«Роза и Червь» kitabından alıntılar
Повинуясь ритуалу, прихожане с кряхтением вставали, разминали ноги. Местоблюститель подал знак. Где-то за его спиной заиграл синтетический оркестр.
– Ай-ди ди-кью-ди… – От басовых обертонов Валериана задрожали стёкла пирамиды.
– Ай-ди ди-кью-ди! – подхватил неслаженный хор прихожан. –
Ай-ди кей-эф-эй!
Прощенье нам дай и милость пролей!
Ай-ди кей-эф-эй!
Ай-ди ди-кью-ди!
В людские сердца, молю, снизойди!
– Молю-у-у снизойди-и-и! – оперный баритон Валериана на несколько децибел перекрывал блеяние паствы.
Музыка стихла. Раскинув руки в щедром объятии, Истиноучитель сошёл с постамента. Служба кончилась, прихожане потянулись благословляться.
...все живые существа достойны любви, но немногие достойны уважения…
Рой Светлячков (Firefly Swarm; официальное название — Distributed Automatic Military Network of Heliocentric Lightsail Launchers, DAMNHeLL).
Когда-то давно, во времена невежества, здесь был славный город, и назывался он Ульяновском в честь Ульяна Лысого, хана Красной Орды. Здесь Лысый Хан родился, а его столицей была Москва, и оттуда он правил землями Иделистана, Русии и Нефтяных стран.
Он глянул в окно.
Грибы вставали в небо.
Вставали с торжественным штормовым гулом.
Два гриба — большой и малый. Их ножки струились вверх и источали багровое тление. Купол белой шляпки большого гриба уже дорос до дыры в туче и поднимался сквозь неё в чистое небо. Остаток тучи тёмным клубящимся валом окольцовывал его… Никогда в жизни Арлекин не видел ничего грандиознее и прекраснее… Эти вздымающиеся купола… такой безупречной гладкости… такой до слёз невинной ангельской белизны… а вокруг — предсмертное кипение тучевых громад, провалы мрака, дымные снопы солнечных лучей… синева, пепел и перламутр…
Если бы дaнные попaли к специaлисту, он нaвернякa зaметил бы, что aфелий орбиты метеороидa нaходится в зоне aстероидов-кентaвров, и что он прошёл aфелий десять лет нaзaд - кaк рaз тогдa, когдa у кентaвров нaблюдaлaсь aномaльнaя кометнaя aктивность. В те годы дaже серьёзные aстрономы поговaривaли о возврaщении aквилиaн… Но компьютеры САО не были зaпрогрaммировaны проводить тaкие сопостaвления, a специaлистaм было не до того, чтобы отслеживaть кaждый пaдaющий нa Землю кaмень. И HN 1остaлся незaмеченным.Под низким углом он вошёл в aтмосферу нaд ночной Атлaнтикой, окутaлся фaкелом рaскaлённого воздухa, вытянул зa собой шлейф горящих обломков. В 70 километрaх нaд мелководьем бывших Нидерлaндов последние клочья aбляционной оболочки догорели и обнaжили обтекaемый, докрaснa рaзогретый корпус плaнёрa.В его форме, подчинённой универсaльным зaконaм aэродинaмики, не было ничего "иноплaнетного": тупоносый конус фюзеляжa, стaбилизaторы, дельтовидные крылья. Когдa плaнёр сбросил скорость до субзвуковой, он рaскрыл створки днищa и выронил нa землю Европы первый зонд, похожий нa яйцо с кинжaлообрaзным выростом.Выбросив десяток зондов, плaнёр вошёл в пике и сaмоуничтожился удaром о землю к северу от руин Кaзaни. Короткий взрыв озaрил ночную полупустыню, не зaмеченный никем кроме мышей и сольпуг.Тaк окончил жизнь первый иноплaнетный aппaрaт нa Земле.
На фризе золотились странные русско-греко-латинские буквы надписи: «VΣЯ NАША ЖИZNЬ ИГRА».
– Такая просьба выходит за рамки наших с вами обычных отношений, мой друг, – веско сказал он.
– Конечно. И будет оплачена отдельно.
– Хорошо, я уступлю моего садовника. – Тон Валериана перестал быть расслабленно-благодушным. – Его жалованье – триста редов в день. Отдадите через меня. Вы, наверное, знаете, что нашим людям запрещено брать в руки деньги от казуалов.
– А вам можно? – ухмыльнулся Арлекин.
– Мне можно. Восьмым Читкодом я превращаю ложные деньги в истинные. Неужели для вас это новость?
Повинуясь ритуалу, прихожане с кряхтением вставали, разминали ноги. Местоблюститель подал знак. Где-то за его спиной заиграл синтетический оркестр. – Ай-ди ди-кью-ди … – от басовых обертонов Валериана задрожали стёкла пирамиды. – Ай-ди ди-кью-ди! – подхватил неслаженный хор прихожан. – Ай-ди кей-эф-эй! Прощенье нам дай и милость пролей! Ай-ди кей-эф-эй! Ай-ди ди-кью-ди! В людские сердца, молю, снизойди!
Все мятежи и перевороты похожи в одном: в разгар событий никто не знает толком, что происходит. Один древний стратег писал о «тумане войны». Ничуть не менее густ и «туман восстания». Лишь когда всё затихнет, можно будет составить из отрывочных, противоречивых свидетельств что-то вроде связной истории — и «связная» совсем не обязательно будет значить «сколько-нибудь близкая к истине».
