Kitabı oku: «Орудия пыток. Всемирная история боли», sayfa 2

Глава 1. За семью замками

Большинство согласится, что лишение свободы само по себе причиняет страдания, хотя пыткой его обычно не называют. Но где именно кончается тюремное заключение и начинается пытка лишением свободы передвижения? В представленной правозащитной организацией Amnesty International истории сомалийского бизнесмена Османа Геди Гуледа, бывшего заключенным в Саудовской Аравии в 1990-х гг., нет ни слова о побоях или электрошоке. Но обращение с ним и его товарищами по заключению выглядит тем не менее как настоящая пытка:

«Нас держали в камере номер 4 размером примерно 40 на 100 футов (12 на 30 метров). В камере могло поместиться до 500 человек, но туда набили гораздо больше. Многие спали под кроватями или в узких проходах. Воду в камеру подавали лишь минут на 30 в день, пищи тоже давали мало, так что заключенным постоянно приходилось бороться друг с другом за еду и питье. Кондиционер воздуха отключали с 8 утра до 5 вечера, так что в течение дня в камере было жарко, как в печке, а ночью – холодно, как в холодильнике».

Мрачная правда состоит в том, что простое лишение свободы никогда не казалось людям достаточно суровым наказанием, идет ли речь о средневековом короле или современном диктаторе… или даже о среднем законопослушном обывателе, полагающем, что тюрьма – это такой дом отдыха. В результате всегда принималось множество мер, чтобы сделать тюремный режим неприятным и труднопереносимым. В Англии времен короля Эдуарда I в 1280 г. родилась идея тюрьмы forte et dure (жесткой и суровой). До тех пор обвиненные в преступлениях имели возможность избежать наказания, если просто молчали и не признавали своей вины перед судьей. Новый же режим, хоть и не включал пыток – в Англии в то время незаконных, – предполагал весьма неприятные условия, способствующие определенному настрою. Заключенного запирали в маленькой темной камере, давая только хлеб и воду в количествах, гарантировавших, что он в конце концов умрет от истощения.

Король Франции Людовик XI наклоняется, чтобы поговорить со своим узником, кардиналом Балю. Последнего он держал в клетке, как животное, с 1469 по 1480 г. Это было не просто намеренным причинением дискомфорта, но и подчеркнутым принижением статуса Церкви

«Чем меньше сенсорных стимулов доступно в месте заключения, тем сильнее это действует на допрашиваемого».

Были и другие способы добиться покорности – например, помещать людей в очень маленькое пространство. В лондонском Тауэре есть знаменитая камера под названием «Малый отдых» (Little Ease), длиной всего 1 м 20 см. Узник не мог в ней сколь-нибудь удобно разместиться и уж тем более не мог лечь. Аналогичные камеры можно было найти в разных замках Европы. Французская «мышеловка» (souricière) была квадратом с размером стороны всего в 91 см, и она использовалась до конца XIX в. Даже в 1920-х гг. французские узники, которых поместили в одиночное заключение в качестве наказания, могли оказаться в камерах настолько маленьких, что в них можно было коснуться всех четырех стен сразу. В одной румынской тюрьме 1940-х гг. был совершенно клаустрофобный карцер размером в 60 см.

Неудобства от такого тесного пространства часто осложнялись темнотой, особенно в средневековых камерах, расположенных в подземельях без естественного источника света. В современных тюрьмах такие условия иногда создают специально, как в китайской «темной камере», где китайский диссидент Чжу Сяодан просидел когда-то неделю. Как он описывал, это была «маленькая камера без света, с черными стенами. В нее не проникало звуков, я слышал лишь шум в ушах… Я думал, что сойду с ума».

Тайное руководство по допросам, созданное американским ЦРУ в 1963 г. и опубликованное лишь в 1997 г. после того, как этого потребовали в Baltimore Sun на основе закона о свободе информации, интересно дополняет то, что сообщал Чжу:

«Чем эффективнее место заключения лишает сенсорной стимуляции, тем сильнее это действует на допрашиваемого. В нормальной камере потребовались бы недели и месяцы, чтобы заключенный впал в состояние, достижимое в темной (или однообразно полутемной) камере за считаные часы или дни, при условии полной звукоизоляции и без запахов. Еще сильнее действуют условия, хорошо контролируемые извне – например, человека можно поместить в цистерну или корсет для вентиляции легких».

В течение веков тюремщики находили массу способов превратить дискомфорт в пытку. Например, узник лондонского Тауэра, узнавший, что его переместят в «Яму», мог немедленно возжелать относительного комфорта «Малого отдыха». «Яма» была именно ямой, находившейся в самом низу Тауэра, ниже уровня прилива в реке Темзе. Каждый день в эту камеру сотнями набегали крысы, спасавшиеся от воды. Несчастному узнику приходилось каждый раз отбиваться в темноте от кусачей стаи. Даже если он мог справиться с этим физически, разум его редко оставался сохранным.

Современные тюремщики не пользуются обычно такой мрачной атмосферой, но они все же нашли массу способов придать одиночному заключению «изюминку». Можно просто вымыть пол с хлорной известью, отчего вся камера наполняется удушливыми испарениями, обжигающими легкие. Похожих результатов также добиваются, задувая мехами в камеру дым от горящего красного перца. Получается жгучее облако, разъедающее глаза и слизистые носоглотки. Охрана также может постоянно поддерживать шум за пределами камеры, не давая заключенному отдыхать. По сообщениям, именно так поступали с Иэном Брэйди, совершившим в Британии знаменитые «Убийства на болотах».

В дубайском «Доме развлечений» Особого отдела применялась особо изощренная разновидность этого подхода: там постоянно включена дискотечная светомузыка на максимальной громкости. Мало кто может долго вынести эту какофонию и постоянное мелькание света.

Неподвижность

Ограничить движения человека можно не только тюремной камерой. Многие каратели изобретали способы удерживать человека неподвижно без внешних средств, как, например, в тюрьме Фольсом в конце XIX в. в Калифорнии. Начальник тюрьмы ввел форму наказания для сопротивляющихся заключенных, которую называли просто «место». На полу был нарисован серой краской круг примерно 60 см в диаметре. Заключенного заставляли стоять в этом кругу неподвижно два раза в день по четыре часа подряд. На первый взгляд, звучит не очень страшно, но для подвергавшихся этому наказанию оно оказалось крайне мучительным. Если долго стоять неподвижно, то быстро устаешь, а потом усталость превращается в сильную боль – и мучители прекрасно это понимали. Никаких сложных устройств для таких пыток не требовалось, все было очень просто – и совершенно невидимо для журналистов.

Республиканцев, заключенных в тюрьме Мэйз в Северной Ирландии, во время самых серьезных беспорядков оставляли стоять часами прислонившись к стене; при этом им надевали на головы мешки, фактически повторяя прием китайской «темной камеры». От подобных пыток не остается никаких следов – ни шрамов на жертве, ни подозрительных камер. Вот воспоминания одного из политических заключенных, Танга:

«Человека сажали на низенькую, меньше 20 см, табуретку. Сидеть надо было совершенно прямо, поставив обе стопы на пол и положив руки на колени. И смотреть только на стену перед собой…»

Когда охрана разозлилась на Лю Цина, заключенного вейнанской тюрьмы № 2 в Шаньси, который тайно переслал на волю свои записи о происходящем там, его не забили до смерти сразу. Вместо этого тюремщики прибегли к медленной, но гораздо более разрушительной пытке, заставляя его сидеть совершенно неподвижно на низенькой скамеечке, не двигаясь и не разговаривая, целый день – каждый день в течение четырех лет. Как указывают эксперты по допросам из ЦРУ, при этом жертва становится собственным палачом:

«Боль, причиняемая извне, может на практике даже усилить волю к сопротивлению. Но боли, которую человек причиняет себе сам, он сопротивляется хуже. Непосредственным источником боли при этом является не допрашивающий, а сама жертва. От этой внутренней борьбы мотивация и силы кончаются быстрее».

На этой фотографии, сделанной в 1985 г., пакистанские заключенные носят кандалы с фиксирующими штангами. Хотя кандалы ассоциируются скорее с ужасами средневековья, они до сих пор применяются и оказываются очень эффективными

Заключенных в рангунской тюрьме Бирмы в 1900 г. заставляли работать на огромном тюремном ступальном колесе, намеренно бесполезной машине, единственным результатом движения которой было изнурение людей, физическое и душевное

Цепи и оковы

Одиночное заключение – дорогое удовольствие, если учесть требующееся для него пространство. Большую часть заключенных в течение всей истории набивали в общие камеры, контролируя их при помощи оков, кандалов, наручников и иных средств, дающих тюремщикам возможность держать заключенных вместе, лишая их при этом достоинства и воли к сопротивлению. Такие приспособления могут и сами по себе становиться орудиями пыток.

Исследования по всему миру подтверждают, что наручники и кандалы широко используются, а вот поражающие воображение тяжелые цепи в основном остались в прошлом. Ножные кандалы представляют собой железные кольца с петлями, крепившиеся к цепям разной длины, присоединенным к общему железному пруту возле тюремного пола. Они позволяют двигаться, но очень ограниченно.

Свое английское название «bilboes» они получили в честь города Бильбао, благо английской пенитенциарной системе было удобно считать собственные зверства испанскими. Это же касается и «испанского воротника», железного кольца высотой около 7,5 см и толщиной примерно 2,5 см. Весил такой воротник на шее около 4,5 кг (10 фунтов), а мог и больше, если полости в нем заполнялись свинцом. Острые шипы на внешней стороне воротника не давали носящему даже наклонить голову, чтобы немного отдохнуть. В 1830-е годы на рабов с Ямайки надевали подобные воротники с шипами до 45 см в длину, так что отдыхать в этом воротнике было в принципе невозможно.

Момент, когда в XVIII в. Мэри Блэнди в тюрьме ожидала казни за убийство своего отца, отражен в гравюрах того времени. На них она пьет чай с гостями, как радушная хозяйка. Надо присматриваться, чтобы увидеть ниже подола платья сковывающие движения кандалы. Почти наверняка они сильно натирали ноги и причиняли боль, а открытые раны подобного рода в тюремных условиях быстро приводят к инфекции. Вот отрывок из истории узника времен Гражданской войны в Британии, сторонника парламента, после попытки сбежать от захвативших его роялистов:

«Кузнец заковал его руки и ноги в железо, так его продержали около восьми недель. От этого жестокого обращения он очень ослаб и заболел, но при всем плачевном состоянии не обращался ни к чьей помощи. Три недели он пролежал в собственных экскрементах и моче, пока после долгой изнурительной болезни не окончил дни в ужасных мучениях».

Подобные приемы тюремщики использовали, чтобы контролировать потенциально опасных преступников, а также для наказания. Послушного заключенного могли оставить, например, практически без «нагрузки», а самых трудных, наоборот, перегружать. Однако для самых циничных тюремщиков привлекательность заковывания в железо выходила далеко за рамки административного наведения порядка. В частности, они становились источниками дополнительного дохода. Как ни странно, в тюрьме оковы и кандалы считались частью снабжения заключенных, признанных опасными (с основанием для того или без). За «привилегию» носить кандалы, а также за их снятие в конце тюремщики брали с заключенных деньги.

В конце 1916 г. заключенным, пытавшимся бежать из тюрьмы Онондага возле города Сиракузы в штате Нью-Йорк, навешивали груз до 7 кг (16 фунтов), с которым они и жили по 24 часа в сутки, и так месяцами.

Позже, в середине XX в., на американских дорогах работали скованные общей цепью «цепные бригады». И хотя применение кандалов и оков в качестве наказания отходит в прошлое в большинстве стран, наручники более легкой разновидности активно применяются и по сей день. В 1996 г. в Великобритании обратили внимание на то, как распространены они даже в демократических государствах: правительство с некоторым смущением оказалось вынуждено признать, что да, беременных женщин-заключенных, отправленных рожать за пределы тюрьмы, во время родов приковывают к кровати, чтобы те не имели шанса убежать.

Наручники успешно пережили изобретенную в XIX веке «карательную рубашку», оказавшись более гуманной альтернативой. Рубашка представляла собой толстый конверт из холстины с веревкой, в который можно было упаковать сопротивляющегося заключенного, прижав его руки к груди так, чтобы он не мог ими двигать. Подобная странная одежда предлагалась тюремному начальству как способ отойти от «варварских» средневековых железных оков. Однако девятисантиметровый металлический ошейник этой рубашки натирал не хуже любых кандалов. Носящего это выматывало чрезвычайно, особенно если, как часто и делалось, его связывали этой рубашкой в стоячем положении у стены. Наказанного заключенного могли оставить в таком положении на целый день. В 1850-х годах один пятнадцатилетний подросток покончил с собой после того, как подвергся этой пытке несколько раз. К началу XX в. подобные рубашки перестали использоваться в тюрьмах, хотя похожие по конструкции смирительные рубашки еще долго после того использовались в психиатрических лечебницах.

Власть толпы

Когда в 1598 г. драматурга Томаса Деккера поместили в лондонский Паултри Комптер, его более всего поразил царивший там шум:

«Тюремщики грубо и громко загоняли заключенных к их кроватям, а заключенные ругались и проклинали тюремщиков за адский шум. Затем кто-то, полупьяный, стал петь и танцевать, другие ломанулись к дверям за выпивкой, чтобы напиться. Кто-то зычно требовал табака, кто-то бесился и проклинал этот ваш табак…»

Идея, что в тюрьме должен быть порядок и строгий режим, сравнительно нова, да и сейчас тюрьмы далеки от этого идеала. От средневековья до начала XVIII в. большую часть заключенных не содержали в отдельных камерах под зорким присмотром: их сгоняли в общее помещение, где они занимались чем хотели. Лондонская тюрьма Ньюгейт прославилась царящим там свинством и развратом. Рассчитана она была на 150 заключенных, однако большую часть XVIII века их там бывало до 250 человек, нередко с семьями и домашними животными. Тюремное начальство кормило их скудно и плохо, заключенные справлялись с этой проблемой как могли. При наличии денег можно было заплатить тюремщику, чтобы тот принес – за изрядную мзду – свежей еды. Кровати также были платными: тюремщик не был напрямую на службе у государства, это был фактически частный бизнес. Его интересовала прибыль, и он не скрывал, что движет им вовсе не стремление к порядку.

Несмотря на недовольные лица, эти англичане на фотографии сидят здесь ради шутки и напоминания о прошлом. Снимок сделан в 1895 г., к тому времени подобное наказание давно ушло в прошлое

Позорный столб и колодки были отчасти наказанием, отчасти объявлением, отчасти народным развлечением. Это ярко показано на гравюре Уильяма Пейна (1805 г.)

Обстановка не из тех, в которых стоит жить, – и тем не менее мужчины-заключенные обычно, отбывая срок, приводили с собой жен и детей. Куда бы они их еще дели в отсутствие какой-либо системы социального обеспечения? Но таким людям всегда грозило физическое и психическое насилие. Изнасилований случалось много, их совершали и другие заключенные, и тюремщики. Пуританским местом тюрьму было трудно назвать: заключенные легко доставали выпивку (еще один источник дохода для тюремщика), делать им было нечего, поэтому все играли в азартные игры. Женщины, арестованные за проституцию, имели прекрасную возможность продолжать работу, да и другие порой с отчаяния пытались заработать себе немного денег хотя бы таким способом. Осужденные на смертную казнь порой пытались избегнуть веревки палача, забеременев. Заключенным самим приходилось скидываться на свечи, уголь и другие нужные вещи. С новоприбывших узников полуофициально собирали «взыскание» – так матерые уголовники грабили и вымогали у более слабых. Власти с удовольствием позволяли им это делать: порядки хоть и бандитские, а все же порядки.

Каждый раз, когда в тюрьме собираются опасные люди в больших количествах, тюремщики сталкиваются с искушением позволить им самим контролировать друг друга. В тюрьмах США совершенно обычны насилие и злоупотребления, встречающие мало препятствий со стороны начальства. Как писал американский криминалист Кристиан Паренти: «Постепенно заключенных в тюрьмах становилось все больше, сроки – длиннее, огромные тюрьмы на пять тысяч заключенных становятся нормой. Тюремные банды – тайные, этнические микроправительства тюремного мира – становятся все более определяющими в жизни тюрем». Начальство не одобряет деятельность банд напрямую, но организованные криминальные структуры с характерной для них иерархией делают толпы преступников куда более управляемыми. Вот пояснения надзирателя из Луизианы:

«Тюремное начальство пользуется сложившимися бандами, чтобы управлять в тюрьме. Основная валюта этого мира – секс и человеческие тела. Некий заключенный стал писать в местную газету и подавать иски? Или стал кидаться фекалиями в кого-то из сотрудников? “Джо, поработай над ним вместе с Вилли и Хэнком. Костей не ломайте, но отправьте в больницу. Если хорошо отработаешь, подберу тебе сладкого блондинчика в следующей партии”».

Психиатр Роберт Дьюмонд, работающий в Массачусетском Исправительном департаменте, оценивает шансы молодых заключенных избежать изнасилования в одной тюрьме со взрослыми как «практически нулевые… Новичка насилуют в первые 24 или 48 часов. Это штатный расклад». По данным организации Stop Prisoner Rape, занимающейся борьбой с изнасилованиями в тюрьмах, каждый год в американских исправительных заведениях происходит примерно 290 тысяч изнасилований мужчин; большинство жертв насилуют не однократно, а ежедневно. Одного двацатитрехлетнего заключенного по имени Эдди Диллард перевели в изолятор калифорнийской тюрьмы за то, что он лягнул охранницу. Там его поместили в одну камеру с Уэйном Робертсоном, известным гомосексуальным насильником. Протесты Дилларда против помещения его к известному агрессору были проигнорированы. Охранники в течение нескольких дней старательно не обращали внимания на происходящее; в это время сокамерник Дилларда многократно насиловал, бил и пытал его.

Мужчин чаще всего насилуют сокамерники, женщин – охранники. В 1996 г. доклад 1996 Human Rights Watch об изнасилованиях женщин-заключенных охранниками включал данные всего по пяти штатам, но занимал 350 страниц. В 1998 г. пять женщин, бывших заключенных тюрьмы в Дублине (Калифорния), добились выплат компенсаций, когда удалось доказать, что охранники отдавали их заключенным-мужчинам для сексуального использования. Хотя государство не поддерживает такое на официальном уровне, любой уязвимый заключенный в тюремных условиях является привлекательной жертвой для насилия и пыток.

В изоляции

Долго и малоуспешно пытались люди изобрести форму тюремного заключения, при которой перспективы узника не сводились бы к выживанию в убогой и мучительной обстановке. Движение в этом направлении началось на Западе в XVIII столетии, во времена просвещения. Именно тогда оптимизм в отношении человеческих возможностей встал плечом к плечу с отвержением варварской практики прошлого. Писатели и философы вроде Вольтера и Руссо обличали Европу, погрязшую в невежестве и предрассудках, ее жестокие обычаи и деспотическую власть. «Человек рождается свободным, – писал Руссо, – но всюду его ждут цепи». Тюрьмы Европы были лучшим доказательством этого: нищенские выгребные ямы, куда собирались все подонки общества. Не получится ли привести эти потерянные души к добру при должной заботе, внимании и образовании?