Kitabı oku: «Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия», sayfa 2

Глава первая

Начинается с первой ночи и кончается в половине третьей ночи

Купец и Шайтан

– Мне рассказывали, о счастливый царь, – сказала Шехерезада, – что жил на свете купец, обладавший крупным богатством. Купец этот вел крупную торговлю с окрестными государствами, и однажды он сел на лошадь и поехал в соседнюю страну собирать долги. Истомленный от зноя, он сел под деревом в саду и, засунув руку в мешок у своего седла, достал кусочек хлеба и финик, находившийся у него между провизией.

Съев финик, он бросил косточку, и перед ним тотчас же явился огромного роста Шайтан, который подошел к нему с поднятым огромным мечом в руке и сказал:

– Вставай для того, чтоб я мог убить тебя, как ты убил моего сына.

– Как я убил твоего сына? – спросил купец.

– Когда ты ел финик, – отвечал он, – и бросил косточку, она попала моему сыну в грудь, и, по определению судьбы, он тотчас же умер.

Купец, услыхав эти слова, вскричал:

– Поистине мы принадлежим Господу, и поистине мы должны вернуться к Нему! Силой и властью обладает только Всевышний, Ведший Господь! Если я убил его, то сделал это неумышленно и совершенно не зная этого, и я верю тебе, что ты тотчас же простишь мне.

– Смерть твоя, – отвечал Шайтан, – неизбежна, так как ты убил моего сына. – И, говоря таким образом, он схватил его, бросил на землю и поднял руку, чтобы убить мечом.

Тут купец горько заплакал и сказал Шайтану:

– Предоставляю судьбу свою Господу, так как никто не может избежать того, что определено Им… – И, продолжая свои стенания, он повторил следующие стихи:

 
За ясным днем дождливый день —
                                                то время,
А в нашей жизни две есть половины:
Счастливая и полная страданий.
Скажи тому, кто упрекнет тебя
За все твои несчастья и невзгоды;
Да разве счастье лишь одними
вельможами
Дается Небом? Разве ты не видишь,
Что трупы мертвых плавают по морю,
А жемчуг драгоценный остается
Сокрытым в глубинах морского дна?
Когда рука судьбы нас поражает,
То весть о том несчастии приносит
Нам медленный холодный поцелуй.
На небе счета нет горящим звездам;
Но только лик луны и солнца меркнет,
И в мрак затменье погружает землю.
Деревьям на земле нет счету тоже,
Но только в те каменьями бросают,
Что носят на ветвях своих плоды.
Ты похвалами восхваляешь дни,
Когда тебя рука ласкает счастья,
…И не боишься ты несчастных дней,
Которые злой рок приносит людям.
 

Когда он окончил читать стихи, Шайтан сказал ему:

– Не трать слов попусту, смерть твоя неизбежна.

– Ну, так знай, Шайтан, – отвечал купец, – что у меня есть долги, которые надо заплатить, что у меня много имущества, есть дети, жена, есть заклады; и поэтому позволь мне съездить домой и отдать всем, что следует, и затем я вернусь к тебе; я обязуюсь клятвенным обещанием, что вернусь к тебе, и ты сделаешь со мною, что угодно. Сам Бог пусть будет свидетелем моих слов.

Шайтан принял его условие и отпустил его, взяв обещание, что по прошествии года он вернется.

Купец после этого вернулся в свой город, сделал все, что считал нужным сделать, заплатил каждому, что был должен, и сообщил жене и детям о том, что с ним случилось. Услыхав это, как они, так и его родные и женщины заплакали. Он назначил опекуна над детьми и прожил со своей семьей до конца года. Тогда он взял под мышку саван¹⁶, простился со своими домашними и соседями, и со всеми родными и против воли поехал, а семья его плакала, кричала и стонала.

Он ехал, пока не добрался до вышеупомянутого сада, что было в первый день Нового года, и в то время как он сидел, оплакивая несчастие, обрушившееся на него, к нему подошел уже старый шейх, который вел лань на цепочке, привязанной к ней. Шейх¹⁷ приветствовал купца пожеланием ему долголетия и сказал:

– Что за причина, что ты сидишь один в таком месте, зная, что это притон Шайтана?

Купец рассказал ему, что случилась за история между ним и Шайтаном, и о причине его пребывания здесь. Шейх, владетель лани, очень удивился и сказал:

– Клянусь Аллахом, о брат мой, твоя верность велика, и история твоя удивительна! Если б ее могли запомнить, то она послужила бы уроком всякому, кто захотел бы видеть в ней предостережение!

И, опустившись подле него, он сказал:

– Клянусь Аллахом, о брат мой! Я не покину этого места до тех пор, пока не увижу, что выйдет у тебя с Шайтаном.

Расположившись подле него, они начали беседовать. А купец почти лишился чувств; его охватили страх, ужас, страшное горе и ужасная тревога. В то время как владетель лани сидел подле него, вдруг к ним подошел второй шейх, с двумя черными собаками и, поклонившись, спросил у них: «Зачем сидят они в таком месте, которое считается притоном Шайтана», и они рассказали ему всю историю с начала до конца.

И лишь только он сел подле них, как подошел третий шейх с пегим мулом и задал им тот же вопрос, на который был дан тот же ответ.

Вслед за этим поднялась пыль и закрутилась громадным столбом, двигавшимся со стороны пустыни; затем пыль рассыпалась, и показался Шайтан с обнаженным мечом в руке и с глазами, из которых сыпались искры. Он приблизился к ним и, вытащив от них купца, сказал ему:

– Встань для того, чтоб я мог убить тебя, как ты убил моего сына, живого духа моего сердца.

Купец зарыдал и заплакал, и три шейха точно так же выразили свое горе, плача и громко рыдая и сетуя. Но первый шейх, хозяин лани, пришел в себя и, поцеловав руку Шайтану, сказал ему:

– O ты, Шайтан, венец царей дьяволов! Если я расскажу тебе историю как свою, так и этой лани, и ты найдешь ее занимательной и даже более занимательной, чем история этого купца, то отдай мне право на треть его крови?

– Хорошо, – отвечал он. – О шейх, если ты расскажешь мне историю, и я найду ее такой, как ты говоришь, то отдам тебе третью часть своего права на его кровь.

Первый шейх и лань

– Ну, так знай же, о Шайтан, – сказал шейх, – что эта лань – дочь брата моего отца и одной со мной крови и плоти. Я взял ее себе в жены, когда она была молода¹⁸, и прожил с ней около тридцати лет; но детей у нас не было, и потому я взял себе в наложницы рабыню¹⁹, и от нее у меня родился мальчик, красивый, как молодой месяц, с прелестными глазами, с тонкими бровями, со статными ногами, и он, вырастая мало-помалу, дожил до пятнадцати лет. В это время мне неожиданно пришлось ехать в другой город с большим запасом товаров.

Двоюродная сестра моя, вот эта лань, училась волшебству и гаданью с юных лет; и во время моего отсутствия она обратила вышеупомянутого мальчика в теленка, а мать его – в корову и отдала их под надзор пастуха. Вернувшись после долгого отсутствия, я спросил, где мой сын и его мать, и она сказала:

– Рабыня твоя умерла, а сын твой бежал, но куда – я не знаю.

Услыхав это, я горевал целый год и плакал до самого празднества жертвоприношений, когда я послал к пастуху и приказал ему выбрать для меня жирную корову. Он привел мне корову, и она оказалась моей наложницей, обращенной этой ланью. Я загнул полы своего платья, заворотил рукава и, взяв в руку нож²⁰, приготовился заколоть ее, но она так мычала и так стонала, что я ее оставил и приказал пастуху заколоть ее и снять кожу; и он исполнил мое приказание, но в ней не оказалось ни жиру, ни мяса и ничего, кроме костей и кожи. Я раскаялся, что убил ее, но раскаяние это было позднее. Вследствие этого я отдал ее пастуху и приказал привести мне жирного теленка, и он привел мне моего сына, обращенного в теленка. Теленок, увидав меня, оборвал веревку, прибежал ко мне и так прыгал, так радовался и так кричал, что мне его стало жаль, и я сказал пастуху:

– Приведи мне корову, а этого…

Тут Шехерезада увидала, что начало светать, и не стала дальше продолжать рассказ. Сестра же сказала ей:

– Какая славная история! Какая занимательная, веселая и приятная!

Но она отвечала:

– Что она значит в сравнении с той, что я расскажу тебе в завтрашнюю ночь, если я останусь жива и царь пощадит меня.

А царь сказал:

– Клянусь Аллахом, я не убью ее, пока не услышу конца истории.

После этого они приятно провели ночь до самого утра, когда царь отправился в зал суда, и визирь прошел туда же с саваном под мышкой. Царь судил, и производил допросы, и смещал с должностей до конца дня, не сказав визирю о том, что случилось. Министр быль очень удивлен. Суд был распущен, и царь вернулся к себе во дворец.

(На другую ночь и на все последующие ночи Шехерезада продолжала до такой степени заинтересовывать царя Шахрияра своими рассказами, что он постоянно откладывал исполнение над нею казни, в ожидании, что запас ее занимательных рассказов скоро кончится, и так как в оригинале каждая ночь заключалась всегда одними и теми же словами, то в настоящем переводе мы выпустим эти повторения.)

– Когда шейх увидал, – продолжала Шахерезада, – слезы теленка, то в сердце своем они почувствовал жалость и сказал пастуху:

– Оставь теленка этого в стаде.

Джинну понравилась эта странная история, а хозяин лани продолжал:

– О господин царей дьяволов, в то время как это происходило, моя двоюродная сестра, вот эта лань, посмотрела на теленка и сказала: «Заколи этого теленка, потому что он жирный». Но я не мог заколоть и приказал пастуху увести его, и он взял его и увел.

На другой день я сидел у себя, когда он пришел ко мне и сказал:

– О хозяин! Я скажу тебе нечто, что тебе будет очень приятно слышать, и тебе надо будет вознаградить меня за хорошую весть²¹.

– Хорошо, – отвечал я, и он продолжал:

– О купец! У меня есть дочь, которая в юности выучилась колдовству от одной старухи из нашей родни; и вчера я привел теленка, что ты мне дал, к ней, и она, взглянув на него, закрыла себе лицо и заплакала, а потом засмеялась и сказала: «О, мой отец, неужели я так низко упала в твоем мнении, что ты приводишь ко мне посторонних мужчин?²²» – «Да где же, – сказал я, – тут посторонние мужчины? И зачем ты плакала и смеялась?» Она же отвечала: «Этот приведенный тобой теленок – сын нашего хозяина, купца, жена которого оборотила обоих, и его, и мать его; и вот причина моего смеха; а плакала я о его матери, так как его отец убил ее». Я до крайности этому удивился и, лишь только увидал, что начало светать, как тотчас же поспешил уведомить тебя.

Услыхав эти слова пастуха, я от радости и неожиданного счастья охмелел без вина и отправился с ним к нему в дом, где дочь его приветствовала меня и поцеловала мне руку, а теленок прибежал ко мне и стал ласкаться.

– Правда ли, – сказал я пастуховой дочери, – то, что ты сказала об этом теленке?

– Правда, о мой хозяин, – отвечала она. – Он – действительно твой сын и родной дух твоего сердца.

– Девушка, – сказал я, – если ты обернешь его в человека, то я дам тебе весь скот и все мое имущество, находящееся в руках твоего отца.

Услыхав это, она улыбнулась и сказала:

– О мой хозяин, я не желаю твоего имущества, и если возьму его, то только на двух условиях: во-первых, что ты выдашь меня замуж за твоего сына и, во-вторых, что ты позволишь мне околдовать ту, которая обратила его, а иначе я не могу быть защищена от ее чар.

Услыхав, о Шайтан, эти слова ее, я сказал:

– И ты получишь, кроме того, все имущество, находящееся на руках твоего отца, а что касается до моей двоюродной сестры, то даже кровь ее по закону должна принадлежать тебе.

Услыхав это, она взяла чашку, налила в нее воды, пошептала над ней какое-то заклинание и, вспрыснув ею теленка, сказала:

– Если Господь создал тебя теленком, то останься в его образе и не меняйся; но если ты заколдован, то прими свой первоначальный образ с позволения Аллаха, имя которого да будет прославлено!

После этого он встряхнулся и сделался человеком, а я бросился к нему и сказал:

– Именем Аллаха умоляю тебя сказать мне все, что моя родная сестра сделала с тобой и с твоей матерью.

И он рассказал мне все, что случилось с ними обоими, на что я сказал ему:

– О сын мой, Господь послал тебе избавительницу и сожительницу, – и я выдал за него пастухову дочь, после чего она обратила мою двоюродную сестру в лань. И так как мне случилось проходить по этой дороге, где я увидел этого купца, то и спросил у него, что с ним случилось. Получив от него ответ, я сел подле него, чтобы дождаться, чем судьба его кончится. Вот и вся моя история.

– Удивительная история, – сказал Шайтан, – и я отдаю тебе свое право на треть его крови.

Второй шейх, хозяин двух собак, подошел после этого к нему и сказал:

– Если я расскажу тебе свою историю и историю этих двух собак, и ты найдешь ее точно такой же занимательной, то передашь ли ты мне тоже третью часть твоего права на кровь этого купца?

Шайтан отвечал, что передаст.

Второй шейх и две черные собаки

– В таком случае знай же, царь царей дьяволов, что эти две собаки – мои братья. Отец наш умер и оставил нам три тысячи червонцев, и я открыл лавку²³, покупки и продажи. Один из моих братьев отправился путешествовать, взяв запас товаров, и целый год пробродив с караванами, вернулся неимущим.

– Разве я не отговаривал тебя от этого путешествия? – сказал я.

Он же заплакал и отвечал:

– О брат мой! Бог, всемогущий и всеславный, предопределил свершившееся, и говорить об этом теперь бесполезно: у меня ничего не осталось.

Я взял его к себе в лавку, затем повел в баню и одел в дорогое платье, выбранное из моей собственной одежды; после чего мы оба сели за обед, и я сказал ему:

– О брат мой! Вот я произведу расчет годовых барышей моей лавки и, выключив основной капитал, разделю их пополам между мной и тобой.

Я произвел расчет и нашел, что барышей у меня осталось две тысячи червонцев, и, благословив Аллаха, всемогущего и всеславного, я с немалым удовольствием разделил барыши на две равные части между мной и им. После этого второй мой брат тоже отправился путешествовать и вернулся таким же неимущим, и я сделал для него то же самое, что сделал для первого брата.

Некоторое время мы прожили вместе, но затем братья мои опять пожелали путешествовать и стали звать меня с собой, но я отказался.

– Что, – сказал я, – приобрели вы во время ваших странствований, и на какие барыши могу я рассчитывать?

Они надоедали мне, но я не соглашался на их требования. И мы в течение еще целого года продавали и покупали в нашей лавке. Но они продолжали уговаривать меня отправиться путешествовать, и я все-таки отказывался, пока, наконец, через шесть лет я не согласился и не сказал им: «О, братья мои! Нам надо сосчитать, что мы имеем».

Мы действительно сосчитали, и у нас оказалось шесть тысяч червонцев; и после этого я сказал им:

– Половину этого мы зароем в землю для того, чтобы в случае неудачи у нас было на что снова начать торговлю²⁴.

– Совет твой превосходен, – сказали они.

Таким образом, я взял деньги и разделил их на две равные части, зарыл три тысячи червонцев, а из оставшихся денег дал каждому по тысяче. После того мы приготовили товары, наняли судно, нагрузили наши товары и отправились в путь, продолжавшийся ровно месяц, по прошествии которого мы прибыли в город, где продали наш товар и на каждый червонец получили по десяти.

И когда мы собирались уже пуститься в обратный путь, то увидели на берегу девушку, одетую в лохмотья; девушка поцеловала мне руку и сказала:

– О хозяин мой! Обладаешь ли ты милосердием и добротой? Если обладаешь, то я буду благодарить тебя за них.

– Добродетелями этими я обладаю, – отвечал я, – но тебе не зачем благодарить меня за них.

– О хозяин мой, – сказала она, – возьми меня в свои жены и увези отсюда. Так как я сама отдаюсь тебе²⁵, то будь ко мне добр, я заслуживаю, чтобы со мною обращались хорошо и ласково, и буду тебе за это благодарна. Не думай обо мне дурно, видя меня в настоящем положении.

Услыхав это, я был тронут до глубины души и почувствовали к ней нежность, в силу исполнения предопределения Всевышнего, которому мы приписываем могущество и славу. Я взял ее, одел, устроил ей очень хорошенькое помещение на судне и стал ласково и внимательно обращаться с ней.

Мы подняли паруса, и я так привязался к своей Акене, что из-за нее пренебрегал обществом братьев, которые вследствие этого стали меня ревновать и даже завидовать моему богатству и обилию моих товаров, глядя завистливым оком на мое положение. Они сговорились убить меня и взять мое имущество, сказав:

– Убьем брата и возьмем себе все его состояние.

И дьявол представил им этот поступок в хорошем виде. Они пришли ко мне в то время, как я спал рядом с женой, и, взяв нас обоих, бросили в море.

Но лишь только жена моя очнулась, она ударилась и превратилась в ведьму и тотчас же, ухватив меня, перенесла на остров и на некоторое время исчезла. Но утром она вернулась и сказала мне:

– Я – жена твоя, которая перенесла тебя и спасла от смерти с позволения Аллаха, да будет славно имя Его. Знай, что я – ведьма: я увидала тебя и по милости Аллаха полюбила, так как я верю в Аллаха и Его апостола, да спасет и прославит его Господь! Я явилась тебе в том виде, в котором ты меня видел и женился на мне, и вот теперь я спасла тебя от смерти. Но я возмущена против твоих братьев и хочу убить их.

Услыхав ее рассказ, я был удивлен и поблагодарил ее за то, что она мне сделала.

– Что же касается до убийства моих братьев, – сказал я, – то я этого вовсе не желаю.

После этого я рассказал ей от начала до конца все, что произошло между мною и ими, и она, услыхав мой рассказ, сказала, что на следующую же ночь полетит к ним потопить судно и сгубить их.

– Ради Аллаха, – сказал я, – умоляю тебя этого не делать, так как составитель поговорки говорит: «О, ты, благодетель человека, сделавшего зло, знай, что самое это зло есть достаточное для него наказание». И кроме того, они – все-таки мои братья.

– Они должны быть убиты, – продолжала она настаивать, а я продолжал умиротворять ее, и, наконец, она подняла меня, и полетела со мною, и поставила меня на крышу моего дома²⁶.

Отворив дверь, я выкопал то, что было зарыто у меня в земле, поздоровался с соседями и, купив товары, открыл лавочку. На следующий день, войдя к себе в дом, я нашел этих двух собак привязанными. Увидев меня, они бросились ко мне, завыли и стали ласкаться; но я не знал, что случилось, пока не пришла ко мне жена и не сказала мне:

– Это – твои братья.

– А кто же, – вскричал я, – обратил их?

– Я посылала к своей сестре, – отвечала она, – и она это сделала, и они не поправятся ранее как через десять лет.

И вот теперь я шел к той, которая должна была помочь им, так как десять лет уже миновали, как, увидав этого человека и услыхав, что с ним случилось, я решился не покидать этого места до тех пор, пока не увижу, что произойдет между тобой и им. Вот моя история.

– Действительно, – отвечал Шайтан, – история твоя занимательна, и я даю тебе третью часть на свое право над ним, так как кровь его принадлежит мне за нанесенное им мне зло.

После этого третий шейх, хозяин мула, сказал Шайтану:

– Что же касается до меня, то не огорчай меня, если я расскажу тебе следующее:

Третей шейх и мул

– Мул, которого ты видишь, был моей женой: она влюбилась в черного раба, и, когда я застал ее с ним, она взяла кружку с водой и, нашептав на нее, спрыснула меня и обратила в собаку. В этом виде я побежал в лавку к мяснику, дочь которого видела меня и, владея даром колдовства, возвратила мне мой человеческий образ и научила меня обратить жену в то, что ты видишь. И теперь я надеюсь, что ты простишь ради меня и третью часть вины купца. Божественно был одарен тот, кто сказал:

 
Сей доброе в сердца, не разбирая
Достойных и не стоящих его:
На всякой почве даст оно росток.
 

Когда шейх досказал свою историю, то Шайтан пришел в восторг и передал последнюю треть своих прав на кровь купца. Купец подошел к шейхам и поблагодарил их, а они поздравили его со спасением, и все разошлись в разные стороны…

– Но эта история, – сказала Шехерезада, – далеко не так занимательна, как рассказ о рыбаке.

– А что это за история о рыбаке? – спросил царь.

И она стала рассказывать следующее…

Глава вторая

Начинается в половине третьей ночи и кончается посреди девятой

Рыбак

Жил-был рыбак уже пожилых лет, и у него была жена и трое детей; и хотя человек он был неимущий, но имел обыкновение закидывать сети всего четыре раза в день. Однажды он отправился в полуденный час на морской берег и, поставив корзинку, закинул сеть и стал ждать, пока она не опустится в воду, тогда, взяв веревку, он стал ее тянуть, но почувствовал, что сеть страшно тяжела. Как он ни тянул, вытащить сети он не мог. Вбив колышек в землю, он привязал к нему конец веревки. Затем разделся и, ныряя, стал тащить сеть, пока не сдвинулся с места. Это его очень обрадовало и, накинув платье, он начал осматривать, что в сети, и увидал скелет осла. Огорченный, он вскричал:

 
У Бога, Властителя земли,
Есть власть и сила. Страшная судьба!
Во мраке ночи и в опасном месте
Трудится человек изо всех сил.
Напрасно ты хлопочешь и трудишься,
Ведь помощь Промысла не любит платы.
 

Он вынул из сети скелет осла и отбросил его; затем, растянув сеть, вошел в море и со словами «Во имя Аллаха!» снова забросил ее и стал ждать, пока она не погрузится и вода над нею не успокоится.

Начав ее вытягивать, он нашел, что она еще тяжелее прежнего. Из этого он заключил, что она полна рыбы; поэтому привязал ее и, раздевшись, стал нырять и поднимать сеть, пока не поднял ее и не втащил на берег. В сети он нашел только огромный кувшин, полный песку и грязи. Увидав это, ему сделалось досадно, и он повторил следующие слова поэта:

 
О, пощади, злой рок, гонитель мой!
Но если ты пощады дать не хочешь,
Остановись и мук моих не множь,
Ни милости мне счастье не дало,
Ни пользы сильных рук моих работа.
Пришел сюда я, чтоб искать работы
И средств для жизни – все напрасно было!
Толпа невежд живет в довольстве полном,
А мудрые – во мраке и нужде.
 

Говоря таким образом, он отбросил в сторону кувшин и встряхнул, и вычистил сети. Попросив прощения у Бога за свою досаду, он в третий раз вернулся к морю, забросил сеть и подождал, пока она не опустилась и вода не успокоилась. Он вытянул ее и нашел в ней множество обломков горшков и кувшинов.

Увидав это, он поднял голову к небу и сказал:

– О Господи! Тебе известно, что я не забрасываю своей сети более четырех раз, а я бросал уже три раза!

И затем прибавив:

– Во имя Господа! – он бросил сеть в море и подождал, пока оно успокоилось. Начав вытягивать ее, он ничего не мог сделать, потому что она ложилась на дно.

– Только Бог обладает силой и властью! – вскричал он и снова разделся, и стал нырять кругом сети и тащить ее, пока не вытянул на берег. Развернув сеть, он увидел в ней большой медный графин, чем-то наполненный и закупоренный свинцовой пробкой, со выдавленной печатью господина нашего Сулеймана. Увидав это, рыбак обрадовался и сказал:

– Это я продам меднику; за такой графин дадут десять червонцев.

Он поднял его и нашел, что оно тяжел.

– Надо открыть его, – сказал он, – и посмотреть, что в нем такое, и спрятать в мешок, а потом продам его в лавку медника.

Оно достал нож и ковырял свинец до тех пор, пока не вытащил его из горлышка. Затем положил графин на землю и встряхнул его, для того чтобы содержимое вылилось из него, но из графина пошел сначала пар, поднявшийся до самых небес и разостлавшийся по земле, что немало удивило его. Спустя некоторое время пар стал сгущаться, трепетать и обратился в Шайтана, голова которого касалась облаков, в то время как ноги его еще стояли на земле. Голова его походила на купол, руки – на вилы, а ноги – на мачты. Рот его походил на пещеру, зубы были точно камни, ноздри как трубы, а глаза как лампы; волосы пыльного цвета висели распущенными.

Рыбак, увидав этого Шайтана, весь затрясся, зубы у него застучали, во рту пересохло, в глазах потемнело. Шайтан, увидав его, вскричал:

– Нет божества, кроме Бога, Сулейман – пророк его. О Божий пророк, не убивай меня; я никогда не буду более восставать против тебя ни словом, ни делом.

– О Шайтан, – сказал рыбак, – ты говоришь, что Сулейман – Божий пророк? Да ведь Сулейман умер тысяча восемьсот лет тому назад, а мы теперь близки к концу века. Что твоя за история, и что за происшествие, и по какой причине ты попал в кувшин?

Шайтан, услыхав эти слова рыбака, сказал:

– Нет другого Бога, кроме Бога! Слушай новости, о рыбак!

– Какие новости? – спросил рыбак.

– О том, что ты тотчас же будешь предан самой жестокой смерти.

– За эти новости, – вскричал рыбак, – ты заслуживаешь, господин всех дьяволов, чтобы тебя лишили покровительства. О ты, отщепенец! Зачем ты хочешь убивать меня, и зачем понадобилось тебе убивать меня, когда я освободил тебя; вытащил со дна морского и принес на сухой берег?

– Выбирай: какой смертью хочешь умереть, – отвечал Шайтан, – или каким образом хочешь быть убитым.

– Какая же моя вина, если таким образом хочешь ты вознаградить меня?

– А вот выслушай мою историю, о рыбак! – отвечал Шайтан.

– Ну, так рассказывай, – сказал рыбак, – только ты будь краток в словах, потому что у меня вся душа ушла в пятки.

– Знай же, – сказал он, – что я – один из шайтанов-еретиков. Я восстал против Сулеймана, сына Доуда; я – Сакр-Шайтан²⁷, и он послал ко мне своего визиря Асафа, сына Баркхчая, силой ворвавшегося ко мне; они связали меня и привели к нему. Увидав меня, Сулейман пропел молитву, прося против меня покровительства, и потребовал, чтоб я принял его веру и подчинился его власти, но я отказался; после этого он велел принести этот графин и, засунув меня в него, закупорил свинцовой пробкой и наложил свою великую печать. Тут он позвал дьявола, который унес меня и бросил посреди моря. Там я пролежал сто лет, и говорил в душе: того, кто освободит меня, я обогащу на всю жизнь; но сто лет прошли, и меня никто не освободил. С началом второго столетия я сказал себе: «тому, кто освободит меня, я открою все сокровища земные», но никто не освободил меня. Прошло еще четыреста лет, и я говорил: «тому, кто освободит меня, я исполню три желания», но все-таки никто не освобождал меня. После этого я впал в страшную ярость и говорил себе: «того, кто освободит меня, я убью и только позволю выбрать смерть, какой он желает умереть». И вот ты освободил меня, и я дозволяю тебе выбрать, какой смертью желаешь ты умереть.

Рыбак, услыхав рассказ Шайтана, вскричал:

– О Аллах! Лучше бы я не освобождал тебя теперь! Шайтан, – прибавил он, – прости меня и не убивай, и боги, может быть, простят тебя; и не убивай меня для того, чтобы боги не дали кому-нибудь власти убить тебя.

– Я положительно должен убить тебя, – отвечал Шайтан, – и поэтому выбирай, какой смертью желаешь ты умереть.

Рыбак хотя и видел, что смерть его неизбежна, но снова начал просить Шайтана, говоря:

– Прости меня хоть из благодарности, что я освободил тебя.

– Да ведь и убить-то я тебя хочу, – отвечал Шайтан, – потому что ты освободил меня.

– О шейх Шайтанов, – сказал рыбак, – я поступил с тобой хорошо, а ты так низко вознаграждаешь меня? Поговорка не врет, говоря:

 
Нас за добро благодарили злом;
Всегда дурной и злой так поступают,
Творя добро неблагодарным людям.
Получишь ты такую же награду,
Как аспид помощь оказал гиене.
 

Услыхав это, Шайтан отвечал:

– Не проси за свою жизнь, потому что смерть твоя неизбежна.

Рыбак между тем в душе рассуждал так: «Он – Шайтан, а я – человек, и Бог одарил меня здравым разумом; и потому, чтоб уничтожить его, мне надо прибегнуть к искусству и уму, а не прибегать, подобно ему, к уловкам и коварству.

– Так ты решил убить меня? – сказала он, обращаясь к Шайтану.

– Да, – отвечал он.

– В таком случае, – продолжала рыбак, – ради величайшего имени, вырезанного на печати Сулеймана, я предложу тебе один вопрос; ответишь ли ты мне на него по правде?

Услыхав о величайшем имени, Шайтан смутился, затрепетал и отвечал:

– Отвечу, спрашивай, но торопись.

– Каким образом влез ты в этот графин? – спросил рыбак. – Ведь в него не взойдет ни рука, ни нога твоя; как же вошло все тело?

– Разве ты не веришь, что я сидел в нем? – сказал Шайтан.

– Ни за что не поверю, пока сам не увижу тебя там, – отвечал рыбак.

Шайтан встряхнулся и обратился в пар, поднявшийся к небесам, и, начав сгущаться, стал мало-помалу вбираться в графин, пока не вобрался весь. Тут рыбак быстро закупорил графин свинцовой пробкой и, придавив ею, крикнул Шайтану:

– Выбирай, какого рода смертью хочешь ты умереть. Я брошу тебя тут в море и на этом самом месте выстрою себе дом, чтобы не позволить тут закидывать сети, и буду говорить: «Здесь лежит Шайтан, который за избавление свое предлагает различного рода смерти и позволяет выбрать одну из них».

Услыхав эти слова рыбака, Шайтан хотел высвободиться, но не мог преодолеть печати Сулеймана и сидел, заключенный рыбаком, как самый дурной, коварный и злой дьявол. Рыбак понес графин к морю.

– Нет! Нет! – закричал Шайтан.

– Да, непременно, непременно!

Шайтан заговорил с ним нежным голосом и покойным тоном.

– Что ты хочешь сделать со мной, о рыбак? – застонал он.

– Хочу бросить тебя в море, – отвечал рыбак, – и если ты пролежал там тысячу восемьсот лет, то я постараюсь, чтобы ты пролежал до самого Страшного суда. Разве я не говорил тебе, чтобы ты пощадил меня и что Господь за это пощадит тебя? И не губил бы меня, чтобы Господь не погубил тебя? Но ты отверг мои просьбы и замышлял против меня дурное; поэтому Бог отдал тебя мне в руки, и я обманул тебя.

– Выпусти меня, – просил Шайтан, – для того чтоб я мог осыпать тебя благодатями.

– Врешь, проклятый, – отвечал рыбак. – Мы с тобою напоминаем визиря царя Юнана и мудреца Дубана.

– А что такое было с визирем царя Юнана и мудрецом Дубаном, – спросил Шайтан, – и что у них за история?

Рыбак отвечал следующее…