Kitabı oku: «Психолог»

Глава 1

Ощущаю. А я чувствую, как ветер усиливается. При этом голова поднимается все выше и выше, а ощущение расплывается. При этом восприятие мира становится размытым. Там же в углу всегда стоял старый шаман. Дымок от трубки в руках его дымился серыми клубами, растворяясь на уровне звезд.

Пламя костра было таким же неясным и расплывчатым, как и мой взгляд. Ясное небо было наполнено яркими звездами – как будто тысяча ламп освещала его. С густым и раскидистым деревом качались деревья в такт мелодии одинокого индейца, который играл грустную мелодию своей души. На расстоянии в тысячи миль от него раздавались звуки его трубки. Так далеко, что я их слышал здесь на костре, опьяненный неизвестным веществом. О том, что он пел – можно сказать только одно: это была грустная песня об ушедшем прошлом, в котором еще не было одиночества; тогда и сама его жизнь была полна смысла.

Сейчас я точно понял, как можно услышать звук; моменты яркого прошлого всплывают в моей памяти. На сердце у меня была нежная мелодия и она проникла в самые глубины моего существа, породив тысячи картинок, которые я видел раньше. Эти яркие моменты моей жизни я помню до мелочей. Увлекаюсь я. За каждым кадром тянется шлейф из новых кадров, которые тянут за собой, а ты все время отстаешь от них. Ты едешь в поезде, а они уносятся прочь, и ты остаешься здесь у костра. Обессиленный, потерявший рассудок. А он был принесен в жертву веществу. Дрожь в коленях и головокружение – это естественные слабости организма и позывы к ним. Тебя штормит.

Остальные собираются возле костра. Здесь они есть, но где-то в стороне. Все веселятся, будто не обращая на тебя внимания, а у тебя в голове крутятся сумасшедшие песни в такт безумным песням в твоей голове, не давая тебе этого остановить. Каждое слово, как натянутая струна, и каждая нота пульсирует в твоем сознании так, будто это вена. Это была музыка простых и понятных вещей. Она стала управлять твоим разумом.

Перед глазами появляются яркие картинки, которые сменяются перед глазами, лампочки звезд сливаются с непрерывными линиями, а кроны деревьев растворяются на небе, словно клубы дыма старого индейца.

И ты, отрешенный, тоже где-то в стороне от веселья и беззаботно курящий трубку, смотрящий куда-то вдаль. А глаза у старого орла спокойные и мудрые. Окидывает он взглядом пейзаж, потом цепкий глаз останавливается на мне. С трудом я узнаю в этой улыбке искреннюю улыбку и от этого становится еще спокойнее.

– А вы не думали, что это может быть просто сон? – спросил доктор, внимательно посмотрев на меня. Он часто так делал, как будто пытался выбить ответ на очередной вопрос.

Лежа в постели, я видел, как этот парень с очень рано пробивающейся сединой на голове сидит на кресле у окна напротив меня. А еще два раза в неделю я плачу ему за то, что он распутывает паутину, которую я сам и сплел.

Этот процесс начался задолго до того момента как я оказался на Западе и даже до того момента, как я попал в Европу. В то время я был очень впечатлительным и думал, что сошел с ума. Это была какая-то странная романтика, которая так и манила меня, заставляя думать о таинственном образе. Да, но не могло быть и мысли, что все это обернется именно так. Я уходил в себя все больше и больше. В этом мне помогли обычные карандаши. И это еще мягко сказано. Привыкайте. Много рисовал. Начал с реальных пейзажей, но попытки перевести на бумагу вид Альп или Аазонки не привели мне должного удовлетворения, возможно, оттого, что я пытался слишком плохо.

На данный момент мой уровень мастерства значительно вырос. И вот я стал рисовать людей. Я рисовал реальных людей, но и это было не так интересно; тогда я начал придумывать своих героев, вкладывая в каждый из них частичку своей души. Запечатлев на бумаге образы этих нарисованных стариков и юных девушек, я не заметил, как они ожили на страницах моего альбома. Разумеется, это не совсем так. И каждая рана имела свою легенду, каждое слово скрывало за собой целый мир, который я хотел бы поведать.

Но знаете, к тому самому моменту, как Лин потеряла своих родителей, я уже окончил школу. На самом деле я не переставал двигаться по жизни, как река, которая стремится к океану. Не могу понять, что это за сравнение, мне кажется, что смерть – это просто океан.

Подготовка к университету началась летом. Мои родители в свое время не были нищими и не нуждались в средствах на мое образование; поэтому к концу сентября я уже был готов к отъезду, увозя с собой все свои альбомы. И это еще мягко сказано. Суетливость, суетливость. Как-то так получилось, что я забыл их взять с собой.

Было очень скучно на юридическом. Кажется мне, будто я на этих скучных лекциях готов был бы распахнуть окно кабинета на шестом этаже, и выпрыгнуть на улицу, и бежать-бежать куда-то в даль. Да, сил бы у меня не нашлось, чтобы покинуть территорию этого университета.

Конечно же, тогда было не так плохо. Я познакомился с несколькими интересными людьми: Катариной, которая приехала из Польши и парнем-Лео – из Венгрии. Они вместе учились в университете и имели общую нелюбовь к этому скучному и занудному месту.

А Катиной была мечта – стать актрисой, играть на сцене или в кино. На самом деле Лео никогда ни о чем таком даже не думал – просто жил и наслаждался жизнью, как мог.

А в этой фирме я, кажется, даже и не думал о том, чтобы отвлечься от своих навязчивых мыслей; впервые за долгое времени я ощутил себя обыкновенным. Это чувство было мне очень приятно, но они все испортили! Да, чёрт возьми, и зачем они начали встречаться? Теперь я лишний. Да, они и не думали говорить на эту тему, но я чувствовал себя как-то не в своей тарелке. Общаемся и сейчас хорошо, а в тот момент все было иначе.

На каникулы все разъехались по домам. На три недели я ушел в работу над рисунками. В голове было столько идей, столько планов, что их необходимо было немедленно воплотить в жизнь, иначе они могли бы просто разорвать мне мозг. А вот и пух! Голову срубили…

По окончании второго семестра альбомы мне удалось прихватить с собой; в них были также две большие папки с текстами, рисунками и планами вымышленных городов. Но все они говорили о другом мире. Я назвал его Айвилаг. А я еще добавил к словам Лео венгерские слова, которые он часто повторял, и получилось это слово: Айвилаг.

На втором курсе я полностью бросил учебу, так как она была мне абсолютно неинтересна; впрочем, на пары ходить приходилось, чтобы не расстраивать родителей. Не обращала я внимания на их творческую позу. Ну да ладно, я же не знал, что они так и не заметили меня настоящего, а видели только будущего юриста. Вот именно так же, как и они сами

Как только я попал сюда, жизнь стала похожа на ночь за полярным кругом, а жизнь в Айвилаге – бурлить и кипеть. Было много чего, что и за неделю нельзя рассказать.

Но иногда все-таки случается так что жизнь на земле подходит к своему логическому завершению; но в то же время ночь сменяется днем. Это произошло со мной. А я был в классе, мягко говоря, не самым лучшим учеником, и меня выгнали. Комиссия была собрана по-другому: она больше походила на публичное унижение, а потом выгнала. Не сказал родителям. Но, как говорят, они и сейчас не знают. Ну как же можно было не отреагировать? У мамы, наверное, точно сердце остановиться. “Я бы лучше умер, чем оставил учебу” – вот так они и считают.

Мне удалось месяц провести в съемной комнате. Вначале меня, конечно же, немного смущала совесть, но с пониманием того факта, что теперь я свободен от родительского долга и могу делать все, что душе угодно, я почувствовал себя значительно лучше. До этого момента мне казалось, что я счастливей всех на свете.

А я снимал в Париже квартиру у старушки, которая была француженкой. Возраст ее был около семидесяти лет; в комнате она почти не появлялась. Да, мы встречались с ней всего лишь один раз. На работе мне приходилось много рисовать и фантазировать. И это единственное развлечение в моем городе – скучный город. Как хотелось бы скорее оказаться на свободе, отправиться в путешествие по придуманным местам. Но увы – нет выбора, иначе как душой путешествовать по вымышленным местам.

Потом появились мои герои, они были все живее и живее, и вот, однажды, ворвались в мои сны. И я тогда понял, что мои фантазии могут быть опасны. Они ворвались и в мою реальность: я узнал в прохожих девушку Лин, старого вождя Керука, его дочь Сэнуай, Робину и ее сына Рому. Я действительно начал думать, что я сошел с ума, и это было не столь романтично, как в моих фантазиях. Оооо, как же это страшно. В квартире я был один на один со своими фантазиями, которые никак не выходили у меня из головы, и страх сойти с ума усиливался от сознания того, что я нахожусь в замкнутом пространстве.

Сначала я пытался найти ответы в интернете, но это такое дело… Он дает тебе только глупые советы, которые помогают в одном единственном случае из миллиона.

Придя на форум любителей психологии в объявлении о поиске пациентов для себя, я обнаружил там объявление о том, что начинающий доктор ищет пациентов и требует смешную плату. «Это то, что нужно!» – подумал я. Однако деньги были нужны постоянно: с тех пор как они получили от родителей небольшую сумму, им приходилось оплачивать комнату, и это было очень много.

– Сегодня только наша первая встреча и вы уже отключаетесь, – сказал мужчина с улицы, заглянув в окно.

– А?

– А вы не думали, что это может быть просто сон? – В нем было что-то такое неуловимое и успокаивающее, что хотелось просто утонуть в собственных мыслях.

Эта атмосфера уютного психологического кабинета с его смешанными местами делового офиса, комнаты поклонника эзотерики и зала элитарного лаунж-бара.

– Не надо нам ничего говорить, – сказал доктор и оставил в своем блокноте какую-то запись.

На полях он часто делал пометки своей ужасно пафосной перьевой ручкой. Ну и в конце концов, мы же еще на прошлой консультации обговорили этот момент – я не против записи нашего общения, если это на пользу. Приподнявшись на локтях для того чтобы ответить на вопрос психолога, мне потребовалось немного подвинуться вперед, иначе я мог бы заснуть прямо на этом месте.

– Да, беспокоит, – признался он. Мне кажется, что здесь нет никакой проблемы: я плачу за сеанс, но стараюсь распутать эту запутанную ситуацию у себя в душе, зачем мне врать? Вижу их в лицах других людей.

Д-р тут же отметил в своем блокноте что-то вроде «не стоит прерывать».

—Настоящие, как на подбор! И каждый шрам, и каждая родимая точка на их теле. Нет-нет! – Я старался говорить спокойно и уверенно; в голове у меня уже были заготовлены ответы на все вопросы, которые мне зададут.

– Ага, – подтвердил врач Во время нашей первой встречи мы подошли к настоящему моменту. Я думаю, что мы еще не раз вернемся к вашему прошлому, но скажите мне честно, когда впервые вы почувствовали, что все это уже было?

– На прошлой неделе, – сказал я, заранее зная ответ.

– Да, пару недель.

В ожидании вопроса он написал еще одну строчку, а я тем временем разглядывал окно. Солнечные лучи через щели в полу проникали в кабинет и оставляли там множество пятен разлитого солнца.

– Ну, хорошо, – снова сказал доктор. Мы с вами говорили о Лин, и я не раз упоминал ее в своих рассказах.

Я знал, что доктор обязательно спросит о ней, поэтому и готовился к этому заранее, как и к другим. Маленькая Линда была одним из моих любимых персонажей и единственной, кого я мог так сильно тронуть своей душой.

– Расскажите, как ее впервые придумали?

– Она сама пришла, – сказал я доктору. – И я просто вошел в мое сознание, а грубая рука нарисовали примитивный эскиз, который был перенесен на бумагу, и таким образом оказался у меня в голове. Доктор записал их и оставил на видном месте.

– Она лишилась родителей?

– Да-да! – согласился с ним я и тут же почувствовал укол совести.

– Расскажите о том, что это такое.

И я решил устроиться поудобнее, прислонившись к стене.

– В автокатастрофе они разбились. Не менее ужасная авария. Автомобиль съехал с дороги, несколько раз перевернулся. К счастью, ее спасло только то обстоятельство, что она была… – я снова замешкался, не зная, как лучше выразиться и поэтому сказал «не пристегнута», – … не пристегнута. На улице Лин она влетела в окно. Это просто невероятно, но так бывает. О таких случаях я слышал раньше Свифты погибли на месте, даже скорая не успела приехать… да что там скорая! Бедная Лин даже не успела попрощаться с ними.

– Сколько ей было лет? – И как же вы это объясните? – поинтересовалась доктор, вклиниваясь в мой рассказ.

– А это девять.

– Девять, – повторил он и сделал еще одну пометку. А теперь продолжайте, пожалуйста.

– А это было очень далеко от дома. Автострада разделилась пополам и Лин осталась на дороге одна среди мрачного леса. По темным, заросшим тропам она шла несколько часов. Вот так и приходится быть смелым или отчаиваться… – Я задумался. В тот темный лес в Холальской долине я попал благодаря моему воображению. Изрезанный узкими тропами лес. Ты бредешь, сам не зная зачем, и только бледная луна – единственный проводник – указывает тебе дорогу. На секунду в надежде, что сквозь кроны густых лиственных и больших кустов ты увидишь городские огни, но это всего лишь отсветы бледных лучей.

– Мистер! – опять спросил меня доктор, возвращая в кабинет. – Почему Лин решила уйти из дома, а потом пойти в лес? Не кажется ли вам это странным для ребенка?

И я задумался…

– Лин, – сказал я, – ей довелось увидеть ужасную аварию, в которой погибли люди. И она заглянуло в окно разбитой машины, и все, что она увидела – это два обезглавленных тела дорогих ей людей. Как бы вы себя чувствовали в таком возрасте? – А я не стал продолжать разговор, решив, что доктор уже все понял. – Она не была глупой. Ей было понятно почему это произошло. А она, не в силах остановиться от отчаяния и боли, с размаху ударила ее по голове, принеся ей такую боль, что она потеряла сознание. Малышу было страшно до безумия. Сейчас же ее пугало только одно – это лес. А убитая горем женщина просто пошла в неизвестность, куда ее вела душа.

– Что было потом?» -Доктор слушал внимательно, но старался не упустить ни одного слова.

– А она, как назло, на заправку. Там у колонки был автобус, автобус обычный. Девочка, спрятавшись, скрывалась от самой себя, пока водитель оплачивал бензин. Плакала всю ночь. Пока она ехала в автобусе, всю ночь ее везли в неизвестном направлении. Утром они прибыли к Таррагону – маленькому городку на берегу одноименного моря. И вот уже в автобусе разместились шумная компания «волонтеров», как они себя называли. Странное сборище людей, которые на самом деле и путешественниками не являются. И каждый там был кем-то из тех бывших юристов или студентов, которые бродят в поисках лучшей жизни, дети из приюта. Вы уже поняли, что они и Лин к себе забрали. Аманда сразу же заметила девочку в автобусе и, конечно же, без лишних вопросов согласилась ее принять. И вот уже она, как и прежде, вместе с ними по берегу Таррагонского побережья в поисках какого-то.

– Аманда? – пояснил врач

– Да. Она заменила ребенку мать, как это было возможно. Просто встретились две души, которые нуждаются в близком человеке. На самом деле, это было именно так.

– Значит, теперь Лин только бесцельно бродит с «вольными путешественниками»?»

– Именно, – сказал я и кивнул, подтвердив свое согласие.

И снова доктор сделал очередную пометку в блокноте.

– И только на один вопрос вы должны ответить? – Он снова замялся, бросив короткий взгляд на меня.

– Какой? – неожиданно вырвалось у меня. Никогда не любил перебивать людей и не имею такой привычки, но тут я не сдержался. Благо доктор никак это не воспринял и продолжил:

– И еще подумайте над следующим: почему в своих фантазиями вы сделали Лин сиротой?

– Однако… но… – Я не знал, что сказать: такого вопроса не было в моем плане. – Ну и что, – сказал он, – бывает… А я вот не могу понять, почему это произошло именно со мной?

– Подумайте над этим, – сказал доктор, увидев мое замешательство. – На сегодня сеанс у нас закончен. – Он захлопнул блокнот, заложив его собственной ручкой.