Kitabı oku: «Экономическая история мира. Том 2. Цивилизации Америки, Великие географические открытия и колониальное хозяйство, генезис капитализма и становление классической политэкономии, великие буржуазные революции и развитие капитализма», sayfa 2
2. Первоначальное накопление и мануфактура в Западной Европе
XVI, XVII и начало XVIII вв. в Западной Европе – переходный период от феодализма к капитализму. Что характерно для этого периода?
Во-первых, это период первоначального накопления, т. е. подготовки основных условий для промышленного капитализма.
Во-вторых, это мануфактурный период, т. е. период господства мануфактуры в промышленности.
В-третьих, это период, когда в большинстве стран Европы сохраняется феодальный строй. Только два государства вырвались вперед и уже развиваются по-капиталистически – Англия и Нидерланды.
Прежде чем переходить к анализу процессов переходного периода в отдельных странах, необходимо выделить основное содержание этих процессов в целом.
Итак, первоначальное накопление – это подготовка основных условий, необходимых для промышленного капитализма.
Для развития промышленного капитализма необходимы капиталы, крупные суммы денег в руках предпринимателей. Без капитала нет капиталиста. Поэтому одна сторона первоначального накопления – накопление капиталов.
Капиталы не могли накапливаться в сфере самого производства. Уставы ремесленных цехов не допускали превращения ремесленной мастерской в крупное предприятие. Основанные на принципе равенства, они не допускали обращения мастера в богатого капиталиста. Крестьянское натуральное хозяйство также не могло стать источником накопления капиталов.
В условиях феодализма крупные богатства накапливались в руках феодалов, но за крайне редким исключением эти богатства не использовались как капитал, не вкладывались в производство.
Поэтому основной сферой первоначального накопления капиталов становилась сфера обращения, сфера торговли и ростовщичества. В этой сфере веками накапливались крупные капиталы, чему способствовали неэквивалентно высокие прибыли. Со временем эти капиталы и стали переливаться в производство, которое теперь обеспечивало все более высокие и надежные прибыли.
Мощным источником первоначального накопления капиталов стали ограбление и эксплуатация заокеанских земель. Захват золота и серебра ацтеков и инков был лишь наиболее вопиющим проявлением этого процесса. Огромные капиталы до этого накапливали венецианские купцы, продавая восточные товары европейцам по крайне вздутым ценам, а позже – португальцы и голландцы.
Когда мы говорим, что за XVI в. масса золота и серебра в Европе выросла в 2–3 раза, то нужно учитывать, что эти драгоценные металлы концентрировались в руках не крестьян и феодалов, а в руках капиталистов, в частности, у тех, кто контролировал товарное производство.
Но для развития промышленного капитализма были необходимы также рабочие, т. е. люди, которые не имели собственного дела, собственного хозяйства, поэтому вынуждены наниматься работать на других. При нормальных феодальных отношениях таких людей не было: крестьянин имел свое хозяйство, ремесленник – свою мастерскую. Правда, были пауперы, бродяги, нищие, но эти маргиналы не могли стать основой рабочих кадров наступающего капиталистического производства.
Поэтому вторая сторона первоначального накопления – разорение крестьян, которым предстоит стать рабочими. Конечно, к накоплению капиталов этот процесс отношения не имел. Почему разорение именно крестьян? Потому что в период феодализма крестьяне составляли основную массу населения. Следует оговориться, что, как правило, разорение крестьян не было всеобщим. Часть крестьян втягивалась в товарное производство, становилась фермерами, а богатый фермер в Англии, например, даже получал дворянское звание. Крестьянство переставало существовать как сословие, связанное общинными отношениями.
В разных странах этот процесс происходил по-разному. В Англии это происходило путем огораживаний, когда «овцы поели людей», в Германии основная масса крестьян потеряла свои хозяйства в ходе реформы по освобождению крестьян от крепостной зависимости, во Франции закабаление крестьян ростовщиками затормозило процесс «раскрестьянивания». Но во всех случаях разорение основной массы крестьян было прямым следствием развития рыночных отношений, разрушавших натуральное крестьянское хозяйство.
В сущности, уже процесс коммутации положил начало образованию слоя наемных рабочих. Отказ от барщины не означал обязательной ликвидации домениального хозяйства и передачу господской пашни в пользование крестьянам. В одних случаях барщина заменялась наемным трудом, потому что в результате коммутации у феодалов появились достаточные для этого денежные суммы. В других случаях домениальные земли сдавались в аренду, а крупным арендаторам тоже были нужны наемные работники.
Для крестьян же коммутация совсем не означала облегчения экономического бремени. Крестьянское хозяйство было поставлено в условия рынка и рыночной конкуренции, при которых одни становились фермерами, расширили свое хозяйство, а другие разорялись и шли в наемные работники. Фигура крестьянина, который имел в деревне дом и приусадебное хозяйство, но почти не имел пашни, становится типичной для того времени.
Период первоначального накопления – это и мануфактурный период, т. е. период, когда в промышленности господствующее положение занимала мануфактура. По определению, мануфактура – это капиталистическое предприятие с наемным трудом и ручной техникой, т. е. без машин.
Исходя из этого определения представляется, что рабочие мануфактуры работают в производственном помещении хозяина, т. е. что это та же фабрика, только с ручным трудом. Да, были и такие мануфактуры, их принято называть централизованными. Но первоначально возникла и длительное время господствовала рассеянная мануфактура, рабочие которой трудились у себя по домам, выполняя заказы мануфактуриста. Например, в шерстяной промышленности Англии рабочие пряли шерсть и готовили грубые шерстяные ткани у себя по домам, и лишь окончательно эти ткани обрабатывались в мастерской владельца. Почему первоначально возникла рассеянная мануфактура?
С одной стороны, потому что рассеянная мануфактура не требовала еще больших капиталов, поэтому могла возникнуть до завершения первоначального накопления. Первоначальное накопление капиталов было необходимо для машинной индустрии, для затрат на основной капитал, на здание, оборудованное машинами, а в рассеянной мануфактуре основного капитала не было, примитивные средства производства принадлежали самому рабочему. Достаточно было оплатить сырье и труд работника.
Рабочему тоже было легче начинать с рассеянной мануфактуры. Трудовая дисциплина, когда надо работать определенное количество часов в чужом доме, еще была непривычна. Это представлялось человеку того времени потерей свободы, полурабской зависимостью и было неприемлемо. Деревенскому кустарю или городскому ремесленнику гораздо легче было принять порядки рассеянной мануфактуры. Для него мало что менялось. Он продолжал работать дома, в окружении своей семьи, тогда, когда ему это было удобно. Более того, если прежде ему было надо заботиться о заготовке сырья и сбыте продукции, то теперь эти заботы брал на себя хозяин мануфактуры. Человек по-прежнему работал на заказ, только заказчиком выступал не потребитель, а хозяин мануфактуры.
Рассеянная мануфактура в основном развивалась в сельской местности, потому что в городах ее действия не допускали цеховые регламенты. Но не только поэтому. Чаще всего мануфактура вырастала из крестьянских промыслов. Купец – скупщик продукции этих промыслов и становился мануфактуристом. Трудно уловить момент, когда купеческий капитал при этом становился промышленным. В. И. Ленин относил это превращение к тому моменту, когда скупщик начинал раздавать сырье и оплачивать только труд кустарей, но если крестьяне готовили сукно из шерсти собственных овец или пряжу из собственного льна? Английские «купцы-авантюристы» везли крестьянское сукно в Голландию, где оно проходило окончательную обработку в мастерских голландских промышленников. Очевидно, английские скупщики – это еще торговый капитал, а владельцы аппретурных заведений – промышленный, хотя первичные стадии производственного процесса – вне их ведения. Безусловными мануфактуристами являлись флорентийские суконщики, у которых, наоборот, первичная обработка шерсти велась наемными рабочими – чомпи, а затем обработанная шерсть раздавалась прядильщикам и ткачам, работавшим у себя по домам.
Таким образом, происходило не вытеснение торгового капитала промышленным, а перерастание торгового капитала в промышленный.
Принято считать, что основное преимущество мануфактуры перед ремесленным производством заключалось в разделении труда: здесь рабочий не готовил изделие с начала до конца, а выполнял только одну производственную операцию, зато в этой операции его движения становились автоматическими, достигая наибольшей точности и быстроты, и производительность труда повышалась. Однако, например, в текстильном производстве в этом отношении ничего не менялось: и прежде пряли одни (обычно женщины), а ткали другие.
Изменения заключались в другом: когда с развитием рынка продукции стало требоваться гораздо больше, появилось много технических усовершенствований, повышавших производительность труда.
Этот технический прогресс, знаменовавший переход к мануфактурному производству, в Европе начинался дважды. XII–XIII вв. Ф. Бродель даже называет «первая промышленная революция». В это время в разных отраслях стало широко применяться мельничное водяное колесо, появились сукновальные, лесопильные, бумажные мельницы. Применение сукновальных мельниц в шерстяной промышленности имело такое же значение, как механизация ткацкого и прядильного производства несколько веков спустя.
Этот технический подъем опирался на революцию в земледелии: массовое осушение болот, расчистки леса под пашню, освоение заливаемых морем побережий, окончательную победу трехполья и развитие продуктивного товарного животноводства.
Экономический рывок Европы рухнул спадом в XIV–XV вв., похолоданием, голодом, «черной смертью». Население Европы сократилось. Упал рыночный спрос, подорожали рабочие руки, отвоеванная у леса пашня снова зарастала лесом.
С XVI в. промышленный рост возобновился, достигая невиданных прежде масштабов. Теперь, кроме рассеянной мануфактуры, все чаще появляется централизованная. В Голландии уже действовали централизованные текстильные предприятия, в горнорудных промыслах Германии были заняты тысячи рабочих. На предприятиях по изготовлению часов в Женеве одни рабочие делали стрелки, другие – пружины, третьи – корпуса. Такое же разделение труда практиковалось на оружейных предприятиях.
Водяное колесо совершило переворот в металлургии. До этого металл выплавляли в открытых печах-горжах с ручными мехами. В этих печах металл получался в виде тестообразной массы, которую потом расковывали молотами. Теперь к мехам подключили водяное колесо, дутье усилилось, повысилась температура в горне и оттуда потек жидкий чугун.
Сначала не знали, что с ним делать и называли «свинское железо»: ведь железо обрабатывалось ковкой, а чугун ковать нельзя. Потом обнаружили, что если получать в доменных печах чугун, а потом переделывать его на железо, то металла можно получать больше и обойдется он дешевле, хоть производственный процесс и разделился на две операции. Нашлось применение и для самого чугуна – из него, например, можно было отливать пушки.
К этому времени относится и революция в военной технике – победа огнестрельного оружия. Поскольку пули легко пробивали рыцарские латы, феодальная рыцарская конница потеряла прежнее значение. Потерпев поражение в экономике, феодалы терпят поражение и в военном деле.
Среди остальных изобретений следует выделить появление бумаги и книгопечатания. Для написания книги на пергамене из телячьей кожи требовалось истребить целое стадо телят, а нужное для этого количество бумаги получалось из кучи тряпья. Книгопечатание же позволило тиражировать бумажную книгу во множестве экземпляров, сделало ее дешевой, доступной широкому кругу людей и способствовало распространению всякого рода знаний. Это был взрыв информации.
Важнейшей предпосылкой расцвета мануфактурного производства стали Великие географические открытия и рождение колониальной системы. В обмен на колониальные товары, которые стали мощным потоком поступать в Европу, требовалось все больше европейских промышленных изделий. Теперь уже не надо было ограничивать производство, чтобы обеспечить работой всех ремесленников, и цеховые регламенты теряли прежнее значение. К тому же приток драгоценных металлов, которые в конечном итоге оказывались в руках предпринимателей, обеспечивал необходимые капиталы для организации крупных предприятий. Кроме того, «революция цен» понизила реальный уровень заработной платы, а дешевый труд повышал прибыли.
Рост промышленности – рост потребления продовольствия. К тому же цены на сельскохозяйственную продукцию в результате «революции цен» выросли, как и на другие товары. И сельское хозяйство стало весьма рентабельной товарной отраслью производства. Ф. Бродель называет этот период «время великой перестройки» крестьянских жилищ. Примитивные хижины сменяются добротными домами с застекленными окнами, с мебелью, оловянной посудой, драпировками. Крестьяне стали потребителями промышленных товаров.
Таково было сочетание факторов, вызвавших мануфактурный расцвет Европы.
Но Европа не шла в капитализм единым строем. Вперед вырвались Англия и Нидерланды. Первые буржуазные революции произошли не случайно именно в этих странах. Основой явилось разрушение феодальных структур и переход к товарному сельскому хозяйству, что и ускорило развитие мануфактурной промышленности.
Правда, первоначально очаги буржуазией экономики возникли в итальянских городах Генуе, Венеции, Флоренции, но буржуазный прогресс не охватил всю Италию, не охватил сельское хозяйство страны, остался изолированным, а перемещение торговых путей в результате Великих географических открытий нанесло удар по этим островкам буржуазной экономики и затормозило развитие.
Франция, Испания, Португалия отличались устойчивостью феодальных порядков, переплетенных с общинными отношениями в деревне, косностью натурального крестьянского хозяйства. Это затормозило нарастание буржуазных явлений в экономике.
В странах Восточной Европы устойчивость феодальных отношений усиливалась феодальной раздробленностью и сохранением традиционных порядков средневековых городов. Капитализм сюда приходил извне, с Запада. Следствием стал особый путь втягивания сельского хозяйства в рыночные отношения, «второе издание крепостничества».
3. Экономическая мысль Западной Европы в эпоху первоначального накопления
3.1.1. Монкретьен
Человека, который впервые ввел в социально-экономическую литературу термин «политическая экономия», звали Антуан Монкретьен, сьер де Ваттевиль. Он был небогатым французским дворянином времен Генриха IV и Людовика XIII. Жизнь Монкретьена наполнена приключениями, достойными д’Артаньяна. Поэт, дуэлянт, изгнанник, приближенный короля, мятежник и государственный преступник, он кончил жизнь под ударами шпаг и в дыму пистолетных выстрелов, попав в засаду, устроенную врагами. Впрочем, такой конец был для мятежника удачей, потому что, будь он захвачен живым, не миновать бы ему пыток и позорной казни. Даже его тело по приговору суда было подвергнуто поруганию: кости раздроблены железом, труп сожжен и пепел развеян но ветру. Монкретьен был одним из руководителей восстания французских протестантов (гугенотов) против короля и католической церкви. Погиб он в 1621 г. в возрасте 45 или 46 лет, а его «Трактат политической экономии» вышел в 1615 г. в Руане. Не удивительно, что «Трактат» был предан забвению, а имя Монкретьена смешано с грязью. К сожалению, случилось так, что главным источником биографических данных о нем являются пристрастные и прямо клеветнические отзывы его недоброжелателей. Эти отзывы несут на себе печать жестокой политической и религиозной борьбы. Монкретьена честили разбойником с большой дороги, фальшивомонетчиком, низким корыстолюбцем, который якобы перешел в протестантскую религию только ради того, чтобы жениться на богатой вдове-гугенотке.
Прошло почти 300 лет, прежде чем доброе имя Монкретьена было восстановлено, а почетное место в истории экономической и политической мысли прочно закреплено за ним. Теперь ясно, что его трагическая судьба не случайна. Участие в одном из гугенотских мятежей, которые были в известной мере формой классовой борьбы бесправной французской буржуазии против феодально-абсолютистского строя, оказалось закономерным исходом жизни этого простолюдина по рождению (отец его был аптекарем), дворянина по случаю, гуманиста и воина по призванию.
Получив хорошее для своего времени образование, Монкретьен в 20 лет решил сделаться писателем и опубликовал трагедию в стихах на античный сюжет. За ней последовало несколько других драматических и поэтических произведений. Известно также, что он сочинял «Историю Нормандии». В 1605 г., когда Монкретьен был уже известным писателем, он был вынужден бежать в Англию после дуэли, которая закончилась смертью противника.
Четырехлетнее пребывание в Англии сыграло в его жизни такую же роль, как через несколько десятилетий в жизни Петти – пребывание в Голландии: он увидел страну с более развитым хозяйством и более развитыми буржуазными отношениями. Монкретьен начинает живо интересоваться торговлей, ремеслами, экономической политикой. Глядя на английские порядки, он мысленно примеряет их к Франции. Возможно, для его дальнейшей судьбы имело значение то обстоятельство, что в Англии он встретил много французских эмигрантов-гугенотов. Большинство из них были ремесленники, многие весьма искусные. Монкретьен увидел, что их труд и мастерство принесли Англии немалую выгоду, а Франция, понудив их к эмиграции, понесла большую потерю.
Во Францию Монкретьен вернулся убежденным сторонником развития национальной промышленности и торговли, защитником интересов третьего сословия. Свои новые идеи он начал осуществлять на практике. Он основал мастерскую скобяного товара и стал сбывать свой товар в Париже, где у него был свой склад. Но главным его занятием была работа над «Трактатом». Несмотря на громкое название, он писал сугубо практическое сочинение, в котором пытался убедить правительство в необходимости всестороннего покровительства французским промышленникам и купцам. Монкретьен выступает за высокие пошлины на иностранные товары, чтобы их ввоз не мешал национальному производству. Он прославляет труд и воздает необычную для своего времени хвалу классу, который он считал главным создателем богатства страны: «Добрые и славные ремесленники чрезвычайно полезны для своей страны; я осмелюсь сказать, что они необходимы и должны пользоваться почтением».
Монкретьен был одним из видных представителей меркантилизма. Он мыслил хозяйство страны прежде всего как объект государственного управления. Источником богатства страны и государства (короля) он считал внешнюю торговлю, особенно вывоз промышленных и ремесленных изделий.
Свой труд, который он посвятил молодому королю Людовику XIII и королеве-матери, Монкретьен сразу после выхода в свет представил хранителю государственной печати (министру финансов). По-видимому, верноподданническая по форме, книга была сначала принята при дворе неплохо. Автор ее стал играть известную роль как своего рода экономический советник, а в 1617 г. занял пост градоначальника в городе Шатильон-на-Луаре. Вероятно, в это время он получил дворянство. Когда Монкретьен перешел в протестантство и как он оказался в рядах повстанцев-гугенотов, неизвестно. Возможно, он разочаровался в надеждах на реальное осуществление его проектов королевским правительством и был возмущен, видя, что оно вместо этого раздувает пожар новой религиозной войны. Может быть, он пришел к выводу, что сложившимся у него принципам больше соответствует протестантизм, и, будучи человеком решительным и смелым, поднял за него оружие.
Но вернемся к «Трактату политической экономии». Почему Монкретьен так назвал свое сочинение? Меньше всего он думал, что дает название новой науке. Такое или подобное сочетание слов, так сказать, носилось в воздухе – в воздухе эпохи Возрождения, когда воскрешались, переосмысливались и получали новую жизнь многие идеи и понятия античной культуры. Как всякий хорошо образованный человек своего времени, Монкретьен знал греческий и латинский языки, читал древних авторов. В «Трактате», следуя духу времени, он то и дело ссылается на них. Несомненно, ему было известно, какой смысл слова «экономия» и «экономика» имели у Ксенофонта и Аристотеля. У писателей XVII в. эти слова по-прежнему означали еще домоводство, управление семьей и личным хозяйством. Немного позже Монкретьена один англичанин опубликовал книгу под названием «Наблюдения и советы экономические». Автор определял экономию как «искусство хорошего управления домом и состоянием» и занимался, например, такой проблемой, как выбор джентльменом подходящей жены. Согласно его «экономическому» совету, следует выбирать в супруги даму, которая «будет столь же полезной днем, сколь приятной ночью».
Очевидно, это была не совсем та экономия, которая интересовала Монкретьена. Все его помыслы были направлены именно на процветание хозяйства как государственной, национальной общности. Не удивительно, что перед словом «экономия» он поставил определение «политическая».
Добрых 150 лет после Монкретьена политическая экономия рассматривалась преимущественно как наука о государственном хозяйстве, об экономике национальных государств, управляемых, как правило, абсолютными монархами. Только при Адаме Смите, с созданием классической школы буржуазной политической экономии, ее характер изменился и она стала превращаться в науку о законах хозяйства вообще, в частности, об экономических отношениях классов.
Главная заслуга Монкретьена, конечно, не в том, что он дал своей книге такой удачный титульный лист. Это было одно из первых во Франции и в Европе сочинений, специально посвященных экономическим проблемам. В нем выделялся и ограничивался особый предмет исследования, отличный от предмета других общественных наук.
Эпоха первоначального накопления представляет собой предысторию буржуазного способа производства как меркантилизм – предысторию буржуазной политической экономии. Сам термин «первоначальное накопление», видимо, впервые употребил Адам Смит: он писал, что условием роста производительности труда на основе развития многих связанных между собой отраслей производства является первоначальное накопление капитала.
Маркс говорит о «так называемом первоначальном накоплении». Дело в том, что со времен Смита этот термин укоренился в буржуазной науке и приобрел особый, благопристойный смысл: «В незапамятные времена существовали, с одной стороны, трудолюбивые и, прежде всего, бережливые разумные избранники и, с другой стороны, ленивые оборванцы, прокучивающие все, что у них было, и даже больше того… Так случилось, что первые накопили богатство, а у последних в конце концов ничего не осталось для продажи, кроме их собственной шкуры». Таким образом, процесс, в итоге которого в обществе выделились классы капиталистов и наемных рабочих и возникли условия для быстрого развития капитализма, изображался буржуазными учеными, современными Марксу, как экономическая идиллия.
На самом деле это очень далеко от истины. Конечно, первоначальное накопление капитала – это реальный исторический процесс. Но проходил он в действительности в ходе жестокой классовой борьбы, был связан с угнетением, с насилием и обманом. Это не было результатом чьей-то злой воли, «исконной» склонности людей к насилию и т. п. Нет, в ходе первоначального накопления только пробивала себе дорогу объективная историческая закономерность. Более того, этот процесс был по своей сущности прогрессивен, он вел общество вперед. Эпоха первоначального накопления – эпоха относительно быстрого увеличения производства, роста промышленных и торговых городов, развития науки и техники.
Это эпоха Возрождения, которая несла с собой расцвет культуры и искусства после тысячелетнего застоя.
Но, в свою очередь, и наука, и культура могли быстро развиваться в эту эпоху, потому что происходила ломка старых феодальных общественных отношений, их место занимали новые, буржуазные отношения. Не могло быть и речи об идиллии, когда происходило превращение миллионов мелких хозяев, частью еще полукрепостных, частью уже свободных земельных собственников и городских и сельских пролетариев. Не могло быть и речи об идиллии, когда формировался класс капиталистов-эксплуататоров, религией которых были деньги.
В XVI в. в ряде стран Западной Европы – в Англии, Франции, Испании – сложились централизованные национальные государства с сильной королевской властью. В ходе вековой борьбы она одолела своеволие баронов и подчинила их себе. Феодальные дружины были распущены, воины и челядь феодалов оказались «без работы». Если эти люди не хотели идти в батраки, они шли в армию и во флот, отправлялись в колонии в надежде на сказочные богатства Америки или Ост-Индии. Но если в качестве батраков они обогащали фермеров и помещиков, то, уходя за море, они чаще всего обогащали купцов, плантаторов, судовладельцев. Немногие «выходили в люди», богатели и сами превращались в купцов или плантаторов. Иным крупным состояниям положило начало пиратство, прямой разбой.
Города, ремесленная и торговая буржуазия были союзниками и опорой королей в их борьбе с баронами. Города давали королевской власти деньги и оружие, а иногда и людей для этой борьбы. Да и само передвижение центров хозяйственной жизни в города подрывало власть и влияние феодалов. Но буржуазия, в свою очередь, требовала от государственной власти поддержки ее интересов против феодалов, против «черни» и против иностранных конкурентов. И государство оказывало ей эту поддержку. Торговые компании и ремесленные корпорации получали от королей разные привилегии и монополии. Издавались законы, которые под страхом жестоких наказаний заставляли бедняков работать на предпринимателей, устанавливали максимум заработной платы. В интересах городской, особенно торговой буржуазии проводилась экономическая политика меркантилизма. Во многих случаях меркантилистские мероприятия соответствовали и интересам дворянства, поскольку его доходы были так или иначе связаны с торгово-предпринимательской деятельностью.
Началом, исходным пунктом всякого предпринимательства являются деньги, которые превращаются в денежный капитал, когда владелец нанимает на них рабочих, покупает товары для обработки или перепродажи. Этот факт лежит в основе меркантилизма, сутью и целью которого было привлечение в страну денег – драгоценных металлов.
В эпоху раннего меркантилизма эти мероприятия были примитивны. Иностранных купцов принуждали расходовать на месте всю выручку от продажи их товаров в пределах данной страны и даже назначали для этого особых «надзирателей», иногда тайных. Вывоз золота и серебра за границу просто запрещался.
Позже – в XVII и XVIII вв. – государства Европы перешли к более гибкой и конструктивной политике. Правители и их советники поняли, что самый надежный способ привлечь в страну деньги – развивать производство экспортных товаров и добиваться превышения вывоза над ввозом. Поэтому государственная власть стала насаждать промышленное производство, покровительствовать мануфактурам и основывать их.
Этим двум стадиям в политике меркантилизма соответствуют и две стадии в развитии его экономической теории. Ранний меркантилизм, который называют также монетарной системой, не шел дальше разработки административных мероприятий для удержания денег в стране. Развитый меркантилизм ищет источники обогащения нации не в примитивном накоплении сокровищ, а в развитии внешней торговли и активном торговом балансе (превышении экспорта над импортом). Ему уже чужд «административный восторг» предшественников. Представители развитого меркантилизма одобряют лишь такое вмешательство государства, которое, по их представлению, соответствует принципам естественного права. Философия естественного права оказала важнейшее влияние на развитие политической экономии в XVII–XVIII вв. В известной мере сама эта наука развивалась в рамках идей естественного права. Эти идеи, ведущие свое происхождение от Аристотеля и других античных мыслителей, получили в Новое время и новое содержание. Философы естественного права выводили свои теории из абстрактной «природы человека» и его «природных» прав. Поскольку эти права во многом противоречили светскому и церковному деспотизму Средневековья, философия естественного права содержала важные прогрессивные элементы. На позициях естественного права стояли гуманисты эпохи Возрождения.
Обращаясь к государству, философы и следовавшие по их стопам теоретики меркантилизма рассматривали его как организацию, способную обеспечить природные права человека, в число которых входили собственность и безопасность. Социальный смысл этих теорий состоял в том, что государство должно обеспечивать условия для роста буржуазного богатства.
Связь экономических теорий с естественным правом впоследствии перешла из меркантилизма в классическую политическую экономию. Однако характер этой связи изменился, поскольку в период развития классической школы (физиократы во Франции, смитианство в Англии) буржуазия уже меньше нуждалась в опеке государства и, более того, выступала против чрезмерного государственного вмешательства в хозяйство.
