Kitabı oku: «Неслух», sayfa 4
– Дракон думал о том, что голоден, и хотел меня съесть. Тогда я закричал, чтобы он этого не делал, потому что, мол, невкусный. Только кричал мысленно, у меня от страха челюсти не разжимались. И как так получилось, сам не знаю. Дракон удивился и рассмеялся, страшно так, вот тогда меня жаром и опалило, и я свалился в траву.
– А что дракон? ― не скрывая интереса спросил травник.
– Он осторожно подхватил меня своими когтищами и понёс. И при этом говорил ― его голос раздавался прямо в голове:
– Не умирай, человечек, мы летим к большому дому у скалы, там тебя вылечат. Я виноват перед тобой, если будет нужна помощь, позови меня.
Самого полёта не помню ― от высоты голова закружилась. Он оставил меня рядом с монастырём, а потом ты нашёл поджаренную тушку…
Бартем хмыкнул, переливая похожую на кровь тёмно-вишнёвую жидкость в маленькую бутылочку:
– И что ж ты его не позвал, когда было плохо, а, сказочник?
Ален вздохнул, изображая грустный взгляд:
– Звал и не один раз, но он, наверное, не услышал. А, может, сдох от старости.
– Выкрутился-таки, болтун… Хватит, иди ближе, покажу, как сделать настоящий эликсир от ожогов, а не тот, что продают в аптечной лавке моей сестры.
Ален с удивлением взглянул на наставника ― раньше тот никогда не говорил с ним о своей семье. Лицо Бартема стало таким печальным, что мальчик не решился шутить на эту тему, неожиданно спросив:
– Наставник, а ты, правда, назвал меня Аленом за красоту? Неужели я был таким неотразимым?
Монах криво усмехнулся:
– Сам-то как думаешь: весь обожжённый, без волос, худой как палка, куда уж лучше… Но волосы у тебя отросли, и ожоги зажили, теперь ты ― настоящий красавчик.
Мальчик осмотрел свои покрытые шрамами руки, потрогал рубцы на лице и засмеялся:
– И в самом деле – хорош!
У травника сжалось сердце: этот малыш мог шутить над чем угодно, а больше всего над своим уродством. Чем же он так приглянулся Настоятелю, может быть, своей непохожестью на других?
В это время в мастерскую вошёл один из монахов. Он едва поклонился Бартему, окинув презрительным взглядом Алена, и сказал так, словно выплюнул:
– Настоятель приказал тебе, брат, завтра после утренней службы привести мальчишку к нему в покои. Он хочет убедиться, что ребёнок здоров, и ты хорошо за ним присматриваешь.
И ушёл с гордым видом, словно был королём, а они ― его нищими подданными…
Бартем в растерянности плюхнулся на лавку и стал вытирать рукавом рясы мгновенно вспотевшее лицо. Ален побледнел, но с места не сдвинулся.
– Наставник, я туда больше не пойду, лучше убей меня прямо на этом месте, ― едва прошептал он.
– Не пойдёшь, неслух, обещаю тебе, ― скрипнув зубами, Бартем подошёл и обнял ребёнка за плечи, стараясь не касаться его изуродованной спины.
