Kitabı oku: «Опухоль», sayfa 2

Целитель Лаамаах

(Примечание: Лаамаах – врач из расы айетеев, работает в Госпитале, расположенном во Дворце Дамы Червей. Лечит Пророка после избиения Грорром)

Рис. 5 – Лаамаах

– Скажите пожалуйста, сколько раз в цикл вы сбрасываете свою шкуру? – спросил Лаамаах.

– Я ее вообще не сбрасываю, – ответил человек.

– Очень плохо! – покачал головой врач. – Это дурно сказывается на духе.

– А как связаны шкура и дух? – удивился Пророк.

– Очень тесно! – поднял палец айетей. – Тело и дух неразрывно связаны. Страдает тело – страдает и дух. Страдает дух – страдает и тело. Каждое страдание, испытанное вами, мгновенно отпечатывается на шкуре. Погрустили – и со шкуры начали выпадать пушинки. Съели что-то не то – шкура потускнела. А если долго ходить в больной шкуре, то Живость будет плохо течь.

– Что такое Живость?

– Живость – это жизненная энергия, которую мы тратим на любое действие. Сделали шаг – потратили Живость. Подрались – потратили Живость. Погрустили, посмеялись – потратили Живость. Сказали слово, или даже просто что-то подумали – потратили Живость. Мысли, к слову – самое живозатратное занятие. Можно всю Живость свою разбазарить за пару хвилов, напряженно думая. Особенно думая о чем-то неприятном.

– Понимаю, – кивнул Пророк. – И как эту Живость восполнять?

– Живость восполняется тогда, когда мы ничего не делаем. Абсолютно ничего. Не двигаемся, не мыслим, не ощущаем, словом – перестаем тратиться. И каждое существо умеет это делать с рождения. Догадываетесь, что это за состояние?

– Сон?

– Да! – с жаром воскликнул айетей. – Мы очень большое внимание уделяем сну. Если тваарь владеет великим искусством сна, то она легко переживет любую болезнь, ибо Живость ее всегда будет при ней. А если тваарь пренебрегает своим сном, то Живость ее будет вечно куда-то утекать и толком не восполняться. Такую тваарь пожрут паразиты, если она сама себя не сожрет раньше.

– Очень мудро, – сказал Пророк. – Как овладеть великим искусством сна?

– О, это очень, очень сложно… – медленно проговорил врач. – Для этого нужно ложиться спать, когда хочется спать.

– И все?

– И все, – подтвердил он. – Величайшие мастера сна учатся этому всю жизнь. Ведь не так-то просто даже элементарно понять, что вам нужно лечь спать. Обычно все тваари из-за своих вечных суетных забот привыкли подавлять свои позывы ко сну. Когда тело что-то делает в то время, когда ему нужен отдых, оно черпает Живость из своих внутренних запасов. Эти запасы не бесконечны, и имеют неприятное свойство очень неожиданно заканчиваться. Однажды дурноспящая тваарь просыпается в начале нового бульня и внезапно понимает, что ей просто не хочется жить. Если она не прекращает своего пагубного пренебрежения сном, от нее начинают отваливаться разные части. Сначала шкура облезает, потом хвост отпадает… И так далее, вплоть до зубов и лап.

– Понимаю, – кивнул Пророк. – Значит, вы считаете, что мне нужно сбросить шкуру и поспать?

– Это – самый оптимальный способ, – утвердительно сказал Лаамаах. – Но если шкура не сбрасывается вообще, то, возможно, она освежается у вас как-то по-другому…

Он потер свои веткообразные пальцы друг об друга, подул на них, и начал тщательно ощупывать кожу человека с ног до головы, сжимая и пощипывая ее. Когда он щупал кровоподтеки, Пророк морщился и жмурил глаза. Айетей заметил это:

– Придется потерпеть, уважаемый… Физическая боль – царица всех страданий, никакие страдания духа даже близко не сравнятся с ней.

– А я думал, вы считаете тело и дух неразделимыми, – улыбнулся сквозь боль человек. – Ведь по такой логике, страдания духа есть страдания тела.

– Дух – понятие условное, – философски проговорил врач, запуская свои длиннющие пальцы в волосы человека, – я бы даже сказал, лишнее, надуманное… Мы им пользуемся просто для удобства. Надуманный дух надумывает себе страдания, которые можно развеять надумыванием в другую сторону. Не будь всех этих надумываний, мы бы чувствовали себя гораздо счастливее, и не губили бы свои прекрасные тела почем зря… А вот страдание физическое – это совсем другое дело! Абсолютно невозможно чувствовать себя счастливым, когда что-то болит. Жизнь с телесной болью – жизнь, исключающая всякое счастье. Это простое наблюдение, в истинности которого может убедиться каждое живое существо, исключает первенство духа над телом.

– Интересное наблюдение, – заметил Пророк, невозмутимо перенося плавное смещение зоны осмотра в область гениталий, – то есть, по-вашему, физическое здоровье – гарантия счастья?

– Несомненно! – энергично закивал головой айетей. – Каждая тваарь с рождения обладает огромным богатством в виде прекрасно работающих лап, зубов, костей, щупалец, селезенки, желудка, кишок, глаз, ушей, усиков… Но никто этого богатства не ценит, пока оно не заболит. Все почему-то устремлены на что-то внешнее, что-то далекое, что-то будущее… Вы не против, если я пропальпирую ваше задненижнее отверстие?

– Что ж, если в этом есть необходимость…

– Разумеется, есть! – воскликнул врач, поворачивая человека на бок и заводя палец внутрь, – для диагностики важна каждая деталь. Каждая болезнь накладывает свою печать на все: пульс, дыхание, шкура, волосы, когти, кровь, кал, моча и прочие выделения… Один лишь пульс мы исследуем как минимум в двенадцати точках, в том числе и в выделительных отверстиях. У вас там внутри, кстати, пульс гораздо более частый, чем снаружи.

– Подозреваю, что он не был таким до того, как вы начали его исследовать настолько глубоко, – выдавил человек.

– Да? – несколько удивленно спросил Лаамаах, – не знал, что у вас там настолько богатая иннервация. Что ж, тогда, пожалуй, в вашу передненижнюю трубку я ничего совать не буду.

Он вытащил палец наружу и начал внимательно рассматривать его, обнюхивать и пробовать на вкус.

– У вас очень печальный кал, – сообщил он после тщательного исследования.

– Печальный – то есть, плохой? – спросил человек.

– Нет, просто все духовные страдания в первую очередь отражаются на пищеварительной системе, – сказал врач, вытирая палец чем-то вроде тряпочки. – Когда тваарь испытывает печаль и скорбь, ее кал становится горьковатым на вкус и немного комковатым по консистенции. Это мы и называем «печальный кал».

– Прискорбно, – вздохнул Пророк. – Какие еще симптомы бывают при духовных страданиях?

– О, самые разные, всех не перечислишь… Бывает еще «моча превозмогателя», «злая кровь», «зубы труженика» и много чего еще в зависимости от разных комбинаций страданий и реакции отдельно взятой тваари на них, – объяснил Лаамаах, доставая из-под соседней ниши какой-то бурый, пульсирующий кожаный мешочек. – Ведь нельзя рассматривать болезнь отдельно от больного. Болезнь – это действие болезнетворных факторов на организм, превышающее его защитные силы. У разных организмов будут разные защитные ответы на одни и те же болезнетворные факторы. Каждый духовно страдает по-разному, и у каждого будут кал, моча, кровь и зубы разной степени печальности, разной степени обиды, разной степени героизма, сострадания, любви… Кстати, через что вы мочитесь? Через вот эту трубку?

– Да.

– Будьте любезны, помочитесь, – попросил врач, прикладывая пульсирующий мешочек к гениталиям человека. Мешочек пискнул и присосался.

– Что это? – растерянно проговорил Пророк, ощупывая мешочек в своем паху. – Оно… Живое?

– Да, – невозмутимо подтвердил айетей, – просто помочитесь в него, и все. Эта тваарь называется примочкой, она абсолютно не возражает против такого поведения. Когда она напьется, она меняет цвет в зависимости от состояния мочи. Очень ценный диагностический инструмент в нашем арсенале, между прочим.

Человек усилием воли заставил себя выполнить распоряжение врача. Мешочек хлюпнул и отвалился.

– Так-так-так… – пробормотал Лаамаах, рассматривая примочку. – Зеленая. Что ж, моча у вас спокойная, что говорит о больших запасах накопленной Живости, несмотря на все перенесенные вами тяготы. Это – хороший знак. В таком случае, не буду вас томить, уважаемый Мессия, ваша Живость сама справится со всем. Все, что вам нужно – это легкий толчок жизненных сил в нужном направлении.

– И как же вы будете меня толкать? – поинтересовался Пророк.

– Очень просто: наложу кровопийц и уложу вас спать, напоив кроворазжижкой, – уверенно ответил айетей, разгребая какие-то склянки в ящике у стены.

– Ничего не понял, но полагаюсь на вас, – сказал человек, устраиваясь в нише поудобнее.

– Это хорошо… – пробормотал врач, доставая из мутно-синеватой банки клубок извивающихся серых червей с кроваво-красными присосками на концах. – Выпейте это, – сказал он, поднося маленький флакончик к губам человека.

– На вкус – сладкое до омерзения, – сообщил Пророк, проглотив снадобье.

– Это разжижит вашу кровь в кровоподтеках, чтобы кровопийцы могли легче ее высосать, – сказал Лаамаах, – ведь она уже успела сгуститься под вашей шкурой.

– Что за кровопийцы?

– Просто маленькие червячки, питающиеся кровью. Не бойтесь, они прошли тщательную селекцию и дрессировку, выпивать вас досуха не будут, – объяснил айетей, расставляя червячков по побитым местам. Кровопийцы немедленно присосались к ним.

– Чувствуете что-нибудь? – спросил он.

– Чувствую легкое пощипывание, – ответил человек, неподвижно лежа.

– Это хорошо, – удовлетворенно потер руки айетей. – Это – очень редкая порода, я отдал за один клубок полтысячи трынков! Сосут кровь почти абсолютно безболезненно и очень-очень умеренно. А теперь…

Он достал из другой банки толстого оранжевого червя и положил его на середину груди человека. Червь начал обильно выделять голубоватую жидкость, которая стремительно растекалась по всей поверхности грудной клетки Слепого Пророка. Кровопийцы поменяли свой цвет на голубой, а врач начал активно растирать грудь человека, размазывая жидкость по всему торсу.

– Кажется, у меня на груди огромный камень… – медленно пробормотал Пророк и в следующее мгновение погрузился в глубокий сон.

Врач продолжал свою работу, разгоняя жидкость по телу.

– Когда я могу за ним вернуться? – раздался голос Тнгра из тени.

– Через один булень, – сказал Лаамаах. – Пусть синевянка впитается.

Комиссар молча кивнул и вышел.

Дама Червей

Фрагмент диалога с Дамой Червей, одной из Невест Опухоли. В отличие от всех остальных Невест, она не помнит практически ничего из своей жизни в мире людей.

Рис. 6 – На самом деле Дама Червей не настолько большая, мне просто так захотелось ее изобразить

– Я не Жених, – повторил Пророк. – А почему твои дочери находятся у тебя в услужении?

– Странный вопрос, дорогой. А где же им еще быть? – искренне удивилась Дама Червей.

– Например, во взрослой самостоятельной жизни.

– Ха-ха-ха! – рассмеялась она. – Здесь есть лишь одна взрослая самостоятельная жизнь – и это я! А они обязаны мне всем, поэтому делают то, что я считаю нужным!

– Почему?

– Как это – почему? – еще больше удивилась Невеста. – Все просто! Я, в муках и страданиях, подарила им самое ценное, что есть на свете – жизнь! И, как будто этого мало, я еще и кормлю их, пою, одеваю и воспитываю! Я делюсь с ними своим богатством! Я делюсь с ними своим прекрасным Дворцом! Вон, йиржи вообще бросают своих детей после рождения! А я – не такая! Я – самая заботливая мать во всей Опухоли, и я горжусь этим!

– А вот, например, почтенный Баал-Жроом считает, что жизнь сама по себе ничего не стоит, поскольку легко дается и легко отбирается, – заметил Пророк.

– Почтенный Баал-Жроом, – фыркнула Дама, – очень любит пофилософствовать, когда нажрется до отвала. Впрочем, в чем-то он прав: я легко могу отобрать жизнь у непутевой дочери, если ей жить надоело! Но что-то никто не торопится в бродильные ямы раньше времени… Наверное, жизнь чего-нибудь да стоит!

– Ты даже убиваешь своих детей?

– Еще как! – она хищно облизнула губы. – Разве можно по-настоящему властвовать над тем, кого не можешь убить? Любая власть – даже власть любящей матери – строится на страхе наказания. И каждая тваарь в моем подчинении знает, что моя рука не дрогнет! Поэтому они у меня такие воспитанные лапочки: ходят бесшумно, кушают мало, и всегда-всегда готовы прийти на помощь своей мамочке!

– Необязательно убивать детей, чтобы держать их в подчинении.

– Ну что же ты! – улыбнулась Дама. – Разве я похожа на сумасшедшую маньячку? Я ведь любящая и заботливая мать, не забывай это, дорогой! Я никогда не убиваю просто так. И вообще, я очень сдержанна в наказаниях. Ведь главное в воспитании детей – это не строгость наказания, а его неотвратимость. Ребенок должен знать, что наказание за его проступок неотвратимо и неизбежно! И ничто его не спасет: ни красивые глазки, ни жалобные вопли, ни угрозы, ни слезы, ни лживые обещания «больше так не делать»! Именно так, мой дорогой Жених, воспитывается сильная и самостоятельная личность! А если любящая мама поддается манипуляциям ребенка и позволяет ему уйти от наказания, он вырастает избалованным и изнеженным. Этого допускать нельзя!

– В твоих словах есть зерна мудрости, – сказал Пророк. – Однако ты их воспитываешь не ради них самих, а ради себя.

– А что в этом плохого? – развела руками Дама. – Какой вообще смысл растить детей ради них самих? Рожаешь их в муках, в муках воспитываешь, в муках кормишь, одеваешь, обогреваешь… А что взамен? По твоей логике, они ведь просто возьмут и уйдут!

– Правильно, – ответил Пророк, – они уйдут. Повзрослеют, построят свою собственную жизнь и обретут свою собственную мудрость.

– А мне что?

– А ничего. Дети ничего не должны родителям. Это родители должны своим детям. Если ты породила живое, мыслящее и чувствующее существо в этом наполненном страданиями мире, ты должна дать ему все необходимое. А потом отпустить.

– Ты не слышишь меня, дорогой, – нахмурилась Дама Червей. – А мне-то какая выгода от такой щедрости?

– Никакая, – ответил человек. – Хорошему и мудрому родителю, когда он постареет, ребенок будет помогать сам, по собственной доброй воле. А если у ребенка нет желания помогать родителю в старости, значит, родитель не заслужил такой чести. Пусть справляется сам и не клянет судьбу за свои ошибки.

– Ха-ха-ха, – рассмеялась она, – впервые слышу такие дикости! Ты и в самом деле пришел из другого мира! И много там у тебя таких родителей?

– Не очень, – признал Пророк. – Пожалуй, их довольно мало.

– Ну вот! – удовлетворенно мурлыкнула Невеста. – Не пойми меня неправильно, дорогой, я не пытаюсь тебя как-то унизить. Просто ты явно никогда не имел детей, не так ли?

– Да, – снова признал Пророк, – детей у меня не было.

– Ну вот! – снисходительно улыбнулась Дама. – Но ты не переживай, мой любимый, это дело легко поправимое, – ее голос стал бархатно-нежным, – все в твоих руках…

Супный Рынок

Рис. 7 – Хиприен кормит свой товар (в ящике)

Они стремительно пролетели по лабиринту темных нор и вылетели в огромную пещеру, кишащую самыми разнообразными созданиями и усеянную множеством подобий прилавков, ларьков, палаток, ширм, занавесок и прочих весьма хлипко держащихся перегородок, разделяющих бурлящее живое море на множество мелких ручейков, потоков и течений между островками с диковинными товарами.

Пророк ощутил невероятную тесноту, душность и смрад десятков тысяч живых тел.

– Где мы? – спросил он.

– Добро пожаловать на Супный Рынок, Мессия, – улыбнулся комиссар. – Именно здесь все добытое на Войне переваривается, продается, покупается и поглощается. Это – сердце Брюшной Полости… Если это выражение уместно.

– А зачем мы здесь?

– Мне нужно купить фигурки для рхыпа, – ответил Тнгр, приземляясь у самого края Рынка и бережно спуская человека на землю.

– А что такое рхып?

– Это такая настольная игра. Очень популярна среди щлхов и нааонов. В ней используются съедобные фигурки, поэтому перед каждой партией нужно закупаться новым комплектом. А чтобы хорошо закупиться, нужно найти покупателя.

– А зачем нам покупатель, если мы сами покупаем? – удивился Пророк.

– Если ты пойдешь на Супный Рынок без профессионального покупателя, тебя сто раз обманут, Мессия. В этом вопросе лучше не скупиться и заплатить дважды, чтобы не заплатить трижды.

– То есть, покупатель – это такой специалист, умеющий распознавать плохой товар? И ты ему заплатишь деньги, чтобы он купил для тебя хорошие вещи?

– Именно так, Мессия, – подтвердил комиссар. – С хиприенами по-другому нельзя, приходится играть в их игры, чтобы не проиграть.

– Это такая раса?

– Да, – сказал Тнгр, беря человека за руку, – раса продавцов и покупателей. Никто их не любит, но они нужны Сожительству, ибо эти суетливые хитрые тваари затыкают все дыры в нашем хрупком рыночном балансе. Страсть к торговле и наживе у них в крови. Работать не хотят, не могут, и не умеют. Купи-продай, продай-купи – вот на чем зиждятся их жизни. Каждый хиприен мечтает открыть свой собственный, хотя бы самый завалящий, ларек на Супном Рынке и торговать чем-нибудь, даже не важно чем.

– Если они так хотят продавать, то как же они тогда становятся покупателями? – спросил человек.

– Очень просто: из-за огромной конкуренции далеко не каждому хиприену удается держаться на плаву. Многие разоряются, и вынуждены зарабатывать себе на жизнь покупательством. Потом, накопив достаточно трынков, они снова пытаются чем-то торговать, снова разоряются, и снова покупательствуют. Это им идет на пользу: хиприен постепенно изучает тысячи всевозможных уловок, которыми продавцы обманывают покупателей, и становится очень ценным специалистом по закупкам.

Они зашли на Рынок. Крепко держась за руку комиссара, Слепой Пророк шлепал босыми ногами по склизкой, дурно пахнущей биомассе, поднимавшейся по самые щиколотки. Живые, теплые, пульсирующие тела толкали, прижимались, липли со всех сторон. Гвалт, писк, рев, визг, клокотание, бульканье, урчание, рычание рвались в уши со всех сторон. И фоном этому был невероятный букет запахов: почти на всех прилавках и подстилках лежали, стояли, а иногда и шевелились какие-то неведомые съедобные вещи. Коренья, соленья, грибы и растения соседствовали с кастрюлями и горшками, в которых булькали супы, каши и прочие текуче-дымящиеся субстанции. И всю эту симфонию ароматов властно перебивал тяжелый смрад мочи, фекалий и абсолютно неведомых выделений, поднимавшийся из-под ног.

Попетляв некоторое время по Рынку, Тнгр вывел Пророка на большую, огороженную невысокой стенкой площадку. Щлх резко выцепил из толпы одно из множества существ, напоминавших очень костлявых и сутулых лысых крыс.

– Здравствуй, Люлик, – сказал комиссар, цепко держа существо за плечо.

– Ой, – вздрогнуло существо и обернулось, дрожа всем телом, – Комиссар Тнгр! Я больше не торгую тем самым, вы же знаете!

– Расслабься, – ободряюще сказал Тнгр, – твои дела мне уже не интересны.

– А зачем тогда так хватать? – уже менее напряженным тоном спросил Люлик.

– А чтоб не убежал, – усмехнулся комиссар. – Знакомься, Пророк – это хиприен Люлик. Он разорился уже более десяти раз, и это для нас очень хорошо.

– Чего уж тут хорошего… – пробубнил Люлик. – Войны все реже и реже, даже кислые хворчки меньше чем за три трынка уже не купишь…

– Я заплачу тебе сорок трынков, если найдешь мне хорошие, вкусные фигурки для рхыпа.

– Так с этого и надо было начинать! – взбодрился хиприен, довольно потирая руки. – А твоему другу что-нибудь надо? – он внимательно вгляделся в человека, цепким взглядом проскочив по всему его телу. – Ой, а кто это вообще?

– Это Слепой Мессия, – ответил Тнгр.

– Да ну? А трынки у него есть? Может, он проголодался? Мазь от чешуйницы ему не нужна, случайно?

– Спасибо, трынков не имею, – отозвался Пророк.

– Тьфу, ну так неинтересно… – отвернулся от него Люлик и вновь повернулся к щлху. – Знаю я тут неподалеку одного молодого-зеленого! Думаю, мы его сможем раскрутить на наборчик по дешевке…

– Дешевый мне не надо, – сказал Тнгр, – мне нужен хороший. Я буду играть в приличном обществе, за невкусные и некрасивые фигурки на меня могут обидеться.

– Все понял, все будет в лучшем виде! – энергично протараторил хиприен. – Прошу за мной!

Они снова погрузились в рыночное море, протискиваясь между толпами хиприенов и прочих существ. Люлик ловко лавировал между прилавками, стреляя глазами туда-сюда. Комиссар просто шел за ним, ведя за собой Пророка и стараясь не потерять покупателя из виду.

Через некоторое время хиприен остановился у небольшого ларька, резко выделяющегося на фоне ширм и палаток.

– Вот тут! Эй! – он постучал в окошко. – Есть кто живой?

– Есть, есть! – высунулся из окошка хиприеновский нос. – Что покупаешь?

– Фигурки для рхыпа есть? – небрежно бросил Люлик.

– Есть! Самые свежие, пять хвилов назад выпекли, – закивал нос из окошка.

– Свежие, говоришь? – усомнился покупатель. – Дай-ка взглянуть.

– Вот, пожалуйста, – из окошка высунулась рука с зеленоватой фигуркой какого-то насекомоподобного существа размером с палец. – Только чур, не есть без предоплаты!

Покупатель принялся тщательно рассматривать и обнюхивать фигурку.

– А почему твердая такая? – испытывающе посмотрел в окошко Люлик. – Свежая помягче должна быть.

– Так это тесто такое, – объяснил нос, – замешано на слизегрибной муке. Так и должно быть, там весь комплект такой.

– Врешь, – уверенно заявил Люлик, – не пекут для рхыпа на слизегрибной муке. Для нгоола – да, а для рхыпа – нет.

– Ой, и в правду! Извини, ошибочка вышла, это ж точно для нгоола… Я сейчас другую дам… – нос спрятался обратно.

Хиприен повернулся к Тнгру и шепнул:

– На самом деле это я выдумал про нгоол, он нам пытался впарить несвежую для рхыпа. Новичок, что с него взять…

Комиссар понимающе улыбнулся и шепнул Пророку:

– Торг двух хиприенов – увлекательнейшая интеллектуальная дуэль, похлеще рхыпа.

Пророк молча кивнул.

– Вот, вот эта – точно для рхыпа! – из окошка высунулся нос и фигурка.

– Вроде свежая… – пощупал-понюхал Люлик. – А почему хвост надкусан?

– Не надкусано ничего! – горячо запротестовал нос. – Это ты сам отколупнул!

– Это я-то отколупнул?

– Я видел! Ты, когда хвост щупал, кусок оторвал! С тебя пять трынков за фигурку!

– Эээ, думаешь, я поведусь? Старый трюк, придумай что-нибудь получше.

– Ничего не знаю, много вас тут таких умных ходят! Сначала просите одну, другую, третью, потом кусочки отковыриваете, съедаете, и уходите.

– Да я что, наемся, что ли, такими крошками? Ты посмотри, тут даже след от зубов есть!

– Это не от зубов, это чешуя у нее такая, ребристая.

– Да ну? Давай другую такую же фигурку, сравним. Если там такая же чешуя, то так и быть, заплачу, – уверенно заявил Люлик.

– А давай! Сейчас-сейчас, где-то у меня тут есть еще такой же комплект… – нос снова спрятался вглубь ларька.

– Ой, не нравится мне это, – обернувшись, шепнул покупатель комиссару. – Я же знаю, что он надкусан. Точно знаю. Что он там мудрит?

– Вот! – снова высунулся нос. – Видишь, тут тоже такая ребристость! Пять трынков на стол, хе-хе-хе…

– Ну-ка, дай-ка сравнить, – Люлик сосредоточенно принялся рассматривать оба хвоста.

– А чего тут высматривать? Вот видишь, тут тоже есть ребристость, но хвост целый!

– Да погоди ты со своей ребристостью! Смотри, тут не совпадает.

– Как не совпадает? – обеспокоенно раздул ноздри нос. – Тут две бороздки, и там две бороздки!

– Ах ты, гниль подшкурная! – вдруг расхохотался покупатель. – Ты же сам только что вторую подкусил!

– Ничего я не подкусывал, я что, дурак – свой товар портить? – обиженно шмыгнул нос.

– Да ты сам глаза разуй – бороздки-то разной ширины! – смеясь, воскликнул Люлик. – Ну-ка, открой рот, покажи зубы свои вонючие!

– А больше тебе ничего не показать? – недовольно пробурчал продавец. – Ладно, ладно, отдай назад, что-нибудь еще поищу…

– Вот так бы и сразу, – сказал покупатель, возвращая фигурки в окошко. – Ты уж сделай милость, не держи меня за идиота – дай хороший, вкусный, свежий наборчик. Я ведь и сам раньше приторговывал такими, знаю я все твои увертки.

– Ааа, даже так? Ну ладно, ладно, тогда больше не буду, – из окошка высунулся поднос с десятком новых фигурок. – Вот, хоть каждую лапку общупай! Свежайшее! Из краснорехового теста! Пальчики оближешь! Это мой лучший товар, нигде больше не найдешь.

– Посмотрим-посмотрим… – скучающим тоном проговорил Люлик, внимательно изучая товар. – Вроде на первый взгляд ничего так… Что скажешь, Тнгр? – он еле заметно подмигнул комиссару.

– Вроде ничего… – таким же скучающим тоном протянул комиссар. – Если по дешевке, то, может быть, возьму.

– Слышал? – снова повернулся к окошку хиприен. – Чур, цену не ломить! Пятидесяти хватит.

– Да ты в своем уме? За краснорех? Сто! – возмущенно заверещал нос. – И это я еще по-доброму, щедрый я на сытый желудок.

– Ага, настолько сытый, что свои же фигурки подгрызаешь, – съязвил Люлик. – Пятьдесят – и точка.

– Вот это грабеж! – укоризненно качнулся нос. – Я ему, значит, время экономлю, сразу выкладываю хороший товар, а он… Девяносто пять, и больше не могу!

– Сорок пять, – спокойно ответил хиприен.

– Что? – удивился продавец. – Не понял юмора. Тебе что, не нужны фигурки?

– Может, и нужны.

– Девяносто – моя последняя цена. Пойми, я и так на мели, почти без прибыли торгую…

– Сорок, – железобетонным голосом оборвал его Люлик.

– Эээ… Ты издеваешься?

– Нет.

– А может, тебя к айетею отвести, чтоб он тебе мозги через задний проход полечил? Восемьдесят – и все, это вообще себестоимость!

– Тридцать пять.

– Караул! Грабят! Убивают! – завизжал нос из окошка. – Помогите!

– Ты чего кричишь? – хладнокровно спросил покупатель. – Не ровен час, извинюхи заявятся…

– А ты чего творишь, изверг?! – трясся нос. – Ты сюда покупать пришел, или кишки мне наизнанку выворачивать?

– А ты нормальную цену давай, тогда и кишки будут спокойны. Я-то знаю, сколько они на самом деле стоят.

– Пятьдесят! Все! Либо берешь, либо я забираю все обратно! – плачущим тоном прохныкал нос, пряча поднос обратно в окошко.

– Тридцать, – припечатал, словно молотом, Люлик.

– Да ты же сам хотел купить за пятьдесят!!! – взмолилось окошко.

– Хотел, – ехидно улыбнулся хиприен, – а теперь уже не хочу.

– Почему?!

– Ты со своими увертками потратил мне время ровно на двадцать трынков.

– Ой, кажется, мне плохо! Ой, не могу! Умираю! Все! Лавочка закрыта! Приходи завтра! – прорыдал нос, схватил фигурки и с треском захлопнул окошко.

– Эй! – крикнул Люлик и начал стучать ногой по ларьку. – Ты куда?

Ответа не последовало.

– Ладно, так уж и быть, тридцать пять!

Окошко мгновенно раскрылось:

– Идет! Давай трынки!

Люлик кивнул Тнгру. Щлх отвязал от пояса увесистый мешочек, развязал его и отсчитал хиприену тридцать пять малюсеньких серых шариков.

Покупатель, зажав трынки в кулак, протянул его в окошко. Но как только лапа из окошка потянулась к кулаку, Люлик отвел руку назад:

– Хе-хе, не так быстро! Товар покажи!

– Да я тебе уже показывал! – запротестовало окошко.

– Еще раз покажи.

– Да на! На! – в сердцах бросил продавец. – Смотри-любуйся!

На подставке под окном вновь появился поднос с фигурками. Хиприен внимательно осмотрел их, пощупал, понюхал и рассмеялся:

– Ах, подлая ты тваарь! Вот почему ты так быстро согласился! А ну, убери от меня эту дрянь!

– Какую дрянь? Совсем чокнулся? Это те же самые! Не хочешь платить, так бы сразу и сказал! – возмутился нос.

– А почему от них жилостоем разит, а? Почему у них черные крапинки на донышках? У краснореховых такого быть не может. А ну, верни тот набор! – заорал Люлик.

– Не могу! – заорало в ответ окошко. – Тот набор уже продан!

– Как это – продан?! – возмутился покупатель. – Кому?

– А тебе какая разница, кому? – заверещал продавец. – Кому надо! Тому, кто нормальную цену платит!

– Чтоб тебя черви сожрали, жмяага кусок! – ругнулся Люлик. – Давай так: я даю тебе сорок, а ты ему продашь вот эту дрянь вместо товара.

– Пятьдесят, или я закрываю ларек!

– По рукам! Давай набор!

Продавец, сердито сопя, поменял поднос. Люлик еще раз тщательно изучил каждую фигурку, удовлетворенно кивнул, принял от Тнгра недостающие шарики и отсчитал в окошко.

– Не фальшивые, надеюсь? – пробурчал нос из окошка, тщательно обнюхивая каждый трынк. – А то смотри, у меня нюх острый…

Покупатель ткнул пальцем через плечо в комиссара и раздраженно сказал:

– Видишь, кто покупает, болван? Станет тебе щлх возиться с такой мелочевкой!

– Ладно, ладно! Забирай и уходи уже!

– Вот всегда бы так, – удовлетворенно сказал Люлик, передавая фигурки комиссару. – Тебе везет, Тнгр, обычно все идет намно-о-о-го туже.

– Спасибо, Люлик, – ответил комиссар, пряча фигурки в кожаный футляр на поясе. – Вот тебе гонорар.

Он отсчитал ему еще сорок трынков, и повернулся к Пророку:

– Ну, как тебе все это?

– Ужасно, – ответил человек, – почему вы сами себе создаете такие мучения?

– Какие мучения? – удивился хиприен.

– Вы постоянно стремитесь обмануть друг друга и извлечь как можно больше выгоды, – проговорил Слепой Пророк, – и из-за этого даже покупку каких-то там фигурок вы превращаете в изнурительное, ожесточенное сражение.

– Хи-хи, комиссар, а он точно тот самый Великий Мудрец? – заулыбался Люлик. – Что-то он туп до невозможности!

– А ты поучи его мудрости, – ответил Тнгр, – быть может, он и окажется в конце концов тем самым Мудрецом.

– Что, забесплатно учить дурака жизни?

– А я тебе еще десяток накину, – улыбнулся щлх.

– А вот это уже другой разговор! – еще шире улыбнулся хиприен и повернулся к человеку. – Ну что, готов к духовным прозрениям, Мудрец?

– Попытайся, – ответил человек.

– Ну за десяток на ровном месте чего уж не попытаться-то… Короче, жизнь такая, братец! Хочешь жить – умей вертеться!

– Уж лучше умереть, чем жить обманом, – сказал Пророк.

– У-у-у, – покачал головой хиприен, – тяжелый случай… С тебя еще десяток, Тнгр! Тут без айетея не обойтись.

– А он у него уже был, – ответил щлх. – Лаамаах сказал, что у него кал печальный.

– Еще бы не был печальный, с такими-то мыслями! – усмехнулся Люлик. – Ты расслабься, Пророк, зачем ты так переживаешь из-за других тваарей? Думать надо о себе в первую очередь, а уж потом, если трынков хватит, то и на других останется.

– Вот поэтому вы и живете вот так, в суете и грязи, – спокойно сказал человек.

– А что плохого в суете и грязи? – спросил покупатель. – Вся жизнь – суета и грязь. Все стараются друг друга обхитрить-обсуетить, потому что это просто закон жизни! Выживает тот, кто умеет добыть больше трынков. А много трынков честным путем не добыть, поэтому приходится обманывать. А хорошо обманывать может только тот, кто умен. Умная тваарь нигде не пропадет, умная тваарь всегда найдет способ обхитрить дураков и забрать свое по праву!

– По какому еще праву?

– По праву жизни, конечно! – развел руками хиприен. – Разве дураки имеют хоть на что-то право? Имущество дурака не принадлежит ему самому, потому что рано или поздно он повстречает настоящего хозяина своих вещей – умную и хитрую тваарь. И она вернет себе свое.