Kitabı oku: «Кто позвал меня?»
Глава 1
1 июня, суббота
– Эти сны вас пугают? Почему вы так жаждете от них избавиться? – женщина наконец оторвалась от бумаг, сняла узкие очки для чтения, цокнула ими об стол и подняла глаза на Эмму, выжидающе наморщив лоб.
Девушка, до этого завороженная разглядыванием родинок на скуле собеседницы и складыванием из них узоров, встрепенулась, выпрямилась и робко заговорила:
– Ну-у… По-разному. Некоторые мне даже нравятся. То есть нравились… поначалу, – поправила она себя. – Казалось, они помогают сбежать от реальности в другую жизнь. Дают чувство, что там меня всегда кто-то ждет. А еще… я надеялась, что, возможно, они имеют отношение к моему прошлому. Думала, благодаря снам со временем смогу что-то вспомнить.
Перед глазами тут же встал образ молодого человека со светлыми глазами и открытой улыбкой.
– Но это не помогло?
– Нет, – вздохнула Эмма и опустила голову, вперившись взглядом в унылый темно-зеленый ковролин.
Ну и интерьерчик… Мебель, отделка стен, шторы не только собрали в себе все оттенки мрака и отчаяния, но и совершенно не сочетались друг с другом, не говоря уже об этом отвратительном тускло-желтом освещении. Разве обстановка здесь не должна как-то приободрять?
– Это временный кабинет, пока не закончится ремонт в новом. Там будет гораздо комфортнее, поверьте. Я только переехала в это здание, а рабочие подвели. Пришлось как-то выкручиваться. Пока что постарайтесь расслабиться.
Эмма понимающе кивнула и еще крепче вцепилась в сиденье кресла, стараясь при этом изобразить непринужденную улыбку. Она ведь ничего не сказала вслух. Неужели у нее все на лице написано? В свои двадцать четыре до сих пор не научилась следить за мимикой.
– Так что было дальше?
– Я запуталась, – развела руками Эмма. – Совсем перестала понимать, что реально, а что нет. Была ли во снах хоть какая-то доля потерянных воспоминаний? Или все это только жалкие попытки воображения найти покой, придумать себе лучшее прошлое… Мне часто снилась старшая сестра. Словно мы все время рядом и отлично ладим до сих пор. А в некоторых снах она звала меня, просила вернуться, остаться с ней. Этому хотелось верить, потому что мы и правда ладили в детстве. Было бы логично оставаться поддержкой друг другу. Сны были такими реалистичными. А на самом деле после смерти родителей сестра почти со мной не общалась, только по делу, очень сухо. Сейчас же изредка звонит убедиться, что я не помираю с голоду… И я не понимаю! Не помню, как и почему между нами все так резко изменилось. Наверное, это как раз и связано с аварией. Если она считает меня виноватой, то лучше бы так и сказала. Но Наташа с того самого дня убивала меня молчанием. – Девушка криво ухмыльнулась. – Знаете, будто у нее лимит на бесплатные слова. Избегала и сторонилась. Только и мечтала вытурить из дома поскорей. А потом… – Эмма замешкалась.
– Что потом? – Женщина сделала какую-то заметку у себя в блокноте.
Девушка смотрела в пространство перед собой, словно зацепившись взглядом за что-то невидимое для других, ее губы дрогнули дважды, будто она вот-вот собиралась заговорить, но не прозвучало ни слова.
– Эмма, не обязательно рассказывать сразу все. Просто скажите, если вам хотелось бы сменить тему. Но чем больше подробностей я узнаю, тем легче мне будет вам помочь.
Девушка встряхнула головой, и ее взгляд снова ожил, прошел сквозь невидимое препятствие в воздухе и достиг собеседницы.
– Потом сны стали превращаться в кошмары. Все, что начиналось, как нечто, напоминающее нормальную жизнь, где есть место радостным моментам, теплу, заботе, любви… все заканчивалось невыносимым ужасом. Любой сон о родителях заканчивался аварией. Улыбающееся лицо сестры вдруг искажалось, деформировалось, становилось уродливым, пугающим. И я просыпалась в поту.
– Как часто вы видите эти сны?
– Каждую ночь. По крайней мере, в последнее время. Как я уже говорила, я начала их видеть после аварии. Сначала примерно раз в месяц, и это не казалось слишком уж странным после такой трагедии. Да и все убеждали меня, что это временно. Но потом кошмары стали сниться уже раз в неделю и еще чаще, а теперь и дня без них не проходит. Прошли годы, и на время надеяться уже не приходится.
Женщина поджала губы, вновь нацепила очки и принялась перечитывать что-то в медицинских документах. Эмма тем временем силилась вспомнить, как зовут ее нового врача. Инициалы на бейджике мало помогали. В.А. Виктория Андреевна? Вера Антоновна? Не называть же ее доктор Звездунова…
– Ранее вам назначали антидепрессанты и анксиолитики. Почему вы перестали их принимать?
Эмма пожала плечами.
– От них не было никакого толка. Точнее, первое время они и правда успокаивали. Только, как бы сказать, не в хорошем смысле…
– Интересно… – В.А. поправила указательным пальцем очки.
– Да. Вместо комфорта я чувствовала вялость, подавленность. Словно меня лишили возможности чувствовать, а отрицательные эмоции и тревога никуда не исчезли. Они просто не могли найти выход, будто их плотно утрамбовали и затолкали в самый подвал души. И в какой-то момент эти запертые чувства начинали прорываться наружу, и тогда настигали меня бурным потоком – неконтролируемым, разрушающим все на своем пути. Как пружина, которую сжимали, сжимали, а она раз – и резко расправилась, отскочила тебе прямо в лоб с новой силой. Тогда я могла без особого повода прорыдать всю ночь или сорваться на близкую подругу из-за пустяка, которому раньше бы не уделила внимания. И еще появились побочные эффекты: учащенное сердцебиение – приступами и такое сильное, что, кажется, сердце сейчас выпрыгнет из груди, даже болезненное. И панические атаки, которых раньше не было.
Эмма остановилась, но В.А. продолжала внимательно на нее смотреть.
– Мы работаем вместе… С подругой, – добавила Эмма неловко, лишь бы заполнить паузу. – Вот я и подумала, что недостаточно просто притупить эмоции. Дело во снах, – она покраснела, вдруг осознав отсутствие логической связи между последними фразами; опять мысли пошли вскачь от волнения.
– Что ж, Эмма. Мне нравится, что вы начали говорить так откровенно и эмоционально. Не стесняйтесь выражать свои чувства. Это уже пятьдесят процентов успеха. Путь к выздоровлению начат. – Врач ободряюще улыбнулась. – А лекарства, прописанные ранее, действительно вам не подходят. Что касается снов, вы совершенно правы. Ночью нужно высыпаться, а не переживать накопленные страхи заново в ярких образах.
Не может быть! Наконец кто-то с ней согласился.
– Я выпишу вам новый препарат, более современный и с минимальной вероятностью побочных эффектов. Лекарство улучшит качество сна и, в частности, его медленной фазы – без сновидений. Также я распишу для вас рекомендации относительно режима дня, физических и умственных нагрузок. Очень важно отходить ко сну в одно и то же время, а также спать в полной темноте – особенно следует избегать холодного белого и голубого света ламп и гаджетов. Вы ложитесь до одиннадцати вечера?
– Стараюсь, но бывает, что и засижусь допоздна, особенно в выходные… – ерзая на кресле, призналась Эмма, ей никак не удавалось найти удобное положение, гладкая кожаная обивка под влажными ладонями издала характерный скрип.
– Люди зря так легкомысленно к этому относятся. Поверьте, время отхода ко сну имеет гораздо большее значение, чем кажется. А в вашей ситуации может сыграть решающую роль и даже сработать эффективнее таблеток. Все дело в гормонах. Чтобы почувствовать себя отдохнувшей, достаточно семи часов хорошего, крепкого сна, но это возможно только если вы спите в правильное время и в подходящих условиях. Давайте договоримся, что полночь – самый крайний вариант. – В.А. строго взглянула на нее поверх очков.
– Я поняла. Обязательно исправлюсь.
– У вас остались вопросы?
– Нет, спасибо, Вера Александровна, – все-таки рискнула Эмма, решившись положиться на интуицию.
– Лучше просто Вера, – второй раз за сеанс улыбнулась женщина. – Тогда начинайте принимать препарат, следуйте рекомендациям и ни о чем не беспокойтесь. Увидимся с вами… – женщина кивнула на перекидной календарь на столе, – в среду?
– К сожалению, в среду я не смогу. Много дел на работе. – На самом деле Эмме просто не хотелось возвращаться сюда так скоро, требовалось время, чтобы все переварить, вновь привыкнуть к регулярным посещениям психотерапевта.
– Хорошо. Тогда снова в субботу? Или в какой день вам удобно? Но не позже, чем через неделю. А лучше бы и пораньше. Все же вы будете принимать серьезный препарат, важно тщательное наблюдение.
– Давайте в субботу.
Вера повернулась к экрану компьютера справа от нее и сделала отметку.
– Если что-то понадобится, я всегда на связи. Не стесняйтесь звонить.
Попрощавшись, Эмма вышла из кабинета в крохотную комнату ожидания с пустующей стойкой администратора и единственным ожидающим, который, прикрыв глаза, нервно бормотал себе что-то под нос и промакивал платком вспотевшую лысину. Пробежала по коридору, преодолела три этажа вниз по широкой лестнице многоэтажного офисного здания, постукивая твердыми подошвами босоножек по бетонным ступеням, прошла через вестибюль, кивнула усатому охраннику «до свидания», распахнула тяжелые двустворчатые двери и полной грудью вдохнула теплый июньский воздух, наконец ощутив свободу.
Она успела возненавидеть подобные консультации, потому что приходилось выворачивать душу наизнанку и при этом никто не гарантировал результат, но выбор был невелик. Особенно волнительной всегда оказывалась первая встреча с врачом, когда необходимо было пересказать всю историю заново – от начала и до конца. Каждый раз нужные слова подбирались со скрипом, с сомнениями, умозаключения и логические связи путались в голове. Достаточно ли ясно она выражает свои мысли? Правильно ли ее понимает врач? Действительно ли внимательно слушает и хочет помочь? Это был уже третий психотерапевт за последние четыре года, если не считать тех, знакомство с кем ограничивалось первым сеансом.
Посттравматическое расстройство, частичная амнезия, депрессия, нарушения сна, панические атаки. Последний курс терапии длился почти год, она доверилась специалисту и хотела дойти до конца, схема лечения пересматривалась не раз, но изменений к лучшему не происходило, вместо них появлялись лишь побочные эффекты и новые неприятные симптомы.
И вот, после полугодового перерыва сны настолько доконали ее, что Эмма решила попробовать снова, в последний раз. Должно же быть решение, которое положит конец всей этой неразберихе. Наверняка где-то есть чудодейственная таблетка, волшебное слово или идеальный для нее врач, просто она их еще не нашла.
Так что теперь девушка испытывала смешанные, противоречивые чувства: и досаду оттого, что снова в это ввязалась, и гордость, что наконец решилась дать себе еще один шанс, сделать хоть что-то, способное помочь выбраться из адского круга.
Пройдя до конца тротуара, она завернула за угол, подошла к окошку точки «кофе с собой» и заказала большой стакан ванильного капучино. Врач не рекомендовала пить больше трех чашек кофе в день, особенно перед сном. Но до вечера было еще далеко, и она заслужила вознаграждение.
Эх. Надо было предупредить бариста, что крышечка ей не нужна, Эмма любила пить через край. А сейчас задумалась и забыла. Но теперь уже поздно. Она тут же сняла и отправила ненужный кусок пластика в рядом стоящую урну и пообещала себе в другой раз быть расторопнее и ответственнее. Как всегда, первым делом она с наслаждением окунула губы в сладкую воздушную пенку и, прикрыв глаза, втянула первый маленький глоток. Бесценное ощущение.
И все-таки сегодня она молодец. Решилась снова бросить вызов своим страхам, как и полагается взрослой и независимой современной девушке. В этот раз она обязательно справится.
Спокойным шагом Эмма направилась к станции метро Тимирязевская, чтобы сесть на поезд. Хотя, может, лучше пройтись пешком? До Дмитровской всего одна остановка. Так она и сделает! Перейдя Дмитровское шоссе по подземному переходу, она двинулась мимо торгового комплекса к зеленой улице Костякова, по которой было так приятно гулять, наблюдая за проезжающими трамваями. И подумала, что неплохо было бы забежать в старый кинотеатр «Искра» за стаканом попкорна.
Первый день июня выдался ясным и солнечным, хотя до этого всю неделю лил дождь. Сегодня Эмма наконец-то смогла надеть новое оранжевое приталенное платье с узором из крупных цветов и расклешенной юбкой до колен, которое купила еще в мае, и изящные серо-голубые босоножки на плоской подошве.
Правда, теперь приходилось тщательно обходить лужи, время от времени попадающиеся в выбоинах на тротуаре.
– Ой! – вскрикнула она и едва успела отскочить от обочины, когда какой-то лихач у пешеходного перехода чуть не окатил ее коктейлем из воды, дорожной грязи и тополиного пуха.
Повезло. Она только что избежала участи превратиться в мокрого цыпленка. И все же несколько капель кофе выплеснулись из стакана и украсили грудь. Вместо того, чтобы поддаться первому порыву выругаться, Эмма почему-то рассмеялась, выудила из сумочки влажную салфетку и принялась оттирать пятнышки.
– Милая девушка, может, вас подвезти? – из окна притормозившей рядом красной хонды на нее глядело восторженное лицо симпатичного брюнета.
– Нет, спасибо. Мне тут недалеко.
– Ну, как знаете. Хорошего дня. – Подмигнув, он поехал дальше.
Вот так всегда. Стоит надеть яркое платье и добавить к нему хорошее настроение, как повышенное внимание обеспечено. Только сейчас ей совсем не до знакомств, есть дела поважнее. И где все эти кавалеры и рыцари, когда они по-настоящему нужны? Перенести мебель, например, дотащить тяжелый чемодан, отремонтировать ноутбук…
Закончив с пятнами, Эмма подняла взгляд и заметила аптеку на другой стороне дороги. Точно. Надо купить лекарство.
– А рецепт у вас есть? – зевнув, спросила седая дама-фармацевт.
«Бедненькая. Тоже, наверное, плохо спит», – подумала Эмма.
– Да, конечно. Сейчас. Вот он. – Эмма достала из кармашка сумочки и развернула маленький желтоватый лист бумаги с печатями и длинной надписью на латыни.
– Пожалуйста. С вас две тысячи пятьсот пятьдесят четыре рубля.
Ничего себе. Вот тебе и современный препарат. Семь тысяч за прием, две с половиной тысячи за лекарство. Ходить нужно минимум раз в неделю. А она так надеялась на приличный отпуск, да и телефон давно бы пора обновить.
Впрочем, ладно, здоровье важнее, да и упаковка большая, их надолго хватит. Главное, чтобы помогли и не пришлось снова менять…
Эмма приложила карту к терминалу, взяла упаковку и застыла, сжимая ее в руках.
Хорошее настроение мигом испарилось. Правильно ли она поступает? До сих пор она считала, что вся эта химия принесла больше вреда, чем пользы.
Последний раз. Она обещает себе попробовать в последний раз.
– Девушка, вам что-то еще? Очередь же.
– А? Нет. Спасибо. Простите, – вжав голову в плечи, быстрыми семенящими шагами она отошла от кассы.
Шагомер показывал десять тысяч триста тридцать два шага, когда Эмма подошла к своему подъезду. Неплохо. Но можно еще и по лестнице подняться. Эмма жила на шестом этаже и старалась реже использовать лифт. Но последние два месяца ленилась. А сейчас, когда врач посоветовала включить в режим ежедневные умеренные физические нагрузки, старая привычка снова стала актуальной.
Добравшись до квартиры, она остановилась, чтобы отдышаться. Надо же. Запыхалась, пройдя шесть этажей. А в прошлый раз ей это давалось легко. Слишком давно был этот прошлый раз. Совсем растеряла форму.
Когда ключ начал поворачиваться в замке, из-за двери уже послышался писклявый собачий лай. Эмма вошла в квартиру и тут же подверглась любовной атаке крошечного лопоухого чихуахуа.
– Йоши! Ай, осторожно. У тебя такие острые когти!
Щенок прыгал Эмме на ноги, виляя хвостом и повизгивая от радости. Девушка взяла его на руки, а тот забрался передними лапами на плечо и принялся облизывать ей лицо, время от времени покусывая мочку уха тонкими зубками, отчего становилось щекотно и по шее бежали мурашки.
– Ну все, хватит, хватит. Я тоже тебя люблю. Смотри, что я тебе принесла? – Эмма порылась в сумке и достала собачье лакомство в виде маленькой косточки. – Видишь? Вкусняшка.
Эмма бросила косточку на пол, а Йоши тут же настиг добычу и принялся хрустеть.
Девушка оглядела коридор и вздохнула, увидев маленькие клочки одноразовой пеленки, разбросанные по всему полу. Йоши только исполнилось пять месяцев. Эмма взяла песика два месяца назад, и его еще многому предстояло научить. Заводчица и по совместительству клиентка ее магазина посетовала, что никак не может отправиться в отпуск, потому что никто не забирает последнего щенка из помета. И Эмма, взглянув на лохматое чудо, не устояла. К тому же понадеялась, что животное в доме будет отвлекать от грустных дум. И дел прибавится, останется меньше времени на самокопание. В одном она была абсолютно права – дел правда прибавилось. И все же она ни о чем не жалела.
Эмма скинула босоножки, влезла в мягкие домашние тапочки, достала из угла веник, совок и подмела пол. Сменила воду в миске, насыпала сухого корма, протерла лужу, которую не сразу заметила, помыла подошву тапочек, в которых вляпалась в ту самую лужу, оставила их сохнуть в прихожей, босиком прошла в гостиную и плюхнулась на мягкий диван. Часы на стене показывали четыре пятнадцать.
Взгляд упал на нетронутую бутылку игристого на тумбочке возле телевизора, оставшуюся еще с ее дня рождения, который был четвертого мая. Тогда Виолетта спасла ее в очередной раз от самой себя: настояла, что нужно отметить праздник, принесла две бутылки и торт. Подруги вместе нарезали салаты. Душевно посидели, поболтали, посмеялись, потом проревелись…
Эмма снова вздохнула, взяла со стола лавандовую ароматическую свечу, поднесла к носу, втянула запах, повертела в руках. Задумалась. Лекарство с алкоголем не сочетается, не скоро получится еще что-то отпраздновать. Может быть, только через год, а может и больше. Придется убрать с глаз подальше.
Хотя… Она ведь и так много сделала, сегодня она просто молодец. Так что начнет курс с понедельника, а этим вечером можно и расслабиться под хороший фильм.
Глава 2
2 июня, воскресенье
Незнакомец смотрел на нее манящим взглядом, соблазнительно, почти плотоядно. Широко улыбнувшись и закусив нижнюю губу, молодой человек двинулся в ее сторону.
Эмма стала отступать, при этом не оборачиваясь и не выпуская его из виду. Она старалась удерживать зрительный контакт, как и следует действовать с хищником, но через три шага уперлась спиной в деревянную стену.
– Сама меня позвала, а теперь чего испугалась?
– Кто ты?
Ухмыльнувшись, будто не слыша вопроса, он на миг склонил голову, поймал ее руки и, переплетя пальцы, крепко прижал свои ладони к ее.
Эмма оцепенела. От самой макушки вниз электрическими разрядами побежали шок, беспокойство и страх. Незнакомец был слишком напорист и непредсказуем. Девушка не знала, чего от него ожидать и боялась сделать хуже неосторожным движением. Но по пути неприятные ощущения от бесцеремонных прикосновений теряли суровость, смягчались и вот уже сулили вызвать привыкание, оставаясь теплом в животе. Она, кажется, начала вспоминать…
Молодой человек смотрел на нее неотрывно проницательными голубыми глазами. Он выжидал. Этот взгляд завораживал, гипнотизировал, сковывал ледяной прозрачностью светлой радужки и отогревал бледно-желтыми лучами вокруг таинственных темных звезд зрачков, в которых стало страшно пропасть. Поэтому Эмма, не выдержав, спрятала глаза, а тело предательски задрожало.
Он поднял ее руки, мягко согнув в локтях, прижал кисти к стене над плечами, тем самым предлагая сдаться. Эмма приняла игру и не стала сопротивляться. Молодой человек действовал уверенно и плавно, без резких движений, словно медлил намеренно, дразнил, но явно не пытался причинить ей вреда. Интерес, азарт и странная томная нега овладели всем существом, притупляя другие эмоции.
Уняв дрожь, Эмма наконец собралась с духом, подняла ресницы и посмотрела на него с вызовом, чуть вскинув подбородок, словно спрашивая: «Ну? И что дальше?»
Молодой человек обхватил оба ее запястья одной рукой, провел большим пальцем по нижней губе и поцеловал тягуче, горячо, чувственно.
Тогда в груди что-то перевернулось. И все встало на свои места. Сознание прояснилось окончательно. Конечно! Это же он. Вот глупая! Не узнала. Все это уже было. И это вовсе не дежавю. Ощущение такое же необычное, поразительное, но совсем иное. В его объятиях она чувствует себя как дома. Несомненно, она знает его. Эмма очень хорошо его знает.
Наконец она расслабилась, полностью отпустила контроль и со всей готовностью отдалась нахлынувшим теплым чувствам.
Больше он вовсе не был похож на хищника. Эти мягкие губы, по-щенячьи округлые глаза, этот ласковый голос.
Сильные руки гладили плечи Эммы, пока ее ладони скользили по твердым мышцам спины, крепким бицепсам. Подушечками пальцев она ощупывала и узнавала каждый бугорок на его теле, тихие стоны наполняли помещение. Эмма прижимала его к себе, как самого родного человека на свете, держалась как за спасательный круг посреди уносящего ее безумного шторма. Она жаждала его тепла, она ждала его…
– Давай будем вместе всегда, – горячий шепот обжег мочку уха и растворился в воздухе, затих.
Стало темно. На коже остывали яркие следы мистических прикосновений, сменяясь мягкостью простыней, уютными и непритязательными объятиями летнего одеяла. Улетучился запах дерева и хвои, уступив место лаванде и хрусткому аромату свежепостиранных наволочек.
Эмма сладко потянулась и открыла глаза. Ее самый любимый сон. Сон, у которого нет начала и конца. Единственный, который до сих пор не превратился в кошмар. Тот, о котором она ничего не стала говорить врачу, сохранив нетронутым, недоступным для чужой оценки, как нечто сокровенное, ускользающее, хрупкое.
Кто к ней приходит? Только та Эмма из прошлого хорошо знала ответ. Это был ключ. Но только ей известно, от какой он двери. Никто другой не способен помочь. Вот бы вспомнить и ей, сегодняшней Эмме. Но как разбудить, достучаться, найти беглянку, как снова стать одним целым? Вот бы опять почувствовать себя как дома, узнать былую уверенность и спокойствие, спрятанные чувства, доступные теперь только там, во сне, за темной пеленой подсознания, и то на короткий миг. Как ей снова стать самой собой?
Она опять задумалась о том, чтобы вернуться в старый дом, в поселок Синяя Заводь, где жизнь перевернулась с ног на голову раз и навсегда. Найти ответы или тех, кто может их дать. Эмма уже почти решилась, но в ту же секунду ее настигла тревога. Кто этот человек… Настоящий ли он? Он любил ее? Если да, то почему не ищет? Может, он тоже погиб? Или просто бросил ее, отказался, забыл? А что, если его никогда не было? Если он всего лишь плод воображения, наивная женская фантазия о настоящей любви, чтобы совсем не сойти с ума.
Страх снова ворвался в сердце и наполнил его до краев, грозя устроить потоп.
Нет. Нельзя поддаваться. Дышать размеренно. Досчитать до десяти. Спокойно. Глубокий вдох. Медленный выдох. Не думать. Не пытаться вспомнить.
Кажется, полегчало.
В горле только совсем пересохло. Конечно, она ведь почти опустошила вечером бутылку игристого в одиночку.
Эмма потянула руку к тумбочке и случайно столкнула стакан с водой.
– Черт!
Все расплескалось, но хотя бы стакан не разбился. Она нехотя приподнялась, села в кровати и опустила ноги на пол, попав пятками прямо в прохладную лужу.
– Ну вот. Молодец. Освежиться не помешает. Зато теперь совсем проснулась, – сказала она вслух и оглядела комнату в поиске доказательств ее реальности.
Йоши заворочался где-то внизу под одеялом и недовольно заворчал.
Да. Она точно в своей квартире. Ночник на полу бросает некрасивые тени от изголовья кровати, стула и мягких игрушек на стены и потолок. Эмма ставит его туда, чтобы свет не бил в глаза, врач ведь вообще велела спать в полной темноте, но вряд ли врач жила одна в пустой квартире после гибели родных и всерьез понимала, о чем просит.
Пожалуй, она включит верхний свет. Совсем ненадолго. Эмма подняла с пола стакан и прошлепала босыми мокрыми стопами к выключателю у двери. Так-то лучше.
Три часа ночи. Она только сходит в туалет, попьет воды на кухне и ляжет обратно. А лужа? Плевать. Лужа сама высохнет к утру.
Эмма прошла по короткому коридору, стараясь не заглядывать в зеркало на стене. Просто на всякий случай. Ночами в зеркалах может померещиться всякое. В темноте ей часто кажется, что кто-то идет по пятам и дышит в затылок. Так что оборачиваться лучше тоже не стоит.
Выпив стакан залпом, Эмма бегом вернулась в спальню и запрыгнула в постель. Подтянув вновь потревоженного Йоши поближе к подушке, прижала к груди и стала гладить по голове, причитая:
– Тсс, все хорошо. Я больше не буду шуметь, обещаю.
Только теперь, уже лежа в постели, она осознала, что все-таки забыла выключить свет. Ну ничего, одну ночь можно поспать и так. Не вставать же теперь, когда так уютно устроилась.
Она снова погрузилась в сон на удивление скоро, Йоши удалось опередить ее всего на пару минут.
На этот раз ей приснились родители.
Одно из самых ранних и счастливых воспоминаний во всех красках и деталях. Маленькая Эмма сидела на высоком стуле и качала ножками. Облокотившись на круглую деревянную столешницу и прижавшись щекой к сложенным вместе рукам, она жмурилась от яркого света летнего солнца. То настырно глазело в незашторенные окна эркера, где располагался стол, и отказывалось покидать их уютный семейный завтрак.
Мама, круглолицая, совсем еще молодая с мягкими ореховыми кудрями, собранными заколкой на затылке, жарила любимые оладьи, стоя у плиты в салатовом фартучке поверх сиреневого легкого сарафана. Она звонко подпевала попсовым песенкам, доносящимся из динамиков телевизора, – тем, что транслировали по музыкальному каналу, – и пританцовывала.
Короткий джинсовый комбинезон старшей сестры мелькал перед глазами, хаотично передвигаясь от серванта к столу, от стола к холодильнику, потом к буфету. Эмма следила за ней одними глазами, пока не закружилась голова. Наташе сейчас было лет двенадцать, а значит, Эмме – примерно шесть.
Папа, высокий – под два метра ростом – сухощавый мужчина с бородкой и короткими русыми волосами, зашел в комнату и поставил на стол новую банку растворимого кофе. Пришлось с утра пораньше сбегать в ближайший магазинчик, потому что обнаружилось, что гранул на донышке предыдущей банки едва хватало на чайную ложку.
– Погода отличная, предлагаю после завтрака сходить на залив, – сказал он, одернув край зеленого поло, выпущенный поверх свободных бежевых шорт с накладными карманами.
Эмма расплылась в улыбке от предвкушения.
– Договорились. Сразу после того, как помоешь посуду. Не забыл, что обещал разгрузить меня в выходные и помочь с домашними делами? – Мама поцеловала его в колючую щеку.
– А? Ну да, конечно. Как забыть? – Отец рассеянно почесал в затылке.
Щелкнула кнопка электрического чайника, и папа принялся разливать дышащий паром кипяток по белым пузатым чашкам с серебристой каймой. В Эмминой и Наташиной уже красовались ароматные чайные пакетики и несколько листиков мяты и черной смородины. Кофе же Эмма еще не пробовала в силу возраста, а Наташа и вовсе не любила – он был для родителей.
– Разложишь сахар по чашкам, малыш? – попросила мама. – Ты ведь помнишь, кто как любит?
– Угу, – кивнула Эмма и положила себе и папе по два кубика, сестре один, а мама пила кофе без сахара, худела.
Аромат на кухне стоял невероятный, уже не терпелось отведать сладких, хрустящих оладьев с прохладной сметаной, и Эмма сглотнула накопившуюся во рту слюну.
Когда на столе появились соусники со сметаной, сгущенкой и вишневым вареньем, она принялась переставлять их, чтобы занять руки, менять местами, пока они не продолжили двигаться сами, все быстрее и быстрее, перед глазами поплыло, закружилось, белый смешался с вишневым и вскоре в нем потонул. А Эмма вместо мягкой сидушки стула ощутила под пятой точкой жесткий шершавый асфальт.
Разбитая коленка ныла. Уже постарше, девочка сидела посреди дороги, глядя на свежую ссадину сквозь застилающие глаза слезы.
Наташа подбежала и начала было отчитывать ее за сломанный велосипед, еще и взятый без спроса, но вдруг спохватилась, опустилась рядом на корточки и крепко прижала к груди.
– Ну же, маленькая моя. Не плачь, моя Мими. Все быстро заживет. Давай, цепляйся за шею, отнесу тебя в дом…
Дальше обрывки воспоминаний разного времени стали сменять друг друга с невообразимой скоростью.
Младшая школа, лица одноклассников, хулиган Максим рассыпает ее фломастеры, поход в цирк в выходные, мамин куриный бульон, когда Эмма снова слегла с ангиной, катание на лошадях, папа запускает воздушного змея на пляже, всей семьей они куда-то едут по дороге через поле, последние экзамены, табель, выпускной, цветы, изящное рубиновое платье… сильный удар, крики, скрежет и лязг металла.
Мир бешено замельтешил перед глазами, земля, небо, деревья слились в безумном роковом хороводе.
Стало трудно дышать. Эмма обнаружила себя зажатой вниз головой в перевернутой машине позади водительского сиденья.
Боль настигла ее не сразу. Сначала Эмма оглохла. Не слышала ничего, кроме взявшегося не пойми откуда пронзительного тонкого писка в голове. И теперь время словно замедлило ход.
Она видела, как мама, захлебываясь в собственной крови, отчаянно открывала рот, что-то пыталась сказать. Тянула к ней руку с пассажирского сиденья впереди.
– Мама, мама! – силилась выкрикнуть Эмма, но не слышала собственного голоса.
Затем что-то темное, могущественное, зловещее пронеслось перед глазами и перехватило мамину руку, отдернуло и забрало себе, разделив их навсегда.
Эмма вскинулась на кровати и распахнула глаза. Хриплое, частое дыхание свистело в легких, доводя до спазмов в груди. Паника, взявшая верх, глумилась над телом и разумом. Умываясь слезами, Эмма силилась закричать, выдохнуть, выдавить эту боль до капли, но вдохи и выдохи получались неполными, короткими, жесткими, ранящими. Мышцы сводило, дымчатая пелена перед глазами не желала расступаться. В голове все еще звенело, словно она вытащила этот звук из сна, принесла с собой сюда, в свою комнату, в свое настоящее.
Сны незаметно подкрались к ее реальности, шагнули через грань и стали оставлять здесь заметные следы – землистой краской на лице, шумом в ушах, слабостью в теле, ворохом мыслей, вечно занимавших рассудок и не дававших сосредоточиться на важных делах. Все это она безотказно забирала из них с собой, цепляясь за каждую возможность вернуть стертые из памяти два года. Только хорошее забрать не получалась, нельзя было забрать оттуда родных.
