«Каска вместо подушки. Воспоминания морского пехотинца США о войне на Тихом океане» kitabından alıntılar

Солдатский вещмешок - как дамская сумочка, его содержимое отражает личность хозяина.

Характер липнет к одежде, его оторвали вместе в ней.

- Счастливчик, - сказал он, - если ты будешь продолжать идти не в ногу, мы оба попадем в госпиталь, где придется хирургическим путем отделять мою ногу от твоей задницы.

Во всех армиях известно, что такое допустимые потери. Это есть часть, уничтожение которой не будет фатальным для целого. Иногда человек может может считать допустимой потерю пальца, но не руки, или потерю руки, но не головы. Существуют вещи, которые могут быть потеряны или уничтожены, независимо от того, мир на земле или война, и их замена не является строго обязательной. Это может быть винтовка, патронаж или человек.

Люди суть расходный материал. Голод и джунгли, японцы, или все вместе взятое, так не разрушают психику, как сознание того, что ты являешься пушечным мясом. Причем не имеющим собственной воли. Я нисколько не сомневаюсь, что, если бы среди морских пехотинцев стали искать добровольцов для невыполнимой миссии, все сражающиеся на Гуадалканале не раздумывая сделали бы шаг вперед. Но это жертва, на нее иду добровольно. Когда же ты сознаешь себя расходным материалом, это лишает тебя торжества самоотречения, абсолютной свободы самопожертвования. Если ты пушечное мясо, значит, ты не герой, добровольно жертвующий собой, а жертва, и это не может не унижать. Дично я сомневаюсь, что Исаак принял нож отца своего Авраама без осуждения, без укора, но вместе с тем он для него же тысячу раз с радостью умер бы добровольно. Мир полон жертв героев и мучеником, но есть только одна Жертва.

Неожиданно он прервался на полуслове и спросил:

— Кем, ты говоришь, там был?

— Разведчиком, — гордо сообщил я. — И пулеметчиком.

— Но это не место для человека такого калибра, как ты!

Я был откровенно шокирован. Разве не виновно наше правительство, избаловав призывников с высоким коэффициентом умственного развития, — словно они слишком умны, чтобы сражаться за свою страну? Неужели доктор Кротость не заметил, что я гордился своим положением разведчика, а до этого — пулеметчика? Продолжай в том же духе, Америка! Объясняй молодому поколению, что грязь и опасность войны — это только для тупых и слабоумных. Пусть они знают, что только дураки способны на самопожертвование, что Америку должны защищать люди примитивные, а наслаждаться ее благами — высокие интеллектуалы! Продолжай превозносить голову выше сердца, и очень скоро голова станет считать любую драку грехом и отдаст все сокровища первому же попавшемуся бандиту, у которого хватит духу их потребовать.

Я вылез из воронки и пошел к аэродрому. В двадцати метрах горел танк. Внутри него оставались мертвые японцы. Вражеские снайперы висели в своих люльках, как куклы, положенные в рождественский чулок. Я сделал еще один шаг и едва не наступил на чью-то руку. Уже открыв рот, чтобы извиниться, я увидел, что эта рука никому не принадлежит. Она не была частью тела, а лежала сама по себе, ладонью вверх, чистая, сильная. Я замер, не в силах отвести от нее взгляд. Руки — это мастеровой души. Это вторая часть человеческого триединства — головы, рук и сердца. В человеке нет ничего более выразительного, более красивого, чем руки. Было невыносимо видеть эту руку, одиноко лежавшую в пыли, словно презрительно отброшенную прочь и переставшую быть частью человеческого тела. Это было олицетворение бессмысленности войны, первобытной дикости нашей собственной техники разрушения. Люди выступали друг против друга, убивали друг друга, раздирали когтями внутренности друг друга, движимые маниакальной яростью гипертрофированной гордости.

Когда придет он на самый верх, отрапортует святому Петру. Сэр, еще один морпех закончил службу в аду.

Я долго молился накануне ночью, прося Господа и Пресвятую Деву позаботиться о моей семье и товарищах, если меня убьют. В тщеславии юности я был уверен, что умру, и спешил переложить свои дела на Всевышнего, как старший брат, который похлопывает по спине младшего и говорит: "Ну, Джон, теперь ты главный мужчина в доме".

Он всегда довольствовался тем, что у него есть, и не унывал. Разве таких людей можно победить?

… даже отсутствие выбора надо выбрать.