самопознание» по отношению к обществу имеет иносказательный оттенок. Общество, понимаемое как объединение людей, не может познать себя с той же степенью полноты, с какой способен понять себя человек (впрочем, тоже не способный познать себя до конца). Но люди, профессионально занятые изучением общества, должны и могут проникнуть в суть происходящих в нем процессов, увидеть его главные проблемы и опасности, угрожающие его существованию, и предложить более или менее безопасные сценарии его развития.

Вся совокупность общественно-гуманитарных наук способна внести свой вклад в самопознание глобального и российского обществ. Но главную роль в этом процессе призвана сыграть теоретическая социология (вкупе с социальной философией). Однако средства познания теоретической социологии пока недостаточны, чтобы ясно и четко отразить существо процессов, происходящих в современном мире. Социология станет подлинно теоретической наукой, когда ее основы станут доступны пониманию любого человека (как доступны ныне элементарные основы классической физики). Лишь тогда станет реальной возможность самопознания глобального (и российского) общества³. Но разработка нужных теоретических средств оказывается вторжением в сферу гносеологии, поскольку требует пересмотра привычного представления о познании как психическом процессе отражения действительности в голове человека.

В предлагаемой читателю монографии предпринята попытка решения названных задач. Они определили структуру монографии, состоящую из двух частей и шести глав, а также двух приложений.

Первая часть состоит из четырех глав. В них изложены теоретические проблемы и средства познания общества, описаны важнейшие социальные явления и процессы, предложены решения глобальных проблем современного общества.

Вторая часть, состоящая из двух глав, посвящена постижению российского общества в целом, измерению его ключевых обществ, описанию проблем современной России.

В первой главе первой части излагается авторская концепция познания как запечатления в структуре и реакциях систем субъектного типа событий и свойств окружающего мира, а также общая позитивистская установка автора на познание общества. В ней представлен комплекс важнейших понятий социологии: общество, социальное, деятельность, потребности, ценности, нормы.

Во второй ее главе изложено представление о важнейших социальных явлениях: социальных институтах, культуре, личности, группах.

В третьей – дана авторская универсальная схема эволюции общества, описаны основные проблемы человечества, предложены ориентиры эволюции глобального общества.

В четвертой главе описаны основные проблемы устойчивого развития общества и средства решения этих проблем.

В пятой главе второй части сделано измерение ключевых обществ России. Отмечено наличие в Новгородской республике, Киевской Руси и Московского государства начал рыночной цивилизации и государства корпоративного типа. Указаны причины складывания в Московском государстве общества с признаками служебно-домашней цивилизации и государства-учреждения. Прослежено изменение признаков цивилизованного сообщества, являвшегося основой российских обществ. Проведено сравнение обществ царской России и СССР, показано их сходство и различие. Оценена роль русской сельской общины в жизнедеятельности страны, проанализирован симбиоз служебно-домашней цивилизации в России и русской общины.

Шестая глава второй части посвящена описанию особенности эволюции российского общества. В ней раскрыта взаимосвязь этих особенностей с национальной идентичностью, указаны важнейшие факторы формирования идентичности. Рассмотрены причины случившейся в стране на рубеже веков катастрофы, проанализированы, с точки зрения российских национальных интересов, произошедшие реформы, описаны проблемы и задачи, решение которых необходимо для создания достойной жизни в России, предложены способы решения названных проблем и задач.

Критическое обсуждение профессиональными обществоведами (и просто думающими людьми) предложенного в монографии комплекса теоретических средств, трактовок социальных процессов и явлений, а также выводов, позволит российскому обществу (как надеется автор), продвинуться по пути самопознания.

Автор счел бы, что его труд достиг цели, если бы ему удалось внести этой книгой хоть малую лепту в бесконечный процесс постижения России.

Часть I.
Познание общества: проблемы, средства, решения

Познание России, как сказано во «Введении», возможно лишь при понимании общего хода событий в обществе. А для этого необходимо изложение теоретических проблем и средств познания общества, описание важнейших социальных явлений и процессов, включая эволюцию общества, возможные пути и средства решения глобальных проблем современного мира и т.д. Рассмотрение названных вопросов составляет содержание этой части.

Глава 1. Теоретические средства познания общества

В главе излагается познавательная установка, принятая автором, а также его трактовка базовых понятий социологии. Предложенные теоретические средства используются далее для описания важнейших социальных явлений, включая эволюцию общества. От читателя требуется внимание и терпение при освоении материала этой главы, ибо в ней содержатся своеобразные алфавит, словарный запас и грамматика, необходимые для дальнейшего понимания содержания книги.

1.1. Общая познавательная установка

Уровни развития социологии и естественных наук. Для постижения России в рамках социологии нужен в комплекс теоретических средств, которого нет в арсенале теоретической социологии в настоящее время. Разработку этого комплекса полезно начать с оценки общего уровня развития социологии, сравнив для этого ее методологию с естественнонаучной методологией.

О. Конт, основоположник социологии, в свое время поставил задачу сблизить методологию этой науки с методологией естественных наук. Неслучайно он вначале назвал науку об обществе «социальной физикой». Поставленная им задача нашла частичное (и более или менее приемлемое решение) в сфере эмпирической социологии. Статистическая обработка опросов общественного мнения и «следов» человеческого поведения в информационном пространстве (метод «больших данных»), позволяют прогнозировать групповое и индивидуальное поведение людей: результаты выборов, возникновение конфликтных ситуаций, покупательский спрос и пр.

Иная ситуация сложилась в сфере теоретической социологии, где до сих пор царит хаос. Представленные в ней школы, направления, подходы, отдельные теории образуют сложный (но лишенный внутреннего единства) конгломерат различных подходов и школ, частных дисциплин (социологий), авторских концепций и позиций.

Для социологов привычны выражения «теория социальной эволюции О. Конта», «марксистская социология», «школа структурно-функционального анализа», «понимающая социология М. Вебера», «социокультурная динамика П. Сорокина» и т.п. Но обозначаемые ими теоретические конструкции существуют сами по себе, взаимосвязь между ними, не говоря уж о теоретическом единстве, не установлена.

Эта ситуация напоминает ситуацию, сложившуюся в искусствоведении. Применительно к литературе в нем пишут о «классицизме, романтизме, реализме, модернизме и постмодернизме» Рассматривая живопись, рассуждают о «реализме, импрессионизме и абстракционизме». Выделяют различные направления и жанры в музыке и т.п. Используют при этом и более конкретные выражения, например, «живопись Рафаэля», «иконы А. Рублева», «школа русских передвижников», «французский импрессионизм», «скульптура Родена» и т.п.

Дополнительно отметим: упоминание авторских концепций в теоретической социологии принципиально отличается от аналогичной практики в естественных науках, хотя в них тоже употребляются подобные выражения, например, «теория тяготения Ньютона», «таблица Менделеева», «уравнения Максвелла», «закон Ома» и т.п.

В естественных науках упоминание имени автора теории, концепции, закона чаще всего связано с соображениями удобства. Проще сказать «законы Ньютона», чем «законы классической механики о движении материальной точки». Кроме того, упоминание имени свидетельствует об уважении научного сообщества к человеку, установившему некую истину. Эта истина может быть ограниченна определенными областями применения, уточнена с течением времени, но ее принципиальная применимость для объяснения и практического использования в конкретных сферах реальности не подвергается сомнению.

В теоретическом обществоведении (в том числе, в социологии) истинность конкретной концепции или теории отнюдь не столь безусловна, как в естественных науках. Едва ли кто-нибудь в социологическом сообществе рискнет теперь высказать фразу, аналогичную ленинской: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Критике, причем весьма обоснованной и справедливой, можно подвергнуть любую теорию и любой подход в теоретическом обществоведении. Упоминание в общественных науках имени автора концепции свидетельствует всего лишь о том, что в его теоретических построениях имеется смысл, что к его рассуждениям следует относиться с уважением, но отнюдь не считать, что выводы, вытекающие из данной теоретической конструкции, столь же истинны, как выводы естественнонаучной теории.

Почему же теоретическая социология пока неспособна строить теории, истинность которых была бы принята хотя бы в определенных границах? Отвечая на это, можно дать разные объяснения.

Во-первых, прибегнуть к банальной ссылке на «сложность» общества как объекта изучения. В этом утверждении есть смысл, но разве различные природные объекты так уж «просты»?

Во-вторых, сослаться на то, что трудности изучения общества связаны с включенностью самого человека в социальную систему, и он, с его свободой и сознанием, нарушает жесткую причинную обусловленность хода событий в обществе. В этом тоже есть смысл. Но ведь человек включен и в природу. Его действия во все большей степени оказывают влияние на ход природных процессов, особенно ныне, однако это не отменяет действие природных законов. Человек способен влиять на природные процессы, используя эти законы.

В-третьих, объяснить трудности в исследовании общества тем, что в этом случае человек становится одновременно и субъектом и объектом исследования. В результате возникает неопределенность исследовательской позиции, не всегда ясно: характеризует то или иное высказывание общество как объект познания или же это высказывание относится к нему как познающему самого себя субъекту? И с этим объяснением можно отчасти согласиться. Человек не может полностью освободиться в познании общества от своих субъективных установок.

Однако не следует забывать, что обществоведы, в частности, социологи, выступая в качестве исследователей, изучают, как правило, не самих себя, а других людей. И точно также действуют и психологи, и психиатры. Другой человек предстает перед ними в качества объекта исследования. И хотя трудно назвать психологию строгой и точной наукой в полном смысле слова, все же следует признать, что в некоторых своих направлениях она существенно приблизилась к уровню естественных наук.

Наиболее адекватно чрезмерное многообразие авторских теорий и концепций в теоретической социологии можно объяснить тем, что в социологии до сих пор не удалось найти или выработать элементарные исходные представления, более или менее разделяемые всеми социологами, которые составляют основу той или иной науки, или, по крайней мере, крупной теории. Представляется, что большинство социологов даже не задумывалось о необходимости выявления подобных простейших представлений. А тем более они не задумывались о поиске правил взаимодействия (простейших постулатов), которые устанавливаются между элементарными представлениями.

Что же имеется в виду? Для пояснения следует обратиться к наиболее древней из наук – математике, в частности, геометрии. Геометрия Евклида начинается с ввода элементарных представлений о точке и множестве. Далее вводится представление о линии как множестве точек, упорядоченных определенным образом, представление о прямой линии и т.д. Хорошие учителя в школах обращают внимание учеников на то, что точка, множество и линия в геометрии не определяются, поскольку это невозможно сделать.

Ведь когда говорят, что точка не имеет длины и ширины, то пользуются намного более сложными представлениями, чем представление о точке. Утверждая же, что кратчайшее расстояние между двумя точками является прямой линией, задают правило взаимоотношения между точками. Причем эти правила считаются интуитивно ясными (не нуждающимися в доказательстве).

Знаменитый постулат о параллельных прямых (самому Евклиду представлявшийся сомнительным) относится к правилам взаимоотношения между точкой и прямой. Без таких правил невозможно было бы построить систему доказательств в евклидовой геометрии.

Аналогичная ситуация складывалась в теоретической физике. С элементарного представления о материальной точке, обладающей бесконечно малыми размерами и неопределенно большой (но конечной) массой, начинал построение теории всемирного тяготения Ньютон. При этом он также установил закон гравитационного взаимодействия между материальными точками, согласно которому тела притягиваются друг к другу прямо пропорционально массе и обратно пропорционально квадрату расстояния.

Позже физики, введя представление об атомах как о чем-то неделимом, абсолютно упругом и движущемся и установив законы механического взаимодействия между ними, создали понятия об идеальной жидкости или идеальном газе, абсолютно твердом теле и пр. В конечном счете, это позволило, используя законы Ньютона для материальной точки, изучать поведение этих абстрактно созданных моделей, а далее построить теоретическую механику для различных фазовых состояний вещества. И хотя реально небесные тела, равно как реальные жидкости, газы и твердые тела ведут себя не совсем так, как это предсказывают их теоретические модели, подобный подход позволил выявить многие существенные закономерности реальных процессов и явлений в материальном мире и получить их достаточно точные количественные описания.

К сожалению, в социологии пока нет ничего похожего на геометрию Евклида или небесную механику Ньютона. Социологитеоретики предлагают разные исходные понятия, чтобы построить свои теории. Но эти понятия настолько сложны, а правила взаимодействия между ними так неопределенны, что следует говорить не о строгих теориях, а о более или менее осмысленных теоретических конструкциях (концепциях) отдельных авторов. На их основе можно обсуждать на качественном уровне ту или иную социальную проблематику, строить различные гипотезы и прогнозы, но степень надежности конкретных результатов, полученных таким образом, оказывается, как правило, весьма низкой. С этой точки зрения уровень современной теоретической социологии не выше достигнутого в доньютоновской физике.

Неудовлетворительное состояние теоретической социологии осознается многими социологами [Романовский. 2016. C.3– 13]. Высказывается даже сомнение, что социология может стать наукой в собственном смысле слова. Выход из подобного состояния кое-кем усматривается в ее превращении «в критическую неоклассическую социологию», опирающуюся на традицию Маркса-Вебера. Лишь тогда социология вновь сможет задаться «большими вопросами», бросая вызов экономике и политическим наукам [Szelenyi. 2015. РР. 4–7].

Очевидно, однако, что только критики недостаточно для того, чтобы социология вновь смогла заняться большими вопросами (т.е., проблемами, стоящими перед всем человечеством). Недостаточно для этого и упомянутого выше эмпирического метода обработки «больших данных», позволяющего прослеживать поведение человека по следам в информационном пространстве [Дудина. 2015, с.16–17 и др.]. Это метод, напоминающий знаменитую камеру Вильсона, с помощью которой физики прослеживали движение заряженных частиц, полезен в эмпирических исследованиях рыночного поведения людей, их общения в информационном пространстве и пр. Но найти с его помощью ответы на глобальные вызовы в принципе невозможно. И, конечно же, недостаточно для этого разного рода «дискурсов», тем более, что это слово понимается далеко неоднозначно⁴.

Социология сможет выявлять общечеловеческие проблемы и предлагать пути их решения, лишь став подлинной наукой, создающей собственные теории, отражающие общий ход событий в мировом масштабе. В целом дилемма такова: или XXI век станет веком социологии, или этот век положит конец более или менее благополучному существованию человечества. Обществоведению нужна методология, сближающая по степени строгости ее теоретические построения с естественнонаучными. Требуемую методологию можно построить, вернувшись к принципам позитивизма, обновив их содержание. В свою очередь, возвращение теоретической социологии на позиции позитивизма возможно при выполнении ряда предварительных условий. В частности, необходимо:

1. пересмотреть традиционную трактовку процесса познания,

2. предложить методологию, сближающую позиции теоретического естествознания и обществоведения,

3. указать понятийные средства из арсенала обществоведения, аналогичные средствам естественных наук.

Предлагаемая автором трактовка процесса познания. В широко распространенной философской трактовке познание есть «высшая форма отражения объективной действительности». В нем принято различать «чувственное познание, мышление, эмпирическое и теоретическое познание» [Познание. 1983, с.506]. Однако сведение познания лишь к психической форме отражения действительности, высший уровень которой свойственен человеку, не вполне адекватно и слишком узко, поскольку в процессе познания можно выделить его другие, «материальные», формы.

Исходное критическое замечание относительно адекватности изложенной трактовки касается ленинской метафоры отражение, которой в советский период любили пользоваться отечественные философы для пояснения процесса познания. Но с позиции, которая будет излагаться ниже, познание адекватнее уподобить запечатлению. Отражение не предполагает внутренних изменений (отпечатка) в явлении (зеркале, например), тогда как результатом запечатления является именно изменение воспринимающего явления (субъекта) в соответствии со структурой воздействующего явления (объекта). При этом субъект не обязательно пассивно воспринимает (отражает) воздействие. Он может изменять или создавать свои структуры (органы), а также совершать некие действия в ответ на воздействия со стороны внешнего мира.

Далее, чтобы аргументировать метафору запечатление (более адекватную для трактовки познания), необходимо внимательно рассмотреть базовые философские категории «субъект» и «объект».

Традиционно эти категории употребляют по отношению к двум классам явлений, которые различают по свойствам «пассивность-активность». Предполагается, что субъект – некое активное начало, направленное на объект, познающее объект, воздействующее на объект. Объект же – начало пассивное, испытывающее воздействие, познаваемое, преобразуемое и пр. [Лекторский. 1983, с. 453; с. 661]. Однако более пристальное рассмотрение реальных явлений показывает, что свойств «активность» – «пассивность» недостаточно для различения субъекта и объекта (солнце – активно, но кто назовет его субъектом?).

В рамках предлагаемой концепции принципиальное различие между объектом и субъектом заключается в том, что первая категория относится к самодостаточным явлениям (т.е. способным существовать без потребления окружающего мира), а вторая – к несамодостаточным (т.е. неспособным существовать без потребления окружающего мира) [Бороноев и др. 1996, с. 82]. Поэтому фундаментально различаются и их способы пребывания в мире («существования»). Субъекты (к ним относятся все живые существа, но не только) существуют, а объекты (их можно обозначить словом «вещества») веществуют. «Существование» стола принципиально отлично от существования человека (или растения). Известное декартовское выражение «Cogito ergo sum» (мыслю, следовательно, существую), следовало бы заменить выражением «Consumam ergo sum» (потребляю, следовательно, существую).

Признание двух различных способов пребывания в мире служит теоретической предпосылкой для построения упорядоченной совокупности понятий, отражающих формы человеческой активности, включая процесс познания. Искомая совокупность позволит расширить представление о процессе познания, включив в него процессы, происходящие в материальном мире. Исходной категорией для ее построения служит категория «существование», а строится предлагаемая совокупность на ряде простых и почти очевидных допущении.

Первое допущение состоит в том, что в существовании субъекта можно выделить два основных состояния: активность и покой. Активность характерна интенсивной добычей и тратой энергии (и вещества). Она вызвана внешними (угроза безопасности) и внутренними (изначальная несамодостаточность субъекта) стимулами. В период покоя энерготраты субъекта сводятся к минимуму, субъект «отключается» от мира и восстанавливает работоспособность своих структур, он «отдыхает».

Второе допущение заключается в предположении, что активность может быть как хаотической, так и, большей частью, целесообразной. Наличие ясно осознанной цели особенно свойственно человеку. Целесообразную активность имеет смысл назвать поведением.

Примем в качестве третьего допущения, что целесообразным может быть поведение, по крайней мере, двух видов в зависимости от его направленности со стороны субъекта.

Во-первых, оно может быть направленно на контакт с миром, на его познание, использование или преобразование. Назовем этот вид поведения инициативным поведением. В частном случае, инициативное поведение может быть направлено субъектом на самого себя. В этом случае субъект относится к себе как к части внешнего мира (объекту).

Во-вторых, целесообразное поведение возможно как минимизация контакта с миром, уклонение от некоторых факторов мира, способных принести вред. Этот вид поведения может быть назван уклоняющимся поведением, например бегство и защита (сопротивление вынужденному контакту).

Четвертое допущение заключается в том, что предполагается наличие в мире как субъектов, так и частных объектов (сторон мира, вещей, явлений). Соответственно, инициативное поведение по отношению к объектам и субъектам обретает две основные формы – деятельность и общение [Смирнов, Смирнов. 2007, с.83–87]..