Kitabı oku: «Человек-радар», sayfa 3

– Расстроилась, но истерик не закатывала. Правда, на следующий день пришла Эльвира – вроде как для серьезного разговора. – Настя фыркнула. – Говорила о том, как я ограничиваю сестру, не даю ей раскрыться. Сказала, что Алёнку готовы взять бесплатно. Я тогда еще удивилась: как эта шмакодявка ухитрилась договориться? Теперь понятно.

Я покосился на Женю. Блогер таращился на девушку влюбленными глазами.

– Почему вы спрашиваете? Вам удалось что-то выяснить?

– Мы считаем, что Эльвира – скаут, – выпалил Женя. – Она вербует учеников в школу матери.

Пашутина округлила глаза.

– Так это на самом деле секта?!

– Трудно сказать. Пока нет предпосылок для подобных выводов.

– А как же странные эсэмэски в телефоне сестры? Их недостаточно для выводов?

– Цели и критерии отбора в «Гретель» пока неизвестны, – сказал я. – Негативных последствий тоже не выявлено. Мы пообщались с классной руководительницей Алёны и Эльвиры…

– С Аллой Михайловной?

– Да. Она сообщила, что несколько ее учеников посещают занятия в «Гретель». И пока с ними все в порядке.

– А что, если это только до поры до времени?

– Чем занимаются в стенах школы «Гретель», я узнаю. Пока же нет оснований думать, что Алёне грозит опасность.

– Не переживай за сестру, Насть, – проникновенным тоном сказал Женя. Сегодня он – хороший коп. – Мы не допустим, чтобы с ней случилось неладное.

Как бы невзначай товарищ накрыл ладонью руку девушки. Она не отстранилась и, кажется, начала успокаиваться.

Принесли наш заказ. Я разделался с обедом быстрее всех. Съесть пару бутербродов, запивая их кофейком, дело нехитрое. Уловив красноречивый взгляд Жени, я сослался на неотложное дело и ретировался, оставив голубков ворковать.

Глава 3. Падшие ангелы

Впервой половине следующего дня я отправился в историко-художественный музей – туда, где когда-то работала Саяра Бетреддинова. Женю с собой брать не стал, поскольку тот планировал встретиться со знакомым налоговиком.

Заведовала музеем шустрая низенькая женщина лет пятидесяти, со сложно произносимым именем: Амалия Мартиновна Гольденштейн. Во избежание поломки собственного речевого центра я сразу же избрал форму обращения на «вы» и предъявил лицензию частного детектива.

Амалия Мартиновна изучала документ не меньше минуты. Я наблюдал, как ее темные глаза, увеличенные толстыми линзами очков, блуждают из стороны в сторону.

– Как интересно! – наконец заключила она. – Частный детектив… Не знала, что у нас в городе такие водятся.

– Не самая распространенная профессия, – согласился я, пряча пластиковую карточку в карман. – Но порой людям требуется помощь независимого эксперта.

– В самом деле? Как интересно!

Мы разместились в кабинете госпожи Гольденштейн. Здесь пахло историей и старостью. Женщина опустилась за стол, который оказался для нее великоват. На меня она смотрела как на предвестника увлекательного жизненного приключения.

– Чем я могу вам помочь, молодой человек?

– Вы помните свою бывшую сотрудницу Саяру Бетреддинову?

Госпожа Гольденштейн молчала. Ее огромные глаза смотрели на меня не моргая. Мне начало казаться, что Амалия Мартиновна впадает в спячку.

– Ну конечно! – внезапно выпалила она. – Саечку прекрасно помню! Замечательная девочка. Такая трудолюбивая и исполнительная.

– Какую должность она у вас занимала?

– Сая взвалила на себя огромную организационную работу. Занималась проведением выставок и экскурсий. Договаривалась со спонсорами, лично водила посетителей.

– Когда она уволилась?

Снова пауза, во время которой огромные глаза словно пытались меня проглотить.

– Около двух лет назад, кажется.

– Вы в курсе, чем она занимается в настоящее время?

– Разумеется! Она открыла частную школу… – Женщина осеклась. – А почему вас интересует Саечка?

– Дело как раз таки в ее школе. Меня наняла одна пара, которая планирует отдать туда ребенка, – соврал я. – Они хотят убедиться в профессионализме Саяры Ринатовны, получить от меня необходимые рекомендации. Так что я сейчас мотаюсь по городу, опрашиваю коллег и друзей госпожи Бетреддиновой.

– Как интересно! – покачала головой Амалия Мартиновна. – И какие основательные родители! А это законно?

– Моя лицензия дает мне юридическое право проводить подобного рода мероприятия. Тем более что ничего особенного я не делаю. Поговорю с вами, с родителями других учеников школы, сделаю запрос в налоговую службу… А после составлю справку о благонадежности Саяры Ринатовны и ее учебного заведения.

– Какая интересная у вас работа!

Я рассмеялся как можно более искренне, пытаясь расположить женщину к себе.

– Честно говоря, на словах это куда увлекательней, чем на деле. Не могли бы вы рассказать о госпоже Бетреддиновой немного подробней. Какие отношения складывались у нее с коллегами, над чем преимущественно работала и так далее… Можете говорить открыто, ваше имя нигде не будет фигурировать.

Гольденштейн опять ушла в себя. Кажется, это была ее стандартная реакция.

– Амалия Мартиновна… – решил я слегка ускорить процесс.

– Саечка всегда была очень… требовательной, – осторожно проговорила собеседница. – По отношению и к себе, и к окружающим. Она старалась контролировать любые работы в музее.

– Коллеги разделяли такое рвение?

– Они едва терпели Саечку.

– Лично вам она не доставляла проблем?

– Господи! Нет, конечно! Такие сотрудники – на вес золота.

– Значит, Бетреддинова занимала руководящую должность?

– Нет же! И в том основная причина напряженности в коллективе. Коллеги считали, что Саечка не имела права раздавать им распоряжения, не будучи начальником.

– А открытых конфликтов не возникало?

Гольденштейн покачала головой. Очень-очень медленно.

– Все боялись ее. За глаза называли ведьмой. Поговаривали, что Саяра может наслать проклятье! Она же татарка… Еще и увлекалась всякой чертовщиной.

– Чертовщиной?

– Саяра верила в потусторонние, знаете ли, силы. В сверхъестественное. Интересовалась городскими легендами… – Гольденштейн вдруг осеклась, словно сболтнула лишнего.

– Какими, например?

Амалия Мартиновна посмотрела на часы над входной дверью. Затем медленно поднялась, обошла свой огромный стол и села в кресло подле меня.

– Вы же слышали о подземных переходах?

Я сразу понял, о чем говорит заведующая музеем. Каждый житель Серпейска знал легенду о катакомбах под городом. Якобы их прорыли монахи много веков назад. Если верить россказням, в подземных переходах обитали души служителей, павших в войнах с татаро-монголами. Там же будто бы были спрятаны и монастырские сокровища. Каждый год находился очередной Индиана Джонс, решивший во что бы то ни стало разыскать клад. Не удалось еще никому.

– Да, я понял, о чем вы. И Саяра, значит, интересовалась этой тематикой?

– Она была одержима легендами! Сокровища, привидения… Верила, что все это по-прежнему там!

– А оно – там?

Амалия Мартиновна посмотрела на меня как на школьника, сморозившего околесицу у доски.

– Хотите спросить, отыскал ли хоть кто-нибудь вход в эти катакомбы?

– Я слышал, что многие пытались.

– И никто не сумел. Было обнаружено два или три прохода, но они оказались заваленными в советские времена.

– А Саяра? – спросил я. – Она лично искала возможность попасть в подземелье?

Гольденштейн в очередной раз погрузилась в воспоминания. Я подумал, а не пойти ли кофейку заварить.

– Я вам не скажу, пыталась ли она спуститься туда… но теоретической стороной вопроса интересовалась крайне живо! Даже организовала отдельный стенд в архиве городских документов. Саяра очень много времени потратила на чтение. Архивные записи, начиная с основания Серпейска в 1339 году, упоминания о наследии монахов – все откладывала в личную ячейку.

– Прекрасно! – оживился я. – Вы позволите взглянуть на ее картотеку?

– К сожалению, это невозможно. – Гольденштейн опустила погрустневшие глаза. – Записи уничтожены.

– Как так?

– Однажды в архиве случился пожар. Существенного ущерба огонь не нанес, но стенд Саяры сгорел. Все ее наработки, выдержки из летописей монахов. Саечка была раздавлена. Она решила, что поджог совершен намеренно, и обвинила во всем других девочек! Сая считала, что это была месть коллектива за излишнюю требовательность с ее стороны. Вот как раз после инцидента она и написала заявление об уходе, а потом пропала почти на год.

– А к какому варианту склоняетесь вы? Поджог или самовозгорание? – аккуратно поинтересовался я.

Гольденштейн вздохнула.

– Трудно сказать. Все случилось во время очередной «Ночи в музее». Пожарный инспектор считает, что кто-то из посетителей отклонился от маршрута экскурсии и решил сделать перекур. Он бросил непотушенную сигарету в корзину с бумагами – так и произошло возгорание. Виновных не нашли…

После беседы с госпожой Гольденштейн личность гражданки Бетреддиновой заиграла для меня новыми красками. Увлечение сверхъестественным, при том что у ее дочери явно имелись экстрасенсорные способности, вполне могло послужить отправной точкой для поисков чего-то непостижимого, что было скрыто под нашим городом. Доступ к историческим документам, умение работать с информацией стали ее инструментом. Неожиданный уход из музея вызывал подозрения. Пазл в моей голове складывался в нелицеприятную картинку – Саяра все сильнее виделась мне в негативном ключе. Нужно было установить, где она пропадала целый год. Возможно, это обстоятельство прольет свет на причины столь внезапного открытия ею частной школы.

Я поблагодарил Амалию Мартиновну за оказанную помощь и покинул музей. Дождя пока не было, но небо затянули серые тучи. Я глянул на часы и поспешил на стоянку.

Здесь-то меня и поджидали – прямо возле «вольво». Маленькая девочка в синих джинсах и фиолетовой толстовке с капюшоном стояла, привалившись к капоту машины. Подойдя ближе, я признал в ней Эльвиру Бетреддинову.

– Привет, радар, – бодро кивнула она. – Узнал, что хотел?

– Слезь с капота – вмятину оставишь.

Я смахнул девчушку с машины.

– Эй!

– Как ты меня нашла?

– Я вижу ауры людей и запомнила оттенок твоей. Теперь если сосредоточусь, то различу тебя где угодно в радиусе километра.

– Неплохо.

– А что у тебя? Какой скилл?

Я пропустил вопрос мимо ушей.

– Да ладно тебе, – хмыкнула девчушка. – Я ж вижу – ты из нашего племени.

– Из «вашего племени»?

– Конечно. Мы – экстрики, и нас много. Так что ты умеешь? Как устроен твой радар?

Она смотрела мне прямо в глаза, действительно интересуясь вопросом.

– Я могу найти человека, где бы он ни находился.

– По фотке?

– Если не знаю, как он выглядит, то да.

– А если знаешь?

– Тогда достаточно просто представить.

– А если он помер?

– Без разницы.

– Даже если от него остались только старые, изъеденные червями, покрытые паутиной тарантулов кости?

– Ну, такой сочный натюрморт мне искать не доводилось, но, думаю, найду и их.

Девчушка одобрительно кивнула. Похоже, я прошел ее личный тест на крутость.

– Неплохо. Ты бы нам пригодился.

– «Вашему племени»?

– Всему движению.

– Какому?

– Движению экстриков.

– Экстрики, значит?

– Да, экстрики.

Я усмехнулся.

– Слишком много согласных, язык ломается.

Она нахмурила лобик.

– Это мое название, я сама его придумала. Надо было как-то назвать, я и назвала. Придумай лучше, если сможешь.

– А кто во главе тусовки? Твоя мама?

– У движения нет лидера. Только высшая цель!

Я не смог сдержать улыбки.

– И какая же?

– Нужно показать всему миру, что мы реальны! Пришел наш черед! Время вынуть голову из песка и заявить о себе! Запустить движение.

Я по глазам видел, что девчонка говорит вполне серьезно. Даже несколько фанатично.

– Это и есть высшая цель? Пониже ничего не нашлось?

Эльвира подозрительно прищурилась.

– Ты меня троллишь?

– Ни в коем разе. Пытаюсь смекнуть, что случится…

– Когда мы все выступим?!

– Запустите движение.

– Ха! Тогда люди узнают, что мир давно не так прост, как они считают.

Теперь уже я кивнул одобрительно.

– Звучит так, словно ты задумала революцию.

– Я и задумала, – с жаром выпалила девочка. – Но нужно еще вас, старперов, растормошить.

– И решила начать с меня?

Эльвира спрятала руки в карманы толстовки, пнула кроссовкой маленький камушек.

– Не… Я пришла в гости позвать. Мама хочет тебя видеть.

– Зачем?

– Кто-то вчера следил за дядей Борей. Я уверена, это был ты.

– С чего бы вдруг?

– Твоя аура. У нее скотский оттенок шпиона.

Я рассмеялся.

– Скотский, значит?

Она подняла голову, посмотрела на меня со всей серьезностью.

– Ты зарабатываешь, когда что-нибудь вынюхиваешь или ищешь плохишей.

– А как выглядит моя аура?

– Как скотская. Но насчет нас ты ошибаешься. Мы не плохиши.

– И твоя мама хочет убедить меня в этом?

– Именно. Так ты придешь?

– Когда?

– Прямо сейчас.

Раздумывал я недолго.

– Поехали.

Я разблокировал автомобиль. Эльвира распахнула дверцу.

– Как тебя зовут, кстати?

– Следопыт, – ответил я, обходя машину.

– Это не имя.

– А мне нравится.

Мы сели в авто. Эльвира манерно вздохнула.

– Ну, ты хотя бы не гундишь, что я тебе тыкаю…

От музея до школы «Гретель» путь был недолгим – всего пара минут езды. Серпейск городок маленький, все рядом.

– Заезжай во дворик, – сказала Эльвира. – Поставишь тачку под навес.

– Я снаружи припаркуюсь.

– Боишься оказаться в ловушке?

– За машину тревожусь.

Девчушка презрительно фыркнула. Но в целом она была права. Я не собирался загонять авто на территорию школы, тем самым лишая себя путей к отступлению. Коричневого пояса по карате и травматического пистолета под сиденьем должно быть достаточно, чтобы отмахаться от возможной засады, но машинку лучше держать на воле.

Я припарковался вдоль бордюра, мы выбрались из авто. Начинался дождь. Далеко впереди, над высоким подъемом улицы, маячил дирижабль правительства.

– Достала эта махина, да? – спросила Эльвира. – Наверняка ее пригнали, чтобы нас выслеживать.

– Ты про «ваше племя»?

– Хватит это повторять. Бесишь уже.

Она открыла калитку и прошла на территорию. Я шагнул следом, отметив, что черный «мерседес» стоит под навесом, а вот микроавтобус отсутствует.

Поднимаясь по бетонным ступеням на крыльцо, я обратил внимание на наличие панели включения сигнализации под дверным звонком.

Мы, войдя в дом, очутились в длинном и просторном коридоре, выполнявшем, по всей видимости, функции холла. Приглушенный желтый свет, пустующая стойка ресепшен у входа, безликая картина на стене.

– Можешь не разуваться, – сказала Эльвира.

– Какое радушие.

Коридор заканчивался дверью в подсобку и переходом в следующее помещение. Проследовав за Эльвирой, я оказался в просторном актовом зале. Дневной свет проникал в него через два огромных окна. Вдоль стены тянулись ряды деревянных стульев. Слева располагались небольшая сцена с софитами и винтовая лестница, ведущая на второй этаж. А в центре зала меня ожидали два человека, которых я сразу же узнал благодаря фотографиям на сайте школы «Гретель».

Саяра Ринатовна оказалась довольно рослой женщиной, на пару сантиметров выше меня. Резкие черты лица, волосы длинные и прямые, очень смуглая кожа. Зеленые, без малейших намеков на доброту и покладистость глаза смотрели уверенно. Одета она была в строгое зеленое платье в пол, подчеркивающее идеальную осанку.

Ее компаньон Макс выглядел менее представительно, но куда опаснее. Глазки маленькие, черненькие и вертлявые. Треугольное лицо бледноватого оттенка, взлохмаченные темные волосы. Черный костюмчик с галстуком и белой рубашкой на тщедушных узких плечиках не добавлял ему респектабельности. Макс держался позади Саяры, спрятав руки за спиной, и на меня смотрел с плохо скрываемой хитрой ухмылкой. Впечатление он производил прегнусное.

Я остановился в нескольких шагах от парочки. Эльвира отошла в сторонку и замерла, скрестив руки на груди.

– Он побоялся загонять машину, мам. Думает, что мы задумали его прикончить.

Саяра едва заметно улыбнулась.

– Вы действительно опасаетесь, что мы хотим вас убить? – Голос ее оказался очень чистым и твердым.

– Я рассматриваю все варианты.

– Он реально их рассматривает, ма. Прямо сейчас сканирует все подряд. Я вижу, как тянутся синеватые лепестки от его головы…

Я повернулся к ребенку:

– Я-то думал, мы друзья.

– Ага, мечтай.

– Эльвира, перестань смущать гостя. Вы должны простить мою дочь. Она обладает сразу двумя талантами, не способствующими общению: видит намерения людей и говорит, что думает. Ужасная комбинация.

– Да, я успел оценить.

– Позвольте представиться. Меня зовут Саяра Ринатовна, это – мой компаньон Макс Витальевич. – Она сделала паузу, внимательно глядя на меня. – А как ваше имя?

Я ничего не успел ответить – за меня это сделала мелкая чертовка:

– Он назвался Следопытом.

Макс неприятно усмехнулся. Саяра же отнеслась к фразе дочери со всей серьезностью.

– Разумеется… Ведь это имя передает суть вашего дара, не так ли?

– Зачем вы меня позвали? – спросил я.

– Хотела познакомиться и узнать, не вы ли вчера следили за моим вторым помощником?

– Да, я.

– Зачем?

– Он показался мне странным парнем.

– Вы решили, что «напали на след»?

– Когда я его нашла, он выходил из твоего музея, – в очередной раз сдала меня Эльвира.

Я вновь покосился на девочку – она тоже начинала меня бесить.

– И ты еще мою ауру называешь скотской?

– Общались с Амалией Мартиновной? – спросила Саяра.

– Знакомился с коллекцией природных камней.

– Ее выставят только через неделю, а вам ложь не к лицу. Как поживает моя бывшая работодательница?

– Вся в расстройствах из-за вашего сгоревшего архива.

– Вы – сотрудник правоохранительных органов?

– Я друг человека, которого обеспокоили действия вашей дочери.

– Анастасия Пашутина, – с пониманием кивнула Саяра. – Дочь рассказывала о вашей встрече у них дома. Уверяю, малышке Алёнке ничего не угрожает.

– Рад это слышать.

Бетреддинова вздохнула.

– Давайте говорить напрямую…

– Давайте, – поддержал я эту идею.

– Мы живем в уникальное время, – продолжила она. – Что-то в людях меняется, мир перестраивается – и вы это чувствуете. Вы не можете сказать, как именно, но подспудно ощущаете некие процессы. Мой ребенок обладает удивительным даром. Я убеждена, что она не одинока. Вы – второй телепат в этом помещении – являетесь прямым тому доказательством.

Я пожал плечами:

– И что с того?

– А то, что люди со сверхъестественными способностями существовали всегда. Другое дело, что многие из них живут, так до конца и не реализовав потенциал. Интуиция, дежавю, вещие сны – все это зачатки восхитительных умений, которые никак не могут пробиться в повседневную жизнь!

Я посмотрел по сторонам.

– Этим вы здесь занимаетесь – растите телепатов?

– Моя дочь ищет детей, чья аура насыщена особой энергетикой. Отыскав ребенка с минимальными задатками экстрасенса, мы предлагаем ему стать учеником школы «Гретель» и развить спящий талант до максимально возможного уровня.

– Лавры профессора Ксавье вам жить не дают?

– Чьи?

– Не важно… А для чего вам это? Хотите обзавестись личной армией детей-телепатов?

– Я считаю, нереализованный потенциал – самое страшное, что может произойти с человеком. Красивый цветок, которому не дали расцвести. Я сама слишком долго занималась нелюбимым делом. В итоге бесценные годы жизни растрачены впустую, а результат – невыносимая тоска. Я не позволю дочери блуждать в темноте общественных стереотипов и стать конвейерным болванчиком. И если, кроме нее, удастся помочь еще паре детишек, можно будет сказать, что свою жизнь я прожила не зря.

Бетреддинова говорила вполне убедительно, как человек, искренне верящий в свои идеалы. Я перевел взгляд на Макса. Мелкий и суетливый, он переминался с ноги на ногу, выглядывая из-за плеча компаньонки. Вот в его благородных порывах сорокалетнего человека, затеявшего переоценку жизненных ценностей, я очень сомневался.

– Вы готовы тратить свои деньги на развитие экстрасенсорных способностей у чужих детей? – поинтересовался я.

– Занятия отнюдь не бесплатны. К тому же в школе «Гретель» мы обучаем игре на музыкальных инструментах, актерскому мастерству и другим видам искусства. И, дабы не быть голословной, я прошу вас лично во всем убедиться. – Саяра подняла руку в пригласительном жесте.

– Предлагаете осмотреть школу?

– Если вы не торопитесь.

Я вновь посмотрел на Макса. Шнырь ухмылялся, глядя на меня исподлобья. Он мне определенно не нравился.

Мы направились к винтовой лестнице. Саяра держалась рядом со мной, а вот Макс маячил за спиной, отчего мне стало не по себе. Всевидящая Эльвира это, конечно же, подметила, отчего радостно улыбалась во все тридцать два.

– Видите ли, господин Следопыт, я воспринимаю гуманитарные науки и искусство в качестве одного из основных инструментов развития экстрасенсорных способностей, – говорила Бетреддинова. – Ведь как у вас, телепатов, заведено: мало что-либо почувствовать, необходимо корректно истолковать сигнал. Окончательный вердикт сильно зависит от умения экстрасенса взглянуть на ситуацию под нетривиальным углом. Для этого просто необходимы развитое образное мышление и некоторая гибкость восприятия.

Мы поднялись на второй этаж и попали в длинный коридор с тремя дверями по левую руку. К каждой был подведен провод сигнализации.

– Классы разделены по дисциплинам, – пояснила Саяра. – Каждый ребенок обладает талантами в определенных областях. Мы предоставляем им самим выбрать, каким видом деятельности заниматься. И уже после этого определяем в профильные группы.

Бетреддинова толкнула ближайшую дверь.

– Класс девяти искусств. Литература, живопись, музыка – мы приглашаем специалистов всех базовых направлений творческой деятельности. Занятия искусством как ничто другое способствуют развитию образного мышления, необходимого толкователям. Прошу, проходите.

Я зашел в просторное, хорошо освещенное помещение, где царил типичный творческий беспорядок. По полу были разбросаны наборы красок, фломастеры, книги, цветные мелки, комиксы. По углам расставлены мольберты с непонятной мазней. Белоснежные стены использовались в качестве холста для граффити.

– Мы ответственно подходим к нашим занятиям, – сказала Саяра. – Даже если ребенок не достигнет заметных результатов в экстрасенсорике, но проявит склонность хотя бы к одному из искусств, это не останется незамеченным. При должном подходе мы в состоянии сделать из него как минимум искусного ремесленника.

Следующий зал мне приглянулся больше. Светло, на стенах плакаты с алфавитами и основами грамматики по меньшей мере пяти различных языков. Плазменный телевизор, дорогая стереосистема. Круглый стол с магнитофоном и комплектом наушников.

– Класс лингвистической подготовки. В этих стенах куются полиглоты. Существует теория, согласно которой изучение иностранных языков благотворно сказывается на развитии определенных участков мозга, непосредственно задействуемых в экстрасенсорной практике.

– Вы подтвердили эту теорию? – спросил я.

– Отчасти. Детский организм нестабилен. Невозможно предугадать, на какой триггер возникнет реакция или что в конечном счете послужит причиной проявления экстрасенсорных сил.

– Я уже свободно владею двумя языками, – гордо заявила Эльвира.

– Да? И какой из них ты знаешь лучше? Русский матерный?

– Ха-ха, какая тонкая шутка, господин Следопыт. И совсем без бороды.

Наша разношерстная компания перешла в последний, третий зал. Он сильнее предыдущих напоминал традиционный класс, хотя парты и были здесь расставлены по кругу. Повсюду развешаны портреты умных мужиков с достойными фамилиями. Пафосные цитаты в рамках, большие книжные шкафы, заставленные серьезными трудами. Помещение буквально дышало знаниями.

– Класс гуманитарных и социальных дисциплин, – пояснила Бетреддинова. – Приглашенные педагоги знакомят наших учеников с основами культурологии, социологии, философии и психологии.

– Я смотрю, вы не боитесь перегрузить детишек, – заметил я.

– Они должны понять простую вещь: обладание сверхъестественными способностями – это далеко не привилегия и, если говорить начистоту, никакой не дар свыше. Это – бремя. Умение грамотно распоряжаться своими возможностями – сложнейший труд и ответственность перед огромным миром.

– Вы точно не боитесь перегрузить детишек…

– Не согласны со мной? Ваш дар не создает вам неудобств? – Бетреддинова прямо-таки вцепилась в меня глазами. – У вас нет обручального кольца – вы явно не состоите в постоянных отношениях. Друзей наверняка мало, а работа не требует постоянно находиться в коллективе. Как я это поняла? По вашей ауре. Я не могу ее увидеть, но моя дочь – может. И, исходя из того, что она мне о вас рассказала, я имею некоторое представление о ваших возможностях. Это ведь не просто хорошая интуиция, да, господин Следопыт? Вы знаете, что обладаете гипервосприятием, и целенаправленно развивали в себе эту способность, не так ли? Как много вы можете?

– Он сказал, что находит людей, – ответила за меня Эльвира. – И живых, и мертвых.

– А-а-а, ясно, – кивнула Саяра. – Человек-радар.

– Я называю это биологическим локатором.

– Постоянно ловите сигналы, часть которых не в состоянии трактовать, верно? И каждый человек, с которым вы взаимодействуете, видится вам лишь сгустком раздражающих импульсов. Так ответьте, господин Следопыт, как вам живется с этим?

Она смотрела мне в глаза с вызовом, слегка прищурившись. Практически все, что сказала женщина, оказалось правдой. Спорить было бесполезно. Но и развивать тему я тоже не стал.

– На этом все? – спросил я.

– На этом все, – эхом отозвалась она.

– Больше вы ничего не планировали мне показать?

– Третий этаж отведен под хранилище инвентаря и мой рабочий кабинет, а актовый зал и сцену вы видели сами.

– Я заметил еще одну дверь в конце коридора.

– Выход на открытую веранду.

Я покосился на Макса. Шнырь продолжал держаться за плечом Бетреддиновой, поглядывая на меня с жуликоватой ухмылочкой. Я кивнул в его сторону:

– А это создание вообще говорит? За все время, что я здесь, он ни слова не проронил!

– Вы раздражены, простите меня за это, – сказала Саяра. – Иногда я бываю излишне прямолинейна. Я лишь попыталась донести до вас значение своей инициативы.

– Тогда скажите прямо: родители ваших учеников ведь не в курсе, что отдали детей в школу экстрасенсов?

– Разумеется, нет, – с фирменной полуулыбкой ответила Бетреддинова. – Для всех мы учреждение дополнительного культурного образования. Родителям всех нюансов знать не обязательно, а детей мы просим не распространяться о некоторых аспектах.

– Мне вы рассказали.

– Потому что вы с моей дочерью – одного поля ягоды и способны видеть ситуацию под правильным углом. Я очень рассчитываю на взаимопонимание.

Мы вновь спустились на первый этаж, остановились посреди зала.

– Как видите, – продолжала Саяра, – в наших стенах мы не пытаем детей и не разбираем их на органы. Что же касается вашей подруги… Эльвира прекратит контакты с ее сестрой вне школы и перестанет появляться в их доме.

– Что?! – возмутилась девочка. – Мам…

– Такое решение вас устраивает? – не глядя на ребенка, спросила Бетреддинова.

– Вполне, – соврал я.

– И вот еще что… Я хочу сотрудничать с вами.

– Сотрудничать? – искренне удивился я.

– Я стараюсь дать детям максимум полезной информации, но еще ни разу перед ними не выступал осознанный телепат со стабильными навыками. Не найдется ли у вас время поделиться своим опытом жизни с уникальным даром?

Я внимательно всматривался в восточное лицо Саяры и не понимал, говорит ли она всерьез или слегка подначивает меня.

– Надо подумать, – уклончиво ответил я.

– Мы предлагаем вам дружбу. Она дорогого стоит.

Интонация, с которой были произнесены последние слова, сказала мне больше, чем весь предыдущий разговор. Странная троица готова до конца сражаться за свою территорию и вмешательств извне терпеть не намерена. Чего уж тут лукавить, они умели произвести впечатление непростых людей. Я ничего не ответил и покинул школу.

Холодный ветер остудил лицо. Я побывал в логове врага, но вопросов возникло больше, чем получено ответов. Особняк оборудован неплохой системой сигнализации. Третий этаж под запретом. «Гретель» казалась сотканной из тайн и секретов, а показная готовность работать открыто – конечно, не более чем искусная ширма, блюдо навынос. Меня раскатали как ребенка, вскрыв всю подноготную, при этом сохранив собственные тайны. Бетреддинова умна – потому-то и опасней жуликоватого Макса с ужимками базарного щипача или видящей ауры девчушки.

Подойдя к машине, я посмотрел в небо над городским парком. Вдали проплывал дирижабль правительства. Наблюдал свысока, сея в прохожих тревогу. Нервозность витала в воздухе. Я изо всех сил старался не поддаваться ей, хотя сложно продолжать мяукать, живя среди собак.

Я сел за руль и поехал в центр города.

Десять минут спустя мне посчастливилось занять угловой столик в любимой «Стекляшке». В обеденное время здесь было не протолкнуться. Официантка приняла заказ и оставила меня в ожидании бифштекса с яйцом. Я достал смартфон и погрузился в изучение последних новостей из жизни города.

Очередное ДТП на «проклятом перекрестке», два бытовых убийства близ психиатрической больницы, перестрелка на окраине – типичная сводка происшествий за сутки в родном Серпейске. Мое внимание привлекло выступление мэра перед силовиками. Если верить «Подслушано в Серпейске», Харыбин был крайне доволен статистикой воздушных патрулей, и если их КПД продолжит расти, то появится резон увеличить количество дирижаблей. В заметке не было сказано, как на подобную инициативу отреагировали СМИ и представители силовых ведомств, а вот авторы паблика разродились потоком яда, в очередной раз затянув песню о жестоком режиме, взявшем простых граждан в ежовые рукавицы…

Вскоре прибыл Женя. Блогер выглядел бодрым и возбужденным: что-то откопал.

– Поел уже? – спросил он, бросая на стол айпад в белоснежном чехле.

– Только пришел.

– Отлично!

Он снял пальто и длинный шарф, переместился к вешалке с единственными оставшимися плечиками. Почти одновременно с Женей за ними потянулась пухлая рука какого-то мужика в свитере, вознамерившегося водрузить на них ветровку.

– Простите, я первый пришел, – тоном не терпящим возражений заявил Женёк и практически выхватил плечики у мужика.

– Чего? – возмутился тот.

– Я первый пришел, – повторил Женя громче.

Как ни в чем не бывало он накинул пальто на вешалку и вернулся к своему столику. Мужик в растерянности остался у разбитого корыта. Видно было: он не прочь дать Женьку в пятак, но стесняется учинять скандал в кафе, полном народа. Редкий трезвый человек затевает потасовку на виду у всех. Женя знал это. И частенько использовал опцию себе во благо.

– Что заказал? – спросил блогер, садясь напротив.

– Бифштекс с яйцом.

– А попить?

– Капучино.

– Большую кружку, без корицы?

– Так точно.

Женя хмыкнул.

– Ты не меняешь привычек.

– На то они и привычки.