Kitabı oku: «Грехи купидона», sayfa 5

Глава 12

Мы добираемся до каменной двери, на которой Белрен до этого отодвигал камень своей причудливой магией, но вместо того, чтобы направиться к проходу в барьере, он идет к горе, возвышающейся на стороне Арахно, и высвобождает из спины крылья.

Они похожи на крылья мотылька. Слегка размытые, но с красивыми крючкообразными формами в центре.

– В прозвище «Рогатый Крюк» все больше и больше смысла, – говорю ему я. – Но то, что мы идем к сумасшедшей паучихе-каннибалке, которая пыталась нас съесть, совершенно бессмысленно.

Белрен продолжает спускаться, убирая камни со своего пути по мере продвижения, и создается впечатление, что он струится вниз по этой чертовой штуке. Когда на пути встают большие камни, он просто подпрыгивает в воздух и хлопает крыльями, чтобы быстрее через них перебраться. Я же скольжу, съезжаю и процарапываю дорогу вниз, пока не бросаю попытки сделать все так же грациозно, как он. Я пролетаю остаток пути и приземляюсь рядом с ним, пыхтя и отдуваясь.

Он поворачивается ко мне.

– Если подумать, может, тебе стоит просто… остаться здесь. Если тебе так сложно спуститься с горы, то я не уверен, что от тебя будет помощь.

– Заткнись, – произношу я громким шепотом.

Я очень не хочу, чтобы Арахно нас услышала. Даже благодаря мерзкой уловке с кожей змей-фейри я не уверена, что она отвлечена настолько, чтобы не заметить нас теперь, когда мы больше не защищены маскировочной магией укрытия.

– Может, ты объяснишь мне, какого черта мы здесь делаем? Я думала, мы возвращаемся на остров королевства?

– Что ж, мы пока не можем туда отправиться, – говорит Белрен, шагая вперед. Он продолжает идти к пещерам Арахно.

– Что? Почему нет? – говорю я, бросаясь догонять его.

– Разве ты не должна быть тайным агентом принцессы Суры?

– Если ты имеешь в виду ее суперкрутую шпионку, то да.

– Для шпионки ты не очень… искусна.

– И что, черт возьми, ты под этим подразумеваешь? – рычу я. Сначала рвотный рефлекс, а теперь сомнения в моих шпионских навыках. Мне это не по душе.

– В ту тюремную башню невозможно проникнуть снаружи, – поясняет Белрен, не сбавляя шага, пока мы идем по каменистой, скудной земле. Тут и там растут деревья, а низкий, густой туман покрывает весь остров, придавая ему еще более жуткий вид. Деревья похожи не на растения, а на крупные шипастые скелеты.

– Я знаю, – отвечаю я, стараясь не пыхтеть и не отставать. Я скучаю по своим ребятам. Они бы точно понесли меня на руках. Я недолго лечу, чтобы дать ногам передохнуть.

– Но, – продолжает он, – еще башня защищена магией. Магией, которая разорвет на части любого фейри, который попытается покинуть ее стены.

Я представляю, как принцесса Сура выходит из башки и разлетается тысячей мелких кусочков. Я морщусь.

– Ну, это… нехорошо.

– Действительно, – соглашается Белрен. – А это значит, что нам нужно найти способ миновать эту магию, – он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. – А как проникнуть в непроницаемую тюремную башню, которая разорвет тебя на тысячу кусочков, если ты попытаешься сбежать?

Это вопрос с подвохом?

– Мм… не знаю.

Белрен ухмыляется.

– Не знаешь.

Он снова разворачивается и перепрыгивает через огромный камень, а затем ловко приземляется на грязь в трех футах от меня. Когда я пытаюсь повторить за ним, это не я опускаюсь на землю. Это земля бросается на меня.

– Ай! – Я падаю на задницу в кучу безжизненных, острых палок и вытаскиваю ветки из своих тылов.

Белрен берет меня за руку и поднимает на ноги.

– Итак, если мы не можем пройти через магию, наложенную на тюремную башню, как мы собираемся вытащить принцессу?

Он снова тянет меня вперед, и я делаю все возможное, чтобы не споткнуться о камни, пока мы так быстро идем.

– Магия в тюремную башню поступает из одного источника. От короля. А ты помнишь, что делает магия короля Белуара?

Я вспоминаю отбор и то, как моих генфинов заставили сражаться насмерть. Сцена испытания с мечами, которые обладали собственным разумом, отчетливо всплывает в памяти. Как и то, что Ронак превратился в зверя и разрубил всех до единого фейри противной стороны. От этой мысли по телу пробегают мурашки.

– Да, магия короля Белуара каким-то образом управляла мечами и наделила их собственной волей.

– Верно, – говорит Белрен, помогая мне пройти через очередной скалистый кусок. Гора Арахно вырисовывается все ближе и ближе.

Мой разум пытается угнаться за ним.

– Подожди. Ты говоришь, что он сделал то же самое и с башней? Что он каким-то образом… наделил ее собственным разумом?

– Не разумом. Волей. У стен тюремной башни одна цель. Удерживать заключенных внутри. Тюрьма уничтожит любого, кто попытается сбежать.

Я хмурюсь в раздумье. Мы не только должны найти способ открыть камеру принцессы Суры и провести ее мимо стражей, но и сама тюрьма будет бороться с нами. Шансы невелики. И тут меня осеняет мысль.

– Подожди-ка, – говорю я, пыхтя и отдуваясь. – Стражи. Они могут входить и выходить, и тюрьма не причиняет им вреда.

– Правильно, – говорит Белрен. – На стражей наложена магическая печать, так сказать, печать самого короля, чтобы они могли свободно входить и выходить.

– Ну, поскольку король – полнейший придурок, я сомневаюсь, что он сделает это и для нас.

Белрен останавливается за корявым деревом, чтобы выглянуть из-за него и посмотреть на вход в пещеры Арахно.

– Да, – бормочет он. – Он не станет. По крайней мере, настоящий он.

Я смотрю на Белрена как на сумасшедшего.

– Что ты скурил в своей трубке? Хватит говорить загадками. И не мог бы ты сказать мне, почему мы идем к логову сумасшедшей паучихи, пожирающей фейри?

Оглядев окрестности своим серыми глазами, Рогатый Крюк снова тянет меня вперед, крепко держа руку.

– Потому что, маленькая леди из Завесы, – начинает он, пока мы быстро поднимаемся в гору. – Арахно обожает пародочервей. У нее всегда есть заначка.

– Пародочерви?

– Да, корчащееся, извивающееся червеподобное существо, которое питается равным количеством почвы и навоза.

Я морщу нос от отвращения.

– Фу.

– Да, я бы и сам предпочел пировать бараниной и пирогами, – говорит он. – Но, знаешь ли ты, чем известны пародочерви? Знаешь ли ты, почему Арахно так любит их?

Я никогда раньше не слышала о пародочервях, но…

– Ну, когда она кого-то пожирает, она получает их силу. Значит, я полагаю, они сильны каким-то странным червивым даром?

– Очень, – говорит он, подтягивая меня к краю входа в пещеру.

Мы приседаем, прислушиваясь и оглядывая окрестности. Через туман и камни я не вижу никакого движения, но каждая тень на земле вызывает у меня мурашки и заставляет дважды оглянуться.

– И что же могут делать пародочерви? – бормочу я.

Белрен оглядывается на меня.

– О, обычные червивые вещи, – тихо говорит он. – Разлагают органические вещества в почве, например.

Ну, это звучит не так уж впечатляюще. Я открываю рот, чтобы сообщить об этом, но Белрен останавливает меня. Его губы кривятся в улыбке, и он говорит:

– О, а еще они отличные подражатели.

Глава 13

Белрен тянет нас в скрытый вход в пещеру Арахно. В отличие от туннеля Белрена этот совершенно темный, и в застоявшемся воздухе витает зловещий запах.

– Можешь подсветить? – спрашивает он.

Я трясу рукой. Моя метка сразу же загорается.

– Да я прославленный факел, – ворчу я.

– По крайней мере, от твоей руки в темноте есть польза, – говорит он с гордым выражением лица. – Уловила? Рука полезна в темноте?

Я закатываю глаза.

– Не мог бы ты объяснить, что значит «Отличные подражатели»? Я не понимаю, о чем ты, – шепчу я, пока мы отправляемся в головокружительное путешествие по туннелям Арахно.

Должно быть, Белрен предварительно изучил их, потому что он не мешкает на поворотах, выбирая сторону.

– Я имею в виду именно это. Они подражают. Биологически они становятся сильнее, когда поглощают почву у самых здоровых магических корней. То же самое относится и к фекалиям. Чем сильнее фейри, тем лучше навозный пир.

– Мерзость.

– Взамен они берут магию и переваривают ее, только чтобы вернуть в землю в новой форме. Они отвечают за здоровье и силу наших земель. Ведь сила фейри, в конце концов, исходит от земли, – объясняет Белрен, пока мы продолжаем идти по темным тропам. – К сожалению, на пародочервей часто охотятся, и в наше время они стали редкостью. В конце концов, они же не просто еда. Они – источник энергии. Животные и фейри часто охотятся на них.

– Значит, они подражают фейри в качестве защитного механизма?

– Именно. Пародочерви могут имитировать не только внешность фейри, но и их магию. Только на очень короткий период времени, но нам этого хватит.

Мое сердце учащенно бьется из-за новой информации.

– Ты хочешь сказать, что если мы сможем достать одну из этих штуковин, то она притворится королем?

Белрен ухмыляется.

– Именно это я и говорю.

Он останавливается и подносит палец к губам. Я смотрю, как он выглядывает из-за угла туда, где виднеется пламя костра, которое отбрасывает свет и тени на стены.

– Чисто, – бормочет Белрен.

Он втягивает меня в комнату, и ужасные воспоминания всплывают в голове, как только я вижу это помещение. В центре огромный котел, в котором варится боги знают что, а за ним – паутина, которая покрывает стену и полки, заполненные кусками фейри.

– Как они выглядят? – спрашиваю я, когда Белрен принимается торопливо осматривать помещение.

– Пародочерви тонкие, но очень длинные, – тихо говорит он, двигаясь по комнате. – Возможность смотреть была единственной хорошей вещью, что скрашивала мой плен.

Он останавливается перед стеной из паутины и выжидающе смотрит на меня.

– Можешь проделать тот трюк с Завесой и оказаться за паутиной?

– Да, но я не смогу вытащить сюда червяка. Я не могу вводить живых существ в Завесу и выводить их оттуда, – объясняю я, спеша к нему.

– Я вытащу тебя обратно, – заверяет меня Белрен. – Теперь слушай: когда я видел их там, – говорит он, жестом указывая за стену из паутины, – они были подвешены вверху. Еще они слегка светятся голубым.

Я вытираю потные ладони о штаны и киваю.

– Хорошо.

– Арахно, вероятно, занята сушкой новых шкур, но это не значит, что она не может вернуться сюда в любой момент. Лучше поторопиться.

Ему не нужно повторять дважды. Я проскальзываю в Завесу и прохожу через стену паутины, а затем задыхаюсь от того, что обнаруживаю.

Снова переходя на физический уровень, я возмущенно шепчу:

– Неплохо было бы предупредить!

– Прости, – говорит он, хотя в его голосе нет ни капли сожаления. – Я подумал, что ничего хорошего не будет, если я заранее расскажу об обезвоженных трупах.

Я гримасничаю, осторожно переступая через кости и куски тел, которыми усеяно здесь все пространство. Их в разы больше, чем я предполагала. Здесь даже больше костей, чем я могу сосчитать. Груда костей на два фута выше земли.

Еще к потолку подвешены на паутине болтающиеся штуковины. Некоторые из них – животные, вроде кроликов и мышей, но другие крупнее, и по запаху я могу сказать, что вокруг меня определенно висят мертвые фейри. Это ужасно.

Поразмыслив полсекунды, я начинаю обыскивать чудовищные паутинные коконы, вдруг я найду кого-нибудь живого. Коконы липкие, а паутина прочнее, чем кажется, но мне удается разорвать некоторые из них, но я обнаруживаю лишь один безжизненный труп за другим. Зрелище не из веселых.

– Почему ты так долго? – Шипение Белрена заставляет меня чуть ли не выпрыгнуть из кожи.

– Святые сердца. Не делай так! – кричу я шепотом.

– Что, не разговаривать?

– Да, – огрызаюсь я. – Я не хочу слышать голоса, пока осматриваю трупы.

Он многострадально вздыхает.

– Почему ты осматриваешь трупы? Сосредоточься на задании. Принцесса Сура знает, что у тебя такая плохая концентрация внимания?

– Моя внимательность не настолько плоха! Я поступаю, как добрый самаритянин, пытаясь освободить пленников!

– Просто достань этого чертового парадочервя!

– Ладно!

Я кручусь, спотыкаясь о кости. Выбрасываю руки, чтобы сохранить равновесие, и, конечно же, зацепляюсь за стену из паутины и сразу застреваю.

– Что это был за шум? – спрашивает Белрен из-за стены. Я вижу, как его тень следует за мной.

– Ничего, – быстро говорю я.

Я пытаюсь отцепиться, но это невозможно.

– Из чего, черт возьми, сделана эта штука? – ворчу я.

– Ты застряла в паутине, да?

– Нет, – поспешно говорю я.

– Мне что, нужно пройти туда и самому достать этого чертова червяка? – рычит он.

– У меня все схвачено.

Я быстро становлюсь невидимой, отлепляюсь от паутины, а затем снова возвращаюсь в физическое измерение. Я с удвоенным старанием озираюсь по сторонам в поисках проклятого червяка и наконец замечаю его примерно в четырех футах. Длинный светящийся голубой червь, верхняя половина которого погружена в грязный потолок.

– Кажется, нашла.

Я собираю кучу костей, сотворив импровизированную стремянку, чтобы дотянуться до потолка, а затем принимаюсь копать вокруг червя, чтобы отыскать его голову. Она оказывается глубже, чем я рассчитывала, и, кажется, продолжает двигаться.

– Какой длины эти штуки? – спрашиваю я. Я продолжаю копать, и грязь падает мне на лицо и в рот.

У меня сводит мышцы от того, что я держу руки над головой, но я не останавливаюсь, даже когда ногти ломаются, а руки начинают дрожать.

Если бы Ронак был здесь, он бы сказал, что мне нужно поработать над мышцами рук. Я бы, конечно, поспорила с ним, но он был бы прав. Боги, как мне его не хватает.

– Поторопись, – шипит Белрен с другой стороны стены.

– Я пытаюсь!

Еще больше комков грязи падает вниз, попадая мне в волосы. Мне приходится вытирать глаза рукой, чтобы видеть. В тот момент, когда я уверена, что мои руки вот-вот отвалятся, я наконец добираюсь до головы червя и вытаскиваю его наружу.

– Да! Получилось!

– Не дай ему себя облизать.

Я корчу гримасу и держу червя на расстоянии вытянутой руки, пока тот извивается и бьется об меня. Бледно-голубой цвет не помогает ему выглядеть менее отвратительно.

– У него есть язык? – пищу я.

– Да, а теперь уходи оттуда, – говорит Белрен, в его голосе слышится тревога. – Кто-то идет.

Я поспешно начинаю сворачивать червя, будто убираю садовый шланг, наматывая вокруг локтя и держа за конец. Он извивается, пока я осторожно вынимаю почти все стрелы, кроме двух, а затем засовываю червяка в колчан. Еще я набираю несколько горстей земли и высыпаю ее сверху, просто чтобы ему было немного уютнее и чтобы червяк меньше злился из-за того, что его грубо выдернули.

Закончив, я с колчаном в руке бросаюсь к стене, где Белрен прорезал полосу, чтобы я протиснулась сквозь нее. Несколько прядей моих волос прилепляются к паутине, и я чуть не теряю лук, но Белрен отрезает цепкие нити паутины, которые хотят удержать меня.

– Нашла, пошли, – говорю я ему.

Не успеваем мы сделать и шагу, как от стен отскакивает жуткий гогот, и мы оба оборачиваемся на звук.

– Боги, боги. Птичка вернулась к Арахно, – говорит она, и у меня кровь стынет в жилах.

Ее серая, дряхлая кожа свисает с костей, что только, кажется, вторит жидким прядям волос длиной до костлявых колен. Ее черные глаза-бусинки моргают вразнобой, и их должно быть не меньше дюжины. А вот ее рот… он растекся в идеальную белую ухмылку, которая не сочетается с остальными чертами. Ухмыляющаяся Арахно не кажется мне добрым знаком.

– Милая птичка улетела и забрала Рогатого у Арахно, – говорит она, подкрадываясь к нам ближе.

Она загораживает единственный выход, потому что я слишком долго стояла за стеной из паутины. Я сжимаю в руках ремень колчана и прижимаю его к груди, как щит, думая, как, черт возьми, мы выберемся из этого.

Белрен презрительно усмехается.

– Я тебе не принадлежу.

Движением запястья он использует телекинез, чтобы поднять огромный котел, полный кипящей жидкости, над очагом и отправить его в Арахно. Но как раз в тот момент, когда он опрокидывается и выливается, она щелкает пальцами, и котел дергается и падает обратно на очаг, а Белрен горбится и издает болезненный стон.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, бросая на него обеспокоенный взгляд, стараясь при этом ни на секунду не выпускать Арахно из виду.

Его серебристая кожа выглядит бледнее, чем обычно, но он снова выпрямляется, хотя могу сказать, что чувствует себя он не очень хорошо.

– Она что-то сделала. Моя сила. Она, должно быть… попробовала часть меня, чтобы вот так контролировать.

Он двигает руками, пытаясь снова использовать свою силу, но ничего не происходит.

– Проклятье.

Арахно продолжает ухмыляться.

– Рогатый был подарком для Арахно. Это значит, что он действительно принадлежит Арахно, – продолжает она. – И маленькая птичка забрала его. Птичка не торговалась за него. Она украла его у Арахно, – говорит она, ухмылка окончательно исчезает, и ее заменяет ужасный злой взгляд.

Ну, черт. Это хуже, чем ухмылка.

Глава 14

– Мм… Арахно, я хочу заключить сделку! – отчаянно кричу я.

Она даже не удостаивает меня ответом. Не то чтобы я ожидала, что это сработает.

Вместо этого она поднимает костлявую руку и снова щелкает пальцами. Мгновенно вокруг нас возникает огненный круг и, словно лассо, притягивает нас с Белреном друг к другу спинами. От резкого движения я роняю колчан из рук, и почва рассыпается по земле, когда из него вываливается пародочервь. Я удивленно вскрикиваю, когда огненная веревка обхватывает наши талии. Она достаточно горячая, чтобы я мгновенно вспотела, но она не обжигает, если я не двигаюсь или не пытаюсь освободиться.

– Не шевелись, – говорю я Белрену.

Он так и делает, воздух наполняется запахом горелой одежды.

– Птички и рожки, – говорит Арахно, выходя вперед. – Рожки и птички. Хорошая еда будет для Арахно. Арахно уже пробовала. Всего лишь кусочек. Арахно жаждет большего.

– Стань невидимой, – шепчет мне Белрен через плечо. – Уходи.

– Я тебя не брошу, – возражаю я. – Любой уважающий себя шпион не стал бы так поступать!

Я почти оскорблена тем, что он предположил подобное. Если не считать того факта, что он не хочет, чтобы я умерла. Вот это мило с его стороны.

– Тогда у тебя есть другие идеи? Потому что я бы предпочел, чтобы нас сегодня не съели живьем.

– Ты и я, вдвоем, приятель.

Арахно начинает перемещаться по пещере, бросая в котел специи и… куски фейри. Мне приходится дышать через рот, чтобы не задохнуться от одного только запаха. Она принимается напевать какую-то песню о птице со сломанным крылом, которая не может улететь домой.

– Не очень приятно, – бормочу я.

– Какой у нас план? – спрашивает Белрен.

– Не переживай, Рогатый Съемщик. Я с тобой, – говорю я.

Как только Арахно поворачивается спиной, я становлюсь невидимой, вкладываю стрелу и стреляю, став телесной. Стрела попадает ей точно в спину… и отскакивает.

– Что за фигня?

Арахно медленно оборачивается. Жутко медленно. Я сглатываю желчь, которая хочет подняться в горло. Арахно вскидывает руки, и я резко вздрагиваю.

Странным движением Арахно создает огромный пузырь воды и отправляет его в меня. Он обволакивает мое тело, забирая весь воздух и заставляя барахтаться. Вода пытается проникнуть в каждое мое отверстие, обжигая глаза, давя на нос, уши и сомкнутые губы.

Арахно шагает прямо передо мной, и я вижу следы смерти и гнили на ее отвратительно идеальных зубах. Между ними все еще застряли крошечные кусочки костей и кожи.

– Стань невидимкой! – кричит Белрен, борясь с огненными веревками. Я слышу его искаженный сквозь воду голос, гораздо тише, чем он есть на самом деле.

Я пытаюсь, но не могу. Я пытаюсь снова и снова, но ничего не получается, и внутри меня разгорается паника. Какую бы магию она ни использовала против меня, она мешает мне войти в Завесу.

Когда Арахно снова щелкает пальцами, вода начинает медленно нагреваться. Я чувствую, как температура поднимается, поднимается, поднимается вместе с моей нарастающей паникой.

Я пытаюсь пробиться через магический пузырь, который не пропускает ко мне воздух, но он не лопается, что бы я ни делала. Я бросаю полный ужаса взгляд на Белрена. Я знаю, что, если открою рот и впущу воду в легкие, все будет кончено. Белрена держит огонь, а мне угрожает вода.

– Маленькая птичка может летать, но маленькая птичка не может плавать, – гогочет Арахно. – Маленькая птичка сварится. А Арахно любит вкусное птичье рагу.

Быть утопленным и сваренным – не самый приятный способ умереть. Я чувствую, как связь с парами корчится внутри меня так же, как корчится червь на земле позади. И хотя Окот, возможно, предал меня, у меня все еще есть три пары, которых я люблю, и я чувствую привязанность к ним сейчас больше, чем когда-либо за все время моего существования купидоном. Любовь – это то, что всегда было нужно людям. Любовь – это то, что всегда было нужно мне. Слезы наворачиваются на глаза, перед которыми появляются черные точки. Я люблю своих генфинов, но так и не смогла сказать им об этом.

Это единственное слово словно засело внутри меня, глубоко за ребрами. Я внезапно загораюсь им, в тысячу раз ярче, чем слабое розовое свечение моей метки купидона.

На одну секунду я замираю в водяном пузыре, глядя на встревоженное лицо Арахно, а в следующую из меня льется белый свет. Я открываю рот в негромком крике, и вода вливается в меня, пока свет расходится во все стороны.

Во взрыве звука и жара свет вырывается из каждой поры моего тела, мгновенно уничтожая магический пузырь и заставляя воду упасть на землю. Я не дышу, потому что мне это не нужно. Мои глаза смотрят прямо в перепуганное лицо Арахно, ее бесчисленные глаза моргают от шока, свет, исходящий от меня, настолько ярок, что она закрывается руками.

Но это бесполезно. Она не может бороться со светом, и он мгновенно ее поглощает.

В одно мгновение свет исчезает, и я падаю на колени, откашливаю воду и делаю глубокие, судорожные вдохи.

Через секунду я уже чувствую рядом с собой Белрена, который хлопает меня по спине. Не уверена, что это действительно помогает выбить воду из легких, но, не думаю, что это принципиально.

Я заканчиваю плеваться и хрипеть и смотрю на то место, где раньше стояла Арахно. От нее остались лишь блестящие очертания.

– Что, черт возьми, ты с ней сделала? – спрашивает потрясенно Белрен.

– Думаю, я просто… уничтожила ее светом небес.

Он недоверчиво смотрит на меня.

– Прости, что?

Я повожу мокрым плечом.

– У меня вроде как есть силы ангела и демона. И, возможно, некоторых других… – бормочу я. – Но эта сила ощущалась как… ангельская. Я не знаю, как это объяснить, но вот так.

Я замечаю, что проклятый пародочервь пытается уползти, и быстрым движением подбираю его. Беру колчан и возвращаю туда почву и червя.

Белрен смотрит на меня с удивлением, а потом качает головой, пока мы выбираемся из пещеры Арахно.

– Ты просто полна сюрпризов, леди из Завесы.

Он не представляет насколько.