Kitabı oku: «Что нужно знать, чтобы любовь была вечной», sayfa 4

Правило: нас притягивают люди, чьи проблемы идеально соответствуют нашим травмам и гарантируют повторное проживание старых сложностей, с которыми мы сталкивались в детстве и юности.

Мы вступаем в отношения со своими неисцеленными травмами

Все мы выбираем себе в партнеры копии своих матерей или отцов. Мы все превращаемся в наших отцов и матерей. Сознательно мы говорим себе: «С этим человеком я наконец смогу быть счастлив». А в это время в нашем подсознании звучит: «Ага! Вот с кем можно играть в старую знакомую игру!» Безумие и чудо любви в том, что мы всегда вступаем в отношения со своими незажившими ранами. И думаем, что мы одни такие! По наивности нам кажется, что паре слева или справа не приходится справляться с собственной версией проблем, с которыми столкнулись мы. Но это не так. Возможно, вы думали, что хорошие отношения не поднимают на поверхность всю боль и обиды, накопившиеся внутри. Но вы ошибались.

Правило: хорошие отношения – это не те, что позволяют нам избежать соприкосновения со своими травмами. Хорошие отношения – те, в которых мы с ними справляемся. А в наилучших отношениях мы их исцеляем.

Самая великолепная новость здесь – что наши старые раны действительно могут быть исцелены в отношениях, как мы о том мечтали. Но не так, как нам представлялось. Овладев искусством обновления отношений, мы научимся использовать магию близости, чтобы исцелиться, меняя не партнеров, но самих себя. Это нелегкий урок. Едва мы оказываемся в пропасти, наш первый, глубинный инстинкт – сделать все, что в наших силах, чтобы «заставить» партнера вести себя «как следует». Наша наивная, легко объяснимая, но крайне дисфункциональная мечта – что вторая половинка даст нам то, чего нам больше всего не хватало в детстве. То, чего теперь, во взрослом возрасте, нам больше всего хочется. Чтобы муж был добрым, если у вас был строгий отец. Чтобы жена была искренней, если ваша мама использовала манипуляции. Чтобы любимый был эмоционально открытым, если оба ваши родителя проявляли холодность. Чем глубже детская травма, тем проще нам потерять равновесие, и тем отчаяннее мы стремимся контролировать ситуацию. В нас срабатывает автоматический импульс вызвать у партнера чувство ответственности, заставить его перестать злиться, завоевать внимание, которое он проявлял в начале отношений. Сколько журнальных статей написаны о том, «как сделать, чтобы он…» – был более открытым, романтичным, сексуальным. Я скажу вам правду о контроле: это иллюзия. За исключением ситуаций открытого принуждения – с пистолетом, приставленным к голове, – никто никого не способен ничего «заставить». К сожалению, это не значит, что вы не будете пробовать.

Ваши попытки контроля могут быть прямыми или косвенными. Непрямой контроль нам известен под названием «манипуляция». Часто мужчины тяготеют к открытому контролю, а женщины – к непрямому, хотя, конечно же, бывают исключения.

Когда первые две проигрышные стратегии – потребность в правоте и контроль над партнером – сопутствуют друг другу, мы имеем дело с деспотом-доброжелателем. Мужчины с такой установкой обычно ведут себя покровительственно, нравоучительно. Когда в этой роли женщина, она часто становится серым кардиналом: «Мужчина – глава семьи. А женщина – шея, которая управляет головой». В любом случае, если у вас потребность отстаивать свою правоту соединяется с желанием контроля, вы всегда уверены, что знаете, что нужно вашему партнеру, лучше него самого. Вы как бы всегда на уровень выше и по сути снисходите до другого человека. В последнее время если мужчина ведет себя подобным высокомерным образом, женщины открыто выражают свое недовольство. Но и мужчинам это не менее неприятно. Они чувствуют, когда ими пытаются управлять вместо того, чтобы общаться на равных. И в большинстве случаев им это не нравится. Именно с этим во многом связано недоверие, которое мужчины испытывают к женщинам. И их можно понять.

Контроль, прямой или косвенный, оскорбительный или «доброжелательный», – всегда проигрышная стратегия. Даже если вам удалось таким образом добиться своего, выиграв одну битву, вы проиграете войну. Не важно, демонстрирует ли это вам ваш партнер или нет, но на самом деле никому не нравится, когда его контролируют. Если ваш близкий человек не мазохист, которого это обрадовало бы, он либо однажды взбунтуется, либо смирится с ролью жертвы и будет молчаливо копить обиды. В любом случае вам придется расплачиваться. Контроль – единственная из пяти проигрышных стратегий, при которой вы действительно активно пытаетесь получить то, чего хотите. Но она обречена на провал по той же причине, по которой любая тирания в конце концов оказывается разрушена. Никто не может жить хорошо в условиях ограничения свободы. Угнетением можно добиться покорности, но никогда на этой почве не возникнет здоровых отношений и любви.

Третья проигрышная стратегия: не сдерживаться в самовыражении

Должен признаться, что чрезмерное самовыражение – одна из моих любимых неэффективных стратегий. Выглядит она примерно так: «Дай-ка я расскажу тебе во всех подробностях, во всех ужасных деталях, какую боль причиняют мне твои недостатки. Мне нужно выговориться!» Психотерапия стала главным пособником и подстрекателем такого подхода к близости – я зову его «гигиенический пакет» («Ой-ой-ой! Подержи его, пожалуйста… Вот, теперь мне лучше…»). Как представитель поколения шестидесятых, я помню нашу борьбу за то, чтобы вырваться за рамки тесной родительской культуры. Мы бились за неограниченную свободу «спонтанно» говорить или делать что угодно, где угодно и с кем угодно. Итак, вот вам правда про желание выговориться: когда вы обижены или злы, изливать душу – не искренность, а грубость и капризы.

Бытует странная идея, что «недосказанность», отсутствие «честности и открытости» в отношениях станет препятствием для полной и совершенной близости между людьми. Большую наивность сложно себе представить. Во-первых, близость не бывает совершенной. Как могут взаимоотношения двух несовершенных существ вдруг стать идеальными? Настоящая близость рождается именно там, где несовершенства одного из нас сталкиваются с несовершенствами другого, и мы справляемся с этим безумным, сложным, трогательным и творческим процессом. Последнее, что я хочу видеть, – это абсолютно откровенные, кристально честные отношения: «Дорогая, ты очень сексуальная женщина, но надо сказать, что твоя сестра всегда казалась мне более привлекательной… Уф, как хорошо, что можно с тобой поделиться!» Представьте, что вы ужинаете с другом и его женой и вдруг слышите такое?

Мысль о том, что эмоции подавляются, если не выражены, досталась нам в наследство от Зигмунда Фрейда. Он работал в тот исторический момент, когда паровой двигатель кардинально изменил наш мир. И в его трудах человеческая психика предстает в виде гигантской гидравлической машины, в которой, если чувствам перекрыть дорогу в каком-то одном месте, то давление нарастает, и в конце концов они пробивают себе путь в другом. Сдерживаемые переживания, как пар, начинают «прорываться» наружу в виде невротических симптомов.

Позвольте заверить: вы не умрете от того, что не произнесете вслух любую мысль, которая пришла в голову. К тому же «выговориться» другому человеку – не ваше неотъемлемое право. Вы можете изливать душу, а можете искать решение. Вопрос: что для вас важнее? Я не говорю, что выражение чувств – это всегда плохо. Но оно должно быть очень аккуратным и осознанным. И даже когда вы делаете все правильно – просто выразив эмоции, вы не получите того, чего хотите. Чтобы удовлетворить свою потребность, вам придется озвучить партнеру просьбу, а затем сделать все возможное, чтобы помочь ему дать вам это. Вот что нужно знать о чрезмерном самовыражении: подробный и откровенный рассказ партнеру о том, как ужасно вы себя чувствуете из-за его поведения, – не самый эффективный способ добиться щедрого отклика.

Марлен и Роланд: «Как ты мог так поступить?»

Классические джинсы, высокие ботинки, светлые волосы, стянутые в хвост, – в свои сорок три Марлен выглядит не то что хорошо, а просто идеально. Она входит в мой кабинет стремительно, с уверенностью и грацией профессиональной наездницы – и это не иллюзия. Большую часть своей взрослой жизни Марлен вместе с мужем Роландом разводит и продает породистых лошадей. Оба супруга – типичные уроженцы Новой Англии. У них обветренные лица и сильное телосложение людей, которые выросли на открытом воздухе. Но проходит лишь несколько секунд нашей третьей встречи, и крепкая женщина, сидящая на диване, словно сникнув под невидимым грузом, разражается бурными безудержными слезами. Кое-как ей удается объяснить: скоро Рождество, и все, о чем она способна думать, – это о тех рождественских праздниках, которые Роланд, обманывая ее, провел с «той ужасной девицей»:

– Я знаю, что не должна так зацикливаться, – рыдает Марлен, – но я просто не могу выбросить это из головы. Как только я начинаю делать что-то, что мы с ним всегда делали как семья… выбирали елку… готовили… покупали вино в подарок… Я начинаю все это, и просто… – минуту она всхлипывает так сильно, что не может продолжать. – Я просто вижу их вместе. Вдвоем. И я не могу… Мне так больно!

Все еще плача, она поворачивается к мужу:

– Как ты мог?! О чем ты думал, Роланд? Я не понимаю… Как ты мог подниматься с ее кровати и приходить домой, ко мне, к детям? Кто на такое вообще способен? Не люди, а чудовища. И потом ты говоришь, что любишь меня?

– Прости меня, Марли, я… – начинает Роланд, но это лишь еще больше распаляет его супругу.

– Ты не знал? – с криком набрасывается она на мужчину, вне себя от ярости. – Ты не подумал, как это выглядит? Как это унизительно для меня? И для тебя самого? Тебе все равно было? – Тут Марлен снова сотрясают рыдания. – Я не могу… Я просто не могу… Роланд, мне хочется, чтобы ты обнял меня. Мне так одиноко. Но когда ты прикасаешься ко мне, я чувствую… отвращение. Мне противно, мне просто противно!

– Марлен, – останавливаю я ее.

– Помогите мне! – отвечает она, сгорбившись и спрятав лицо в бумажный платок. – Я не хочу быть такой. Скажите мне, что делать?

– Хорошо, – соглашаюсь я. Наклоняюсь к ней, и возникает ощущение, что я попал в штормовую зону.

– Марлен, – произношу я мягко. – Вам нужно перестать.

Она замирает:

– Перестать? Что перестать?

– Все, – отвечаю я. – Плакать, кричать, выплескивать все эти эмоции…

– Когда? – она поднимает на меня недоуменный взгляд. – Когда я должна перестать?

– Сейчас, – говорю я. – Прямо сейчас.

Поведение Марлен было бы совершенно понятным, и я бы попытался помочь ей контейнировать² чувства, если бы неверность Роланда открылась несколько недель, или месяцев, или даже год назад. Но дело в том, что интрижка, о которой шла речь, оказалась восьмилетней давности. Марлен – будто воспаленная рана, которая отказывается заживать. Уровень ее гнева попросту несоразмерен предательству мужа: как бы оно ни было ужасно, без малого десятилетие – слишком большой срок. Женщина слушает меня, подняв голову, и уже не плачет, только на щеках все еще видны слезы.

– Но мой психотерапевт Эван… – возражает она запальчиво и в то же время с искренней растерянностью, – он говорит, что лучше все высказывать. И даже будто Роланд завел роман на стороне в том числе потому, что я держала все в себе и не выражала чувства.

Внутренне я глубоко вздыхаю. Я знаю специалиста, о котором говорит Марлен, и уважаю его. Но готов поставить на все что угодно: между ним и клиенткой возникло непонимание. Один телефонный звонок развеял все сомнения: как я и предполагал, упомянутый Марлен психотерапевт совершенно не рекомендовал ей ни изнурять себя подобными переживаниями, ни яростно преследовать мужа. И в этом ей повезло. На самом деле немало врачей поддержало бы «откровенное выражение чувств» в том виде, как это поняла Марлен. Психотерапия не реже чем феминизм или программы избавления от созависимости ставит во главу угла личностное развитие, а все остальное пусть горит огнем. Исследования показывают, что среди партнеров, которые проходят каждый свою индивидуальную терапию, пытаясь решить проблему в отношениях, крайне высокий процент разводов. Вспомните знаменитую сцену из фильма Вуди Аллена «Энни Холл», где на экране параллельно показаны два психоаналитических кабинета. «Я так больше не могу! – жалуется персонаж Аллена своему доктору. – Если хоть трижды в неделю мы занимаемся сексом, мне повезло». – «Как же я устала! – слышим мы разговор его девушки с врачом на другой половине кадра. – Секс, секс, я только это и слышу! Он хочет секса три раза в неделю, не меньше!» – «Ужасно! – поддерживают специалисты каждый своего клиента. – Разве можно так жить? Вы должны поговорить об этом!»

В отличие от других четырех проигрышных стратегий, которым вообще нет места в здоровых отношениях, я не против конструктивного выражения эмоций. Но я бы посоветовал каждый раз, когда вы собираетесь поделиться с партнером малейшим недовольством по отношению к нему, представлять, что вы поджигаете динамит. В определенных обстоятельствах это может быть очень полезно. Но прошу вас, окажите себе и своим отношениям услугу – используйте данный подход с высочайшей осторожностью.

Четвертая проигрышная стратегия: мстить

«Не грусти – отомсти!» – в шутку учит нас поговорка, без которой лучше было бы обойтись. В начале семидесятых, в пору расцвета культуры смайликов и прочих чудесных символов, один из моих клиентов пришел на сеанс со значком, на котором было написано: «Если по-настоящему любишь – отпусти. Если к тебе не вернутся – догони и убей!» Месть – настолько привычная часть человеческой натуры, что никому из нас не требуется объяснять, что это такое. Однако может быть полезно на минуту задуматься о том, почему она существует – и почему ей так сложно противиться?

Для начала позвольте сообщить: если вы считаете, что никогда не мстите, скорее всего, вы себя обманываете. Возмездие может принимать ярко выраженную форму – скажем, доходить до убийства. Но оно может быть и настолько мелким, что легко не заметить его в своем поведении:

– Милый, ты меня любишь?

– Ага. Подай-ка газету.

Как и контроль, месть бывает прямой, неприкрытой: «Так ты говоришь, что я грубая, Марвин? Вообще-то все считают грубияном тебя. Все твои приятели дружат с тобой только из-за денег».

Но также она может быть непрямой.

– Дорогая, тебе понравилось, как мы вчера занимались любовью?

– Ничего…

В клинической психологии непрямую месть называют пассивной агрессией. Это когда мы завуалированно выражаем свою злость, отказываясь удовлетворять потребности партнера. Своим клиентам я объясняю понятие «пассивная агрессия» с помощью анекдота, который как-то рассказал мне сын-подросток: «Мазохист просит садиста: „Ударь меня!“ Садист, улыбаясь: „Нет!“» Прямая месть: вы говорите или делаете что-то неприятное. Непрямая месть: вы не говорите или не делаете чего-то, что могли бы. Если первое – грубость, то второе – подлость.

Обычно мы начинаем мстить, когда первые три проигрышные стратегии не срабатывают: «Так, значит? Раз ты не признаешь моей правоты, не даешь себя контролировать, не уделяешь должного внимания моим чувствам, вот тебе, получай!»

Несомненно, самая характерная для мести динамика – нападение из позиции жертвы. В подобном состоянии человек думает так: «Если ты обидел меня, я могу ответить в два раза сильнее без стыда и угрызений совести, я ведь жертва!» Когда вы атакуете кого-либо с подобным чувством, то выступаете в абсурдной роли преступника, который ощущает себя жертвой, даже нападая.

Правда, которую нужно знать о мести, такова: почти все преследователи ощущают себя жертвами. Возьмем крайний пример – мужей, которые избивают жен. Возможно, вы думали, что эти люди в моменты нападения чувствуют силу, власть, доминирование. Но любой специалист, работающий с ними, скажет, что почти всегда такие клиенты, набрасываясь, ощущают себя пострадавшей стороной, потому что партнерша предала, бросила или обидела первой. Например, Орентал Джеймс Симпсон, который несомненно был виновен в избиении жены, а может и в убийстве, имел дерзость называть себя «покалеченным мужем».

Я считаю, что нападение из позиции жертвы – причина девяноста процентов случаев всего мирового насилия. Холодное молчание, недоброе слово, сказанное самым близким, действия разочарованного и обозленного преступника, который чувствует себя вправе нарушить гражданский кодекс, или кажущиеся бесконечными жестокие столкновения между странами или этническими группами, которые не могут договориться… На любом уровне насилие подпитывается праведным гневом жертвы. Научиться сопротивляться нашей жажде мести, какой бы «справедливой» она ни казалась – огромный шаг на пути к жизни без насилия. Может быть, ни вы, ни я не в силах обеспечить мир на Ближнем Востоке или даже прекратить внутренние распри в собственных странах. Но каждый из нас может начать с того, что пообещает себе противостоять соблазнам возмездия и достичь мира в собственной гостиной или спальне.

Мы говорим это своим детям, но так часто забываем сами: даже если кто-то нас обидел, это не дает нам права обижать его. Есть разница между самозащитой и ответным ударом. Мы все это понимаем, это отличие зафиксировано даже на уровне закона. Если на вас напали на улице, ваше неотъемлемое право – обездвижить преступника. Но если, повалив этого человека на землю, вы продолжите избивать его, то привлечь к суду за нападение могут уже вас.

Хотя человеческий импульс ударить в ответ возникает так быстро и естественно, что его сложно контролировать, большинство из нас справляется с тем, чтобы удерживаться от физического насилия. Однако вербально мы разрешаем себе мстить куда чаще, чем нужно. Мы унижаем, высмеиваем, говорим партнеру, что он должен или не должен делать, – все это виды словесного насилия, и в здоровых отношениях им совсем не место. В четвертой главе я расскажу о конкретных способах предотвратить как вербальное, так и физическое насилие. Это специально разработанные техники, защищающие вас от желания мести, а вашего партнера – от вас. Но, как и в случае с «оправданным» негодованием, вы можете начать уже сейчас, пообещав себе исключить месть – физическую и вербальную, прямую и непрямую – из своего поведения. Если вы злы, скажите об этом, но не давайте гневу управлять вашими поступками.

Как ни странно, месть, к которой так склонна наша человеческая природа, в основе своей, при всей своей отвратительности, может скрывать глубоко скрытое желание исцелиться. По существу, каждый наш ответный удар – искаженная попытка коммуникации. Нам хочется показать обидчику, что он заставил нас испытать, чтобы он понял и признал свою ответственность. Работа с этой глубинной потребностью является целью такого развивающегося направления, как восстановительное правосудие. Это подход, при котором жертвы общаются со своими преследователями на специально организованных встречах. Первым он дает возможность восстановиться после травмы, вторым – почувствовать реальную ответственность и по возможности исправить нанесенный вред. Пока политики и юристы реализуют это в общественной жизни, нам стоит научиться тому же самому в личных взаимоотношениях.

Пятая проигрышная стратегия: отстраняться

Подобно мести, отстранение – пятая неэффективная стратегия – может проявляться очень явно, а может быть едва заметным. Оно достигает шокирующего масштаба, когда один из партнеров разрывает брачные узы. Оно нарастает постепенно, когда пара занимается любовью все реже и реже. Иногда отстраненностью мы пытаемся наказать близкого человека, и тогда оно становится формой пассивной агрессии. Но порой отстранение бывает вызвано нежеланием мстить, или страхом перед конфликтами вообще, или недоверием, мешающим близости, или боязнью уязвимости, или ощущением бессмысленности, или же просто усталостью.

Люди могут отстраняться от отношений в целом, все больше и больше отдаляясь друг от друга. Вот как описывала это одна моя клиентка: «Мы с Джоном просто начали вести каждый свою жизнь. У него были свои интересы, у меня свои. Он общался со своими друзьями, я – со своими. И в конце концов просто не осталось ничего, что бы нас связывало».

Но можно также отстраняться в определенных аспектах отношений – например, перестать делиться чувствами или избегать физического контакта. При этом один или несколько из пяти видов близости – интеллектуальной, эмоциональной, физической, сексуальной или духовной – начинают исчезать. Возможно, вы ходите вокруг партнера на цыпочках, опасаясь его непредсказуемости, считая его или слишком хрупким, или слишком вспыльчивым, чтобы разбираться со сложностями, вызывающими стресс. Или же вы отказываетесь поднимать и обсуждать определенный вопрос, скажем, воспитание детей или деньги, потому что «знаете» наперед, что это «ни к чему не приведет».

Разница между отстранением и зрелым принятием

Отказ от конфронтации с партнером из чувства бесплодности всех попыток может выглядеть как зрелое принятие. Ведь отношения не бывают идеальными, и невозможно получить все, чего ты хочешь. Однако настоящее принятие и подобное псевдопринятие разительно отличаются. Если их путать, можно завести себя и свои отношения в море проблем. В истинном принятии есть ощущение выбора. Как я уже говорил, хотя мы все хотели бы совершенных отношений с партнером, который как бы дополняет нас, в реальности именно столкновение несовершенств дарит нам исцеление. В зрелых отношениях, когда становится понятно, что в данный момент ваше желание или потребность не могут быть полностью удовлетворены, какие бы методы вы ни пробовали, вы проводите проверку баланса. Вы спрашиваете себя: достаточно ли моих нужд и желаний удовлетворяются в этих отношениях, чтобы, даже страдая без того, чего я не получаю, стоило продолжать?

Филлис и Дуг: невозможно получить все, что хочешь

Как очень многие женщины – по некоторым оценкам, каждая четвертая – Филлис в юности столкнулась с сексуальным насилием. Дуг знал об этом, когда женился. Он понимал, что это была серьезная травма, последствия которой не могли пройти бесследно. На совместных сеансах его супруга рассказала, что пережила не один, а множество случаев сексуального принуждения – от непристойных прикосновений со стороны дедушки, когда девочке было шесть или семь лет, до группового изнасилования в подростковом возрасте и насилия на свидании во время учебы в колледже. Как и у многих людей, переживших подобное, отношение к сексу у Филлис было связано с крайностями. В ее жизни были периоды гиперсексуальности, однако в близких отношениях она в конце концов начала отстраняться. Как обычно в таких случаях, я работал с этой парой, чтобы помочь женщине обрести чувство контроля и власти в постели. В ближайшее время – и настолько, насколько потребуется – Филлис должна была стать главной в вопросах любви. Она выбирала, когда, где и как, она решала абсолютно все. С моего одобрения она даже экспериментировала, привязывая мужа к кровати, – без садомазохизма и прочей экзотики, а только чтобы обрести полную уверенность в физической безопасности и невозможности никакого принуждения. Я также рекомендовал женщине исследовать собственную сексуальную энергию, к которой она, естественно, относилась с опаской. Она научилась флиртовать с мужем, осознала, что имеет право вызвать возбуждение, но не удовлетворять его, а просто забавляться. Другими словами, она начала восстанавливать то, о чем здоровая женщина даже не задумывается, – способность к сексуальной игре.

Филлис делала успехи, и Дуг тоже отлично справлялся, помогая жене получить контроль, который был ей так нужен. Интимная жизнь пары начала возрождаться. В сказке или в голливудском фильме сейчас последовал бы хеппи-энд – рассказ о череде ярких, необузданных ночей. Но в реальной жизни все редко идет так гладко. Все больше веря в свои силы, Филлис начала расслабляться, но до того, чтобы передать власть мужу, было еще далеко. Дуг испытывал нормальное стремление к разнообразию в сексе. Он был счастлив время от времени угождать желаниям жены. Но порой он мечтал о том, чтобы супругу заводила его власть над ней, как это бывало раньше с прежними партнершами. Ему хотелось, чтобы женщина иногда позволяла «совратить» себя, как он выразился. Для кого-то проявление такой здоровой сексуальной агрессии было бы приятным и даже возбуждающим – но только не для человека, пережившего физическое принуждение. Опыт Филлис был слишком травмирующим, чтобы она могла отличить, когда с ней играют в «совращение», а когда насилуют. Каждый раз, когда Дуг начинал чересчур доминировать, в ней поднимался гнев и страх. Филлис была нацелена и дальше работать над своей травмой, однако, по моим прогнозам, Дуг еще не скоро мог рассчитывать на секс без ограничений, где партнерша с готовностью покорялась бы его воле. И если он не был готов принять это, ему стоило задуматься, хочет ли он быть именно с этой женщиной.

Получив некоторую помощь, Дуг перестал чувствовать себя обделенным и страдающим и пришел к зрелому принятию ситуации. Нравилось ли ему, что в сексе партнерша не готова на все, что ему хочется? Нет. Но если бы он потерял любимую женщину, он бы чувствовал себя в тысячу раз хуже. Также Дуг осознал, что, если продолжать давить и заставлять Филлис делать то, чего она не хочет, он тоже будет чувствовать себя хуже. Коучинг подвел мужчину к вопросу на миллион: «Достаточно ли мне дает брак с Филлис, чтобы стоило продолжать, даже страдая от ограничений в сексуальной жизни?» И его ответом стало решительное да. Таким образом, Дуг принял на себя ответственность за решение оставаться с Филлис в качестве своего собственного выбора и преодолел ощущение печальной обязанности. Как и другие мои клиенты, он научился переносить боль и разочарование, не чувствуя себя жертвой. Мужчина искренне принял многочисленные радости своих отношений с женой не только в других четырех сферах близости, но также и в сексе, ведь сексуальная жизнь пары наладилась и в целом стала отличной, хотя и не полностью соответствовала идеальному представлению Дуга и не могла удовлетворить абсолютно всех его желаний. Это и есть настоящее принятие – взращивание в себе благодарности за то, что есть.

Ситуация с легкостью могла сложиться для Дуга иначе. Честно говоря, когда мы познакомились, все шло именно к этому – к отстраненности, обиде, злости, разочарованию и, в конце концов, к покорности обстоятельствам. Он стал бы рассказывать друзьям о том, что «приходится идти на компромиссы», он мог бы обмануть себя настолько, что сам бы в это поверил. Но это оставалось бы ложью.

Правило: отличие между принятием и отстранением – в отсутствии обиды в первом случае и ее ощущении во втором.

Тот Дуг, которым он был в начале нашего знакомства, не осознал бы, что отказ от некоторых своих потребностей позволяет ему удовлетворить все остальные. Тот прежний Дуг жалел бы себя, иногда вслух, иногда глубоко внутри. Если вы испробовали все, чтобы получить желаемое, и стало понятно, что это просто невозможно, вам необходимо взять на себя решение. Или вы принимаете ситуацию и наслаждаетесь теми дарами, которые есть, или осознаете, насколько ваша потребность важна, и делаете другой выбор. Может, вам нужно больше поддержки, или какая-то другая помощь. Возможно, пришло время выдвинуть ультиматум: «Если тебя не устраивают моногамные отношения, это твое право, но это будет не со мной». Не исключено, что вам стоит подумать о полном прекращении отношений: «Как бы я тебя ни любила, я не могу с чистой совестью смотреть, как наша семья страдает от твоих неконтролируемых вспышек гнева и оскорблений. Я решила уйти». В любом случае, помните, что никто не держит у вашего виска пистолет. За ваши решения отвечает только один человек в мире…

Отстранение и осознанное дистанцирование

Есть большая разница не только между отстраненностью и принятием, но и между нездоровым отстранением и здоровой потребностью в личном пространстве. Многие клиенты, в особенности мужчины, думают, что я как эксперт по отношениям ратую за максимальную близость между партнерами. Ничего подобного. Существует специальный термин, описывающий союзы чрезмерной близости, – «психотическое слияние». Нормальные отношения – это бесконечные поиски баланса между близостью и свободой. Важно и то, и другое. Однако есть разумные способы увеличить дистанцию, а есть безответственные. Отстранение – это недобросовестный способ отдалиться: оно одностороннее, в нем отсутствует конструктивный диалог. Тот, кто отстраняется, либо кричит, либо хранит молчание. В отличие от этого, осознанное дистанцирование происходит по взаимной договоренности и никого не провоцирует.

Правило: в осознанном дистанцировании есть два обязательных элемента – объяснение и обещание вернуться.

Это значит, что вы не выскакиваете из комнаты во время ссоры, хлопнув дверью. Вы просите «таймаут», даете партнеру понять, что вам нужно какое-то время, чтобы остыть, и вы вернетесь, когда будете готовы. На вопрос «Хочешь поговорить?» вы отвечаете не просто «Нет!», а «Нет, потому что… Я смогу обсудить это… (и сообщаете, когда именно)». Или: «Не сейчас. Я только что с работы и хочу немного отдохнуть. Давай поговорим, когда уложим детей?» Почти каждое наше «нет» можно считать формой дистанцирования, и партнеры, которые заботятся об отношениях, учатся произносить его правильно: «Любимая, спасибо, что спросила. Если честно, последнее, что я хочу сейчас, – это рассказывать, что творилось сегодня в офисе. Дай мне полчаса переключиться и полистать новости, а потом я с радостью послушаю, как ты провела день».

Нет.

Вот почему нет.

И вот что я предлагаю взамен.

Хотите ли вы взять паузу, чтобы успокоиться, или вежливо отклонить приглашение, или просто потратить время на собственные нужды, осознанное дистанцирование – это способ позаботиться о себе и в то же время проявить уважение к вашему партнеру. Отстранение тоже бывает попыткой заботы о себе, но поскольку оно одностороннее, в нем отсутствует нормальная коммуникация и почти всегда присутствует хотя бы немного мести, я бы не рекомендовал эту тактику.

И осознанное дистанцирование, и принятие дают вам личное пространство, при этом позволяя оставаться ответственными и вовлеченными в отношения. Отстранение, наоборот, всегда ведет к разрыву вашей связи друг с другом, маленькому или серьезному. А нарушение связи с партнером никогда не приносит радости.