Kitabı oku: «Армянские сказки», sayfa 3

Три брата

О багдадском халифе гремела слава как о человеке очень мудром и справедливом. Трое ученых мужей решили пуститься в путь в Багдад и убедиться в этом лично. Дорогою один из них сказал:

– Товарищи, по этой дороге шел верблюд, у него недоставало одного глаза да не было и передних зубов.

– Да, это правда, на горбе верблюда с одной стороны висела пшеница, с другой – мед, – сказал второй.

– На верблюде этом ехала беременная женщина, – сказал третий.

Несколько времени спустя путники заметили, что за ними бежит человек. Поровнявшись с ними, он спросил, не видели ли они верблюда, которого он потерял.

– Слепого на один глаз и лишенного передних зубов? – спросил первый.

– Навьюченного с одной стороны пшеницей, с другой – медом? – спросил второй.

– Да.

– На котором ехала беременная женщина? – спросил третий.

– Да.

Человек принялся их умолять, чтоб они сказали ему, по какой дороге пошел этот верблюд.

Тогда все трое в один голос ответили, что этого верблюда они не видели. Но человек принял их за воров, пошел с жалобой к халифу и сказал:

– Люди эти описали моего верблюда, знают, что было на нем, но твердят, будто его не видели.

– Откуда же знаете вы эти приметы, если не видели верблюда? – спросил их халиф.

– О том, что верблюд был слеп на один глаз и у него недоставало передних зубов, я узнал из того, что он щипал траву только на одной стороне дороги и щипал он лишь оба края травы, не задев середины, – ответил первый.

– Что на одной стороне горба верблюда висела пшеница, а на другой – мед, я узнал из того, что по одну сторону дороги, где прошел верблюд, сидели мухи, а по другую прыгали птицы, – ответил второй.

– О том, что на верблюде ехала беременная женщина, я узнал по тому, что на том месте, где сошла она с верблюда, на земле были заметны следы рук. Поднимаясь на ноги, упираются на обе руки одни лишь беременные женщины, – сказал третий.

Халиф удивился мудрости этих людей и приказал вечером пригласить их во дворец на обед. После обеда, когда они вошли в отведенную им комнату, служитель дворца подслушал следующий разговор, происходивший между ними.

– Рис, которым нас угощали, был славный, да жаль, что от него несло мертвечиной, – сказал один.

– Не хуже было и мясо, но отдавало запахом собаки, – сказал второй.

– Доброе было и вино, нами выпитое, но по вкусу и запаху несколько походило на кровь, – сказал третий.

Когда об этом разговоре донесли халифу, тот велел расследовать: выяснилось, что поле, отведенное под посев этого риса, раньше было кладбищем; что зарезанный барашек в первые дни своего рождения питался молоком собаки и что при давке винограда, из которого приготовили выпитое ими вино, случайно порезал ногу давильщик, и его кровь смешалась с вином.

Халиф вызвал к себе этих трех мужей и за мудрость и ученость удостоил их больших почестей.

Владелец же верблюда вернулся к себе с опущенной головой.

Г. Срвандзтян. «Хамов-Хотов».

Записана в Турецкой Армении.

Разум и сердце

Однажды разум и сердце заспорили. Сердце ⁹ твердило, что люди живут для него, а ум настаивал на обратном. Они не стали прибегать к помощи судьи, а порешили действовать в одиночку и не вмешиваться в дела друг друга. Свой уговор они решили испробовать на одном поселянине.

Поселянин этот, по обыкновению, взял соху и пошел в поле. Когда он приступил к запашке, то заметил, что соха его неожиданно застряла в борозде. Нагнувшись, он увидел в земле медный кувшин, полный золота.

«Как мне теперь быть? – подумал он. – Большие дела я могу сделать на это добро, могу стать заметным человеком…»

С другой же стороны, пришло ему в голову: «А что, если узнают об этом воры и придут за ним? Коли стану перечить – меня убьют…»

Занятый этими мыслями, он вдруг заметил судью той страны, проходившего по дороге.

«Лучше дам я золото судье и сам спокойно продолжу свою работу», – решил поселянин и, бегом пустившись за судьей, привел его в свое поле.

Но тут вернулся к нему разум. Опомнившись, поселянин немедленно закрыл золото и сказал судье:

– Ага ¹⁰, ты судья и человек ученый, скажи-ка мне – из этих двух моих быков какой лучше?

Судья, услышав эти слова, в сердцах бросил поселянина и ушел. С его уходом ушел от поселянина и разум.

Он вновь призадумался: «Зачем я не дал ему золото, что я буду с ним делать, где я его буду держать?»

Бросив работу, он этак размышлял до вечера, пока не заметил вновь судью, возвращавшегося из деревни.

Бросился он к нему и стал умолять-упрашивать его разок прийти к нему в поле.

Судья, решив, что тут что-нибудь да есть, пришел.

Разум опять вернулся к поселянину, и он сказал судье:

– Умоляю тебя, не сердись, посмотри на это мое поле, ты человек ученый, что больше – вчерашняя моя запашка или сегодняшняя?

Судья, решив, что поселянин сошел с ума, засмеялся и ушел. С ним вместе отошел от поселянина и разум – и уселся на краю поля.

– Боже, боже, – сказал вне себя от ярости поселянин, – зачем я не дал ему золото, где и как я буду его держать?

И, недолго думая, запрятал кувшин с золотом в мешок, в котором доставляли ему в поле пищу, взял его на плечо и, возвратившись домой, вызвал жену:

– Жена, живо привяжи быков, дай им сена и убери соху, я иду к судье и сейчас вернусь.

Заметив за плечом мужа что-то в мешке и видя, что муж не хочет показать ей это, жена решила узнать, что там завернуто.

– Не мое женское дело привязывать быков, я вожусь только с овцами да коровами. Лучше привяжи сам и иди куда хочешь.

Покуда муж, положив мешок на землю, гнал быков в хлев и привязывал их, жена успела вынуть из мешка кувшин с золотом и, завернув в мешок камень величиной с кувшин, положила его на то же место. Выйдя из хлева, поселянин торопливо подхватил мешок и пустился прямо к судье.

– Вот тебе подарок, бери, – сказал он судье.

Когда развязали узел, поселянин опешил. Судья рассердился, но, решив, что тут что-то неладно, велел посадить его в тюрьму и приставил к нему двух людей, наказав им сообщить ему все, что тот будет делать и говорить.

Поселянин в тюрьме, наедине с самим собою, стал что-то бормотать и показывать руками: кувшин-де был таких-то размеров, нос такой-то, объем такой-то, дно такое-то и столько-то в нем золота.

Приставленные к нему люди доложили судье: так и так, он махал руками, а говорить – ничего не говорил.

Судья велел вызвать его к себе.

– Расскажи, что это ты махал руками и измерял?

Ум сейчас же вернулся к поселянину, и он ответил судье:

– Измерял я тебя: голова твоя такая, шея такая, живот такой, борода такая, и говорил про себя: кто больше – ты или наш бородатый козел.

Судья вышел из себя и велел его повесить. Поселянина повели, но когда, надев ему на шею петлю, хотели ее затянуть, он взмолился:

– Не казните меня, я пойду к судье и скажу ему всю правду.

Привели его к судье:

– Ну, скажи правду, что это ты измерял в тюрьме?

– Нечего тебе мне говорить: поверь, если б не сняли петлю с моей шеи, я бы погиб, вот и вся правда, – ответил поселянин.

Засмеялся судья при этих словах и освободил поселянина.

Раскаялись разум и сердце в том, что сделали, и дали зарок отныне действовать вместе, решив, что человека делают человеком разум с сердцем, сердце с разумом.

Г. Срвандзтян. «Хамов-Хотов».

Записана в Турецкой Армении.

Наговор жены

Один благочестивый человек каждый раз, отправляясь в поле и возвращаясь оттуда, молился богу.

Однажды жена сказала ему:

– Муженек, почему ты в своей молитве не просишь бога, чтобы он избавил тебя от наговора жены?

– Этого еще недоставало! Что такое женщина, чтоб я стал молиться из-за страха перед ней!

Услышав это, жена решила проучить мужа и сыграла над ним такую штуку: купила несколько рыб, завязала их в узел и понесла вместе с обедом в поле. В то время как муж, взяв пищу, пошел обедать у родника, она тайком от него зарыла рыб поодиночке в землю.

Сделав это, она собрала посуду от обеда и вернулась домой.

Муж, приступив к запашке, вдруг увидел, что из разрытой земли выходят рыбы. Собрал он рыб, принес вечером домой и рассказал жене, как выкопал их из земли, и выразил свой восторг по поводу того, что Господь Бог и в земле может сотворить рыбу. Муж наказал жене их сварить, чтоб на следующий день пообедать ими в поле. Жена сварила рыб, сама съела их и, взяв с собой немного похлебки, понесла мужу в поле.

– А где же рыбы? – спросил муж.

– О каких это рыбах ты говоришь?

– Да о тех, которые я достал из-под земли.

– Ты, право, рехнулся. Никаких таких рыб ты домой не приносил, и я их видом не видела.

Муж при этих словах рассердился, взял дубину и хотел было наброситься на жену, но та подняла вой и позвала на помощь крестьян, работавших в соседних полях.

– Пустите, – сказал муж, – я проучу эту дрянь! Она съела мои рыбы и называет меня сумасшедшим!

Крестьяне, пришедшие на крики, спросили жену, о каких рыбах идет речь.

– Умоляю вас, – ответила жена, – свяжите его, он с ума спятил и хочет меня убить. Лучше уж вы сами спросите у него, о каких рыбах идет речь.

– Да я говорю о тех самых рыбах, что я вырыл в поле из-под земли, – сказал муж.

– Бедная, бедная женщина, ты права, он потерял рассудок, – решили собравшиеся и, сочтя крестьянина за сумасшедшего, связали ему руки, доставили домой и там привязали к столбу.

Когда люди разошлись и жена осталась с мужем с глазу на глаз, она сказала ему:

– Ну что, ты все еще не боишься наговора женщины? Знай – это наименьшее, что могло с тобой случиться.

– Молю тебя, жена, именем Бога, – ответил муж, – развяжи веревку и избавь меня от этой напасти. Даю зарок в каждодневной молитве в первую очередь молиться за избавление меня от наговора женщины.

Г. Срвандзтян. «Хамов-Хотов».

Записана в Турецкой Армении.

Глупец

Жил когда-то очень богатый человек. Ведя беспутный образ жизни, человек этот постепенно растерял все свое добро и в один прекрасный день остался гол как сокол. Потупив взор и понурив голову, он ахал и охал, вспоминая былые дни.

Однажды пришли к нему его знакомые, и один из них, человек бывалый, ему сказал:

– Видимо, ты провинился в чем-нибудь, что счастье твое ушло от тебя. Мой совет: пустись за своим счастьем, может, его найдешь и будешь богат, как прежде.

Человек внял его словам и пустился по долам и горам в поисках своего счастья. Однажды он увидел во сне свое счастье, висевшим со скалы головою вниз. Проснувшись утром, он немедля направился к той скале.

Шел он долго и встретил дорогою льва.

– Куда держишь путь? – спросил лев.

– Иду за своим счастьем.

– Я его знаю, – сказал лев. – Счастье твое очень умное. Может быть, ты спросишь у него, чем я могу исцелиться. Вот уже семь лет, как я стал немощным. По возвращении сообщи, что оно скажет, и я сделаю для тебя все, что смогу.

Человек обещал исполнить его просьбу и продолжал путь.

Идя дальше, он набрел на сад, полный множества разных плодов. Но срывая плоды и пробуя их, он нашел, что все они горькие. Увидев его, хозяин сада сначала разбранил неожиданного гостя; затем, когда человек рассказал ему о своем горе и о том, куда он держит путь, хозяин сказал:

– Коли уж так, спроси, братец, чем исцелить мой сад, чтоб плоды его не были горькими. Сколько я ни бился, делал новые посадки, прививки – ничего не помогло. Если по возвращении ты мне принесешь ответ, я сделаю для тебя все, что в моих силах.

Человек обещал исполнить просьбу владельца сада, пошел дальше и дошел до замка, расположенного у высокой горы. Войдя в него, он увидел во дворе молодую прекрасную женщину. На ее вопрос, что он делает в этих местах, человек рассказал все, что с ним случилось.

– У меня, – сказала женщина, – очень много всякого добра, но я страдаю от головной боли, которая мучает меня днем и ночью. Если спросишь об исцелении у твоего счастья, я сделаю для тебя все, что ты захочешь.

– Ладно, узнаю, – сказал человек, продолжил путь и наконец нашел свое счастье висящим с горы.

Поздоровавшись с ним, человек рассказал ему о своей обиде, передал порученья и, получив ответы, предложил своему счастью пойти с ним вместе.

– Поди ты вперед, я приду за тобой, – сказало счастье.

На обратном пути человек, встретив красивую женщину, сказал ей:

– Если ты выйдешь замуж за молодца, исцелишься от своей болезни.

Хозяину сада сказал:

– Вода, которая орошает твой сад, протекает по золотоносной земле. Золотая пыль, находящаяся в воде, впитывается деревьями, и оттого плоды их делаются горькими. Чтоб плоды твоего сада перестали быть горькими, ты должен или изменить русло реки, или достать золото из воды.

Придя ко льву, человек рассказал ему все, что он видел дорогою и у счастья.

– Что предложила тебе молодая женщина? – спросил лев.

– Она предложила мне жениться на ней и вместе с ней пользоваться ее добром – я не согласился.

– А что предложил владелец сада?

– Владелец сада достал из реки все золото – вышло очень много. Предложил он мне взять его себе, но я не взял и сказал: «Стану я его таскать в такую даль к себе домой».

– Ну ладно, а теперь скажи, какой совет ты получил против моей болезни? – спросил лев.

– А для тебя счастье сказало, что лев исцелится, если съест голову глупого человека.

Лев, хорошенько поразмыслив над этими словами, тихонько протянул лапу к голове этого человека, схватил ее, ударил оземь, размозжил и сожрал.

– Клянусь богом, – сказал лев, – человека глупее тебя вряд ли я сыщу на земле.

Г. Срвандзтян. «Манана».

Записана в Турецкой Армении.

Дижико

Бедный и несчастный человек был Дижико. Все его богатство состояло из двух козликов да прыгающей коровы. Жена Дижико была женщина злая. Она изводила мужа и все твердила:

– Отправляйся в дальние края на заработки, привези денег, платья и купи волов, овец, лошадей.

Встал однажды утром Дижико, взял дубину и, погнав корову, вышел из дому, говоря про себя: «Уйду, чтоб избавиться от этой женщины». Жена только этого и хотела. В пути он питался молоком коровы, а когда уставал, садился на нее верхом, с дубиной на плече, и дрожал от страха, как водная зыбь. Но бедняге ничего другого не оставалось: он предпочитал попасть в руки злодеев и хищников, чем оставаться во власти злой жены.

Как-то раз, когда его корова паслась на траве, а сам Дижико спал, кусаемый мухами, он спросонок выругал свою жену, поймал с размаху несколько мух и со злости смял их ладонью. Сосчитав, он увидел, что с одного размаху убил семь мух. На него нашла храбрость. Он собрался в путь и к вечеру зашел в одну деревню.

Здесь он попросил дервиша, чтоб тот написал ему: «Я – Дижико, одним взмахом уложил семерых!» – и повесил эту бумажку меж рогов своей коровы.

Идя дальше, он дошел до поля, в конце которого высился большой замок. Тут он лег и заснул. У замка работало семь братьев. Один из них, завидя издалека человека, осмелившегося вступить в их поле, поскакал к Дижико. Но, увидя сначала корову и прочитав надпись меж ее рогов, призадумался и сказал себе:

– Этот человек одной рукой уложил семерых. Если б он не был таким отважным, разве он решился бы заглянуть в наши края и беспечно уснуть? Ну и храбрец же он: без оружия, без товарищей, без лошади!

Повернув обратно, он рассказал братьям о виденном, и они все семеро приехали посмотреть на Дижико. Корова при виде них испугалась, вспрыгнула и замычала. От голоса коровы Дижико проснулся и, увидя семерых братьев, схватил от испуга дубину, попятился и начал дрожать. Они же, решив, что Дижико собирается одним ударом уложить всех семерых, взмолились и стали объяснять ему, что их семеро, что они славятся как отменные храбрецы и что, если он согласится стать их старшим братом, они будут счастливы, будут ему во всем подчиняться и дадут распоряжаться своим имуществом так, как он пожелает. Дижико, немного успокоившись, сказал:

– Пусть будет по-вашему.

Братья взяли Дижико к себе домой, посадили его на почетное место, отлично угостили, и все семеро, скрестив руки, были готовы исполнить каждое его приказание. Дижико впал в раздумье и все размышлял, как бы выкрутиться, чтобы братья не догадались об истине и не убили его. Эти же в свою очередь размышляли: «До чего он великодушен, даже не смотрит на нас и не говорит». Братья закашляли, чтоб он обратил на них внимание и разрешил бы сесть. Усевшись и немного посмелев, братья спросили Дижико:

– Ага, где твое оружие, конь, слуги? Разреши, чтобы мы поехали и доставили их сюда.

– Оружие и лошадь имеют лишь одни трусы. Я ими пользуюсь только во время очень больших боев. Что же касается слуг, то на что они мне? Мои слуги – весь мир. Видели же вы, что я с одной дубиной, гоня перед собой корову, добрался до этих мест. Я – Дижико, одним взмахом укладываю семерых.

День ото дня братья все больше и больше ухаживали за Дижико, и наконец они решили выдать за него свою единственную сестру-красавицу. Дижико, конечно, знал, что он недостоин ее, но делать было нечего, пришлось сказать:

– Так уж и быть, из уважения к вам – согласен.

Когда весть о пышной свадьбе Дижико разнеслась повсюду, на братьев пошли войною четверо пашей, давно желавших жениться на красавице, но получивших отказ.

Дижико-ага от испуга еле держался на ногах, хотел провалиться сквозь землю и размышлял о бегстве, но убежать не было никакой возможности. И вот, в то время как Дижико размышлял о бегстве, пришли к нему братья и сказали:

– Враги приближаются. Как прикажешь: нам сначала биться или сам изволишь вступить в бой?

От испуга у Дижико стучали зубы, но братьям это показалось зубным скрежетом – видно, до того он обозлен, что хочет всех врагов уничтожить одним взмахом.

– Бейтесь сначала вы, – сказал он.

Слава о храбрости семи братьев гремела всюду. Трусили их враги. Теперь же, узнав, что у братьев есть зять, одним взмахом укладывающий семерых, струсили еще больше. Но во время битвы, когда враги стали одолевать, братья послали за Дижико, чтоб тот подоспел на помощь, выбрав себе вороного коня и лучшее оружие.

Дижико опешил. Ему ничего не оставалось, как дать свое согласие: «Пусть уж лучше погибну и избавлюсь от позора», – подумал он.

Конь под Дижико сейчас же почуял, что ездок неопытен, и помчался как стрела, не обращая внимания на усилия Дижико сдержать его. Со стороны же казалось, будто он нарочно так гонит коня, чтобы подоспеть на помощь братьям. Его появление в рядах врагов вызвало замешательство. Но душа Дижико от испуга превратилась в зернышко проса. На свое счастье, он зацепился за сучья гнилого дерева, оно повалилось, и конь выскочил из-под него. Когда Дижико очутился на земле, со стороны показалось, будто он вырвал дерево с корнем. Увидя это, враги обратились в бегство, решив, что им никак не справиться с великаном, вырывающим одной рукой дерево с корнем.

Братья, подбежав к Дижико, окружили героя, упали к его ногам и с большими почестями доставили домой.

Враги же стали размышлять: как быть, чтобы Дижико не выместил на них своей злобы? Паши, захватив по тысяче овец, по десятку жеребцов и много других подарков, явились к Дижико и обещали быть его верноподданными.

Г. Срвандзтян. «Хамов-Хотов».

Записана в Турецкой Армении.

Невеста родника

Жили-были три сестры. Однажды их мать пошла купить платья для своих дочерей, но забыла купить для младшей и вспомнила об этом лишь на обратном пути, когда села у пригородного родника, и испустила вздох: «Эх!» Немедленно из родника выскочил старик.

– Почему ты воскликнула «эх»?

– Да вот я забыла купить младшей дочери платье, а сейчас вспомнила и пожалела.

– Поди приведи сюда свою дочку, скажи «эх!» – и я дам ей платье.

Мать пошла, привела дочку и сказала: «Эх». Немедленно выскочил из родника старик, взял дочку и увел ее к себе. Мать осталась одна у родника, но сколько ни говорила «эх!» – не показались больше ни старик, ни дочка. Мать вернулась домой.

Спустя месяца два пришла она опять к роднику и сказала: «Эх!» Услышав это, старик обратился к сыну:

– Пришла твоя теща повидать свою дочку.

– Поведи, отец, свою невестку к ней, и пусть она пойдет к матери в гости, – сказал сын и, обратившись к жене, обещал навещать ее у матери.

Вышла девушка из родника принаряженная, поцеловала руку матери и пошла с ней. Дорогою она попросила у матери отвести ей отдельные сени. Та исполнила желание дочери.

Ее муж каждый день с наступлением темноты прилетал к девушке в образе куропатки, проникал к ней через отдушину и до наступления рассвета улетал обратно.

Сестры позавидовали ее счастью. Они достали бритвы, расставили их вокруг отдушины, и когда вечером муж в одежде куропатки, прилетев, хотел проникнуть к жене, он наткнулся на бритвы и поранил себя. Весь в крови, он повернул обратно, поклявшись отомстить жене: он думал, что это ее дело.

Молодая, видя, что уже прошло пять-шесть дней как не показывается ее муж, решила пойти к себе домой и, взяв мать, отправилась к роднику.

Мать сказала «эх», и немедленно появился старик. Увидев обеих, он вернулся и сказал сыну:

– Пришли, сынок, твоя теща и жена.

– Надень, отец, свой орлиный наряд, – ответил сын, – возьми на крылья жену и сбрось ее в пустыню.

Отец исполнил поручение сына и сбросил невестку в пустыне, но та упала на песок и осталась жива.

– Боже ты мой, в чем я провинилась? – сказала она в слезах и стала бродить по пустыне. Вечером, легши спать и зарывшись в песок, она вдруг заметила двух дервишей, которые пришли и уселись неподалеку от нее.

Дервиши начали свистеть, собрали вокруг себя множество змей и стали совещаться. Они расспрашивали друг у друга о средствах против тысячи болезней, ран и между прочим заговорили о средстве против ран, причиненных бритвой.

– Если раненому бритвой полить на рану молоко женщины, родящей мальчиков, да посыпать порошком высушенной крови, взятой из жилы молодой женщины, – он исцелится.

Услышав это, женщина чуть свет пустилась в путь и после долгих блужданий добрела до своей земли. Тут она стала ходить по домам и молить, чтоб ей дали молока женщины, родящей мальчиков. Собрав сколько нужно молока, сама она выпустила из своей жилы кровь, высушила ее, приготовила из нее порошок и, взяв все с собой, пошла к роднику.

– Эх! – сказала она у родника.

– Чего тебе надо? – спросил ее выскочивший из родника старик.

– Я врач, позабыл свои лекарства в селе и потому вздохнул про себя «эх».

Старик, вернувшись, сказал сыну, что к роднику пришел врач и что, если сын хочет, он приведет врача.

– Ладно, приведи, – ответил сын.

Женщина пошла со стариком, осмотрела больного и сказала:

– Я тебя исцелю. – И взяла молока, обмыла им раны мужа, посыпала их порошком сушеной крови, и тот исцелился.

– Что же я дам тебе за твой труд? – сказал он.

– Мне ничего не надо, – ответил врач, – прошу у тебя лишь одного, вспоминай мое имя.

– А как тебя зовут?

– Имя мое – Хнкапрак.

– Да ведь так звали мою жену!

– Я и есть твоя жена! – воскликнула она, со слезами бросилась в объятья мужа и рассказала ему все, что случилось. Они снова полюбили друг друга и доныне живут счастливо.

Г. Срвандзтян. «Хамов-Хотов».

Записана в Турецкой Армении.