Kitabı oku: «Психокинетики-2»

Yazı tipi:

ISBN 978-5-4493-7436-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая.
Постапокалипсис

Приближение. Счастье.
Вникни в оракул, и от изначальной вечной
стойкости хулы не будет.
Не лучше ли сразу прийти?
Кто опоздает, тому – несчастье.
«Книга Перемен»,
восьмая гексаграмма «Би»

Черный внедорожник BMW ехал по проселочной дороге, вдоль которой тянулась стена соснового леса. Левое крыло баварского монстра освещали яркие лучи утреннего солнца. Из-под колес валила пыль, плотным ковром оседая на кузове автомобиля.

Машина плавно свернула налево и, проехав еще несколько метров, остановилась на краю вытоптанной поляны. Водитель заглушил двигатель и распахнул дверцу.

Из салона BMW выбрался Артур Волжанский. Он был одет в темно-синий костюм-тройку, бордовую рубашку и галстук в тон. На ногах – щегольские туфли из коричневой кожи.

Артур Валентинович снял солнцезащитные очки и критическим взглядом осмотрел место, в котором оказался. На смуглом лице ясно читалось, насколько не по душе ему пришлась поездка за город.

Прямо посередине поляны стоял старый армейский вагон без колес. Раньше это был кунг машины обеспечения боевого дежурства военных подразделений. А сейчас – просто большая коробка, оконные проемы которой были зашиты металлическими листами. Краска некогда защитного цвета во многих местах потрескалась, напоминая о безграничной власти времени над материей.

Каким именно образом творение военно-промышленного комплекса оказалось на опушке леса, Артур Валентинович не имел ни малейшего представления. Однако совершенно точно знал другое: в подобном вагоне, даже отрезанном от основных сил подразделения, вполне себе можно жить.

Поежившись от утренней прохлады, Волжанский спрятал очки в карман и достал из ниши в дверце автомобиля коричневый пакет. Внутри угадывался контур стеклянной бутылки. Хлопнув дверью, мужчина направился к входу в армейский кунг.

Обойдя чуждое лесной местности строение, он очутился в импровизированном кемпинге на одну персону.

Окно на лицевой стороне вагона также было заварено листом металла. Над дверным проемом висел широкий козырек из старой армейской плащ-палатки. У левого края вагончика тихонько гудел компактный генератор, а чуть поодаль потрескивали на костре сухие сосновые ветки. Над пламенем на самодельных зажимах висела объемная турка, почти до краев наполненная черным кофе.

В паре метров от кострища был установлен самопальный турник. А в тени высоких сосен расположился самый настоящий вигвам, скрученный из множества армейских палаток, подобных той, что висела над входом в кунг.

Также на просторной площадке имелась видавшая виды макивара классического образца: вкопанный в землю широкий деревянный брус, верхняя четвертина которого обмотана веревкой.

Хозяин сего жилища находился тут же. Это был худой мужчина, на вид лет сорока пяти. Его вытянутое лицо со впалыми щеками носило явные признаки проницательного ума, а также пристрастия к алкогольным напиткам. Длинные седые волосы были небрежно зачесаны назад, выставляя напоказ высокий лоб. С жилистой шеи свисали тонкая серебряная цепочка и простецкий черный шнурок с защитным кулоном – китайский иероглиф «кузнечик».

Несмотря на сентябрьскую свежесть, мужчина был одет в мятую льняную рубаху навыпуск, легкие светлые брюки и сандалии на босу ногу. Удобно развалившись на пластмассовом стуле, он музицировал на деревянной флейте, абсолютно не обращая внимания на появление Артура Валентиновича.

Человека звали Давид Карадин, и в былые времена он слыл воплощением гедонизма. Когда в начале «нулевых» на него вышел Волжанский, Давид возглавлял неформальное движение, отдаленно напоминавшее секту.

Обитая в огромной пятикомнатной квартире в центре Москвы, музыкант и художник вел богемный образ жизни, сожительствуя сразу с пятью женщинами. Все они перманентно находились под воздействием алкогольных напитков, легких наркотических веществ и философских доктрин, являвшихся гремучей смесью буддизма и даосизма. Жилище их напоминало китайскую опиумную курильню, где дым стоит коромыслом двадцать четыре часа в сутки.

Внимание Артура Валентиновича, в тот момент активно возрождавшего эзотерические исследования в недрах ФСБ, привлекла способность Давида от случая к случаю окунаться во временной поток, созерцая размытые образы грядущего.

Помимо всего прочего, Давид оказался весьма проницательным сенсором. По желанию он подключался к той сущности, которую сам же окрестил Ки-полем Земли. Насколько понимал данную концепцию Волжанский, экстрасенс вел речь об энергоинформационном пространстве планеты.

Когда в размеренный, полный плотских утех и восточной философии ритм жизни Давида вмешалась ФСБ, перед элитарным художником и немного музыкантом встал непростой выбор. Или он отправляется дегустировать баланду в места не столь отдаленные за организацию притонов и прочие сопутствующие правонарушения, или слегка утихомиривает свой сладострастный нрав, параллельно оказывая консультационную помощь органам безопасности. Разумеется, дитя мира выбрало второй вариант.

По своей натуре Давид никогда не был воином. В большей степени он являлся творцом, и Волжанский это прекрасно понимал. Он ни разу не задействовал расслабленного мистика в каких-либо секретных или боевых операциях, однако возложил на него обязанность разрабатывать методические и практические рекомендации по развитию экстрасенсорных способностей у сотрудников силовых ведомств. Насколько товарищ Давид преуспел в этом деле, сейчас сказать уже было сложно. Однако не раз и не два его умение скользить во временных потоках помогало Волжанскому при принятии важных решений.

Когда в начале нынешнего тысячелетия Артур Волжанский отошел от практической работы и переключился на руководство и разработку проекта «Вечный», он позволил Давиду затеряться в толпе, ни на мгновение, однако, не теряя мощного телепата из виду.

Давид же к тому времени пересмотрел свое мировосприятие и полностью отверг прежний распутный образ жизни столичной богемы, удалившись из суетной Москвы. Экстрасенс ушел в лес, ища очищения через аскезу, и был вполне счастлив, зарабатывая необходимые для жизни средства написанием экспрессивных картин.

Целыми днями он практиковал цигун и тай-цзи цюань на открытом воздухе, занимался искусством, усиленно изучал такие фундаментальные трактаты, как «Дао-дэ цзин» и «И-Цзин». Порой предавался медитации в самолично изготовленном вигваме, наблюдая события грядущих или же давно минувших дней.

Стоит заметить, духовные изыски отнюдь не стали преградой для некоторых из старых привычек провидца. Он потреблял солидное количество дорогого алкоголя, который, по его собственным словам, позволял держать сознание в «неизменно измененном состоянии».

Волжанский по старой дружбе периодически пользовался услугами экстрасенса, а после ухода со службы в органах и вовсе приобщил к своему делу.

Артур Валентинович терпеливо дожидался, пока Карадин закончит свои музыкальные упражнения, наблюдая за тем, как длинные пальцы, увешенные многочисленными перстнями и кольцами, перебирают по отверстиям деревянной блокфлейты. Музыкант-отшельник исполнял очень мягкую, кантиленную мелодию, казавшуюся Волжанскому задумчивой и медитативной.

Завершив перформанс, Давид положил духовой инструмент на колени, довольно посмотрел на гостя и приветливо улыбнулся. В его глубоких темных глазах гармонично сосуществовали мудрость и алкогольная муть. Расслабленная улыбка причудливо блуждала по умному лицу.

– Доброе утро, Артур. Я очень рад, что ты приехал меня навестить.

Речь и движения экстрасенса были настолько плавными, несуетливыми и текучими, что, казалось, такое понятие, как время, утратило для него всякое значение.

– Привет, Давид, – кивнул Волжанский. – Как обычно: ты позвал – я примчался.

Не прекращая улыбаться, Карадин кивнул. Только раз и очень-очень плавно.

– Ты выглядишь расстроенным. Что с тобой приключилось?

Два часа назад Волжанский узнал, что в собственном доме оказался особым образом ликвидирован Всеволод Петрович Сухоставский. По целому ряду причин сей факт крайне огорчал Артура Валентиновича, но обсуждать это с пьяным музыкантом-художником не было ни малейшего желания.

– Не выспался. Тебе разве не холодно в одной рубашке и штиблетах?

Давид вздохнул полной грудью, широко развел руками.

– Меня согревают солнце, ветер и земля.

– Ага, – криво ухмыльнулся Волжанский. – Знаю я, что тебя согревает.

Он подошел ближе и протянул коричневый пакет. Экстрасенс достал из него бутылку виски Jack Daniels, сноровисто отвинтил крышку и сделал глубокий глоток. Чуть поморщившись, удовлетворенно кивнул.

– Бесподобно. Ты всегда был щедрым человеком, Артур, – нараспев похвалил Давид. – Но и я в долгу не останусь.

Карадин поставил бутылку на землю, поднялся на ноги. Он оказался почти на голову выше далеко не низкорослого Артура Валентиновича. Положив флейту на старый, с проржавевшими ножками столик, Давид плавной походкой перетек к костру. Кофе в турке как раз начал закипать.

– Специально для тебя я приготовил свой фирменный кофе. Он пробуждает ци и повышает восприимчивость материального мира.

– Мне вообще-то некогда чаи гонять. До Москвы путь неблизкий.

– Но и недолгий тоже.

Давид откручивал штативы, удерживавшие турку высоко над пламенем костра.

– Не совершай ошибку современников, Артур – не торопись. Твой ритм и так ускорен до предела. Ты расточаешь энергию на реализацию амбиций и удовлетворение алчности – это прямой путь к истощению.

По лицу Волжанского пробежала едва заметная ухмылка.

– Однажды я тоже усядусь в шезлонге с бутылкой вискаря.

– Нет, не усядешься. – Держа турку в руке, Давид вновь приветливо улыбнулся. – Пошли в дом. Мне есть о чем поведать.

Всякий раз, когда Артур Валентинович оказывался в обществе провидца-алкоголика, казалось, будто он менял пласт мировосприятия, увязая в тяжелых песках времени. Рядом с Давидом минуты теряли смысл, а рассудок затуманивал флер блаженной беспечности.

Они переступили порог жилища, оказавшись в мистическом полумраке. После яркого солнца двух мутных ламп на потолке было явно недостаточно.

Волжанскому показалось, будто он ступил в какую-то пещеру. В кунге царил беспорядок, щедро приправленный чертовщиной. Словно келья жреца, в течение дня совершающего полдюжины жертвоприношений, а поутру неизменно просыпающегося с диким похмельем. Одноместная кровать вдоль стены, изголовьем припадающая к старому деревянному столу. Скомканное белье. Хаотично разложенные стопки книг с драными обложками. Старый, с давно утерянным аккумулятором ноутбук на узкой столешнице. Его провод тянулся к фильтру на полу, подключенному, очевидно, к генератору. Стул аналогичной степени древности, на который мог присесть разве что искатель приключений. Покрытая грязными отпечатками пальцев антресоль. «Плечики» с немногочисленными брюками, рубахами и пиджаками экстрасенса простецки висели на гвоздях, тот тут, то там вбитых в стену.

По большому счету, сим и ограничивалось бытовое богатство психокинетика. Все остальное пространство занимала непостижимо разношерстная эзотерическая атрибутика, присущая по меньшей мере десятку культур со всего света.

В силу профессиональной деятельности Артур Валентинович порядочно повидал самых разных мистиков. Вопреки расхожему мнению, большинство из них либо крайне редко задействовали в практике аляповатую мишуру, либо не использовали ее вовсе. Многие признавали: переливающий всеми цветами радуги шар для гаданий или пирамидки из кварца – лишь пыль, которую пускают в глаза доверчивым клиентам.

Однако попадались и те экстрасенсы, кто искренне верил в необходимость применения всех этих символов, тотемов и магических талисманов. Поэтому Волжанский был немного сведущ в данном вопросе.

Стену напротив входа украшал огромный, выведенный красной краской анкх – египетский символ мудрости. На внутренней стороне двери красовалась звезда Давида, повсюду висели альбомные листы с рисунками из сакральной геометрии, от которой у Волжанского кружилась голова. «Ловцы снов» североамериканских индейцев соседствовали с тотемами якутских шаманов.

Логово Давида являло собой миниатюрный эзотерический анклав, существующий на стыке всевозможных культур. Провидец не принадлежал ни к одной философско-религиозной школе, но легко ориентировался в большинстве из них. Карадин не противопоставлял одну религию другой, полагая, что все они – лишь разные стороны единой горы.

– Что случилось ночью в столице, Артур? – спросил Давид.

Он достал с антресоли белую кружку, наполнил ее кофе и протянул Волжанскому. Гость принял ее машинальным движением, пристально глядя на мистика.

– Я думал, ты мне расскажешь.

– Мне известно лишь о двух событиях, которые даже с натяжкой нельзя назвать благоприятными. – Карадин подвинул Артуру Валентиновичу стул. – Присаживайся.

Волжанский сел, ожидая продолжения рассказа. Давид подлил в свою кружку солидную порцию виски.

– Две мощнейшие вспышки ци. Первая пронеслась по всей планете, вызвав колебания в Ки-поле Земли. Откровенно говоря, мне понравилось то, что я ощутил. Нас всех – я говорю о телепатах – коснулся дерзкий шэнь раба, наконец сбросившего внутренние оковы.

Давид отхлебнул виски с кофе и спросил:

– Так что сотворил Кравчук?

Волжанский задумчиво поглядывал на черный, как нефть, напиток в кружке.

– Полагаю, ночью он убил человека.

– Да-а, – медленно кивнул Давид. – Для этой цели наш подопечный сгенерировал колоссальный пучок энергии. И сила его произрастала из артефакта. Их связь стала прочнее. Подобное взаимопроникновение уникально – артефакт питал Кравчука, а ци, выделенная Александром для уничтожения врага, пробуждала артефакт.

Плавным движением Давид указал на черно-белый символ «Инь-Ян», украшавший стену.

– Вот чем они становятся! Тай-цзи – «Великий Предел». Коллаборация живого и неживого. Человеческое существо плюс мистический артефакт. – Он наставил указательный палец на Артура Валентиновича. – Их объединение ознаменует конец твоего пути.

Волжанский спокойно почесал бровь.

– Конец моего пути… Понятно. А что за вторая вспышка?

– Всплеск ци артефакта. Он преобразился, изменив свои свойства.

– То есть я проиграл?

– Нет, Артур. Время еще есть. Твой путь закончится, только когда Кравчук обретет себя.

– Хватит уже повторять про мою кончину! – повысил голос Волжанский.

– Конец пути не означает смерть.

– Тогда что, черт возьми, это означает?!

– Кравчук возвысится, ты – падешь.

Волжанский вздохнул.

– Ты хоть представляешь, как иногда трудно понять твои дзен-метафоры?!

Давид равнодушно пожал плечами.

– Ты сам пришел ко мне.

– Да-да, – рассеянно кивнул Артур Валентинович.

– Не только я ощутил ночные возмущения. По Ки-полю идет рябь. Телепаты всей планеты обеспокоены. Себя проявил психокинетик колоссального потенциала. Открылось местоположение вместилища космических сил. Вкупе с истерией вокруг «прецедента Анжелики» это сослужит нам дурную службу.

– В каком плане?

– Необходимо уяснить, что отныне не ты один захочешь овладеть артефактом Кравчука. Оккультисты, мистики, экстрасенсы – все двинутся на Москву. Они явятся – и столица станет центром притяжения эзотерических сил.

– Замечательно, – вздохнул Волжанский. – Цирка уродов нам еще только не хватало. Что мне делать дальше?

– Поспешать. Пока Кравчук не осознает связи с артефактом. Но очень скоро для него все станет ясно. Тебе необходимо любыми путями разорвать круг. В противном случае последствия будут самыми непредсказуемыми.

– Как мне это сделать?

Давид внимательно посмотрел на своего гостя, затем поднялся и прошел через весь вагон к накрытому мольберту.

– Я обратился к «Книге Перемен». И вот что получил.

Прорицатель скинул покрывало с холста. На белоснежном листе бумаге черной краской был выведен изящный китайский иероглиф, а рядом – шесть горизонтальных черточек, расположенных друг над другом. Пять из них были сплошными, а верхняя, шестая, – прерывистой.

– Что это? – спросил Артур Валентинович.

– Гуай. «Выход». Сорок третья гексаграмма «И-Цзин». Пять сильных черт говорят о небывалом накоплении внутренних сил. То, что готовилось вырваться уже очень давно. А шестая, слабая черта символизирует высокую вероятность высвобождения. Вода, переполнившая сосуд.

– Кравчуку удастся постичь артефакт… – тяжело вздохнул Волжанский.

Карадин задумчиво вздохнул, глядя куда-то вглубь себя.

– Тебя это тревожит?

Артур Валентинович фыркнул, покачав головой.

– Ты чуть ли ни прямым текстом говоришь о моем поражении. Это, знаешь ли, немного дезориентирует!

Провидец неторопливо отхлебнул из кружки.

– Я рассказывал тебе историю о Мастере и тени тигра?

Волжанский отрицательно покачал головой.

– Однажды к Мастеру прибежали жители его деревни, – театрально растягивая речь и подкрепляя ее плавной жестикуляцией, начал Карадин. – Они явно были чем-то напуганы: волосы на голове всклокочены, глаза округлены, одежда – первое, что успели схватить. «Мастер, Мастер, – галдели они. – Нужно срочно спасаться бегством! В нашу деревню идет огромный тигр!» Мастер прекрасно видел, насколько перепуган его народ. Но, прежде чем самому поддаться страху, он захотел лично убедиться в их словах. «С чего вы это взяли?» – спросил Мастер. «Мы видели его ужасную тень на въезде в деревню». Вооружившись копьем, Мастер отправился к воротам деревни. Там он действительно увидел огромную тень, похожую на тигриную. Она скакала по отвесной горе – будто зверь мчался по дороге. Не ведая страха, Мастер вышел за ворота, готовый встретиться лицом к лицу с опасным животным. Но пройдя чуть дальше, он обнаружил, что тень эта – от зарослей бамбука, колышущихся в лучах закатного солнца. Никакого тигра, разумеется, не было и в помине. – Закончив говорить, Карадин расслабленно похлебывал кофе. – Знаешь, какова основная мысль этой истории? – Он подался вперед, демонстрируя хитринку в опьяненных глазах. – Не нужно бояться тени тигра, который еще не пришел.

Давид сделал паузу, давая Артуру Валентиновичу возможность принять посыл.

– У тебя остались рычаги давления – используй их.

Волжанский хмыкнул.

– Мой последний «рычаг давления» – это бульдозер, который все раскурочит. Пока что мы работали тонко и держались в стороне. А теперь мне придется действовать в лоб…

– Дипломатия сменяется тактическими операциями, инь переходит в ян – таков наш мир, – пожал плечами Давид. – Бывает, что прямая – и впрямь кратчайшее расстояние между двумя точками. Не бойся рисковать, когда на кону большие ставки.

Артур Валентинович молчал, погрузившись в свои размышления. Давид скатал лист ватмана с гексаграммой, протянул Волжанскому.

– Пусть будет у тебя. В качестве напоминания. Рискуй, Артур. Самое время выйти за ворота.

Александр приходил в себя крайне медленно и вязко. Он просыпался, не имея никакого представления о том, где находится и сколько сейчас времени. Зыбкая пелена сна отпускала нехотя. Присутствовало осознание того, что стоит только открыть глаза, как физическая немощь неприятно подменит собой расслабляющий пофигизм сновидений.

Так и произошло. Увидев белый потолок над головой, Кравчук рывком сел, болезненно поморщился от подкатившей тошноты. Он задержал дыхание, пережидая неприятные позывы. Голова кружилась, в висках ныла тупая боль.

Осторожно повертев головой, Александр осмотрелся. Ковер на стене, телевизор с выдернутой вилкой, старый трельяж. Рядом с диваном, на котором он сидел, – разобранная кровать. Кравчук узнал квартиру Юлии Сотниковой.

Из-за закрытой двери доносились приглушенные голоса.

Александр посмотрел на часы. Полдень с мелочью. Он был в отключке около десяти часов. Бог знает, что могло произойти за такой период.

Тошнота отступила. Избегая резких движений, Кравчук поставил ноги на пол. На себе он обнаружил пыльные черные брюки и майку. Берцев и куртки от комбеза поблизости видно не было.

Александр встал. Тело казалось ватным и истощенным, суставы ныли, будто в один миг он состарился сразу на полвека. Ночная вылазка влетела в копеечку. Организм израсходовал слишком большой запас психических сил. Восстановление потребует длительного времени, которого в данный момент, возможно, у него не было.

Кравчук открыл дверь, вышел в маленькую прихожую, оттуда – на кухню. При его появлении все замолчали.

Мама и Юля сидели за столом. У каждой в руке дымилось по сигарете. Сотникова казалась жутко утомленной. Глаза в красных прожилках, осунувшееся лицо – все в ее облике говорило об отсутствии ночного сна.

Тамара Валерьевна выглядела посвежее. Ей удалось перехватить несколько часов на кровати Юли. Тем не менее сильное эмоциональное потрясение заметно вымотало и ее.

Серега стоял возле раковины, скрестив руки на груди. Он пытался бодриться, но при взгляде на него становилось понятно: младший брат ночью не отдыхал. Ко всему прочему на его левой щеке расплылся тусклый синяк.

– Бандитская пуля? – кивнул Александр. Он просто не имел сил для большего проявления сочувствия.

– Видел бы ты второго, – слабо улыбнулся Сергей.

Мать бросила сигарету в пепельницу, поднялась с табурета, повисла на плечах сына. Александр крепко ее обнял. Посмотрел на Сотникову. Между ними возник безмолвный контакт, как у людей, разделивших одну тайну на двоих.

Александр помнил о своей ночной слабости; помнил, как рыдал в объятиях девушки. Надеялся, что Сотникова не выведет его на разговор об этом. По крайней мере, не в ближайшее время.

– Ты как, мам? – спросил он.

Тамара Валерьевна выпустила сына из объятий, тихонько кивнула:

– Получше. Юля приготовила чудесную настойку – я даже не помню, как легла в кровать.

Александр повернулся к брату.

– К тебе тоже приходили?

– Да, посетители были.

– Все в порядке?

– Я объяснил им, что ребятки ошиблись дверью.

– Где Маша?

– У родителей. Пока там поживет.

– Она цела?

– Физически.

Сергей отвечал бодрым, залихватским тоном, как крутые парни в кино. Однако чувствовалось: вину за случившееся он уже возложил на старшего брата. Едва ли стоило упрекать его за такие выводы.

Александр прикрыл глаза, сокрушенно покачав головой:

– Простите меня… Все вы. Я… Простите.

– Сынок… – Мать заботливо взяла его за руку.

Серега устало помассировал лицо ладонью.

– Мы отбились, так что, наверное, все нормально, бро. Но это только сегодня. В другой раз они подготовятся получше.

– Другого раза не будет, – твердо сказал Александр. – Вопрос решен.

В тесной кухоньке воцарилась тишина. Любой из присутствующих мог предположить, каким именно способом решил вопрос Александр, завалившийся домой посреди ночи с таким видом, будто вернулся с театра боевых действий.

Он видел догадки в их глазах. Но никто не решался озвучить мысли вслух.

– Ну хорошо, – разрядил обстановку Серега. – Тогда вернемся к обсуждению вопроса, который мы мусолили, пока ты дрых: как поступим дальше?

– Тут нечего обсуждать. Вы все на время уедете из Москвы. Юль, у твоих родителей осталась дача под Серпуховом?

– Ну да… – Сотникова немного растерялась.

– Отлично. Тогда я тебя попрошу: отправляйтесь туда, и поживите с месяцок.

– Нам все-таки что-то угрожает? – спросила мать.

– Нет, но я хочу избежать случайностей и перестраховаться.

– Так, погоди, – подняла ладонь Сотникова. – Ты хочешь сказать, мне тоже придется там зависать?

– Именно, – кивнул Александр. – Для тебя это проблема?

– Вообще-то да! Я не могу тупо забить на работу! Я отвезу тетю Таню и Серегу – вообще не вопрос… Но потом вернусь в Москву.

– Прости, Юлек, нельзя, – покачал головой Александр. – Приютив нас, ты оказалась в зоне риска. А я не допущу, чтобы тебе прилетело задним числом.

Девушка сверлила его недовольным взглядом.

– Саш, ты издеваешься?!

– Я тебя оберегаю.

– Ну пока что это я уберегала тебя. А на работе горит статья, которая саму себя не напишет.

– Если ты о материале про Сухоставского, то она больше не актуальна.

Сотникова слегка прищурилась, склонив голову набок.

– Это еще почему?

– Догадайся с трех раз.

Александр выразительно посмотрел Сотниковой в глаза.

– Тот, о ком я говорил ночью, и был Сухоставский, – сказал он.

– Твою мать… – прошептала Юля.

– А ты сам не едешь? – спросила Тамара Валерьевна.

– Нет, мам… Слишком много вопросов возникнет, если я вдруг исчезну. Тот, кто руководил ночным налетом, – его больше нет. Но мне надо остаться и вести себя как ни в чем не бывало, чтобы ни у кого не возникло подозрений.

Глядя на сына, женщина неуверенно кивнула.

– Я приготовлю сумку…

– Давай, мам.

Тамара Валерьевна покинула кухню и свернула в спальню, прикрыв за собой дверь. «Будет плакать», – подумал Александр.

– Ладно, слушайте, – сказал он оставшимся. – Сухоставский мертв. Я сжег его. И людей, которых он подослал, тоже. Думаю, хвосты отрублены, но перестраховка лишней не будет. – Он повернулся к брату. – Сколько их наведалось к вам с Машкой?

– Двое, – ответил Сергей.

– И что с ними?

– Одному точно хана. Второму я хорошенько приложил – не знаю, жив ли он.

– Где тела?

Серега прищелкнул языком.

– А вот тут оказия вышла. Первого чувака я выбросил в окно. Он грохнулся прямо у нашего подъезда в обнимку со стеклопакетом.

– Неаккуратно, – поморщился Александр.

– Ну, извините, – возмутился Сергей, – для меня это, знаете ли, в диковинку! Пришлось импровизировать.

– Так, ребят, стоп! – Теперь уже обе ладони подняла Юлька. – Я не могу поверить в то, что сейчас обсуждается на моей кухне! Сколько вообще народу вы замочили?!

– Недостаточно, – сквозь зубы процедил Александр. – Особенно если найдутся те, кто разговорится о наших конфликтах с Сухим. Ладно, хватит лясы точить. Собирайся, Юль. У тебя вещи с собой?

Вопрос был адресован Сергею.

– Я никуда не еду, – покачал головой тот.

Александр нахмурил брови.

– Что?..

– Посуди сам. Парни, навестившие нас с Машкой, явно наемники, бывшие военные. Я разобрался со своими, ты – со своими, но не факт, что где-то там не бегает стайка таких же головорезов с заказом от Сухого. И раз ты остаешься в Москве, кто-то должен прикрывать твою спину, бро.

– И их – тоже. – Александр указал на Сотникову.

– Пока что Юля держалась от нас в стороне. Никто не увяжет журналистку с нашей семьей и не станет разыскивать на даче ее родителей. К тому же менты наверняка ищут меня, чтобы узнать, каким образом из нашего окна вывалился вооруженный чувак. Если и я исчезну, они объявят федеральный розыск, или как они в таких случаях делают? Нам разбираться еще и с этим.

Александр молча слушал Серегу. Доводы брата казались логичными. А может быть, он слишком устал, чтобы спорить.

– Где находится Юлькина дача?! – продолжил Сергей. – Под Серпуховом? Мне до нее добраться – минут десять максимум. Я в любом случае буду навещать их каждый день.

– Минут десять?! – удивилась Сотникова. – Ковер-самолет прикупил?

Серега расплылся в ироничной ухмылке.

– Она не в курсе, да?

– Не в курсе чего я?

– Да, я не рассказывал ей.

– О чем ты мне не рассказывал?!

– Обо мне, – помахал рукой Серега.

– Сейчас не время, – покачал головой Александр.

– А по-моему, самое то, – не согласился брат. – Какого хрена, чувак… Девчонка приютила нас в трудный момент. К тому же она наслышана о твоей истории. Пусть и про меня узнает.

– Парни, вы, блин, о чем?! – занервничала Юля.

Александр почесал бровь.

– И почему это всегда происходит впопыхах… – пробормотал он. – Ладно, Юль… Помнишь, ты жаловалась, что твоя статья никому не интересна на фоне «прецедента Анжелики»?

– Допустим.

– Ну… – Александр указал на брата. – Перед тобой – непосредственный участник «прецедента».

Юлия недоверчиво покосилась на Серегу. Тот широко улыбнулся.

– Да ладно… Ты – тот самый левитант? Серьезно?

– Каюсь, грешен, – хмыкнул Сергей.

– Меня из-за твоих выходок отстранили от перспективного расследования.

– Зато я спас ребенка.

– Только это тебя и спасает от большого бабского разноса.

– Я в ужасе.

Она повернулась к Александру.

– А ты, значит, воспламеняешь взглядом?

Александр молча смотрел на девушку. Пауза длилась несколько секунд.

– Ну, допустим, верю, – махнула рукой Юля. – Ваша мама в курсе?

– Нет, – ответил Серега.

– Да, – сказал его брат.

– Так нет или да?

Александр пожал плечами в ответ на удивленный взгляд Сереги.

– Она видела, как я использовал пирокинез. Пришлось все рассказать. В том числе и о тебе.

– Боюсь спросить: что именно видела мама?

– Как я расправился с двумя наемниками.

– Японский кот… – покачал головой Сергей. – И как она это восприняла?

– Скажем так: ей нужно время.

Сергей скрестил руки на груди, погрузившись в размышления о матери. Александр обнял Сотникову за плечи.

– Юлек, мы с братом останемся и подчистим хвосты. А вы поезжайте на дачу прямо сейчас, по пути закупитесь всем необходимым. Денег я дам. Серега будет прилетать каждый день и ночевать с вами.

– Саш, работа…

– Пожалуйста, Юль… Сейчас моя семья может рассчитывать только на тебя.

Он смотрел ей прямо глаза. Притяжение между ними было заметно невооруженным глазом.

– Гнусный ты манипулятор, – сдалась Сотникова. – Еще пожелания будут? Пока супер-Юля не упорхнула спасать человечество.

– Пожрать есть?! – взмолился Александр. – У меня желудок уже в тростинку свернулся.

Юля хмыкнула.

– Картошка на сковородке, котлеты – в кастрюле. Состряпала, пока ты спал. Кстати, твой айфон совсем разрядился, я его на зарядку поставила.

Когда Волжанский без стука вошел в кабинет Ледневой, девушка работала с документами. Подняв голову, она одарила незваного гостя холодным взглядом, полным осуждения.

– Стучаться вас не учили?

Вальяжной походкой Артур Валентинович направился к ее столу.

– Я считаю бесполезным ханжеством трату времени на формальности.

– Вы пришли объяснить, почему отсутствовали на утреннем совещании?

– Я был на встрече с агентурным аппаратом.

– Война уж кончилась, а вы все мосты взрываете?

– Война, Оксана Николаевна, – он опустился в кресло напротив, – нам только предстоит.

Леднева прикрыла папку с документами, отодвинула ее в сторону.

– Вы сегодня смотрели новости? – спросил Волжанский. – Видели репортажи о взрыве дома известного политика?

– Слышала краем уха.

– До меня дошел слушок, что взрыв – дело рук экстры.

Леднева нахмурила лобик.

– Наш левитант?

– Нет, то был совсем другой психокинетик.

Председатель Специальной комиссии развела руками.

– Тогда в чем вопрос? Президента волнует ситуация с левитантом. Пока он не проявляет интереса к другим инцидентам, мы тоже не станем распыляться.

– У-у, как недальновидно, – покачал головой Волжанский. – Вы предпочтете игнорировать болезнь, вместо того чтобы не дать ей развиться?

– Я предпочту факты, Артур Валентинович. Работа «агентурного аппарата» – это, конечно, хорошо и даже замечательно, но без фактов любой сигнал становится гаданием на кофейной гуще.