«Город лестниц» kitabından alıntılar, sayfa 4
– Ты поможешь мне, Турин? Нас с тобой держали за слуг, и потому мы годами обслуживали политиков. А теперь я предлагаю тебе реальный шанс послужить родине.– Твою мать… – и Мулагеш чешет шрамы на челюсти правой рукой и думает. – Ну ладно. Должна признаться, это интересное предложение.– Я так и думала, что ты это скажешь.– И вообще, я припоминаю, жалованье у генерала – раза в два побольше, чем у полковника…
– Люди верят в бога, – и она завершает круг, – а бог говорит им, во что верить. Это цикл, подобный возвращению воды в океан, которая потом испаряется, проливается дождем, который падает в реку, а та снова впадает в океан. Но есть одно отличие. У идей есть вес. Да. А еще они обладают напором. Когда идея рождается, она распространяется и становится все тяжелее и тяжелее – и в конце концов ей уже никто не может сопротивляться, даже Божества.
– Я хочу сказать, что, даже если это сработает, вполне может так случиться, что умру от передозировки.Мулагеш пожимает плечами:– Такое возможно, да. Добро пожаловать на войну. Но ты уж давай постарайся им вломить до того, как помрешь, хорошо?
Винья, несомненно, знала, что делала: отправила ее в самые ужасные круги ада – ибо нет преисподней страшнее, чем заседания комитетов. Шара теперь должна присутствовать на заседании комитета, которое решает, кого избрать председателем других комитетов, а потом она идет на заседания комитетов, на которых утверждается повестка дня следующих заседаний, а потом она сидит на заседаниях, где решается, кто будет назначен назначающим назначения в комитетах.
«Забвение, – сказала она, – прекрасно. Забывая, ты переделываешь себя. Континент должен погрузиться в забвение. Забыть. Он пытается помнить – а должен забыть. Чтобы превратиться в бабочку, гусеница должна забыть, что она была гусеницей. И тогда станет так, словно гусеницы и не было никогда, а была только бабочка».Ее слова настолько поразили меня, что я впал в глубокую задумчивость. А она запустила в Солду два камушка, поклонилась мне и ушла.
– Вы держите дрейлинга в секретарях?!– Да.– Но, позвольте… они же… дикари, разве нет?..– Все мы – продукт обстоятельств.
Одно дело убивать, а другое - лезть в политику.
И припоминает старинное северное присловье: «Завидуй огню, ибо огонь либо есть, либо его нет. Пламя не чувствует радости, печали, злости. Оно либо горит, либо не горит».Сигруду понадобилось несколько лет для того, чтобы понять, о чем это. А еще больше лет прошло, прежде чем он выучился быть как огонь: просто живым. И все.
Проходит время, и все замолкают – и люди, и вещи. И боги, похоже, не исключение.
В центре города возвышается гигантский, богато украшенный молочно-белый собор с колокольней почти в полмили высотой.– Это что такое? – ахает один из лейтенантов. – Откуда оно взялось?Мулагеш вздыхает. «Как же я не люблю, – думает она, – когда правы оказываются паникеры…»– Ну ладно! – свирепо орет она. – Покорнейше прошу оторвать глазики от горизонта и двигать тазом в сторону оборонительных сооружений! Быстро укрепляем стены, на батареи выносим огнестрел! Быстро, я сказала!– Огнестрел? – переспрашивает одна из ее капралов – девушка чуть за двадцать. Она озабоченно хмурится и обтирает потный лоб. – Губернатор, вы уверены?– Абсолютно. А ну за работу, а то я придам вашим элегантным задницам ускорение с помощью мощного пенделя! Что смотрите – сапогом по жопе хотите получить?! А ну за работу, уроды, мать вашу!
