Kitabı oku: «Суд и государство», sayfa 2

§ 2. Судебная система перед лицом множественности критериев

Изучение судебной системы в аспекте ее дуализма, предполагающего, как, например, во Франции, существование судов общей юрисдикции и автономных административных судов, не является единственным методом ее исследования. В науке судоустройства используется несколько критериев, применение которых позволяет рассмотреть отдельные аспекты судебной системы.

Во-первых, очень важный и наиболее общий критерий касается формы государственного устройства. Для унитарных государств характерна единая судебная система (поэтому французская судебная система является в данном аспекте единой).

Противоположностью модели единства является американская модель дуалистической судебной системы, предполагающая наличие двух параллельных судебных систем – федеральной и судебной системы в каждом штате³². Здесь понятие «дуализм», разумеется, используется исходя из другого критерия, нежели во Франции.

Российское законодательство ныне придерживается появившейся в советский период, а также существующей в других странах (например, в Германии) смешанной модели³³. Это означает, что существуют федеральные суды и суды субъектов федерации, однако решения судов субъектов (в России это мировые судьи) обжалуются в федеральные суды (в России – в районные суды). Исключением является только конституционная юстиция, где между федеральным уровнем (Конституционный Суд РФ) и уровнем субъектов Российской Федерации (где создание региональной конституционной юрисдикции факультативно и зависит от усмотрения органов власти субъекта) нет никакой процессуальной связи.

Во-вторых, критерием анализа судебной системы является компетенция судов. Общей тенденцией развития судебных систем является специализация судов, т. е. создание судов с ограниченной предметной компетенцией. Данную тенденцию не следует путать с более мягким вариантом, когда в рамках судов общей юрисдикции специализируются судьи³⁴.

Специализация судов характерна как для Франции (Конституционный суд, административные, военные, коммерческие, земельные, трудовые суды, суды по социальным вопросам и по делам несовершеннолетних)³⁵, так и для России. За последние десятилетия в России появилась конституционная юстиция (федеральный Конституционный Суд; также субъекты Российской Федерации, как отмечено выше, могут, но не обязаны создавать собственные конституционные суды), созданы арбитражные суды (по экономическим спорам), Суд по интеллектуальным правам. С дореволюционных времен действуют военные суды³⁶.

Что же касается основной массы гражданских и уголовных дел, подсудных российским мировым судьям и районным судам, то они рассматриваются одними и теми же судьями без формальной специализации, т. е. один и тот же судья может рассматривать как гражданские, так и уголовные дела, что вытекает из так называемого принципа единства гражданской и уголовной юстиции (хотя для больших по составу районных судов иногда характерна неформальная специализация судей³⁷). Аналогичная ситуация характерна также и для французских трибуналов малой инстанции – первого звена французских судов общей юрисдикции³⁸.

Если в уголовном процессе существует предварительное судебное следствие, то в судебной системе выделяются соответствующие судебно-следственные органы (следственные судьи и следственные палаты во Франции)³⁹. В ином случае контроль над деятельностью полиции по проведению расследования возлагается на определенное звено судебной системы (например, на районные суды в России (ч. 4 ст. 108, ч. 1 ст. 125, ч. 2 ст. 165 УПК РФ), участковые суды в Германии⁴⁰, магистратские суды в Англии).

Относительно административной юстиции заметим, что отдельных судов по административным делам в России нет. Возможность их создания обсуждается, хотя соответствующий законопроект был отклонен в 2013 г., пролежав в Государственной Думе РФ без движения почти 13 (!) лет⁴¹. Административные дела в России рассматриваются судами общей юрисдикции.

Дискутируется вопрос о создании ювенальных судов, однако в ближайшее время это маловероятно – соответствующий законопроект отклонен Государственной Думой РФ в 2010 г.⁴²

Новейшей тенденцией можно считать фактическое образование судов по террористическим преступлениям путем наделения полномочиями по рассмотрению таких дел лишь нескольких (ныне – четырех) военных судов (ч. 6¹ ст. 31 УПК РФ).

В-третьих, с точки зрения независимости судебной власти важен такой критерий анализа судебной системы, как соотношение территориальной юрисдикции судов и административно-территориального деления государства⁴³. Полный отказ от учета административно-территориального деления государства при определении территориальной юрисдикции судов вряд ли возможен и нужен, поскольку сильно осложнил бы доступ граждан к суду.

Противоположный подход, при котором территориальная юрисдикция судов и административно-территориальное деление государства полностью совпадают, критикуется за то, что создает предпосылки зависимости судов от органов исполнительной власти соответствующего уровня.

Поэтому наиболее предпочтителен смешанный подход, при котором территориальная юрисдикция судов и административно-территориальное деление государства совпадают частично. Так, суды основного звена могут действовать на территории нескольких административно-территориальных единиц, а суды среднего звена – на территории нескольких регионов, образующих судебный округ. Именно такой смешанный подход используется и в России, и во Франции⁴⁴, хотя в России в меньшей степени (арбитражные суды, мировые судьи, некоторые районные суды в малонаселенных местностях).

В-четвертых, важным критерием следует считать соотношение звеньев и инстанций судебной системы. Здесь может быть представлена модель моноинстанционности (один суд – одна инстанция) либо полиинстанционности (один суд – несколько инстанций, одна инстанция – несколько звеньев судебной системы).

Сложность российской судебной системы обусловлена полиинстанционностью судов: один суд, как правило, выполняет функции различных инстанций. Отдельные суды правомочны пересматривать свои собственные решения даже в отсутствие новых или вновь открывшихся обстоятельств, хотя речь идет о разных подразделениях одного и того же звена судебной системы (например, когда над судебной коллегией областного и Верховного Суда РФ есть еще и президиум, выполняющий функции вышестоящей инстанции). При таком подходе неизбежны упреки в сложности как структуры судебной системы в целом, так и обеспечения беспристрастности судей при пересмотре дела, рассмотренного этим же судом, коллегами. В этом аспекте французская судебная система, построенная по принципу моноинстанционности, выгодно отличается от современной российской⁴⁵.

В-пятых, своеобразным критерием анализа судебной системы является количество инстанций, через которые может пройти дело. Атрибутом российской судебной системы, приобретенным в советский период, стала многократность обжалования судебного решения. Создавая дополнительные гарантии для правильного разрешения дела, многократность обжалования неизбежно затягивает судопроизводство. Более того, создается дисбаланс, когда приговоры по уголовным делам о менее тяжких преступлениях могут быть проверены больше раз (до четырех раз: апелляция, две кассации и надзор (суперкассация)), чем приговоры о преступлениях особо тяжких (до двух раз: апелляция либо кассация и надзор, см. ч. 2 ст. 401³, ч. 1 ст. 412¹ УПК РФ), так как в последнем случае дело рассматривается в первой инстанции на более высоком уровне судебной системы, что, конечно, также является дополнительной гарантией, но оставляет «наверху» меньше инстанций для пересмотра дела. Французская судебная система, предоставляющая возможность одной апелляции и одной кассации, в российской доктрине рассматривается как классическая. Она существовала в России после Судебной реформы 1864 г. и до Октябрьской революции 1917 г., но сегодня остается скорее теоретической моделью⁴⁶.

В-шестых, существенным критерием анализа судебной системы считается участие граждан в отправлении правосудия. Существует ряд моделей: от полного отрицания такого участия до учреждения судов, комплектуемых полностью из непрофессионалов (например, магистратские суды в Англии). Между этими крайними вариантами располагаются модели, в которых суд состоит как из профессиональных судей, так и из заседателей-непрофессионалов. Традиционно в качестве вариантов таких смешанных судов выделяют:

– суд присяжных, в котором профессионалы и непрофессионалы заседают раздельно и имеют различную компетенцию (англосаксонские страны, современная Россия и др.)⁴⁷;

– суд шеффенов, в котором профессионалы и непрофессионалы заседают совместно и имеют общую компетенцию (страны германского права, СССР);

– суд ассизов, в котором профессионалы и непрофессионалы имеют различную компетенцию при рассмотрении дела, но затем общую компетенцию при принятии решения, хотя здесь в отличие от суда присяжных и суда шеффенов они не вправе обсуждать друг с другом поставленные на голосование вопросы (ст. 356 и 357 УПК Франции).

Важно, что само понятие «непрофессионал» ныне не всегда следует понимать буквально. В отличие от уголовных и отчасти ординарных гражданских (для англосаксонских стран) дел, где речь действительно идет о рядовом обывателе, современное законодательство допускает также привлечение в качестве заседателей специалистов в отдельных сферах знаний (например, экономистов – в арбитражных судах⁴⁸, психологов – в судах по делам несовершеннолетних). Такие варианты состава суда не только содействуют участию граждан в отправлении правосудия, но и повышают компетентность состава суда⁴⁹.

Участие граждан в отправлении правосудия, будучи во Франции также не столь серьезным (только уголовные дела по делам о преступлениях, см. ч. 1 ст. 181 УПК Франции), в России последних десятилетий сведено почти на нет. Так, в 2016 г. из 963 930 рассмотренных судами уголовных дел лишь 242 дела (0,03 %) рассмотрено с участием присяжных заседателей. С участием арбитражных заседателей рассмотрено два дела из 1 571 316 арбитражных дел⁵⁰.

Напомним, что в СССР абсолютно все гражданские и уголовные дела по первой инстанции рассматривались с участием народных заседателей – шеффенов, выборных представителей предприятий и учреждений. Это замечательное достижение сейчас полностью забыто: принято решение о расширении компетенции суда присяжных⁵¹, но о шеффенах уже не вспоминают. Это в значительной мере является результатом их дискредитации конца 80-х – начала 90-х гг. ХХ в., когда предполагалось массовое введение суда присяжных. Как отмечалось в принятой в 1991 г. Концепции судебной реформы в Российской Федерации, «что касается института народных заседателей, то он в достаточной мере продемонстрировал свою несостоятельность, чтобы возвращаться к его критике»⁵².

В-седьмых, единоличность и коллегиальность при рассмотрении дел также рассматриваются как критерии анализа внутреннего устройства судебной системы. Здесь приняты следующие подходы:

– состав суда из непрофессионалов всегда должен быть коллегиальным;

– состав суда из профессионалов в первой инстанции может быть как единоличным, так и коллегиальным. Предпочтение тому или иному варианту отдается в зависимости от тяжести преступления, а также порядка формирования судейского корпуса в конкретной стране. Так, единоличность считается характерным для англосаксонской правовой системы, где судьями становятся опытные и уже не молодые практики, т. е. должность судьи является «венцом» юридической карьеры. Для французской и других континентальных систем, где карьеру судьи начинают в относительно молодом возрасте и без обширного опыта, характерна коллегиальность (кроме случаев рассмотрения малозначительных дел).

– во второй и последующих инстанциях состав должен быть коллегиальным.

Российская система в этом аспекте нетипична⁵³: принадлежа к континентальной системе в вопросах судейской карьеры, она всячески поощряет единоличное рассмотрение дел в первой инстанции, а в ряде случаев – и в апелляции. Объясняется это обыкновенно ограничениями государственного бюджета, слишком большой загруженностью судей, а также наличием обширных малонаселенных территорий, где суды состоят всего из двух, трех и т. п. судей. Наряду с этим не следует также забывать об отмеченном выше отказе от суда шеффенов советского типа, который перевел проблему коллегиальности исключительно в рамки деятельности профессиональных судей (здесь ее действительно трудно добиться в массовом порядке), ведь ранее она решалась с помощью народных заседателей. Иллюзией оказалось и радикальное расширение деятельности суда присяжных.

Глава II
Миссия суда в современном конституционно-правовом пространстве

§ 1. Органы правосудия: какой статус для каких функций?

Возрастающая роль судебной функции побуждает судью требовать от различных институтов место, которое этим новым функциям соответствует, в то время как политическая власть проявляет настороженность, не решаясь уступить судебным органам целые блоки власти, и так уже дестабилизированной кризисом демократической легитимности⁵⁴. Таким не очень согласованным образом и ставится вопрос приспособления статуса судей к их новым полномочиям, которые за ними признаются или которые они сами себе присваивают. Однако необходимо проанализировать ситуацию в обратной последовательности и сначала поставить вопрос о функциях судьи, чтобы затем перейти к его статусу. С этой точки зрения следует обратиться к тексту конституции и конституционной логике либеральной демократии. Но данный вопрос нельзя рассматривать «в отрыве от почвы», необходимо сразу учесть тот факт, что судья действует в меняющихся условиях.

1.1. О некоторых контекстуальных элементах, касающихся исполнения судьями своих функций

Прежде всего необходимо учесть тот факт, что органы, входящие в судебную власть, выполняют разные задачи, соответствующие функциям права: регулируют отношения между частными лицами (гражданское право); наказывают за нарушение правил поведения (уголовное право); организуют общество (публичное право). Эти задачи могут быть распределены между несколькими ветвями судебных учреждений или доверены единой системе судов. Это никоим образом не влияет на объем власти судьи, но тем не менее между разными ветвями судебных учреждений нередко встречается соперничество, поскольку их полномочия не всегда могут быть строго определены – столь запутанными могут быть иногда некоторые вопросы.

Также стоит отметить, что хотя существование власти (или органа⁵⁵, здесь это не столь важно), в обязанности которой входит обеспечение функции судить, вполне вписывается в классическую либеральную схему разделения властей, здесь мы сталкиваемся с одновременным влиянием двух течений: с одной стороны, со значительным усилением полномочий судьи, а с другой стороны – с конкуренцией, которую он на себе испытывает со стороны, в частности, так называемых независимых административных органов, которые могут соединять функции издания правовых норм, их приведения к исполнению и рассмотрения по ним споров или рассмотрения нарушений этих самых норм, изданных таким способом⁵⁶.

Организация правосудия может также включать в себя прокуратуру, состоящую из судебных работников (магистратов), подчиненных принципу беспристрастности, или подразумевать создание корпуса чиновников, в обязанности которых входит уголовное преследование под контролем судьи. Данный вопрос часто рассматривается через призму независимости членов прокуратуры – независимости по отношению к политической власти⁵⁷, которая не может быть всеобъемлющей, но которая тем не менее должна иметь место, так как речь идет о магистратах. В реальности это явное противоречие должно быть разрешено путем ответа на вопрос: какая система лучше защищает граждан, учитывая при этом интересы общества?

Власть суда находится под воздействием и других факторов – например, унитарной или федеративной системы государства или в более прозаичном, но весьма определенном плане – под воздействием материальных средств, которыми он располагает.

Помимо этого в рамках Совета Европы государства – участники Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод вынуждены под воздействием ЕСПЧ развивать свои системы в направлении англосаксонской модели. Легитимность того, что подобная наднациональная судебная инстанция подчиняет национальные судебные инстанции и принуждает государства соблюдать нормы, которые в большей мере вытекают из судебной практики самого ЕСПЧ, нежели непосредственно из текста Конвенции, регулируя при этом множество вопросов, связанных с культурными традициями каждого государства (например, в области религии, семьи, нравов), не выглядит очевидной.

Наконец, конкуренция, с которой сталкивается политическая власть, исходит далеко не только от органов правосудия. На самом деле активно развиваются другие власти, которые начинают конкурировать с теми властями, которые предусмотрены Конституцией: экономическая и финансовая власть; международные структуры, иногда являющиеся, а иногда не являющиеся межгосударственными, иногда являющиеся, а иногда не являющиеся правительственными; группы давления, отстаивающие секториальные или коммунитарные, т. е. связанные с идентичностью (религия, нравы, язык, региональное происхождение), интересы. Следовательно, не стоит забывать, что ограничение власти происходит также и вне конституционных рамок.

Все эти элементы контекста не следует упускать из вида, когда ставятся два очень тесно связанных между собой вопроса: каким образом определить органы правосудия с точки зрения конституции? и каков должен быть их конституционный статус? Эти вопросы в самом деле отсылают главным образом к конституционным полномочиям судей общей юрисдикции и к их позиционированию в архитектуре разделения властей, в частности к их отношениям с политической властью.

1.2. Размышления о функциях суда

Схематично говоря, функциями суда является разрешение споров между частными лицами или между частными лицами и публичной властью, контроль за соблюдением норм, установленных политической властью (и теми органами власти, которые ею созданы), а также контроль за соблюдением иерархии норм права и санкционирование несоблюдения данных норм.

С этой точки зрения следует подвергнуть сомнению идею, в соответствии с которой функции суда сводяся исключительно к защите индивидуальных свобод. Эта идея искажает понимание места суда в системе организации властей. На самом деле суд также должен разрешать споры, а lato sensu (в более широком смысле) следить за соблюдением закона. При этом в полномочия политической власти одновременно входят и определение общего (публичного) интереса, т. е. интереса национальной общности, и защита индивидуальных свобод, а в обязанности судов входит контроль за тем, чтобы при исполнении данных функций, политическая власть соблюдала Конституцию и в более общем плане правовые нормы, обладающие более высокой юридической силой. Однако, например, Конституция Франции не только перечисляет свободы, но также определяет компетенцию каждого органа власти (законодателя, который должен выражать общую волю и, следовательно, общий интерес; президента Французской Республики, являющегося, в частности, гарантом фундаментальных национальных интересов), чьи должностные обязанности и чью компетенцию суд также должен уважать во исполнение принципа разделения властей. Суд является гарантом именно всей этой совокупности положений, составляющих суть правового государства⁵⁸, а не только индивидуальных свобод. В противном случае мы рискуем скатиться к очевидному искажению – строгому разделению между политической властью, в чьи обязанности входит определение общего (публичного) интереса, причем властью, которую всегда подозревают в уничтожении свобод, и судом, который всегда подозревают в отсутствии легитимности, в чьи обязанности входит защита свобод индивида против этого Левиафана. С этой точки зрения существование во Франции Государственного совета, в обязанности которого входит вынесение решений по поводу действий публичных властей (или по крайней мере некоторых из них), свидетельствует о желании принять во внимание специфику действий государственной власти, направленных на продвижение общего (публичного) интереса.

Легитимность суда, в противовес легитимности политической власти, по существу не является демократической. Уполномоченный защищать нормы и принципы, установленные политической властью, и в первую очередь Конституцией, он должен следить за тем, чтобы тяжущиеся были защищены от произвола, что включает в себя и защиту свобод, но не только это. То, что обычно называют западной демократической моделью, на самом деле является смешанной демократической и либеральной моделью. Либеральный характер системы направлен на защиту граждан от произвола политической власти.