Kitabı oku: «Воспоминания»

© Издательство «Директмедиа Паблишинг», оформление, 2022

Пауль Людвиг Ганс Антон фон Бенекендорф унд фон Гинденбург

(1847–1934 гг.)

Предисловие издателя

«Железный» Гинденбург

Человек, приведший к власти Гитлера. Таким помнят сегодня Пауля фон Гинденбурга.

Он был, возможно, ключевой фигурой в Германии между двумя мировыми войнами. После поражения в Первой мировой он стал настоящим символом страны, олицетворял мужество и стойкость немцев. Его любили, ему ставили памятники, его профиль чеканили на монетах, выпускали оловянных солдатиков в виде генерал-фельдмаршала. Имя Гинденбурга получил пассажирский дирижабль, крушение которого в 1937 году в США вызвало большой общественный резонанс. Несмотря на право-монархистский уклон во взглядах, в той или иной мере Гинденбург стал объединяющей фигурой для всех политических сил, исключая разве что коммунистов.

Мемуары вышли в 1920 году, через два года после поражения Германии в Первой мировой и за пять лет до избрания Гинденбурга президентом. Книга называлась Aus meinem Leben («Из моей жизни») и начиналась так:

«Весенним вечером 1859 года 11-летним мальчиком я попрощался с отцом у решетчатых ворот кадетского дома в Силезии. Прощание было не только с любимым отцом – я прощался со всей своей прошлой жизнью. Переполненный эмоциями, я не мог сдержать слез. Смотря на слезы, падающие на униформу, я подумал: “В этом наряде нельзя быть слабым и плакать”. Я вырвал себя из мальчишеской грусти и смешался с толпой новых товарищей.

Стать солдатом не было результатом определенного решения. Это было само собой разумеющимся».

На русском языке книга воспоминаний Гинденбурга впервые увидела свет в 1922 году. В это издание вошли главы, касающиеся периода 1916–918 годов, начиная с момента назначения Гинденбурга на должность начальника Генерального штаба.

Мемуары представляют собой хронику войны с точки зрения верховного командования. Гинденбург делает попытку объяснить мотивации немецкого руководства. Ему хотелось успокоить и воодушевить деморализованных поражением немцев. До конца своей жизни он был солдатом. И для него было честью служить кайзеру Вильгельму и своей стране.

Предисловие

Эти воспоминания обязаны своим появлением не склонности к писательству, но многочисленным просьбам и предложениям, поступающим мне.

Я хотел написать не исторический труд, а скорее воспроизвести впечатления, которые давала мне моя жизнь, и изложить принципы, которые служили основанием моих действий. У меня не было в мыслях спорить или оправдываться, не говоря уже о самовосхвалении. Я думал, поступал, ошибался как обычный человек. Всю жизнь решающим для меня было не одобрение мира, а мои внутренние убеждения, долг и совесть.

Следующие страницы воспоминаний, написанные в самый тяжелый период нашего Отечества, все же не несут горький отпечаток безысходности. Мой взгляд уверенно направлен вперед и вверх.

Я с благодарностью посвящаю книгу всем тем, кто сражался со мной на полях войны и дома за существование и величие Империи.

Сентябрь 1919 г.

Назначение на пост начальника Генерального Штаба армии

28 августа 1916 года в Брест-Литовске я получил приказание Его Величества Императора как можно скорее прибыть в его главную квартиру. Причина кратко сообщалась мне начальником военного кабинета: «Положение серьезно».

Уже не в первый раз призывал меня мой государь для обсуждения военного положения и военных планов. И на этот раз я думал, что Его Величество желает выслушать мое мнение о каком-нибудь определенном вопросе. Предполагая, что меня недолго задержат, я взял с собою только самое необходимое. 21 августа перед обедом в сопровождении своего шефа я приехал в Плесс. На вокзале по поручению Государя меня встретил начальник военного кабинета. Из его уст я впервые узнал о предполагаемом моем и генерала Лудендорфа назначении.

Перед дворцом в Плёссе я встретил моего Высочайшего военачальника, который ожидал Ее Величество Государыню, возвращающуюся из Берлина и приехавшую в Плесс вслед за мною. Государь сейчас же приветствовал меня как начальника генерального штаба армии, а генерала Лудендорфа – как моего первого главного генерал-квартирмейстера. Государственный канцлер тоже прибыл из Берлина и, очевидно, был так же, как и я, поражен переменами, о которых при мне сообщал Его Величество.

Вскоре затем состоялась передача мне дел моим предшественником. Генерал фон Фалькенгейм подал мне руку на прощание и сказал: «Бог в помощь вам и нашей родине».

Военное положение в конце августа 1916 года

Положение на театре военных действий в это время было, по первому моему впечатлению, таково:

Положение на западном фронте было серьезным. Верден не попал в наши руки, не осуществилась также надежда на уничтожение французской армии сильным орудийным огнем. Все менее вероятным становился здесь успех нашего наступления, но отказаться от него мы не могли. У Соммы велась борьба уже почти два месяца. Один кризис сменялся там для нас другим. Связь между нашими линиями надолго обрывалась.

На востоке русское наступление дошло до самого гребня юго-восточных Карпат, этой последней защиты Венгерской страны. Вряд ли можно было с имеющимися в нашем распоряжении силами удержать в наших руках этот важный пункт.

И в местности перед северо-западной частью Карпат положение было очень напряженное. Правда, натиск русских к этому времени несколько ослабел, но нельзя было рассчитывать на то, чтобы эта передышка оказалась длительной.

Австро-венгерское наступление со стороны южного Тироля должно было быть остановлено ввиду поражения на галицийском фронте. Итальянцы также перешли в наступление на фронте Изонцо. Эти бои поглощали большое количество австро-венгерской армии, со славой бившейся там в тяжелых условиях против превосходных сил противника.

Ввиду общего положения и временных затруднений большое значение имели также военные операции на Балканах. Начатое болгарами в Македонии наступление должно было остановиться после первых успехов… Политическая цель – удержать Румынию от участия в войне – не была при этом достигнута.

В это время успех всюду был на стороне наших противников. И надо было ожидать, что они постараются использовать положение. Перспектива, быть может, близкого и успешного окончания войны заставляла наших врагов на всех фронтах напрягать свои силы и приносить тяжелые жертвы. На карту становилось все, чтобы нанести смертельный удар силам серединных держав.

Свободные в данное время резервы немецкой и австро-венгерской армии были незначительны.

Пока на угрожаемой трансильванско-румынской границе стояли только слабые посты, а внутри Трансильвании отдыхающие австро-венгерские дивизии, частью совершенно небоеспособные.

Созданные или создаваемые там новые отряды были слишком слабы, чтобы сколько-нибудь серьезно противодействовать румынскому нападению на страну. Условия на южном берегу Дуная были для нас в этом отношении благоприятны.

Вновь образованная армия из болгарских, оттоманских и немецких частей только еще собиралась в болгарской области, пограничной с Добруджей, и вверх по Дунаю. Здесь было всего семь дивизий очень различной силы.

Это было все, чем мы располагали у румынской границы. В дальнейшем силы должны были пополняться либо переброской с других фронтов, либо образованием новых дивизий. Но для того и другого создавшееся положение было неблагоприятно, так как замена одних частей другими грозила серьезными последствиями.

Длительность боев на всех фронтах обширного театра войны вызывала такой колоссальный расход патронов и оружия, который мог стать для нас непосильным.

Политическое положение

Я должен изложить мое впечатление не только от общего военного положения, но и от политического. Начну с положения в нашем собственном отечестве.

В то время когда мне было поручено руководство операциями, я считал настроение моей родины если не близким к отчаянию, то во всяком случае подавленным. Несомненно, что военные события последних месяцев внесли разочарование. К этому времени усилилась нужда в самых необходимых предметах потребления. В особенности страдало среднее сословие от необычно неблагоприятных для него хозяйственных условий. Средства к жизни становились все скуднее, перспективы на урожай были не блестящие.

Объявление войны Румынией при таких обстоятельствах требовало еще большего напряжения наших сил. Но родина, казалось, готова была выдержать это. Нельзя было, однако, предсказать, долго ли продержится это настроение. Течение военных событий ближайшего времени должно было быть решающим.

Что касается отношений Германии к своим союзникам, то мы, по утверждению вражеской пропагандистской прессы, безгранично царили над ними. Говорили, что мы держим, так сказать, Австро-Венгрию за горло. Нельзя было более исказить действительное положение вещей. Я думаю, что нигде слабость Германии по сравнению с Англией не проявлялась яснее, чем в политическом влиянии того и другого государства на своих союзников.

Если бы, например, официальная Италия когда-нибудь осмелилась открыто заявить о своих миролюбивых склонностях, без позволения британцев, то Англия в каждый момент могла бы попросту голодом заставить своих союзников продолжать намеченную политику. Такой же сильной и, безусловно, властной была позиция Англии по отношению к Франции. Независимой была только одна Россия, но политическая самостоятельность этого самодержавного государства была стеснена финансовыми и хозяйственными отношениями. Насколько менее благоприятно было в этом отношении положение Германии! Какими политическими, хозяйственными или военными средствами обладали мы, чтобы поставить препятствия отпадению какого-нибудь из наших союзников? Поскольку эти государства не были связаны с нами свободной волей или страхом за свое существование, мы не имели силы удержать их. В этом, с моей точки зрения, была слабая сторона нашего положения.

Перехожу к отдельным союзникам.

Внутренние политические отношения в Австро-Венгрии стали критическими в лето 1916 года. Тамошние политические руководители незадолго до нашего прихода в Плесс признались нашему правительству, что Дунайская монархия не выдержит больше военных и политических неудач. Слишком велико было разочарование. Отступление после многообещающего наступления на Италию, быстрое крушение сопротивляемости на галицийско-волынском фронте возбудили в массе австро-венгерского народа большой пессимизм и недоверие. А это нашло отзвук в народном представительстве и руководящих кругах Австро-Венгрии. Уже не первый раз к нам доходили отзвуки подобных опасных настроений. Слишком мало было там доверия к себе. Не умели объединить собственные силы, а потому и не верили в их величину. Я, конечно, признаю, что политические затруднения двуединой монархии были бесконечно значительнее, чем затруднения нашего объединенного отечества. Вопрос о средствах к жизни был также очень серьезен. В особенности терпели нужду немецко-австрийские области. В общем, не было, по моему мнению, основания не доверять верности Австро-Венгрии как союзника. Однако все же надо было позаботиться, чтобы страна была освобождена как можно скорее от тяготившего ее гнета.

Иным, более крепким в национальном отношении было внутреннее политическое положение в Болгарии. Борясь за государственное объединение отдельных своих частей, Болгария в то же время вела борьбу за свое первенство на Балканах. Договоры, заключенные с срединными державами и Турцией, и первоначальные успехи войны, казалось, обещали осуществление стремлений Болгарии. Правда, страна вступила в новую войну сильно истощенная последней Балканской войной. Кроме того, к теперешней борьбе приступали не с тем воодушевлением, как в 1912 г. На этот раз приходилось строить скорее на холодном расчете государственных людей, чем на национальном подъеме.

Условия снабжения страны предметами необходимости, применительно к немецкому масштабу были хороши.

В общем, я думал, что наш союз с Болгарией сможет вынести предстоящие военные тяготы.

Не менее того я надеялся на Турцию. Оттоманское царство вступило в борьбу без всякого стремления к расширению политической власти. Энвер-паша ясно видел, что Турция не может сохранить нейтралитет в этой войне. И в самом деле, нельзя было ожидать, чтобы Россия и западные державы долго продолжали считаться с ограничением их права пользоваться морскими проливами. Вступление в войну было для Турции вопросом ее существования, пожалуй, еще больше, чем для нас всех. Наши противники любезно объявили нам об этом с самого начала. Турция проявила при этом такую силу, которая удивила всех. Ее активное ведение войны поразило друзей и врагов. Она приковала большие силы противника на всех азиатских театрах военных действий. В Германии часто потом раздавался упрек против высшего командования, которое якобы дробило свои силы ради усиления боевой способности Турции. При этом, конечно, упускали из виду, что мы, поддерживая наших союзников, удерживали по крайней мере 100 000 лучших солдат противника вдали от нашего среднеевропейского театра войны.

Высшее военное командование

Опыт весны и лета 1916 г. указывал на необходимость создать для нас и наших союзных армий руководящий и ответственный центр. С согласия правительства было создано высшее военное командование. Это командование было поручено Его Величеству немецкому государю. Начальник генерального штаба немецкой армии получил право «по поручению высшего военного командования» издавать указания и устанавливать связи с союзными главнокомандующими.

При дружном осмысленном сотрудничестве в общем равноправных со мною главнокомандующих союзными армиями я мог ограничиваться применением своих прав в отдельных особенно важных военных решениях. Общие политические и хозяйственные вопросы не обсуждались высшим военным командованием.

Таким образом, моя задача состояла в том, чтобы дать союзникам руководящие указания для общего ведения войны и объединять их силы и деятельность для общей цели.

Мы все были заинтересованы в том, чтобы высшее военное командование, не считаясь с частными интересами и побочными обстоятельствами, достигло бы крупного успеха на одном из главных театров войны. Но коалиционный характер войны неизбежно создавал нашему восточному командованию всевозможные затруднения.

Известно, что Германия в этой войне по отношению к своим союзникам была скорее стороной дающей, чем берущей. Это, конечно, не значит, что Германия могла бы вести эту ужасную войну без союзников. Точно так же не соответствует действительности и очень одностороннее утверждение, что Германия опиралась только на слабых союзников. При этом упускают из виду, что и наши союзники во многих местах выдерживали натиск далеко превосходящих сил неприятеля.

Когда я оглядываюсь на прошлое, у меня создается впечатление, что самой трудной задачей для высшего командования было не проведение больших операций, а примирение различных интересов отдельных союзников. Я утверждаю, что в большинстве случаев решающее значение имели политические отношения, а не военные. Особенно затруднено было выполнение наших планов и решений неодинаковым качеством союзных армий. После того как мы приняли высшее командование, нам пришлось изучать характер и качества союзных армий и в зависимости от результатов предъявлять им те или иные требования. С боеспособностью австро-венгерских войск я ознакомился впервые в походе в Польше, при непосредственном соприкосновении с нашими войсками. Она и тогда не вполне соответствовала тем требованиям, которые мы обычно предъявляли к нашим силам. Главной причиной понижения среднего уровня королевских войск служило, несомненно, то чрезвычайное потрясение, которое армия испытала в начале войны в отважных операциях в Галиции и Польше. Правда, говорилось, что в результате тогдашнего австро-венгерского наступления было сломлено нападение русских войск. Может быть, это следовало делать при менее рискованных обстоятельствах и с меньшими жертвами. Во всяком случае, русское войско после испытанных тогда потерь оправилось, а австро-венгерское – никогда. Напротив, храбрость и предприимчивость австро-венгерских войск сильно поколебалась под влиянием нанесенного им русскими поражения. Все попытки австро-венгерского высшего командования восстановить положение встречали непреодолимые препятствия. Я не хочу говорить о каждом из них в отдельности, я бы хотел только поставить общий вопрос: в человеческих ли силах вызвать новый национальный подъем и возбудить жажду борьбы в народе, после того как поколеблено его доверие к своим силам? Как могла армия двуединой монархии, в особенности офицерство, пострадавшее так сильно в первых боях, подняться на прежнюю высоту?

Не надо забывать, что Австро-Венгрия не располагала теми духовными силами, которыми так богата была Германия. Было бы заблуждением утверждать, что австро-венгерская армия в ее целом во всех своих частях одинаково понизилась по качеству. Дунайская монархия располагала до самого конца в высокой степени ценными частями. Правда, во многих местах в критические моменты проявлялся необоснованный пессимизм. Не было свободно от него и высшее австро-венгерское командование. В результате даже после значительных побед боеспособность наших противников значительно падала.

Эти обстоятельства не могли не колебать уверенности нашего высшего командования. Мы никогда не могли знать, не очутимся ли мы благодаря внезапной уступчивости союзных частей перед совершенно неожиданным новым положением, которое заставит нас изменить все наши планы. Моменты слабости могут наступить во всякой армии. Это в человеческой натуре, и командование должно с этим считаться. Высокая по качеству часть может легко оправиться и даже в моменты самых тяжелых поражений сохранить элемент боеспособности и сопротивляемости. Горе, однако, если его совсем нет. Это распространяется тогда не только на данную часть, но и на соседние, сами по себе стойкие части и может повести к катастрофе. В результате этого нередко рушились все наши расчеты на австро-венгерский фронт. Удивительно ли после этого, что наши солдаты не всегда доверчиво и хорошо относились к своим австро-венгерским товарищам?

В общем, мы, однако, не хотим умалять значение того дела, которое сделано в этой войне Австро-Венгрией, и предаваться горькому чувству разочарования. Дунайская монархия оставалась верной нам союзницей. Мы вместе пережили время успеха и не будем каяться и укорять в момент общего несчастья,

Организация болгарской армии была построена на началах национального единства. В великой войне до осени 1916 г. она пострадала сравнительно мало. Но не следует забывать, что она перед этим пережила другую кровавую войну, где погиб цвет офицерства и всей интеллигенции страны. Возрождение армии было для Болгарии задачей не менее трудной, чем для Австрии. К тому же балканские государства не располагали всеми необходимыми для современной войны боевыми и транспортными средствами. Это становилось тем более чувствительным, что на македонском фронте мы имели дело с французскими и английскими образцовыми войсками. Неудивительно поэтому, что мы поддерживали Болгарию не только материальными средствами, но и живою силою.

Опять-таки иным, чем в австро-венгерской и болгарской, было положение в турецкой армии. Наша военная миссия не располагала достаточным временем, чтобы к моменту войны привести в должное состояние турецкую армию. Ей все же удалось сделать многие турецкие части достаточно подвижными. Но турецкая армия чрезвычайно сильно пострадала у Дарданелл и при первом наступлении в Армении. Несмотря на это, ее силы казались высшему военному командованию достаточными для выполнения поставленной ей задачи: защитить турецкие владения. Считалось даже возможным со временем пустить в дело сильные части оттоманской армии на западно-европейские фронты. Наша военная поддержка Турции ограничилась тем, что мы снабжали ее военными средствами и поставляли многочисленных офицеров.

Немецкие части, посланные на турецкий фронт осенью 1916 г., были постепенно возвращены с согласия высшего турецкого командования, после того как оно нашло возможным заменить их турецкими. Наша материальная помощь доходила до северного берега Африки. Мы доставляли на подводных лодках преимущественно оружие и патроны. Если наша помощь была и не очень значительна, то все же она содействовала сильному подъему военного духа магометанских народов. Мы еще и до сих пор не можем оценить практических результатов их борьбы. Возможно, что они были значительнее, чем мы думали. Мы пытались поддержать наших товарищей по оружию и за пределами северного берега Африки. Так, между прочим, по инициативе Энвер-паши мы оказали финансовую помощь тем родам в Йемене, которые остались верными своему падишаху в Константинополе. Дорога туда по суше была закрыта восставшими кочевниками Аравийской пустыни, а берега Красного моря недоступны для наших подводных лодок. Нам оставался, таким образом, только воздушный путь. К сожалению, и этот план пришлось оставить: у нас не было тогда ни одного воздушного корабля, который мог бы преодолеть все трудности перелета через пустыню.

Кстати, я должен упомянуть, несколько забегая вперед, что я с живым интересом следил за попыткой в 1917 г. воздушным путем снабжать нашу охрану в восточной Африке оружием и медикаментами. Цеппелин, как известно, должен был повернуть через Судан, так как наша часть в это время подвинулась уже к югу и перенесла свои операции в португальские владения восточной Африки. Я не стану подробно описывать, какое гордое чувство охватило меня, когда я мысленно следил за сверхчеловеческими подвигами этой части. Она воздвигла в Африке вечный памятник немецкому героизму.

Оглядываясь на действия наших союзников» я должен признать, что они напрягали свои силы на служение нашему общему великому делу постольку, поскольку это им позволяли их государственные, экономические, военные и моральные ресурсы. Идеала, конечно, не достиг никто, но всего ближе к нему были мы – благодаря нашим огромным силам, накопленным в течение последнего десятилетия. Только здоровое государство, своими жизненными элементами подавляющее в решительный момент все нездоровое, может выполнить то, что выполнили мы – и выполнили в гораздо большей степени, чем были обязаны по отношению к союзникам. Этим положением мы обязаны, как доказывает история, главным образом Гогенцоллернам, а из них в последний период немецкого влияния – нашему государю Вильгельму II. Верный преданиям своего дома, этот властитель видел в армии лучшую школу для народа и неутомимо работал над ее усовершенствованием. Немецкая армия была поэтому первой в мире. До войны она охраняла мирную работу, во время войны – являлась центром всех союзных сил.