Kitabı oku: «Вопрос национальной идентичности в контексте глобализации», sayfa 2

Контроль за выполнением этого квалификационного требования должны осуществлять, естественно, те должностные лица и органы, которые осуществляют подбор и назначение соответствующих кадров. В случае с главами субъектов Российской Федерации ими являются Президент России и его администрация, а в случае с министрами правительств этих субъектов – федеральные министры и их ведомства. На уровне субъектов федерации такое квалификационное требование к госслужащим должно реализовываться главами субъектов, административными органами, ответственными за кадровую политику. Все эти положения должны быть законодательно закреплены, подзаконные акты должны предусмотреть порядок организации изучения языков путем организации различных курсов, создания экзаменационных комиссий, проведения экзаменов и т. п.

Звучат антигуманно и оскорбительно утверждения, что государственный язык национальной республики недоразвит, бесполезен и не нужен сегодня и в будущем, как это делают отдельные лица, представители СМИ и даже госслужащие. По законам современной демократии, принципам равноправия и справедливости, в национальных республиках и русскому языку, и языку титульной национальности для изучения в школах должно выделяться равное количество часов. Пока же это соотношение явно не в пользу, а во вред местному языку. Приоритетная необходимость и обязательность изучения и знания русского языка и литературы по всей России является аксиомой, бессмысленно даже ставить такой вопрос и обсуждать его, он не требует никаких доказательств, как это пытаются делать «сторонники» русского языка и односторонние противники изучения местных языков, придумавшие надуманный лозунг «мы за русский язык». Ведь очевидно, только дремучий невежда-россиянин может быть противником изучения русского языка. Без такого знания россиянин любой национальности вообще не в состоянии жить нормальной человеческой жизнью. Речь должна идти о том, что не следует противопоставлять разные языки против друг друга, об оказании должного внимания и русскому, и национальным языкам и литературе в республиках, за счет изменения структуры изучаемых школьных предметов в целом. И этот вопрос нужно решать без политизации и нагнетания страстей вокруг него, при взаимно уважительном и доброжелательном отношении людей при его обсуждении и решении.

Во-первых, сегодня в национальных республиках имеет место кипучая общественно-культурная жизнь, пронизанная ментальностью и языком коренных народов. В этой обстановке выглядит не цивилизованно и странно то, что местное русскоязычное население остается чуждым интеллектуально-духовной жизни братского народа, с которым давно живет бок и бок. Разве цивилизованно и демократично, что коренное население варится в собственном «культурно-языковом» соку, а представители братского русского народа живут от всего этого за «духовной китайской стеной»?! Возникает закономерный вопрос: почему русскому в той или иной республике историю и культуру древней Греции знать нужно, а историю и культуру своей родной республики знать не обязательно? Или экономисту, обучившемуся в высшем учебном заведении, надо было изучать многие темы линейной алгебры, которые ему никогда в жизни не понадобились, а изучать государственный язык республики не было необходимости? Немало людей в школе и после нее с превеликим усердием изучает иностранные языки, не будучи уверенным, понадобятся ли они когда-нибудь, в то же время, игнорируя язык местного дружественного народа. Такая необходимость имеет не меньшее значение, чем ныне дискутирующаяся необходимость знания русского языка гастарбайтерами и другими мигрантами в России.

Во-вторых, организация изучения государственного языка является задачей государства, призванного обеспечить достижение указанных выше целей. Оно обязано создавать в регионе межнациональное согласие, толерантность и дружелюбие в отношениях между людьми разных национальностей. Эту задачу оно может решать через пропагандистскую работу, законодательную деятельность, правоохранительные меры и т. п. Не последнюю роль в этом процессе играет организация изучения языка титульной нации в дошкольных, школьных учреждениях, других учебных заведениях, а также в иных формах.

В системе образования насущной задачей является обновление структуры предметов и изучаемых в них тем для того, чтобы дать учащимся знания о культуре и языке своей малой родины, а также полученные знания соответствовали будущим потребностям человека как профессионала и как многосторонне развитой личности. Именно последнее обстоятельство требует того, чтобы человек изучал гуманитарные предметы, знал языки, литературу, искусство и многое другое. Еще И. Гете писал: «Кто не знает чужих языков, не знает ничего о своем». Это особенно важно там, где существует определенная социально-психологическая и национально-культурная среда, которая существует в национальных республиках.

Здесь следует добиваться осознания родителями того, что по законодательству обязательное среднее образование предполагает изучения без исключения всех предметов, входящих в государственные школьные программы. Вряд ли найдется родитель, который скажет: «Мой ребенок не будет учить физику, там много всяких законов, знание которых в жизни не нужно». И вряд ли можно ему сказать, что если не хотите учить физику, заставлять не будем. На самом деле, применить знание всех физических законов человеку, очевидно, в жизни не придется, но общие основы физической науки должен знать каждый образованный человек. Точно также с местным языком. В совершенстве знать его многим вряд ли удастся, но любой человек нередко может очутиться в неизбежной ситуации, когда понимание языка титульной нации может оказаться полезным, как в практическом отношении, так и с точки зрения общекультурного и духовного развития ребенка. Отказ родителей от изучения их ребенком предмета по языку означает, что они нацеливают его на нарушение законодательства. Тем самым они внедряют своему ребенку ущербное мировоззрение. Более того, провокационные действия отдельных родителей по настраиванию своего еще недостаточно зрелого ребенка против изучения местного языка подпадает под статью закона о возбуждении межнациональной розни и подлежит соответствующей реакции со стороны правоохранительных органов. То же самое относится к любым формам такого рода выступлений, включая коллективные письма, митинги, теле- и радиопередачи, выступления в печати, по интернету и т. п. Иначе наблюдается парадоксальная картина: людей, ратующих за равноправное изучение местного и русского языков, нередко объявляют националистами и обвиняют в разжигании межнациональной розни, а отдельные личности, требующие полной отмены изучения местного государственного языка, вроде бы не являются националистами и их ни в чем не обвиняют. Так кто же из них националист, а кто – нет?! Тот, кто за равноправие или тот, кто против него? Тот, кто за изучение только одного русского языка и против – местного, или тот, кто за хорошее знание и русского, и местного государственных языков в республиках?!

Имеется категория должностных лиц, реальное отношение которых к местному языку и порождает вопрос: кто больше всех несет ответственность за решение этой проблемы? В их число входят люди, которые сами по долгу службы и общественному положению должны знать язык и создавать условия для его полноценной реализации. К ним относятся, как отмечалось, первые лица и вся государственная, деловая и интеллектуальная элита регионов, депутаты парламентов субъектов РФ, члены правительства, чиновники разных уровней, главы и служащие районов, муниципальных образований. Прежде всего, местным языком как государственным в совершенстве должен владеть глава региона. Он должен выступать на родном языке на публике, по телевидению или радио, писать статьи в местных изданиях. Если у него есть способности работать во главе региона, то среди них должна присутствовать и не такая уж сложная способность к освоению местного государственного языка. Имея должностную обязанность в совершенстве владеть государственными языками, он должен способствовать их развитию, на деле подавая личный пример правильного осуществления языковой политики. Многие руководители национальных республик – субъектов Российской Федерации хорошо владеют своими родными языками. Среди них главы Дагестана (Р. Абдулатипов), Татарстана (Р. Миниханов), Якутии (Е. Борисов), Калмыкии (А. Орлов), Чечни (Р. Кадыров) и многих других республик. То же самое демонстрируют большинство работников государственных учреждений во многих республиках. Примечательный, хотя и символический, пример уважительного отношения к языку титульной нации продемонстрировал Президент РФ В. Путин, недавно пересказав значительную часть своего выступления на одном из торжественных мероприятий в Казани на татарском языке.

При анализе этих проблем следует иметь в виду и историческую роль русского народа во взаимоотношениях с братскими народами. Русские, ввиду многочисленности и специфических исторических обстоятельств, занимают особое положение в системе российской государственности как основная государствообразующая нация. В принципе, каждый человек, имеющий российское гражданство и не лишенный избирательных прав, является государствообразующим гражданином, и, следовательно, каждая российская национальная общность в соответствии со своими конституционными, законодательными правами и обязанностями обладает своеобразными государствообразующими функциями. Среди них русский народ как ведущий государствообразующий субъект Российской Федерации несет особую ответственность и обязательства за состояние страны. Одним из важных пунктов такой ответственности является солидарное отношение представителей этого народа к нуждам и интересам малых братских народов России, активное и деятельное участие в сохранении и развитии их культуры, языка и традиций. С другой стороны, представители малых народов уже в течение многих веков являются и продолжают быть неотъемлемой частью русской культуры, общественной, экономической, научной, культурной, литературной, языковой и иных форм жизнедеятельности русского народа. Развитие русской культуры и языка отвечает кровным интересам этих народов в равной степени, как их собственной культуры и языка. Более того, хорошее знание русского языка сегодня в практическом отношении им даже нужно в первую очередь, нежели родного. Указанные выше угрозы российской государственности, русской культуре и языку несут лишения не только русскому, но и в равной степени нерусским россиянам. Более того, они могут пострадать больше от негативных последствий глобализации, поскольку в большей мере являются носителями традиционалистской идентичности по сравнению с русскими, обладающими известной долей модернистского, индустриального, и даже постмодернистского менталитета. В свете изложенного неконструктивно делить указанные проблемы на «наши» и «не наши». Развитие и изучение и русского, и местных языков является общим делом и русских и коренных жителей национальных республик.

Дальнейшее развитие братского совместного проживания российских народов предполагает углубление их взаимопонимания. А оно невозможно без изучения и знания языков друг друга. Изучение местных языков и литературы в национальных республиках, их включение в перечень обязательных предметов обучения во всех учебных заведениях с выделением на это равного количества часов наряду с русским языком и литературой отвечает кровным интересам обеспечения безопасности, целостности и процветания российского государства.

Бучило Н. Ф.,
доктор философских наук, профессор кафедры философии Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина
СВЕТСКАЯ И РЕЛИГИОЗНАЯ КУЛЬТУРА В ПЕРСПЕКТИВЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

Общая теоретическая установка автора базируется на признании идеи П. А. Флоренского о культовых корнях культуры, базисом которой являлись синкретизм культуры наших далеких предков. Автор руководствуется пониманием ценности религиозной культуры в духовной жизни современного человека. Необходимо подчеркнуть важность и плодотворность взаимовлияния светской и религиозной культуры, несмотря на сложность и противоречивость этого процесса в различные периоды жизни церкви и государства. Светская и религиозная культура взаимно дополняют друг друга, и здоровье общественного организма определяется реализацией данного принципа. В то же время необходимо учитывать специфику светской и религиозной культуры, без понимания которой невозможна эффективная политика управления отношениями этих двух весьма сложных сфер жизни общества и личности.

Определение религии, так или иначе, содержит некоторые неявные предпосылки, отмеченные как влиянием индивидуально-личностных интересов, так и социально-исторического контекста места и времени. Например, А. Ф. Лосев определяет религию как «бесконечную по глубине и широте, неограниченную по пестроте индивидуальных проявлений жизнь духа»³. Этимология термина «религия» неоднозначна: лат. «religio» означает благочестие, святыня, предмет культа. Фейербах, Энгельс выводит термин религия из «religare» – т. е. «связывать, соединять». Отсюда определение религии как обозначение отношения, связи, в том числе и сакральной связи, единения с Богом. Существо религии – в сакрализации базовых социальных ценностей в духовном опыте личности и социальной группы. Теология осмысляет массовый религиозный опыт и защищает его ортодоксальную форму.

Важнейшие структурные элементы светской и религиозной культуры – общие. Однако их назначение и использование различно. Религия осознает свое назначение и позиционирует себя в качестве пастыря, управляющего поведением своей паствы. В отличие от светской религиозная культура подчиняет все элементы культуры своей основной задаче – объединение верующих в рамках единой идеологии и подчинение ее регламентам. Опираясь на накопленный человечеством опыт, религия регламентирует важнейшие проявления человеческой жизни: поведение в семье и в быту, моральные предписания, отношение к труду, природе, обществу, государству. На протяжении всей истории существования христианства, а позднее и ислама прослеживается давление религии на все сферы духовной культуры: многие виды и жанры искусства либо вытеснялись из культурного процесса, становились аутсайдерами художественной культуры, либо всецело подчинялись канонам, правилам, идеологическим ограничениям церкви. Семья, ритуалы, хозяйственная деятельность и воспитание детей, положение женщины в семье и обществе – вся жизнь человека от рождения до смерти подчинена церкви, регламентирована ею в деталях. В то же время сакрализация религией базовых ценностей общественной и личной жизни определяет принципиальные различия светской и религиозной культуры, ограничивает возможности их согласия, позитивного сотрудничества на благо общества.

Более сложные отношения складывались между наукой и религией. Религия является одной из необходимых и исторически наиболее ранних форм познания. Ее основное назначение – определение смысла жизни человека, бытия природы и общества. Обосновывая свое представление о конечных смыслах универсума, религия способствует пониманию единства мира и человечества. Однако между научным и религиозным познанием имеют место существенные различия. В отличие от религии наука не столько ищет смысл, сколько стремится открыть объективные законы природы и общества. Поэтому наука и религия руководствуются противоположными ценностными установками: если для науки высшей ценностью является истина, готовность отстаивать истину от предрассудков обыденного мифологического и религиозного представлений, то для религии эта «истина» уже открыта, и содержится в Священном Писании. Имевшие место столкновения науки и церкви свидетельствуют о несовместимости этих двух культур. Церковь оценивала естественнонаучные знания не с точки зрения их истинности, а с точки зрения их соответствия Священному Писанию. Духовный деспотизм церкви имел своим неизбежным следствием представления о несовместимости науки и религии, неявно предполагающий идею несовместимости религиозной и светской культуры. Однако такая точка зрения излишне пессимистична и далека от исторической правды.

Стихийное распространение ранних форм христианства, ислама, других религиозных движений и доктрин сопровождалось процессом институализации, т. е. формированием многообразных иерархических структур, системы социальных институтов, агрессивно распространяющих и защищающих ту веру, которую изначально провозглашали апостолы и которая приобретает статус государственной. Процесс институализации религии представляет собой своеобразный альянс, при котором церковь обретает в институте власти своего покровителя, а власть обретает в церкви надежный инструмент управления поведением людей. В современной России отношения церкви и государства политизированы, при этом власть отдает приоритет православию, т. е. одной из многочисленных религиозных конфессий, предположительно объединяющих большинство населения нашей страны.

История свидетельствует о серьезной динамике в отношениях религиозной и светской культуры, обусловленной распространением различных религиозных конфессий в границах конкретного государства. В философской и социально-исторической литературе преобладает классификация цивилизаций по религиозному признаку. Это не случайно: стихийно возникавшие мифология и религия отвечали потребности в консолидации общества вокруг общих ценностей и сохранении знаний и опыта. Авторитет религии, укреплявшийся в процессе ее институализации, накладывал печать на все проявления социальности и культуры: искусство и быт, государство и политику, воспитание и образование. Поэтому не только в прошлом, но и в современной мире многообразие природных условий, богатство хозяйственной деятельности, оригинальность религиозных практик – придавали цивилизациям особый неповторимый облик.

Различают церковную и внецерковную религиозность. Церковь – особый тип самоуправляемой организации, объединяющей единоверцев на основе вероучения и культа. Поскольку существуют различные религиозные представления и культы, постольку церковь объективно раскалывает общество на единоверцев и «неверных», «иноверцев». Отношение верующих к своей церкви может быть либеральным либо строгим. Либерализм, модернизм и индифферентизм – реальные отношения к религии и церкви в современном мире. В отличие от либерализма конфессионализм означает строгий образ мыслей и поведения, неукоснительное соблюдение правил и догматов церкви, ее устава и правил. Динамика религиозной духовности, предполагающая преобладание конфессионализма, либо, напротив, индифферентизма (и атеизма) в значительной мере объясняется как социально-историческими, так и социально-психологическими факторами. В истории человечества периоды кризиса религии и церкви сменялись религиозным ренессансом, при этом политическая ангажированность церкви могла быть причиной как кризиса религии и церкви, так и возрождения религиозности, пробуждения интереса к экзотике забытого либо малоизвестного религиозного культа. Так, в начале XIX века довольно интенсивный процесс секуляризации расценивался как признак наступления «иррелигиозного будущего». Первая мировая война вызвала к жизни новую религиозно-мистическую волну иррационалистических, антисциентистских доктрин. Сегодня мы также наблюдаем повышение интереса к традиционным религиям, но иного типа религиозности, который проявляется не только в возрождении, но и в возникновении многочисленных нетрадиционных религий, обострении интереса к различного типа эзотерических знаний, возрождении архаических верований.

Однако, нельзя не заметить, что по мере развития общества религия постепенно утрачивает свои позиции. В современных условиях глобализация сопряжена с великим переселением народов, проникновением различных этносов на территории компактного проживания народов мононациональных государств. Реалии сегодняшнего дня – мозаика многообразных конфессий и национальных культур, специфичность которых препятствует взаимопониманию и готовности к культурному сотрудничеству. Трения на религиозно-этнической почве, как правило, возникают в развивающихся странах. В какой мере они возможны в условиях современной России – судить сложно, но гипотетически такого рода трения чаще всего возможны в экономически неблагополучных регионах нашей страны. Известны отдельные случаи межэтнических и межконфессиональных столкновений в молодежной среде, более подверженной влияниям экстремистских лозунгов.

Возможен ли продуктивный диалог среди представителей разных конфессий? Между атеистами и верующими? Между светской и религиозной культурами? Центральным социально-психологическим понятием, характеризующим религию, является вера в сверхъестественное, вера в особые двусторонние отношения между Богом и конкретным человеком, обращающимся к Богу со словами молитвы. В повседневном словоупотреблении вера обозначает убежденность в чем-либо. В психологии вера определяется как особое состояние психики, заключающееся в полном и безоговорочном принятии человеком каких-либо сведений, текстов, явлений, событий или собственных представлений и умозаключений, которые могут выступать в качестве основы его «Я», определять некоторые из его поступков, суждений, норм поведения и отношений. Данное определение веры указывает на ее глубоко личностный характер, поскольку вера определяет не только познавательные установки личности, но и ее действия, поведение, поступки. Она является неотъемлемым компонентом межличностных отношений: наличием или отсутствием веры отмечены моральные качества и поступки личности. Вера выполняет конструктивную роль в жизнедеятельности личности и общества, поскольку является одним из важнейших условий их совместного бытия. Вера составляет значительный пласт в мировоззренческих установках личности, которые включают не только картину мира как результат познания, но и то, что находится вне сферы теоретического познания, то, что человек не в состоянии охватить разумом. Чрезмерно сложный мир, явления, которые не постигаются эмпирически, мировоззренческие вопросы, ответы на которые в принципе не даны человеку в опыте (проблема смерти, проблема сознания, проблемы, связанные с определением конечных причин мироздания, проблема конечности мира во времени и пространстве и т. п.) так или иначе, являются предметом веры. Сила веры может проявляться как признание чего-либо истинным с такой решительностью, которая превышает силу внешних формально-логических доказательств. Как убежденность в чем-либо вера опирается на волевые качества личности: безвольный человек ни в чем не уверен, ни во что не верит, постоянно мечется в сомнениях. Сомнение, в свою очередь – антипод веры, но и без сомнения вера неустойчива и теряется при любом факте, противоречащем имеющимся установкам.

Особенности веры обусловлены не только ее предметом, но и личностными качествами человека, который верит. Поэтому и в познании, и в коммуникации роль веры не может быть определена однозначно. Есть люди внушаемые, склонные верить, либо имеющие душевный склад, духовную организацию, направленную на скрытые, сокровенные слои бытия, их привлекает все таинственное, мистическое, являющееся предметом интуитивного постижения. Такая вера может быть слепой, иррациональной, фанатичной, не приемлющей никаких разумных альтернатив. Давая бескомпромиссную характеристику фанатизма и атеизма, Вольтер писал, что это два чудовища, которые могут пожрать и растерзать общество. Разница между ними состоит в том, что атеист в своем заблуждении сохраняет разум, подрезающий его когти, а фанатик одержим постоянным безумием, которое оттачивает его когти.

Вера – глубоко интимное, личностное чувство. Столкновение доводов разума и рассудка, с одной стороны, и религиозной веры, – с другой, – может быть причиной ее кризиса. Вот что пишет о своей вере и причинах ее кризиса митрополит Вениамин (Федченков) в своем труде «О вере, неверии и сомнении»: «Не помню, как и когда были заброшены в мою душу первые слова о вере матерью… Память уже застала меня верующим, каким были и мои родители…»⁴. Особый интерес представляют размышления автора о кризисе веры, который он испытал в процессе образования в духовной семинарии: «Я был верующим. Но эта вера была верою по преданию, по традиции, по быту: семья, школа, семинария поддерживали это, не усугубляя, не раскрывая, не зажигая, а только сохраняя ее. Семинария ж привела к этому еще другое свойство: веру в ум, силу знания, рационализм. Мы воспитывались в твердом воззрении, что все можно понять, объяснить; что все в мире рационально. И вся наша богословская наука, в сущности – схоластическая, рассудочно-школьная стояла на этом базисе: все понятно. Никаких тайн! Посещали музеи, театры, Публичную библиотеку и не удосужились увидеть славного, знаменитого на всю Русь великого молитвенника и чудотворца – отца Иоанна Кронштадтского. Так возникает сомнение в истинности Священного Писания…». Автор отмечает и другой пласт Священного Писания, который противоречит науке и простому здравому смыслу, и который не может быть объяснен на путях рационализма и фактов науки. Какой же выход из этого интеллектуального тупика предлагают авторитеты церкви? Вот совет крупнейшего авторитета церкви Иоанна Златоуста: «Если ты чего-нибудь не понимаешь в Писании, то не печалься об этом, а прими на веру без рассуждения, ведь это же есть Божие Слово, а Бог говорит одну истину. Принимай же ее со всей несомненностью по одному тому, что она есть Слово Бога». Правда, для автора (Вениамина) эти слова вначале не показались убедительными, но впоследствии он понял: Лишь любовью дается знание: «Я спокойно читаю Слово Божие и сказанное принимаю совершенно мирно и убедительно: сам бог сказал! Чего больше? Чего убедительнее? Чего прекраснее? Чего доказательнее?»⁵. А если и приходят вопросы вопреки желаниям нашим, то отодвинешь их «рукою» всей предыдущей веры, ума и опыта – спокойно твердо совершаешь дальше Таинство»⁶.

Эти рассуждения являются хорошей иллюстрацией сложности и даже невозможности межконфессионального диалога, обмена опытом, достижения взаимопонимания. А между тем в современных условиях возрастает значимость религиозного фактора. Переселяясь на территории чужих государств, люди испытывают определенные психологические трудности, чреватые эмоциональным срывом. Люди связывают свою национальную идентичность с принадлежностью к определенной религиозной конфессии. Это препятствует плодотворному культурному сотрудничеству – важнейшему средству консолидации общества. В этих условиях могут возникать серьезные риски межэтнических и межконфессиональных конфликтов.

Владеем ли мы информацией о географическом распространении и количественном составе населения нашей страны, приверженного различным конфессиям. Что мы знаем о язычниках, например? А это – народы Крайнего Севера, Якутии, Севера Башкирии, Горного Алтая. У нас есть целые регионы компактного проживания мусульман (Башкирия, Татарстан, большинство республик Северного Кавказа. Буддисты преобладают в Туве, Бурятии, Калмыкии. И каково количество так называемых неверующих в нашей, в прошлом атеистической стране? Называя себя верующим, не лукавит ли политик подобно коммунистам, тайком крестивших своих детей? И оправдана ли сегодня претензия на учреждение православного государства на территории РФ?

Серьезные проблемы могут инициироваться не всегда взвешенной политикой предпочтения православия как единственной опорой власти, намерением распространить свое влияние в общеобразовательные школы, где обучаются дети различных национальностей и верований. Характерный пример: церковные иерархи вынашивают идею использования в войсковых частях надувных храмов. Абсурдность самой идеи, не учитывающей реальности современной войны, вооруженных столкновений, очевидна. Но беспокоит и другое: а в мирное время? Ведь наша армия состоит не только из православных. Да, говорят иерархи, отведем для других свои комнатки, помещения, где они смогут молиться. Значит, для православных – храм (хоть и надувной) а для остальных – «помещения»? О каком диалоге может идти речь в этих условиях? Мы недостаточно владеем информацией о межэтнических и межконфессиональных конфликтах, возникающих на бытовой или иной почве. В любом случае возможность таких столкновений реальна. Поэтому последовательная реализация принципа светского государства, утвержденного Конституцией РФ, – как никогда актуальна.

Необходимо различать индивидуально-личностное переживание Бога и религию как содержание живого опыта массового сознания, сформированного воспитанием и религиозным образованием. Религия – это абстракция, реально существуют конкретно-исторические религии и религиозные сообщества, продуктивный диалог между которыми либо невозможен как по причине исторической (и географической) дистанции, так и в силу неприязненного и даже враждебного отношения друг к другу.

Претензии христианства или ислама на монопольное решение сложнейших проблем смысла жизни, морального выбора путем постулирования высших ценностей, выходящих за рамки кругозора смертного индивида, далеко не безупречны Понятие высшего идеала, морального Абсолюта формируется и в светском мышлении. Формирование ценностных ориентацией не должно быть монополией церкви или государства, эту функцию осуществляет культура в целом, обеспечивая преемственность живого, личностного опыта поколений. Наше будущее – диалог национальных культур, пропаганда их достижений, уникальности, уважительное отношение к богатству культурно-исторического опыта человечества.