Kitabı oku: «Спящий бог. 018 секс, блокчейн и новый мир», sayfa 7
Корень
Планеты вращаются вокруг Солнца в силу его абсолютного превосходства. Чтобы увидеть величие центральной звезды относительно окружающих планет, достаточно сказать, что масса Солнца составляет 99,866 % от Солнечной системы. На долю всех остальных планет, включая тех, что мы называем гигантами, приходится 0,134 %.
По законам нашего мира тела с большей массой не могут вращаться вокруг тел с меньшей массой. Если Солнце сравняется в размере с планетами, гармонию тут же сменит хаос. Система будет в смятении, пока не сформируется новый центр. До этого планеты будут беспорядочно биться друг о друга (допустим, они не могут вылететь за границы Солнечной системы). В результате этих столкновений появится превосходящая масса. Гравитация нового центра заставит крутиться осколки произошедшего катаклизма вокруг себя. Все тела найдут свои орбиты, и система снова обретет гармонию.
Так же обстоит дело с величеством – авторитетом правителя. Чем он больше, тем прочнее удерживает в своей орбите ключевые фигуры. Стоит ему потерять авторитет, как начнутся процессы, какие бы начались в Солнечной системе, где Солнце утратило массу.
Запредельный авторитет правителя тоже плох для системы, как слишком большой физический вес центральной звезды плох для окружающих ее небесных тел. Если сейчас гравитация Солнца сильно вырастет, она втянет в себя не только все окружение ее планеты, но и сама себя сожмет силой своей гравитации. Центростремительные силы получат приоритет над центробежными, и звезда превратится в черную дыру.
Примерно то же самое будет с государственной системой, где величие центральной детали превзойдет допустимые пределы. Она начинает замыкать на себя ВСЕ. Начинает влиять на то, на что не должна влиять. Такую ситуацию создал, например, Сталин. Абсурды не замедлили проявиться. Например, возникло понятие «лженаука», куда попали самые перспективные направления того времени, генетика с кибернетикой. Потому что Сталин их попросту не понимал. Его авторитет сыграл с ним злую шутку. Он считал, что все, что истинно, он может понять. Если он чего-то не понимал, значит, это было ложью.
Началось отставание в передовых областях и ослабление в стратегической перспективе. Если бы у Сталина авторитет был не как у Бога, понятия «лженаука» не могло возникнуть. Но у него был гигантский авторитет, поставивший крест на самых передовых и перспективных направлениях, обеспечив стратегическое отставание СССР.
Помимо государственной модели системы «дерево», где системообразующим элементом является ствол, есть принципиально другой тип государственной модели – «корзинка». Здесь системообразующий принцип – отсутствие центральной детали.
Прочность конструкции корзинки заключается в равенстве сплетенных между собой прутиков. Утрата любого из них не грозит системе крахом. Такая модель разрушается только при потере критической массы «прутиков». Если этого нет, любые дыры латаются.
Принцип корзинки – республиканский стиль правления, общая власть (по-латыни «рес» – «дело»; «публика» – «общее»). Здесь центральная задача закона снова не экономика и политика, а сохранить равенство всех «прутиков», не допустить возвышения одного прутика над остальными. Никакой «прутик» не должен набрать лишний вес. Чем больше равенства имеют образующие «корзинку» элементы, тем прочнее конструкция.
Что «дереву» хорошо, то «корзинке» смерть. И наоборот: что «дереву» плохо, то «корзинке» хорошо. Прочность «дерева» обратно пропорциональна свободе личности. Прочность «корзинки» прямо пропорциональна свободе личности.
При «деревянной» конструкции закон сужает свободу образующих ее элементов до максимума. Центральной детали, стволу, он дает абсолютную свободу. При конструкции «корзина» закон расширяет свободу «прутиков» максимально – насколько это возможно. Он стремится дойти до черты, дальше которой нельзя, ибо дальше свобода породит хаос.
Поэтому никакой прутик не имеет абсолютной свободы. Каждый своей свободой ограничивает свободу другого. Увеличить свою свободу в такой системе можно только за счет уменьшения свободы соседа. Кто злоупотребляет в этом, того «корзинка» изгоняет.
Для «корзинки» стратегически важно не допустить возвеличивания отдельного прутика. Для «дерева» стратегически важно возвеличить ствол. При «корзинке» главное дело тайной полиции – выявлять авторитарные тенденции и искоренять их. При «дереве» главным делом тайной полиции является выявление неуважения к правителю.
Римская империя, будучи «деревом», неусыпно заботилась о величии правителя. В рамках этой парадигмы правитель считался божеством. Закон Рима предписывал каждому жителю признавать высший авторитет императора во всех духовных и светских делах.
В сфере политики признание авторитета правителя выражалось в признании за ним права принимать самые важные государственные решения типа начала и конца войны. В духовной сфере признание божественной природы императора выражалось в том, что за ним признавалось право определять понятие религиозной истины, запрещать и изменять любую религию, любой культ и как угодно вмешиваться в религиозное действие. Оно и понятно: ему, как представителю божественного мира, виднее, что есть истина.
Как солдаты в знак признания авторитета командира выполняют армейские ритуалы, так жители империи в знак признания божественной сущности императора должны были совершать обряд жертвоприношения. Закон обязывал людей во время жертвоприношения произносить примерно такую формулу: «Признаю императора такого-то, сына Юпитера, верховного жреца и правителя империи, источником небесной и земной истины…».
Завоеванным народам такое положение дел казалось естественным. Если вы нас победили, значит, ваши боги сильнее наших. Следовательно, император, сын ваших богов, божество во плоти, заслуживает того, чтобы ему поклонялись именно как божеству.
Коса нашла на камень, когда Рим столкнулся с христианством. Ключевым узлом христианства была максима «поклоняться можно одному Богу». Она росла из иудаизма: «Приносящий жертву богам, кроме одного Господа, да будет истреблен» (Исх. 22, 20).
Истреблять предписывалось только за один призыв к такой жертве. Не важно, кто призвал: пророк, мать, отец, брат или сестра, – правоверный иудей должен был донести на него старейшинам. Если факт подтверждался, далее следовало собирание народа для исполнения заповеди Бога – побить нарушителя камнями.
Императора позиционировали божеством. Римский закон предписывал поклоняться божеству под страхом смерти. Иудейский Закон запрещал поклоняться любому божеству под страхом смерти. Всякий иудей, живущий на территории Римской империи, стоял перед выбором: или поклониться императору-божеству, и за это быть побитым соплеменниками, или не поклоняться, и за это быть распятым римской властью. Фактически выбор для него сводился к выбору смерти – или быть побитым камнями, или распятие.
Правоверный иудей так же верил в существование Господа, как вы в существование самого себя. Выбирая, от чьей руки умереть, от императора в лице распинающих солдат или от Господина в лице побивающего камнями народа, иудей выбирал смерть от солдат.
Позиция абсолютно рациональная и понятная. Оказавшись перед лицом вечности, перед лицом неизбежной смерти, лучше следовать вечным законам, источником которых иудей считал Господина, чем языческим законам, источником которых был император.
Выбирая из двух зол меньшее, иудеи платят налоги и несут прочие повинности, но наотрез отказываются принести жертву императору. Рим испытывает твердость иудеев каленым железом. Убедившись, что это не просто слова, что они реально готовы умирать за веру, и реально умирают, власть встает перед выбором: или уничтожать подданных, что значит тратить на это деньги, или закрыть глаза и собирать с иудеев налоги.
Рим выбирает налоги. Решение это обосновано тем, что стратегической опасности от иудаизма римляне не видели. Иудаизм был местечковой племенной религией. Он не выходил за пределы еврейского племени. Значит, отказ не мог заразить всю империю.
Позиция христиан по запрету поклонения «иным богам» была жестче иудейской. Если у иудеев не было ясного знания, что их ждет после смерти, а жрецы иудаизма, саддукеи, те и вовсе отрицали загробную жизнь, то у христиан на эту тему была четкая картина – после смерти ждет рай с вечным блаженством или ад с вечными муками.
Принесение жертвы императору-божеству выглядело не только нарушением Закона, за которое у иудеев предусматривалось избиение камнями, но также отказом от Христа, поклонением бесам, которыми были, по христианскому учению, все языческие божества, и вечными муками в аду. Из этого следовало, что лучше на этом свете претерпеть временные муки, но не поклониться императору-божеству, чем избежать земных мук через поклонение императору, но за это на том свете гореть в аду и терпеть муки вечные.
Христиане заявляли: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи» (Мф. 4, 10). Претензии римского язычника-императора, по совместительству высшего языческого жреца, на статус высшего духовного христианского авторитета были христианам просто смешны. Они заявляли, что никто в мире, будь он хоть трижды императором и верховным жрецом трижды могучей империи, не может быть для них духовным авторитетом.
Как и иудеи, христиане напрочь отказываются исполнять римский закон. Они готовы признавать светскую власть императора, платить ему дань, нести повинности. Но наотрез отказываются выполнить главный закон империи – принести божеству жертву. И сдвинуть с этой позиции многих христиан, как показала история, было невозможно.
В какой мере невозможно одновременно исполнять римский и иудейский закон, в такой невозможно исполнить римский и христианский закон. Каждый верующий выбирал, какой закон ему соблюсти, а какой нарушить. За нарушение римского закона его ждало наказание от императора. За нарушение божественного закона ждало наказание от Бога.
Выявлена подлинная причина гонения на христиан. Рим гнал христиан за отказ выполнить ритуал, требуемый законом о величестве. Иудаизм тоже нарушал этот закон, но, благодаря национализму, не представлял опасности для Рима. Космополитное учение христиан представляло для Рима огромную опасность из-за своего интернационализма.
Разбор
Первое время римская власть принимает христиан за очередную иудейскую секту и смотрит на нарушение главнейшего закона страны, на отказ исполнить официальную процедуру в отношении императора, как на иудейский отказ, и потому – сквозь пальцы.
Проблема обозначается, когда не только из Иудеи, но и из других уголков империи начинают поступать сигналы об отказе христиан выполнить официальную процедуру. По географии отказов видно, что это не известный Риму иудаизм, ограниченный рамками национальности, а нечто совершенно иное, имеющее интернациональный характер.
Рим не может игнорировать явление из-за его размера. Начинают разбираться, что это, откуда взялось и как к нему относиться. Устанавливается, что это ветвь иудаизма, родившаяся в Иудее при Тиберии – четвертая по значению группа наряду с саддукеями, фарисеями и ессеями. Пока основатель был жив, группа имела национальный характер. Она втягивала в себя лишь «овец дома Израилева». После смерти лидера группа получила интернациональный окрас и начала впитывать в себя всех, без разбора веры и племени.
Огромное значение играют легенды вокруг истории с распятием и воскресением основателя. Христиане утверждают, что при жизни лидер движения неоднократно заявлял о своей связи с Богом и обещал это доказать воскресением из мертвых на третий день после его казни. Он явился своим ученикам на третий день, как и обещал, после чего исчез. Эта история очень способствует распространению христианства по всей империи.
Очень популярно христианство было среди беднейших слоев населения, особенно среди самой гнусной и постыдной части общества – воров, проституток и пролетариев с рабами. Пролетарий в переводе – это кто ничего не способен дать обществу, кроме потомства. Единственное, что он имеет, – свои руки и гениталии. В грубом варианте перевод слова «пролетарий» звучит как «penis-владелец» или «vagina-владелица».
Старый иудаизм был привязан к биологии. Подлинным иудеем мог быть только еврей по крови. Это означало, что иудаизм не мог выйти за рамки племени. Нееврей формально мог принять иудаизм, но хоть он лоб расшиби, путь наверх ему был заказан.
Новые иудеи (христиане) преодолели кровное ограничение и вышли за рамки Израиля. Они отрицали значение социального статуса и крови. Они учили, что главное – принять их учение. Остальное не важно. Разбойник и проститутка любой крови и статуса, вступая в христианскую общину, становились равными всем другим членам группы.
Рим видит, что у нового учения есть потенциал охватить протестом всех жителей империи. В перспективе обозначилась большая угроза. Если число христиан достигнет критической массы, империя уподобится армии, где количество солдат, не исполняющих воинские обряды, превысит критический минимум. Если не пресечь эту тенденцию, неминуем крах государственной конструкции со всеми вытекающими последствиями.
Рим находит явление зловредным и опасным суеверием, расшатывающим основы империи. Что остается делать власти? То же, что генералу с солдатом, который после всех уговоров отказывается выполнить устав – расстрелять перед строем.
Поначалу Рим пытается решить проблему через уговоры. Он был похож на офицера, уговаривающего упрямого солдата отдать честь генералу, видя в его упрямстве не столько злой умысел, сколько юношеский максимализм. Он говорит ему – ну отдай ты эту честь, что тебе стоит? А солдат на своем стоит – нет, и все. И что офицеру делать?
Если он не расстреляет солдата, его самого расстреляют. А ему за что умирать? За чужую глупость? Во-первых, это не умно. Во-вторых, это еще и бессмысленно, так как ничего не меняет. Если солдат не изменит свою позицию, его все равно расстреляют. И если вопрос становится ребром, разумное решение офицера: пусть все будет по закону.
Когда христиане после всех угроз и увещеваний говорят твердое «НЕТ», Риму не остается ничего, кроме как начать публичные казни. Цель: показать непоколебимость Рима и заодно преподнести урок преступникам – показать, что ждет непокорных.
Но власть получает обратный эффект: чем больше она казнит христиан, тем больше возникает новых христиан. Все точно по фразе: «…если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ин. 12, 24).
Вчерашние обитатели социального дна демонстрируют небывалую силу духа за свои убеждения. Всеми презираемые люди шли умирать за свою веру, чувствуя себя выше тех, кто их презирал. Новое чувство перестраивало их внутренний мир и высвобождало огромный потенциал. Это действительно выглядело подлинным чудом. Никто не мог помыслить, что у низших людей возможны убеждения, за которые они готовы умирать. Рим считал их потребителями, которым ничего, кроме хлеба и зрелищ не нужно, что места для высоких целей у них попросту нет, а тут оказалось такое, чего никто не предполагал.
Глядя на добровольно идущих на смерть христиан, которые отдают жизнь за некую высшую ценность, которую, как они говорят, на том свете получат, у граждан империи поневоле возникают мысли, как у змеи из «Песни о Соколе»: «Должно быть, в небе и в самом деле пожить приятно, коль так он стонет!..». Ну не могут же люди толпами умирать за просто так, за ничто. Все могут говорить любые слова, и низкие, и высокие, язык без костей. Но вот чтобы умирать за свои слова – это, знаете, очень и очень круто…
Случалось, из толпы, собравшейся ради потехи поглазеть, как будут убивать христиан, выходили люди и заявляли себя христианами, ничего не зная о христианстве. За само объявление себя христианином закон не предусматривал наказания. А вот за отказ принести жертву императору предусматривал. Вышедших просили выполнить закон – принести жертву. Они отказывались. По закону империи их приговаривали к казни.
Один из наиболее известных случаев – история некоего Бонифатия, раба, жившего со своей госпожой. Этот любитель чувственных наслаждений понятия не имел ни о каком христианстве. Так, мельком слышал, что какие-то чудаки отказываются принести жертву императору и их за это казнят. Пошел посмотреть, что за больные такие. В общем, на представление пошел… Но увидев силу духа этих людей, он заразился ею и заявил себя христианином. Ему предложили принести жертву императору. Он отказался. Его казнили. Вот и вся история. Бонифатий умер за учение, которого не знал. Но он предпочел умереть с теми, кто насмерть стоял за свои убеждения, чем жить с теми, чьи убеждения – колбаса.
Наблюдая за этими событиями, Рим пребывает в растерянности. Он не знает, что делать. Ситуация как с морскими звездами, когда еще не знали об их способности к регенерации (наука до сих пор не знает принцип работы тела звезды). В местах, где звезды сильно размножались, водолазы разрывали их на части, полагая, что уничтожают. Но чем усерднее трудились водолазы, тем звезд становилось больше. Из каждого кусочка звезды вырастала новая звезда. Тогда на проблеме сосредоточили внимание. Вопрос решили через привлечение в акваторию естественных врагов звезд.
Рим долго надеялся решить христианский вопрос силой. Последнюю попытку делает философ на троне – император Диоклетиан. В 304 году под девизом «Да погибнет имя христианское» («Nomen christianorum deleto») начинается новая волна гонений. Но она не решила проблемы, а создала новых мучеников, увеличив обаяние христианства.
Когда народ видит, что железный Рим не в состоянии сломать христиан, это придает движению огромный пропагандистский эффект. Люди толпами готовы были умирать за учение Христа, о котором практически ничего не знали, кроме общих штампов.
Видя, что физической силой вопрос не решить, Рим признает христиан отличным от массы явлением. Массе нужно хлеба и зрелищ. Рим как бы говорит: да, вы не такие, и потому к вам будем искать особый подход. Власть начинает комбинировать кнут и пряник.
С одной стороны, Рим продолжает гонения – поражает христиан в правах, лишает имущества, пытает и казнит. С другой стороны, обещает дать денег на постройку храмов, разрешить свободу обрядов, но с условием, если они признают духовный авторитет императора и выполнят обряд, предписанный законом империи.
Власть согласна, чтобы христиане выполняли обряд не по-настоящему, а формально. Во всякой бюрократической системе есть лазейки. Можно купить у чиновника справку о выполнении закона, но фактически не выполнять его. Или договориться, что нужные слова скажешь про себя (а самому не произносить). Или заплатить, чтобы за тебя жертву принес другой человек, потому что ты не можешь (например, болеешь).
Но христиане исходили из того что, если Бог все видит, лукавить нет смысла. Или ты стоишь перед Богом в вере, или нет смысла создавать видимость для людей. Покупка справки у чиновника и прочие уловки в христианской среде считались предательством веры. Потому что христианин – это кто поклоняется ОДНОМУ Богу. Кто поклоняется двум богам, Христу и сыну Юпитера, тот не является христианином по сути. Это язычествующий христианин или христианствующий язычник. Язычествующий – за принесение жертвы божеству-императору, христианствующий – за признание Христа.
Когда с помощью пряников, уловок и уступок власти не удается побудить христиан соблюсти закон, что ей остается делать? Вот лично вы, окажись на месте чиновника, что бы сделали? Перед вами честнейший человек, стоящий за свои убеждения. Он не совершил никакого злодейства и вообще ничего такого, что принято называть преступлением. Но по закону он совершил тяжкое преступление против государства.
Если смотреть на ситуацию со стороны обывателя, смертная казнь за такое деяние несоразмерна преступлению. Человек же не убил никого. Не ограбил. Он просто не хочет совершать обряд, предписанный законом. С таких позиций обыватель смотрит, например, на фальшивомонетчика. Он же никого не убил, не ограбил. Просто бумажку нарисовал. А ему за это изуверская казнь, типа в горло расплавленный свинец вливают. От одного образа казни за рисование у обывателя поднимается праведный гнев. Вот же мракобесие…
Но если оценивать явление с государственного масштаба, на него нужно смотреть не потому, как оно выглядит, и даже не потому, какие оно несет промежуточные результаты (они могут быть даже положительными для части Целого), а по конечному итогу.
Если оценивать по бытовым меркам действия типа фальшивомонетчества или оскорбления величества, они невинные. Но они разрушают ключевые узлы системы, что в итоге ведет к ее краху. Это вызовет такие последствия, каких убийца не добьется, если каждый день, не покладая рук, только и будет делать, что резать людей.
Ну сколько уголовный преступник, серийный убийца, может убить? Ну пусть тысячи человек. Такого за всю историю не было, но допустим. Но даже деяния теоретического маньяка никак не повлияют на устойчивость системы. А вот сокрушение ее ключевых узлов повлияет. Если система начнет рушиться, счет пойдет на сотни тысяч, на миллионы.
Чтобы избежать миллионных жертв невинных людей, нужно до всех донести, что нарушать закон недопустимо. Объяснить это широким массам невозможно. Простой человек не мыслит в таком масштабе. Поэтому государство формирует подсознательное табу на такое действие. Для этого преступников казнят таким способом, от которого у всех, наблюдающих процедуру казни, волосы дыбом встают. Они передадут свои ощущения тем, кто не присутствовал на казни. В результате у большинства мысль «рисовать бумажку», потому что «а что тут особенного», будет заблокирована абсолютно. Люди даже не будут смотреть в ту сторону. Они теперь своими делами будут заняты. Все их преступные помыслы дальше бытовой сферы не пойдут. Все их преступления сведутся к походу к соседке, пока ее муж на работе, краже на рынке, пока торговка отвернулась, в крайнем случае, убийству на почве ревности или по корыстным мотивам. Жестокие казни были надежной технологией производства благонадежных и законопослушных людей.
И вот с таких позиций, что же вам делать с честным, умным, приятным человеком, наотрез отказывающимся выполнить требование закона? Может, отпустить его, а дело замять? Будь он один, это можно было посчитать пусть сомнительным, но выходом.
Чтобы идти на такое, у вас должна быть гигантская мотивация… Если дело дойдет до императора, вас самого призовут к ответу как пособника государственного преступника. За такое должностное преступление, как правило, распинали. Какой смысл подвергать себя такому риску? Личная симпатия? Допустим. А если ее нет, тогда зачем?
Допустим, у вас личная симпатия к конкретному христианину. Допустим, вы его отпустили и ваше преступление не получило огласки. Но у вас очередь стоит из таких. Если их всех отпустите, вы уже не просто чиновник, проявивший слабость, а системный пособник врага – враг императора. За такое обвинение вас гарантированно распнут.
Что же вы будете делать в этой ситуации? Может, со службы уволитесь? Можно, но только надо понимать, ради чего. Цель какую в итоге хотите достичь? Если бы вы верили в то, во что они верят, тогда понятно. Но если вы искренне считаете это чушью, глупостью и сектантством, какой у вас мотив жертвовать своим образом жизни ради их идеалов?
Кроме того, если даже допустить, что чиновник принес свое благополучие в жертву, это ничего не меняет. Едва вы уволитесь, ваше место тут же займет другой. Значит, людей, ради которых вы уволились, все равно казнят. Получается, не было у чиновника никакого мотива. И значит, не было у него иного варианта, кроме как поступить по закону.
Церковь говорит, римская власть казнила только за одно исповедание веры в Христа. Неправда. Римская империя была правовым государством, и не казнила людей за то, что в их голове мысли не такого формата. К тому же Рим никогда не отрицал ни Господина иудеев (Господа), ни Христа. В римском Пантеоне для всех божеств имелось место.
В наше время есть юноши, уклоняющиеся от призыва в армию на том основании, что религиозные убеждения не позволяют им брать в руки оружие. Наказывают этих юношей не за их религиозные убеждения, а за нарушение закона о призыве.
Рим казнил за нарушение закона, а не за веру в христианское учение (которое тогда еще не было даже толком сформировано, каждый верил, как хотел). Состав преступления был не в вере, а в отказе исполнить закон империи о принесении жертвы императору.
