Kitabı oku: «Цивилизация запахов. XVI – начало XIX века»

Джейн, обожающей французские духи

ВВЕДЕНИЕ

Глобальный взгляд на прогресс западной цивилизации, предложенный Норбертом Элиасом, основан на постепенном приручении эмоций, которое приводит к нарастающему самоконтролю субъекта¹. Ученый показывает, как природная эмоциональность медленно вытеснялась на периферию публичного пространства и заменялась строго кодифицированными правилами хорошего тона. Эта европоцентричная и очень оптимистичная по своей сути теория вызвала многочисленные дискуссии, но была все же воспринята с большим уважением. Она продолжает традиции старой школы многоликой гуманистической мысли: ее представители верят в способность себе подобных с течением времени меняться к лучшему, как это делали многократно цитируемый Элиасом Эразм, мечтавший о скором наступлении золотого века, или Кондорсе, полагавший, что «род человеческий уверенно идет по пути правды, добродетели и счастья».

Научный труд Элиаса, появившийся в 1939 году, был интеллектуальным противоядием темной угрозе нацизма. В работе не рассматриваются сенсорные явления, известные науке сегодня. В качестве основного примера автор использует двор Людовика XIV и, кроме всего прочего, связывает изучаемый цивилизаторский процесс с подавлением телесных функций и умалением чрезмерных или неприличных реакций в присутствии посторонних. Согласно теории Элиаса, новые модели поведения, прививаемые детям в высших слоях общества едва ли не с рождения, вызывают все нарастающее индивидуальное неприятие агрессивности. Затем этот процесс распространяется на другие социальные группы.

Это явление можно рассмотреть и под иным углом. Главная тема настоящей книги – запах. О запахе много говорится в новаторских текстах по воспитанию, например в труде Эразма «О приличии детских нравов», опубликованном в 1530 году на латыни и предназначенном для избранной публики. Согласно позднейшим научным открытиям, запах – это ворота, через которые входят и запоминаются эмоции. Вероятно, обоняние – единственное чувство, которое основано не на врожденном, а на приобретенном, на опыте². Двойственные сигналы, посылаемые обонянием, могут вызывать как удовольствие, так и страх или отвращение. Мне представляется, что, используя огромное количество информации, оставленной живыми существами, которых давно уже нет на свете, можно создать некую экспериментальную историю.

Для этого нужно попытаться понять, как функционировал их мир, каково было их восприятие и мышление, а не проецировать на них наши собственные допущения и предположения. Именно благодаря этому исторический подход, что бы о нем иногда ни говорили, может помочь приблизиться к некоторой объективности. Отвращение, вызываемое запахом, в действительности не запрограммировано биологически. Например, чтобы у европейского ребенка возникло отвращение к собственным экскрементам, нужно по крайней мере четыре-пять лет. Мало кто из наших современников соглашается с этой мыслью, предпочитая считать, что это отвращение так же естественно, как и универсально. В действительности же речь идет о многовековом культурном давлении. Усилие, упрямо повторяемое каждым новым поколением, вызывает у индивида чувство отвращения и стыда по отношению к тому, что производится кишечником. Едва уловимый запах этой субстанции в буквальном смысле вызывает у нас тошноту. Такое же непреодолимое отвращение может вызвать ее созерцание и даже «туалетный юмор»: появление неприятного запаха вызывает возмущение всех чувств и сообщается от чувств разуму. Совсем иначе обстояли дела в XVI–XVII веках. Неприятные запахи вызывали отвращение лишь у незначительного меньшинства, дистанцировавшегося не только от народных масс, живущих в постоянной вони, но и от многих интеллектуалов, в частности сказочников – любителей и распространителей мощной скатологической культуры³.

Отдавая должное Норберту Элиасу, пионеру в этой области, «Цивилизация запахов» основывается не на столь прямолинейной перспективе, как его книга. Значительные обонятельные мутации, наблюдаемые в период от эпохи Возрождения до Первой империи, не вписываются в схему неизбежного прогресса человеческого разума. Напротив, в первую очередь их нужно расшифровывать исходя из главных тревог наших предков. Речь ни в коем случае не идет о попытке реабилитации старого доброго времени, потому что нечистоты и чудовищная вонь были тогда вездесущи, воздух был особенно пропитан тошнотворными испарениями в городах, зажатых стенами. Еще хуже обстояли дела со зловонием в городах в XVIII веке, когда начались бурный рост населения и индустриализация. Так продолжалось вплоть до создания в конце XIX века канализации (глава II). Подобное постоянство не дает поверить, что основная причина изменений, случившихся с обонянием при Старом порядке, – это периодическая более или менее успешная борьба с застоявшимся запахом нечистот. Современники с легкостью приноравливались к нему. Вынужденные повсюду видеть и чувствовать запах раблезианской «веселой материи»⁴, они не демонстрировали ни малейшего отвращения ни к фекалиям, ни к моче, оставленным людьми или животными. К тому же из этих субстанций делались лекарства от разных болезней и косметические средства. До 1620‐х годов то, что сейчас вызывает у нас отвращение, с восторгом описывалось в стихах и прозе. Запахи экскрементов и немытого тела составляли существенную часть в эротическом и сексуальном воспитании – как в элитарной среде, так и в народе (глава III).

Ряды тех, кто не склонен к подобным удовольствиям, растут в трагическую эпоху религиозных войн. С 1620 года нетерпимые католики или кальвинисты начинают наступление на проявления животного начала в человеке. Используя упрощающую двойственность обоняния (и не подозревая об этом), они вдохновляют множество последователей. Они учат, что демоны укрываются, свернувшись, в нижней части человеческого тела, там, где скапливаются экскременты и моча. Тем самым закладываются отдаленные основы психоанализа. Самые пламенные речи направлены против женщин. Этим ораторам вторят врачи, которые также считают женщин отвратительными по природе своей, особенно во время менструаций, но исключительную ненависть мужчин вызывают старухи – этот феномен описан в огромном количестве литературных произведений. В период наиболее сильного женоненавистничества многих женщин обвиняли в колдовстве и в близости к дьяволу и сжигали на кострах (глава IV). Тогда же свирепствовала чума, и медики объясняли ее постоянное возвращение сатанинским дыханием, отравляющим воздух. Амбра, мускус и цивет⁵ признаются единственными орудиями в борьбе с вызывающим ужасные эпидемии дьявольским духом – метафорой греха. Люди создавали себе настоящие душистые доспехи, способные защитить от напасти, а врачи наперебой уверяли, что мор можно обуздать еще более сильным зловонием. В бесчисленных научных трактатах говорилось, что смертельная болезнь вызывается любым отвратительным запахом, тогда как сладкие запахи, исходящие от мощей святых, открывают двери в рай (глава V).

Таким образом, духи изначально играли профилактическую роль, а также использовались в качестве средства соблазнения. Ароматы, имеющие двойственную природу, переносят как худшее, так и лучшее: извлекаемые из половых желез беспощадно уничтожаемых для этих целей экзотических животных, они возвещают о смерти людей своей эпохи, которая интимным образом ассоциируется с жизнью, эротикой и любовью. Напрасно охранители проклинали тех, кто пользовался духами для удовольствия. И богачи, и бедняки считали духи не только единственным средством от чумы, но и камуфлировали ими вонь, исходящую от их собственных тел, – на протяжении двух столетий мыться было не принято. Такая популярность духов обеспечивала благосостояние перчаточников-парфюмеров, потому что одежда и изделия из кожи должны были быть сильно надушены, чтобы защитить владельца от заражения. Первая ольфактивная (обонятельная) революция Нового времени произошла в период между Ренессансом и царствованием Людовика XIV (глава VI). В ходе второй, развернувшейся в эпоху Просвещения, мы видим полный отказ от мускусных запахов, на смену которым приходят фруктовые и цветочные запахи, а также ароматы специй. В отсутствие решительного прогресса в борьбе со зловонием она в основном исходит из культурного и социального выбора. Возможно, это было некое бегство от усиления фекальной вони, от которой не могли скрыться ни самые могущественные, ни самые богатые? Эта вторая ольфактивная революция поддерживалась нарастающим отвращением к нездоровым запахам, источаемым духами и изделиями из кожи – и те и другие изготавливались из останков животных. Коллективная чувствительность действительно претерпела глубокие изменения. После 1720 года чума отступила, а дьявола бояться перестали, и поэтому борьба с силами зла при помощи духов стала бесполезной. Женщины перестали быть объектом ненависти, и у ухаживающих за ними мужчин пропала необходимость покрывать себя броней из запахов. Сладкие и нежные духи – реванш женственности, которая нашла опору в смягчившемся взгляде на природу. Особенно это было свойственно аристократическому обществу и салонам эпохи Просвещения. В период между 1789 и 1815 годами в моду возвращаются мускусные запахи – в этом отразилась эпоха войн и завоеваний, однако духи на основе цветочных и фруктовых запахов своего первенства не уступали (глава VII).

Эти же запахи продолжают нравиться женщинам и в наши дни. Что бы ни говорили отдельные комментаторы, наша эра не является эрой тотальной дезодорации. Подобная интерпретация лишь маскирует внушительные изменения в понятиях о страдании и смерти, отныне скрытых от глаз и носов. Человек западного общества, конечно же, не потерял способности к обонянию. Наука, столь долго не уделявшая достаточного внимания этому явлению, в последнее время не только открыла его для себя, но и возвела в ранг самого острого из всех имеющихся чувств, способного воспринимать миллиарды оттенков. Чтобы попытаться понять столь внезапную реабилитацию обоняния, исследователям надо для начала разобраться в современном состоянии знаний по этому увлекательному вопросу.

Глава I
УНИКАЛЬНОЕ ЧУВСТВО

До 2014 года отношение к обонянию было весьма пренебрежительным, даже презрительным. На фоне ярчайших технологических и научных открытий человеку, претендующему на свою исключительность в природе, это чувство казалось слишком животным и смущало его. Этот бесполезный рудимент животного прошлого беспощадно отторгался нашей уничтожающей запахи цивилизацией. Обоняние совершенно не интересовало ученых, которые никогда не пытались проверить расхожее мнение своих предшественников о том, что даже самый чувствительный человеческий нос в состоянии различать лишь 10 000 запахов. Действительно, этого мало на фоне зрения, способного различить миллионы оттенков, или слуха, различающего около 500 000 тонов. Этот своего рода биологический тупик, казалось, медленно отмирает.

Всегда ли объективна наука?

В 2014 году произошел настоящий научный переворот. Команда ученых из Нью-Йоркского университета Рокфеллера заявила, что человек способен почувствовать более 1000 миллиардов запахов⁶. Подтверждает ли обоняние, обогнавшее все прочие чувства в наши дни, но безнадежно отстававшее раньше, правоту тех, кто считает, что мы живем в эпоху потрясающего прогресса? Увы, как и эфемерная роза, описанная Ронсаром, фантастическое открытие тоже быстро «увяло». В двух критических статьях появилась безжалостная критика якобы ложной математической модели, использованной для обработки материалов опыта, проведенного с участием двадцати шести добровольцев⁷. Можно подумать, что речь идет об американском ситкоме «Теория большого взрыва». Заслуживший похвалу Стивена Хокинга за блестящую демонстрацию новой теории молодой исследователь Шелдон Купер, столь же гениальный, сколь и упрямый, едва не потерял сознание, услышав финальную реплику великого физика: единственная проблема заключается в арифметической ошибке, обесценивающей всю теорию.

Озадаченный историк оказывается в замешательстве. Не имея возможности разобраться в том, кто из ученых прав в интеллектуальных битвах, он задается вопросом, чем можно мотивировать принятие той или иной точки зрения. Разве «жесткие» естественные науки не всегда объективны (о чем трубят на всех перекрестках), по сравнению с «мягкими» гуманитарными, которыми он занимается?

Прорыв в изучении обоняния в связи с производимыми экспериментами за последние двадцать пять лет очевиден. Открытие около четырехсот ольфактивных рецепторов человека поспособствовало некоторому прогрессу в молекулярной биологии и физиологии и очень сильно заинтересовало нейробиологов⁸. Стремясь понять механизм распознавания клетками специфических сигналов, в связи с количеством и разнообразием ольфактивных рецепторов они рассматривают обоняние как идеальную, эталонную модель. К тому же каждый индивид располагает практически уникальным, как отпечатки пальцев, набором генов ольфактивных рецепторов, связанных, кроме всего прочего, с его иммунной системой⁹.

В то же время было бы наивностью полагать, что наука прогрессирует лишь благодаря бескорыстному любопытству. Недавний пересмотр взглядов на человеческий нос – это часть важнейшего цивилизационного феномена, понять глубинные причины которого, хоть они и скрыты, труда не составляет. Достаточно задаться вопросом, кому это наиболее выгодно. В первую очередь – парфюмерам, которые придумывают тысячи новых продуктов и в последнее время ориентируются на природные запахи, приблизительно до 1990 года державшиеся обличителями физической и моральной грязи в черном теле¹⁰. Стремясь получать все новую и новую информацию, они постоянно финансируют исследования. Другие важнейшие экономические области также требуют свою долю информации – например, вредные производства и их противники в индустрии гигиены и здоровья, а также огромная армия производителей пищевых ароматизаторов. На кон поставлены целые состояния. Многие блестящие молодые ученые занялись экспериментами в этой сфере: она может принести большие доходы на быстро развивающемся рынке. Некоторые бросились искать человеческие феромоны – химические субстанции, привлекающие противоположный пол; существование этих веществ еще предстоит подтвердить. По крайней мере, к этому приблизились в 2009 году, в ходе тестов, выявивших активность «предполагаемых человеческих феромонов». Эти пока не идентифицированные летучие вещества, выделяемые ареолами груди кормящей женщины, возможно, играют главнейшую роль в приучении ребенка к сосанию, а также в привязанности матери к младенцу¹¹.

Что же касается пищевой промышленности, здесь регистрируются научные открытия, которые можно будет использовать в этой сфере. Создаются специальные научные коллективы – например, ученые в Дижоне изучают ареолы женских сосков. Надо сказать, что размах этих работ весьма велик, потому что, в отличие от парфюмерии, пищевая промышленность касается всех. В научных лабораториях решают, что для нее хорошо, а что плохо. В Европе с 2008 года запрещено добавлять некоторые активные вещества в продукты питания с целью придания им аромата и/или вкуса или их изменения. Список содержит названия различных веществ растительного происхождения, естественным образом представленных в продуктах питания: перец, корица, эстрагон, зверобой, мята, мускатный орех, шалфей лекарственный…¹²

С этой точки зрения становится понятнее ожесточенность борьбы между исследователями по поводу запахов и оттенков вкусов. Несмотря на последовавшие за публикацией опровержения, статью о 1000 миллиардов запахов продолжают цитировать, комментировать и распространять в неспециализированной прессе, в отличие от двух опровергающих ее комментариев.

Я склонен сделать вывод – интуитивный и, скорее всего, субъективный, – что наука без оглядки на прошлое разрушает душу. По крайней мере, огромное количество недавних исследований обоняния указывает на то, что произошла переоценка прежнего пренебрежительного отношения к предмету изучения, даже если основными причинами этих впечатляющих изменений стали рыночная экономика и погоня за наживой. Положен конец многовековому игнорированию обоняния. Приступая к изучению вопроса в начале 1990‐х годов, я привлек к работе одну чрезвычайно одаренную студентку¹³, но в конечном счете отказался от идеи сделать из этой работы книгу – за отсутствием интереса со стороны издателей. Современная же конъюнктура благоволит историку, так что к решению задачи можно будет приступить немедленно. Необходимо доказать, что науки о человеке и человеческих обществах не умерли и не изжили себя, – наоборот, они позволяют придать смысл жизни в роботизированном мире, в условиях диктатуры денег и межнационального охлаждения. В 2015 году в Японии правительство предложило закрыть отделения гуманитарных и социальных наук в восьмидесяти шести университетах или, по меньшей мере, ограничить их деятельность и сократить набор студентов, чтобы сконцентрировать средства на областях, «в большей степени отвечающих потребностям общества». В сентябре 2015 года на это предложение было получено двадцать шесть положительных ответов¹⁴. Несмотря на сильное сопротивление, семнадцать университетов прекратили набор на эти отделения в 2015/16 учебном году. Министерство все же планирует провести реформу до 2022 года. В других странах тот же процесс идет менее открыто. Налицо риск полной дегуманизации культуры. Своей работой я хотел бы продемонстрировать, что история и смежные с ней науки абсолютно необходимы для понимания современного мира.

Опасность, эмоции и вожделение

Обоняние – чувство уникальное, исключительное. Ученые, которые обнаружили действие молекул, производимых ареолами кормящих женщин, сделали вывод, что эти молекулы обеспечивают выживание человека и человечества в целом. То же самое имеет место у всех млекопитающих. Расхожая теория, согласно которой обоняние у человека играет второстепенную роль и развито очень слабо, – всего лишь ничем не обоснованный миф. На самом деле нюх был изгнан из человеческой культуры победившей буржуазией в XIX–XX веках. У Декарта («Метафизические размышления», VI) обоняние занимало третье место среди чувств, а в дальнейшем философы и мыслители стали его презирать. Обоняние категорически отвергал Кант, считая его и тесно связанное с ним чувство вкуса исключительно субъективными, затем Фрейд стал объяснять его мнимый закат «органическим вытеснением», вызванным волной прогресса западной цивилизации. Начиная с 1750 года гигиенисты-«аэристы» клеймили обоняние позором, отождествляя с «гнилостной угрозой». Кроме того, полагали, что в индустриальную эпоху, когда происходил бурный рост городов, обоняние служило мощным инструментом разделения социальных классов¹⁵. Длительный период недооценки обоняния заканчивается на наших глазах. В прежние времена оно играло очень важную роль. Великий историк Робер Мандру интуитивно признавал эту роль уже в 1961 году. В XVI веке, когда, по его мнению, слух и осязание преобладали над зрением, люди были «очень чувствительны к запахам и духам», так же как и к сладкому. А поцелуи в стихах Ронсара – разве не связаны они с запахом?¹⁶

Ольфактивная (обонятельная) система весьма своеобразна. Она начинает развиваться у двенадцатинедельного плода. Вкусы и запахи будущий человек начинает различать в околоплодных водах, которые содержат следы всего, что ест и пьет мать. Так может сложиться, например, привычка к чесноку. В то же время, чтобы достичь зрелости в этой области, нужны годы. Американский экспериментальный психолог Рэчел Герц убеждена, что «все наши ольфактивные предпочтения являются благоприобретенными», тогда как пять базовых вкусов – соленый, сладкий, кислый, горький и умами (мясной) – врожденными и отражают наш пищевой опыт¹⁷. Продолжительное знакомство с североамериканской кухней заставляет меня усомниться в истинности второго утверждения: распространенная там смесь сладкого и соленого не нравится французу, а мясные вкусы в американской и французской кухне сильно разнятся. В то же время я целиком и полностью согласен с первым утверждением при всей его субъективности, потому что оно в точности соответствует тому, о чем я пишу в своей работе: доказывает, что обоняние – самое гибкое, податливое из наших чувств. Это настоящая находка для историка, исследующего причины долгосрочных культурных и социальных перемен.

Другая специфическая особенность обоняния – его прямая связь с самой древней частью человеческого мозга. Информация, передающаяся с помощью обоняния, декодируется в лобной доле мозга. Таким образом, в «лимбической системе» (хоть специалисты и не любят этот термин, он очень удобен) формируются память и регуляторы эмоций, в частности удовольствие, агрессия и страх. Две последние эмоции – агрессия и страх, как и восприятие запахов, – регулируются миндалевидным телом. Проще говоря, эмоции появляются благодаря обонянию. Оно молниеносно сигнализирует о потенциальной опасности, а зрение и другие чувства после этого оценивают важность полученной информации. Это первичное предупреждение может быть лишь очень простым, бинарным – «плохо» или «хорошо». Движимый инстинктом выживания, младенец берет грудь чужой женщины – прежде всего потому, что от нее хорошо (правильно) пахнет. И наоборот, впервые ощутив запах лука, ребенок начинает плакать, потому что активизируется его тройничный нерв; испытанное страдание ассоциируется у него с запахом, который становится ему очень неприятным. Сами по себе вещи не пахнут хорошо или плохо: дифференциация запахов и дальнейшее запоминание происходят в мозге. Мозг прекрасно адаптируется к сильным запахам – спустя примерно четверть часа человек уже не ощущает ни вони, ни дурманящих запахов. Кроме того, он не ощущает своего собственного запаха, который витает вокруг него, как невидимый пузырь приблизительно в метр диаметром, определяя его личное пространство, – вспомним героя романа «Парфюмер»¹⁸. Таким образом, чтобы какой-то неуловимый запах стал оцениваться индивидом как приятный или неприятный, нужен опыт. Сначала запах представляет собой краткий сигнал об опасности. Даже для отвращения, которое общество испытывает к определенному запаху, должны быть какие-то основания. В Соединенных Штатах, мировом лидере в области дезодорации, как сообщает уже упомянутая Рэчел Герц, детям приблизительно до восьмилетнего возраста нравится запах экскрементов. Столько же времени им требуется, чтобы оценить вкус бананов или выработать отвращение к запаху определенных сортов сыра, как это происходит со взрослыми. Во Франции не задавались вопросом, почему резкий запах сыра за океаном воспринимают так негативно. Очень жаль, потому что правильный маркетинг в этой области мог бы подстегнуть международную торговлю: представьте себе, что американцам с детства прививался бы вкус к «вонючим» сырам. Французский антрополог отмечает отсутствие какого бы то ни было отвращения к калу и моче у детей четырех-пяти лет. Монтень, однако, пишет, что каждому человеку приятен запах собственных экскрементов, а Эразм говорит то же самое о кишечных газах¹⁹. Никто из самых знаменитых писателей XVI века не воспитывался в духе отвращения к анальному и скатологическому, я вернусь к этой теме в главе III.

Обоняние позволяет моментально распознавать приближение пищи или хищника, находить сексуального партнера, избегать ядовитых субстанций в интересах выживания – своего собственного и коллективного²⁰. Это постоянно меняющееся чувство – чувство сохранения, контакта или отторжения – создает прочные социальные связи, формирует пищевые привычки, а также обеспечивает продолжение рода. Отнюдь не поворачивая эволюцию вспять, взаимодействие этих ольфактивных зон определяет богатую специфику человечества. С двенадцатой недели беременности у плода происходит ольфактивный обмен с матерью, затем, в первые дни жизни, возникает прочнейшая связь с соском груди. Привязанность эта очень сильна – ребенок узнаёт мать по запаху с двух-пяти лет и вплоть до шестнадцати²¹. Это категорически противоречит старой максиме о том, что нас ждет жизнь в дезодорированном обществе. Следует задуматься о долгосрочных последствиях выявленной таким образом женской ароматической доминанты. В самом деле, опыт, приобретенный в детстве, «возможно, представляет собой некие отпечатки, которыми мы отмечены на протяжении всей нашей жизни»²². Кроме того, на основании недавних опытов делается вывод, что женщины лучше, чем мужчины, чувствуют, распознают и запоминают запахи. Можно предположить наличие взаимосвязи между обонянием и функцией воспроизводства²³. Эта гипотеза, возможно, приведет к лучшему пониманию страха перед женским телом, существовавшего в XVI–XVIII веках. В дальнейшем (глава IV) мы увидим, что в прошлом сетовали на сильную вонь, исходящую от женщин. Возможно ли, что потовые железы, располагающиеся вблизи сосков, ануса, гениталий, паха и подмышечных впадин и начинающие функционировать в подростковом возрасте, более активны у женщин? Современные нормы требуют дезодорировать эти области тела. Это относительно легко сделать, потому что пот сам по себе не пахнет ничем, но очень богат белком, которым питаются бактерии, выделяющие затем неприятно пахнущие газы²⁴. Но на протяжении пяти столетий невозможно было уничтожать подобные запахи, потому что вода и купание считались опасными. Их пытались замаскировать сильными духами.

Уже Дидро утверждал, что обоняние – «самое сладострастное» чувство. В этом были убеждены философы эпохи Просвещения, в частности Руссо и Кабанис²⁵. И вслед за Фрейдом можно вспомнить о «роли запахов экскрементов в формировании мужской сексуальности». Что же касается социолога Марселя Мосса, то он предвидел существование «отношений между потом и понятием личности», полагая, что по запаху пота можно выбрать идеального сексуального партнера²⁶. Точно неизвестно, как это работает, так как существование человеческих феромонов не доказано. Наиболее распространенные теории базируются на механизмах выживания вида. Хороший запах говорит об отменном здоровье его носителя, то есть о прекрасно функционирующей иммунной системе, которая в состоянии сопротивляться паразитам и микробам, – следовательно, этот человек является идеальным продолжателем рода. Напротив, плохие запахи сигнализируют о болезнях, то есть о потенциальной опасности²⁷. Бинарный ольфактивный сигнал, как мы помним, связан с эмоциями. Нейробиолог Антонио Дамасио различает шесть первичных, или универсальных, эмоций: радость, грусть, страх, гнев, удивление, отвращение. Их дополняют эмоции второго плана, выражающие благополучие или дискомфорт, спокойствие или напряжение. Он приходит к следующему выводу: «Все, что мы переживаем, воспринимается нами с удовольствием или со страданием»²⁸. Также надо сказать, что первое обонятельное впечатление является фундаментальным, особенно это касается любви.

Таким образом, любовь с первого взгляда следовало бы называть не «вспышкой молнии» или «ударом грома», а скорее кратким ароматическим экстазом. Романтический поиск прекрасного принца или спящей красавицы ведется со впечатляющим размахом. Запах каждого человека практически уникален, до такой степени, что ученые, давая ему определение, называют его ольфактивным отпечатком. В настоящее время таких человеческих запахов более семи миллиардов. Редкую жемчужину, Ромео или Джульетту, способных увековечить гены пары, мы неосознанно находим с помощью носа. Неудивительно, что на эту тему сложено столько мифов. Миф об андрогине, созданный Платоном и подхваченный мыслителями и поэтами эпохи Возрождения, объясняет непрекращающиеся поиски родственной души: изначально двуполые, а затем разделенные на две сущности человеческие существа не удовлетворены своей судьбой. Не лежит ли этот миф в основе биологического поиска наилучшего партнера? В популярном американском телесериале «Секс в большом городе» мужчины и женщины, в буквальном смысле ведомые носами, не без проб и ошибок ищут тот единственный запах, который может их устроить. При встрече с подходящим объектом возникает и запечатлевается в памяти шквал положительных эмоций. Эти эмоции вызываются приятным запахом. При новой встрече с этим запахом возникает, наподобие цепной реакции, поток аффективных лучей, который можно было бы назвать эффектом мадленки Пруста²⁹. Возможно, финансисты увидели в этом потенциальный источник обогащения, и этим можно было бы объяснить недавний мощный поворот к «природным» нотам в духах и средствам по уходу за мужскими и женскими телами. Систематическая дезодорация нарушает сексуальность, аннулируя сигнал, который инстинктивно направляет ее. Коварная процедура контроля сексуальности, вероятно, направлена на то, чтобы отделить человечество от мира животных. В то же время это невозможно сделать, не превращая человеческое общество в роботов или не отрицая очевидного: наше обоняние очень развито, только ни на чем не основанные легенды его обесценивают. Другие легенды касаются животных. Млекопитающее, обладающее самым развитым нюхом, – не собака, а кошка. Вероятно, люди стеснялись признавать этот факт, пока не вмешалась наука, потому что домашние кошки, самые сладострастные из привычных нам животных, без всяких комплексов демонстрируют свою чувственность. Кошек и котов стерилизуют, полагая, что это делается для их же блага; в то же время кастрация животных лишает детей возможности на их примере получить эротическое воспитание, что в прежние времена было делом повседневным.

Кроме того, обоняние – это в высшей степени социальное чувство. В силу своей двойственной природы оно вызывает либо привязанность, либо отторжение. Каждая группа людей имеет свой запах. В частности, этот запах говорит о местных кулинарных традициях и об отношении данной социальной группы к запахам. Это можно проиллюстрировать данными этнологического исследования, проведенного в 1980 году в Провансе. В местной кухне доминируют комбинации лука с чесноком и тимьяна с лавровым листом. Считается, что эти растения защищают от болезней и от колдовства. Лук ассоциируется с мужественностью, а петрушка, как принято думать, повышает лактацию. В первом случае болезненный опыт инициации, пережитый маленьким мальчиком, становится выражением мужественности, маскулинности и доказывает чрезвычайную гибкость обоняния. В запахе наилучшего сексуального партнера одновременно присутствует базовый запах сообщества, пола, к которому он принадлежит, и его личный, уникальный запах. Запахи различаются также в зависимости от времени года. Летом пахнет потом, осенью – животными, что связано с чисткой хлевов и конюшен от навоза. Каждому отрезку жизненного цикла свойственны свои ароматы. В мае, месяце любви, молодые люди ухаживают за девушками, даря им цветы боярышника и базилик, рвут отношения при помощи кипариса или чертополоха, а розмарин – это запах счастья, взаимной любви. Зловоние – это признак общественного неодобрения: обряд «шаривари» на свадьбе, которую сообщество считает мезальянсом, сопровождает вонь, исходящая от сожженного трупа осла. И конечно, повсеместно считается, что зловоние вызвано разного рода нарушениями местного порядка, в частности появлением иностранцев – они по определению плохо пахнут³⁰. Опасность понятна без всяких слов: пришедшие издалека едят другую пищу и от них исходят незнакомые запахи. На Востоке, например, считалось, что от европейцев «воняет сливочным маслом».