Kitabı oku: «Иго. Татарский роман. Книга 1», sayfa 9

На объекте творилось нечто невероятное: начальник нефтепромысла Колесников самолично разливал по стаканам водку, которую Рудольф подносил сменившейся паре. Другого способа согреть закоченевшие под струями холодной воды тела рабочих не существовало. Ну и стресс нужно было как то снимать. Ведь распиливать толстенный кабель приходилось под страхом смертельной опасности. Напряжение было неимоверным! Утэков вглядывался в суровые лица своих коллег – каждый переживал так, как будто ему самому предстояло через минуту другую нырнуть в водно-нефтяной поток.

Толстый с металлическими жилами кабель с трудом поддавался ручной ножовке, которую вести нужно было как можно аккуратней и осторожней. Это замедляло ход операции. Пары поменялись раз пять, выдули не менее литра водки, извергли, не стесняясь начальства, тонну матерных слов, пока не отрезали этот злополучный кабель.

Наконец, все кончено! Кабель направлен в скважину, сальник завернут – нефтяной фонтан укрощен. С вихрем и шумом, как джин из кувшина, вырвавшийся из недр земли поток стал стихать, пока совсем не сошел на нет. Пожарные выключили свои брандспойты. Воцарилась непривычная тишина. И вдруг ее прорвал громогласный крик:

– Ура! Ура!! Ура!!! – это рабочие подхватили и стали подбрасывать в воздух местных «камикадзе».

А те, размазывая по грязным щекам счастливые пьяные слезы вперемежку с черной нефтью, глупо улыбались. Рискуя собственными жизнями, они отвели неминуемую беду.

Рудольф Утэков прошел свое первое боевое крещение, и даже в штаны не наложил. Все участники ликвидации аварии получили денежную премию в размере 1500 рублей. Деньги сумасшедшие – столько бывший студент Московского нефтяного института не мог получить и за год, несмотря на свою повышенную стипендию.

А через три дня, забыв обо всех неприятностях, татарские нефтяники торжественно и помпезно отметили 10–летие Ромашкинского месторождения.

Конец первой книги

2013

Примечания

[1] – Век 21–й, похоже, начисто забыл о своих исконно «русских писателях-почвенниках»: Шукшине, Астафьеве, Белове… Их сочный деревенский язык режет сегодня ухо, словно писали они не по-русски, а, скажем, по-татарски, как Тукай, Амирхан или Магдеев. Перечитайте, к примеру, «Записки из мертвого дома» Федора Достоевского и «Привычное дело» Василия Белова, и вы сразу поймете об чем речь. Вы с удивлением обнаружите, что сибирские каторжане Федора Достоевского, жившие полтора века назад изъясняются более понятным образом, нежели практически наши современники – персонажи таежного вологодского поселка из книжки Василия Белова.

Вот пару примерчиков:

«– А что, думаешь, сгузаю? – сказал Мишка.

– Всурьез тебе говорю.

– И я всурьез!»

Или вот еще:

«– Чего мне тут делать? А ты дак сиди! – обернулась она к мужу. – Непошто и пришел. Дом оставил, ребята одне со старухой.

– Катерина, ты это… все ладно то?

– Когда с дому то пришёл, севодни? – не отвечая, сурово спросила Катерина».

Вологодские на своем диалекте трекают, а герои моего романа на своем: татары, украинцы, литовцы, евреи, чечены, узбеки, немцы, кубинцы, представители прочих больших этносов и малых субэтносов. И все друг друга прекрасно понимают. Просто каждый произносит и извлекает звуки русской речи в соответствии с физио-лингвистическими особенностями своего речевого аппарата.

[2] – обязательная пятничная молитва.

[3] – обряд имянаречения.

[4] – общество, граждане.

[5] – Как гласит священный Коран, Всевышний помог Пророку Мохаммеду и его сподвижникам, мир им и благословение, в битве при Бадре победить курейшитов, наслав на них невидимое и неисчислимое Божье войско.

[6] – Ишан был троюродным дедом его второй жены Гайшабики (первая жена умерла, успев родить двух сыновей – Кубрата и Алана). У Гайши тоже родились мальчики – Урал и Манап. О ветви Манапа, перекочевавшего в Среднею Азию, мы уже упоминали. Древние роды Утигов и Рыстов давно переплелись династическими браками и в трудные минуты оказывали друг другу всемерную поддержку, хотя в «мирное время» потихоньку грызлись между собой.

[7] – «Эта история случилась давно, лет 100 назад, и не здесь, а в достопочтенной Бухаре, – рассказывал ахун, ссылаясь на авторитет меллы Марджани, – но она настолько поучительна, что я хотел бы вам о ней вам поведать. Наш многоуважаемый мелла Утыз-Имяни, да будет доволен им Аллах, пополнял свой и без того не скудный багаж знаний на благословенном Востоке.

В Казани и ее окрестностях были, разумеется, достойные мусульманские учебные заведения, но престижнее всего в те далекие годы, да и сегодня, пожалуй, тоже, было получить богословское образование в медресе Мир – Араб в Бухаре.

– Надо заметить, что нравы в те годы в Бухаре были суровыми, – нагонял страху многоопытный ахун, – за пропуск пятничного намаза, например, вполне могли отрубить голову. Кто то донес эмиру Бухары Шахимураду, что мелла Утыз-Имяни не посещает джума-намаз. Правитель немедленно вызвал «вероотступника» к себе во дворец и строго спросил: «Почему не ходишь в мечеть?» – «Не слышу азана – призыва к молитве» – «Как не слышишь! Муэдзины достаточно громко объявляют о времени наступлении намаза» – «Эти звуки я слышу, но я принимаю их за крики ослов».

На этом месте хазрэт сделал паузу и победным взглядом обвел правоверных. И лишь услышав встревоженный шепот «астагафирулла… астагафирулла… а что дальше? ему отрубили голову?», продолжил рассказ:

– А дальше, джамаат, вот что. Альхамдулиллях, голову нашему ученому земляку никто не отрубил, а вот бухарским наданам – муэдзинам досталось. Выяснилось, что во время азана они кричали: «Ас – салавате хайре мин ан – нау»… Кто может сказать, где здесь допущена ошибка? – старик пытливым взором стал оглядывать муслимов, стыдливо, как ученики, не выучившие урок, опустивших глаза к полу.

– Хабир, может быть, ты подскажешь? – обратился мулла к молодому имаму. – Ну, что же ты молчишь?

– Правильно будет не «ас – салавате хайре мин ан – нау», а – «ас – салавате хайре мин ан – нау ми», – сообразил наконец Хабир.

– Машалла! – на каменном лице хазрэта изобразилось восторженное удивление, и прихожане облегченно вздохнули вслед за своим имамом.

Но экзамен на этом не закончился.

– А что же означают сие слова? – продолжал пытать муслимов въедливый ахун.

– Молитва слаще сна! Молитва лучше сна! – раздались выкрики из зала.

– Афарин, знаете! – опять похвалил хазрэт. – Но это когда с буквой «м», а если без нее, если, как бухарские муэдзины, кричать: «ас– салавате хайре мин ан-нау», что тогда это будет означать?

В мечети опять стало тихо.

– «Ас-салавате хайре мин ан-нау» означает «Намаз лучше стенаний», – авторитетно разъяснил ученый муджтахид. – Вот потому то мелла Утыз-Имяни, да будет доволен им Аллах, и говорил эмиру Шахимураду, что он не слышит азана, а только стенания ишаков.

Лица прихожан расплылись в улыбках, кое-где даже послышался нервный смех – так снималось возникшее напряжение. Хотя Бухара в мусульманской умме Российской империи и считалась духовной столицей, но в Казани и ее окрестностях недолюбливали тамошних улемов, своим высокомерием и мнимой ученостью унижающих простых муминов. Как заметил один из казанских богословов, опасайтесь «тех, кто, облачаясь в одежду ученых, настойчиво продолжает держаться невежества и ереси». Тукай тоже прошелся по этому поводу: «Ужель питомцы Бухары и там главенствовать начнут? Ужели их и там сочтут примером истых мусульман?» И потому щелчок по их длинному всезнающему носу не мог вызвать никаких других чувств, кроме законного одобрения.

– Бисмилляхи р-рахмаани р-рахим, – вступил в разговор молчавший до сих пор ишан Ахмади. – А знаете ли вы, уважаемые прихожане, что произошло, когда мелла Утыз-Имяни сделал замечание бухарскому муэдзину: «Ба мим гуй» – говори с буквой «м»?

Лица прихожан повернулись в сторону его белоснежной чалмы. Ахмади с первого слова понял, какую игру затеял его друг Исмаил (в богословской схоластике им не было равных), и взял заключительный аккорд:

– Бухарский муэдзин стал выкрикивать азан с этой поправкой: «Ас-салавате хайре мин ан-нау ба мим». То есть получилось буквально следующее: «Намаз с буквой «м» лучше», – сухо и бесстрастно констатировал ишан».

[8] – витр – желательная заключительная молитва, совершаемая после ночной молитвы ясту

[9] – шариат – система мусульманского права; ханафитский мазхаб – одна из четырех школ шариатского права, которой традиционно придерживаются мусульмане – татары.

[10] – Ханафитский законовед ал-Баккали (ум. 562/1167) издал для булгар (предков татар) фетву о том, что ночная молитва для них в самые короткие летние ночи не обязательна. Время ночной молитвы в Волжско-Камском регионе летом не наступает, так как не завершается вечернее зарево. И поскольку условие молитвы не исполняется, она не является обязательной. Как ни странно, аскет и законник Утыз-Имяни аль-Булгари поддерживал эту фетву, а реформаторы Курсави и Марджани отвергали.