Kitabı oku: «Позывной «Кот»»
Первый раз я умер еще в раннем детстве. Полез купаться и утонул. Сердце не билось почти сорок секунд, если верить спасателям. Срок не большой, поэтому сам факт моей смерти меня лично тогда не особо волновал.
Остановлюсь лишь на том, что ни света в конце тоннеля, ни ангелочков, ни гласов и труб я не услышал. Может, я умер «мало»?
С тех пор прошло двадцать с небольшим лет, за которые я успел закончить школу, поступить в институт и бросить его, добровольно уйти в армию и, вернувшись из нее, попытаться жить так, как жил последние два года.
Именно два года. Это сейчас в армию уходят на год, а в те времена, когда довелось служить мне, – двадцать четыре месяца, и не меньше, такие дела. Именно в армии я умер второй раз. Редкая аллергия заставила распухнуть лимфоузлы, и асфиксия чуть было не отправила меня на тот свет, но у врачей-реаниматологов было другое мнение, так что, записав на свой счет еще одно очко, я был уволен из рядов вооруженных сил и выставлен на гражданку – без малейших идей, мыслей и с погашенной инициативой. Иной раз размышляя над всем этим, я чувствовал себя кошкой, неразумным мяукающим существом, которое тратит свои шансы один за одним, не задумываясь о последствиях. А ну как эти две жизни могли мне пригодиться? Не уследил, не уберег.
Кстати, совсем забыл представиться. Зовут меня Антон Семенович Шпак – да, именно так. Только не смейтесь. Досталось мне в свое время за это и в школе и в институте, в армии тоже, и если школьные подковырки приятелей были хоть как-то понятны, дети по своей сути очень злы, то все последующие этапы насмешек объяснить не получалось.
Закончил я обычную ленинградскую среднюю школу. Отец, Семен Абрамович Шпак, биолог в анамнезе, скончался, когда мне было восемь лет. Укатали сивку социалистические горки. Мама, Анна Петровна, воспитывала меня одна, умудряясь работать и халтурить, так что маленький Антон, приходя из школы, был предоставлен сам себе. В отличие от многих своих сверстников, которые жили в неполных семьях, я интересовался книгами, зачитывая до дыр Зилазни и По. Еще одним моим увлечением была радиоэлектроника, а журнал «Юный техник» фактически стал настольной книгой. Так и жили, ни шатко, ни валко – бедненько жили.
Институт я бросил по неведомым для себя причинам. Надоело все, ничего не интересовало, да и возраст был такой, когда хочется перемен в жизни, а денег для этого нет. Армия мне особо на пользу не пошла, особенно если учитывать мои приключения с лимфоузлами. После этого случая меня, что удивительно, сразу не комиссовали, а посадили на спецпаек, так что радужные перспективы скорого дембеля отодвинулись еще на несколько месяцев.
На гражданке устраивался, как мог. Кем только и где только не работал. Таскал ящики на складе, подвизался в ремонтах, пристроившись в маленькую строительную конторку, торговал пиратскими дисками. Карьеры не сделал, миллионы не заработал – так, существовал…
День был замечательный, солнечный. На небе не наблюдалось ни одного облачка, а приятный южный ветерок приятно обдувал тело. В это самое утро я вышел на улицу не просто так, а по наиважнейшему для себя делу. Деньги заканчивались. Сумма, которую я откладывал несколько лет, подошла к концу, а занимать у родственников было не в моих правилах, так что, взяв себя в руки, я решил устроиться на работу. Накануне купил в ларьке пухлую газету, по заголовкам обещающую обрушить на меня если не золотой, то серебряный дождь, и придирчиво начал рассматривать все предложенные вакансии, пока, наконец, не понял, что мне ничего не светит. В одном месте требовался опыт работы, в другом были слишком жесткие требования, в третьем так вообще предлагали работать за копейки, что меня абсолютно не устраивало. Одно объявление, впрочем, заинтересовало. «Зарплата достойная, условия отвратные, опасно», и адрес. Хмыкнув, я обвел карандашом текст и отложил газету в сторону. Знал бы я тогда, во что ввязываюсь, сжег бы к чертовой бабушке.
Итак, был чудесный день, светило солнце, пели птицы, и я с приподнятым настроением и газетой под мышкой отправился на собеседование, надев свой лучший костюм, который, кстати, был и единственным – остался со школьного выпускного. Странная, на самом деле, традиция – приходить на выпускной в костюме, но против правил не попрешь.
Костюм немного жал. Не скажу, что я был здоровяком, скорее уж наоборот. Узкие плечи, сутулость от постоянного чтения сидя и лежа, очки на носу по той же причине, и в кармане последние триста рублей. Жених, не иначе.
Дом, указанный в объявлении, находился на другой стороне города, так что пришлось выложить за проезд. Утром субботы в маршрутке было пусто, и водитель-узбек, отсчитав сдачу с сотни, не спеша покатил по пустынным улицам, давая мне возможность насладиться поездкой. Доехав до своей остановки, я еще раз сверился с адресом, указанным в газете, и направился к нужному подъезду. В отличие от остальных объявлений, в моем была указана квартира, так что тот факт, что я попал в спальный район, меня нисколько не удивил. Сомневаться, впрочем, не приходилось, ибо финансы катастрофически заканчивались.
Подойдя к домофону, я нажал на нужный номер и принялся ждать. Долго не подходили. Наконец, когда я уже совсем было махнул рукой, домофон мелодично щелкнул, и из динамика раздался недовольный, чуть хриплый голос:
– Кого там принесло?
– Здравствуйте, я по объявлению, – вкрадчиво начал я.
– Ну, конечно, – раздалось из домофона, – в субботу и утром. Конечно по объявлению.
– Понимаете, – смутился я, – тут не указан был телефон, наверное, в редакции газеты забыли, так что я не мог узнать точного времени.
– Проходи, коли пришел, – послышалось после секундной паузы, и электронный замок щелкнул, пропуская меня внутрь.
Дверь мне открыл невысокий лысоватый мужчина, нисколько с голосом в домофоне не контрастирующий. Майка-алкоголичка, тренировочные штаны с вытянутыми коленками и шлепанцы на босу ногу – самый будничный вид. Скептически оглядев меня, он минуту пожевал сигаретный фильтр и кивнул, проходи, мол.
– Ботинки снимай, наследишь, – велел мужик. – Топай в кухню. Я чай пью, будешь?
– Что? – не сразу понял я.
– Чай, говорю, пью, – повторил хозяин квартиры. – Чаю хочешь?
– Не откажусь, – кивнул я и проследовал на кухню.
Разлив по чашкам недурственный, надо заметить, чай, мужчина уселся напротив и снова принялся меня скептически осматривать.
– Должен предупредить, – засомневался я, – я – натурал.
– Это хорошо, – кивнул мой собеседник. – Натурал – это завсегда хорошо. Меньше соплей.
– Так что за работа? – поинтересовался я. – Если что, я на криминал не подвяжусь.
– Не криминал, – мужик хмыкнул и отхлебнул из чашки. – Ну, или почти не криминал. Как зовут-то тебя?
– Антон. – Я протянул руку, но мой собеседник покачал головой:
– Ты уж, Антон, не серчай, но руку тебе жать не буду. Профессиональная привычка.
– Как скажете, – согласно закивал я.
Отхлебнув еще глоток, хозяин квартиры сморщился и, встав из-за стола, прошествовал к раковине, в которую и перелил содержимое кружки. Опустошив её таким образом, он открыл холодильник и, выудив оттуда початую бутылку коньяка, плеснул себе на два пальца.
– Не, спасибо, – замотал я головой, видя, что хозяин предлагает алкоголь и мне. – Я по утрам не пью.
– Ну, как знаешь, – пожал плечами мужик и выпил коньяк залпом, как водку. Зажмурившись от удовольствия, он простоял секунд пятнадцать. – Зовут меня Федор Павлович, – наконец представился он.
– Очень приятно, – улыбнулся я. – Так что за работа?
– Экий ты нетерпеливый, – Федор Павлович вновь уселся на стул напротив меня и подпер голову руками. – Работа, Антон, необычная. Своеобразная, так сказать. Выходных нет, отпуск не оплачивается, зато доход приличный, хоть и по сезону. Я вот не жалуюсь, но в последнее время справляться стало сложнее.
– А в чем конкретно будут заключаться мои обязанности? – не унимался я.
– Не гони, – Федор Павлович вновь плеснул себе в кружку коньяку, явно пренебрегая стоящими тут же на полке коньячными бокалами. – Ты лучше вот что скажи, книжками увлекаешься?
– Да, – уверенно кивнул я.
– А писатель любимый есть?
– Эдгар Алан По, – подтвердил я. – Только не очень понимаю, как это нам может помочь.
– Крещеный? – невозмутимо продолжил Федор.
– Нет, – развел я руками, – а это обязательно?
– Как раз наоборот, – потер руки он, – этого они особенно не любят. По одному запаху могут крещеного вычислить, а это в нашей работе совсем не хорошо.
– Они – это кто? – вновь не понял я.
– Нечисть, – Федор Павлович вновь опростал чашку с коньяком. – Вампиры, оборотни, домовые, ведьмы – все те, кто сидит на территории Российской Федерации и не дает спокойно спать обычным избирателям и честным налогоплательщикам.
– Так, – я с сомнением оглядел кухню, – это розыгрыш? Я в телевизор попаду? Камеры где?
– Нету камер, – развел руками мой собеседник, – может, все-таки по сто граммов?
– Да не пью я с утра, – отмахнулся я и еще раз огляделся, пытаясь вычислить местоположение скрытой камеры и микрофонов.
– Давай я тебе лучше кое-что покажу, – улыбнулся Федор Павлович и, встав, исчез в комнате, откуда, впрочем, тут же появился с ноутбуком в руках. – Вот смотри, – начал он пролистывать закладки, – случай в Оренбургской области, поножовщина в деревне. Мужички напились и пошли поохотиться. Ушли трое, вернулись двое. Одного с перерезанным горлом нашли. Вот еще, это уже у нас, Санкт-Петербург. Прохожий скончался от потери крови, труп, по данным полиции, был подброшен в подворотню. Интересно?
– Даже не знаю, – усомнился я. – Что в Оренбургской, так там дело ясное. Пьяные мужички поспорили да за ножи схватились. В Питере тоже понятно, ограбить, небось, хотели беднягу, а чтобы отвести от себя тень подозрения, погрузили в машину и отвезли куда подальше.
– Так-то все так, – усмехнулся Федор, – да для простого обывателя. В деревне той я был, сразу подозрение на оборотня упало. Мужичка бедного в полнолуние и упокоили, а рана на горле заставляла думать, что не перерезали его, а погрызли. Оборотень тоже обнаружился, жил в соседнем поселке. Промышлял курями да скотом домашним. Пьяные охотнички ему так, под горячую руку попали. С прохожим тоже все просто. Почти наверняка в шее у него пара дырок, да и упокоили беднягу в том подъезде. Денег не взяли, часы не сняли. Выпили его. Что, не веришь?
– Но как же так?! – всплеснул я руками. – Если такое творится, надо же общественность предупредить, поднять массы, сообщить в полицию!
– Дурак так и сделает, – согласился Федор, – и прямиком в желтый дом отправится. Ну, кто тебе, скажем, поверит, если ты явишься в полицию и заявишь, что по граду Петрову вурдалак гуляет? Скептиков слишком много. Очевидное отказываются замечать, даже если его под нос им поднести. Вот возьмем хотя бы тебя. Вот ты вроде и книжки разные читаешь, и вообще не дурак с виду, наблюдательный.
– Ну, да, – осторожно согласился я.
– Голову в прихожей видел?
– Видел.
– Чья?
– Кабанья.
– Да ну? Ты сходи, голубь, повнимательней глянь.
Пожав плечами, я направился в прихожую и, щелкнув выключателем, осмотрел кабанью голову. Здоровенная такая, клыки выпирают… Ах ты ж черт!
– Ну, как кабанчик? – послышался довольный голос с кухни. – Хорош?
То, что висело на стене, было чем угодно, только не кабаньей головой. Чем-то смахивало на волчью, отвратительную, больную. Больше всего поразили выпученные и налитые кровью человеческие глаза, которые, словно живые, уставились на меня с мерзкой морды.
– Это моя сигнализация, – пояснил довольный Федор Павлович, пришаркав с кухни. – Башка самого настоящего оборотня. Штука дорогая, кстати, на черном рынке бешеных денег стоит, но этот экземпляр я для себя приберег. Мертвечина, она что, кусок мяса, а это нет. Заявится ко мне гость непрошеный, а башка и забормочет. Много раз меня предупреждала, кстати.
– Это как? – поинтересовался я.
– А просто, – отмахнулся Федор. – Звонок в дверь, смотрю в глазок, а там цыганка медом торгует, а краем уха слышу – бормочет голова. Ясно, ведьма. Разговор с ней короткий: цепь стальную на шею, и в колодец. Хотя бы канализационный. В другой раз сантехник приперся, мол, на участке утечка, опять голова помогла, вампиром оказался.
– И что? – удивился я. – Так вот они запросто и ходят по квартирам?
– Нет, конечно, – кивнул Федор Павлович, – это они ко мне захаживают по старой памяти. Сколько я этого брата со свету сжил, уж и не припомню. Жаждут мести, так сказать.
– А вы кто? – тихо произнес я.
– А ты не понял? – усмехнулся Федор. – Охотник я на эту дрянь.
– Значит, и полиция, и администрация в курсе? – поинтересовался я, допивая на кухне остывающий чай.
– Конечно. – Федор вновь налил себе коньяку и, встав, убрал бутылку в холодильник. – Все они отлично знают, только замалчивают. Зачем им лишняя шумиха, да и некоторые твари, из ассимилировавшихся, чины имеют в правительстве. Те, правда, не бедокурят особо, но и с ними случается. Тут намедни пришлось одного депутата упокоить, матерый волчище, я вам доложу. Трижды перекинуться успел, пока я ему в голову заряд из дробовика не отправил. Сейчас в клинике швейцарской лечится, извиняется за рецидив.
– А кто платит за такую работу?
– Администрация и платит, полиция та же. Чуть что, звонок кому из охотников, кто ближе. Если подтвердятся опасения, то оформляют заказ-наряд, и вперед.
– Платят-то много?
– От заказа зависит. – Федор вытащил из кармана мятую пачку сигарет и, выудив одну, закурил. – Если обычный оборотень, то десятка, если матерый, то полтинник, а если, скажем, на старого и опытного вампира напорешься, то не меньше трехсот тысяч евро. Опасные они.
– А оборотни, значит, не опасные? – усмехнулся я.
– С этими тоже горя хлебнешь, – подтвердил Федор, – но проще с ними. Перекинутый оборотень больше зверь, чем человек. Хитрый, опасный, быстрый, но зверь. Обвести его вокруг пальца значительно проще, чем даже молодого вампира. Те тоже дурни, меры не знают. Кровавые пиршества тоже они устраивают, ну или просто человека досуха выпить могут. Дураки, проще засветиться. Старые опытные вампиры гораздо деликатнее работают. Живет такой дедушка – божий одуванчик в соседней квартире, пенсию получает, на лавочке с газетой сидит, а между прочим, он еще и вампир древний, лет пятьсот ему, а то и больше.
– Так он же на солнце сгорит? Какая лавочка? – поразился я.
– Ты эти сказки по поводу чеснока и креста прекрати, – отмахнулся Федор. – Начхать им на них. Света, впрочем, боятся, только прямых солнечных лучей. В пасмурную погоду вполне себе могут позволить прогуляться. Да ты не боись, введу тебя в курс дела помаленьку.
– Так что, получается, я теперь охотником буду? – поразился я.
– Не сразу, – пояснил Федор. – Годика два походишь в учениках, ума наберешься. Покуда в учениках ходишь, семьдесят процентов от суммы мои, но тут не серчай. Основная работа на меня ляжет, ты только патроны подавать будешь да ситуацию на ус наматывать. С оружием, кстати, обращаться умеешь?
– Умею, – кивнул я. – В армии служил.
– Еще лучше, удостоверение тогда тебе справим, чтоб, коли случится, мог с пистолетом ходить. В нашем деле пистолет тоже немаловажен. Ну, так что, по рукам?
– По рукам, – кивнул я.
– Молодец, – хохотнул Федор Павлович, – руку не протянул. Быстро учишься. Любая нечисть по прикосновению может понять, кто ты и что ты. У них с этим просто, как только делают, черти полосатые, понять не могу!
Переписав мои данные и телефон, Федор Павлович проводил меня до двери и уже на пороге вручил конверт.
– Тут моя визитка и подъемные. Сходи в магазин «Рыболов-любитель», прибарахлись. Если что, мы охотники, личина у нас такая. Выбирай все с умом, не броское, трижды проверь, чтоб впору было да ботинки не натирали. Мозоль на ноге запросто башки лишить может, учти.
– А когда приступать? – поинтересовался я.
– Позвоню, – пояснил охотник. – Твоя задача – трепать поменьше да постороннего домой не звать. Придешь домой, положи на порог шерстяную нитку, ведьма не пройдет. С кровососами сложнее, но те только тогда могут подойти, когда сам их в дом позовешь, так что если кто вдруг, даже самый близкий, на постой попросится, со мной посоветуйся.
– Хорошо, – я кивнул и, развернувшись на каблуках, вышел на улицу под уже начавшее припекать солнце.
В конверте действительно оказалась визитка с мобильным телефоном Федора и пухлая пачка евро. Присвистнув от удивления, я от греха подальше запрятал конверт во внутренний карман пиджака.
В том, что Федор не шутил, я окончательно убедился в обменном пункте, когда приветливая девушка за стеклом обменяла часть денег из конверта на российские рубли.
Нет, подумал я, евро так просто не раздают. Можно, конечно, предположить, что Федор – эксцентричный миллионер, распевающий байки про нечисть, но омерзительная голова у него в прихожей бормочет о правдоподобности.
Итак, жизнь вроде бы налаживалась. Сомнительные перспективы, сулимые нанимателем, перевешивала солидная сумма, приятно отягощающая мой давно уже пустовавший бумажник, а день только начинался. Поймав частника – теперь я себе мог это позволить, – я за пятнадцать минут добрался до дома и первым делом, разделив полученные подъемные на аккуратные пачечки, принялся рассовывать их по дому, разумно рассудив, что не правильно будет складывать все яйца в одну корзину. Закончив прятать деньги, я пересчитал оставшуюся у меня рублевую сумму – чуть больше двадцати тысяч рублей, неплохо! – и решил последовать совету Федора и посетить магазин туристских товаров. В «Рыболова» я не пошел, а посетил «Сплав», где выбрал себе берцы по размеру, две пары тонкого финского термобелья, упаковку термоносков и неброский серо-зеленый камуфляж-пиксель. Прикинув сумму потраченного, я добавил портупею, флягу и многофункциональный нож, из тех, что и пила, и открывалка, и кусачки. Довольный таким покупателем, продавец с радостной улыбкой упаковал все мои обновки в большие полиэтиленовые пакеты.
– На охоту собираетесь? – поинтересовался парень, протягивая мне покупки.
– На рыбалку с друзьями, – охотно включился я в игру. – Позвали вот, а надеть нечего. Не хламинником же показываться. Удочку, конечно, дадут, а вот со всем остальным самому разбираться.
– Тоже верно, – кивнул парень. – Побольше бы таких покупателей, как вы.
– Окстись, – хохотнул я. – Этак можно всю рыбу выловить.
Путь домой пролегал по набережной, пакеты были не тяжелые, так что я решил воспользоваться случаем и, купив мороженое, не спеша прогуливался. Ветер с Невы – вещь уникальная, как впрочем, и город, который она пересекает. Зимой через мост лучше вообще и не суйся, продует, да так, что пальцев не чувствуешь, летом же, наоборот, бодрит, холодит, но стоит подойти поближе, как будто что-то происходит. Черные глубокие воды реки словно притягивают, зовут, оторопь берет иногда. Вот и сейчас, прогуливаясь по набережной, я наблюдал за мерным течением воды издалека, не спеша спускаться. В кармане вдруг задергался телефон.
– Это Федор Павлович.
– Здравствуйте.
– Осваиваешься?
– Потихоньку.
– Хочешь интересное?
– Ну, а кто его не хочет.
– Обернись. Видишь, девица миловидная в платье в ромашках, на скамейке?
Я обернулся и действительно увидел сидящую в десяти шагах от меня молодую девушку в летнем платье и шляпке, с книгой на коленях.
– Вы меня видите, что ли?
– Вижу, – в трубке раздался довольный смешок. – Я за тобой в армейский бинокль наблюдаю с другого берега.
– И что в этой девушке интересного? – засомневался я. – Ну, кроме того, что она довольно мила.
– Мила, – согласился собеседник, – мила и интересна. Просто дьявольски интересна. Волосы у нее какого цвета?
– Рыжие.
– Точнее?
– Как ржавчина почти, рыжие.
– Кожа бледная?
– Да.
– Сидит в тени?
– И это верно.
– Познакомься, Антон, это ведьма. Охотится, кстати.
– Ну, это вы перегнули, Федор Павлович, – обиделся я за молодую петербурженку. – Рыжие волосы у многих, рыжие обычно светлокожи, а то, что в тени сидит, так просто так. Я бы тоже в тенечке расположился.
– Я так и знал, что ты мне не поверишь, – донес до меня телефон. – Дальше играть будем?
– Будем, – легко согласился я.
– Только, чур, играть будем по моим правилам, и ни шага в сторону, договорились?
– Легко.
В трубке послышалось шуршание, очевидно Федор переложил телефон из одной руки в другой.
– Слушай вводный инструктаж. Ты, уж извини, Антоша, парень плюгавый. Ведьмы обычно на кого поярче, поздоровее охотятся, но вокруг, похоже, лучше тебя претендентов нет. Погоди с минуту, сейчас она тебя клеить начнет, глазками стрелять. Ведьмы вообще на чары женские горазды.
– Такая девушка, и меня? – удивился я.
– На безрыбье и попа пирожок, – осадил меня Федор, – и не перебивай. Ну, так что?
Я обернулся и тут же получил взгляд… многообещающий, я бы сказал.
– Проняло? – буднично поинтересовался охотник.
– Ага, – сглотнув, признался я, – у меня это…
– Не мямли, называй вещи своими именами. Эрекция у тебя, дураку понятно. Мужчина с эрекцией соображает хуже, чем без оной. Кровь от мозга отходит, – веселился Федор.
– И что теперь? – произнес я, пунцовый, как рак.
– А теперь знакомиться.
– Да ну, Федор Павлович, – в смущении начал отпираться я. – Вон какая девушка, а я туда сунусь. Отошьет, а если и не отошьет…
– Опять ты мямлить вздумал, – вздохнул мой собеседник. – Не отошьет. Зуб даю. Я таких, как она, с закрытыми глазами различить могут. Теперь слушай внимательно и действуй согласно инструкциям, которые я тебе дам. Ни шага в сторону, от этого твоя жизнь зависит.
– Может, не надо? – попытался я робко протестовать, почуяв неладное. Очень уж Федор Павлович был в себе уверен.
– Надо, Антон. – Я прямо почувствовал, как Федор закивал с того берега. – Во-первых, это позволит тебе больше не сомневаться в моих словах, а во-вторых, опыт. И не робей, если что, подстрахую. Теперь запоминай. Подойдешь, познакомишься. Может, даже номерами телефонными обменяетесь. Свой не давай, измени пару цифр. Предложи покататься на кораблике по Неве, откажется. Точно говорю. Ведьмы страх как проточную воду не любят. Никуда с ней не ходи, даже если очень сильно просить будет. Ну, а если тебе самому очень сильно вдруг захочется с ней пойти, с этим сложнее. Появится непреодолимое желание следовать за девкой, скажи: «Вода да огонь, отпусти». Слова простые, действенные только днем, ночью такой фразой не отопрешься. Ночь – их стихия, их сила. Ну, вперед. Чего застыл?
Немного подождав и получив еще один выстрел «в самое сердце», я все-таки решился и подошел к барышне на скамейке.
– Добрый день, – я попытался изобразить самую обольстительную из своих улыбок. Общение с прекрасным полом никогда не являлось моей сильной стороной.
– Здравствуй. – Девушка отложила книгу и улыбнулась, показав ряд ровных белоснежных зубов.
– Извините за мою настойчивость, – я зарделся, словно маков цвет, а девушка, видя мое смущение, хихикнула в кулак, – но я бы хотел познакомиться.
– Варвара, – рыжеволосая красотка вновь подарила мне улыбку.
– Дмитрий, – в замешательстве выдавил я, не ожидая, что так легко получится соврать. – Погоды, знаете ли, чудесные.
– Погода замечательная, – согласилась рыжеволосая. – Вы местный?
– О да! – быстро согласился я, наконец почувствовав почву под ногами. – Я коренной петербуржец, а вы?
– А я учусь, четвертый курс ИТМО, – поделилась Варвара.
– Я присяду?
– Конечно.
Тонкая девичья кисть настойчиво похлопала по скамейке.
Поставив пакеты на землю, я устроился на предложенное место.
– Ну, так о чем мы с вами, Дима, будем разговаривать?
– О чем пожелает прекрасная Варвара! – воскликнул я. – Хотите, на пароходике по реке покатаемся, выпьем кофе.
– Ой, нет, Дима, – вздохнула моя собеседница, сев в пол-оборота и тем самым подставив под мой взгляд глубокий вырез своего платья, – меня на воде укачивает, но я предоставлю вам шанс угостить меня кофе. Тут недалеко есть замечательное кафе, частенько там бываю.
– Да что вы говорите, – улыбнулся я, чувствуя себя все большим и большим кретином от того, что поверил Федору.
– Тогда пойдемте, – сверкнула белоснежной улыбкой рыжеволосая фея.
В следующий момент я оказался на земле в каком-то грязном переулке. Отчаянно болела голова, и саднило в горле, а две фигуры, сцепившиеся позади, производили массу шума. В одной из них я узнал Федора Павловича, скорее даже Федора. Язык не поворачивался назвать этого крепко сбитого здоровяка с короткой стрижкой и в зеленом офицерском свитере по имени-отчеству. В другой фигуре, которая отчаянно пыталась то дотянуться зубами до горла, то выдавить глаза противнику, я не без труда, но только по платью смог опознать мою знакомую Варвару. Как же она преобразилась! Резкие, заострившиеся черты лица, провалы глаз, бледная с зеленью кожа, и злоба, злоба лютая, физически ощутимая. Наконец, подкатившись, Федор, мощным ударом берцев сбросил с себя ведьму и отскочил в сторону. Та зашипела и зажалась в угол, очевидно выбирая новую тактику нападения.
– Куда тебя понесло, идиота?! – стараясь отдышаться, поинтересовался мой наниматель. – Я ору ему, ору, а он как на привязи.
– Ничего не помню, – замотал я головой. – Осторожно!
Воспользовавшись секундной заминкой, ведьма вновь ринулась в атаку, в этот раз намереваясь располосовать лицо Федора длинными кривыми ногтями.
– Вот тебе сразу и хаба, – ухнул охотник и, поймав руки ведьмы в захват, от души приложил её о землю, начисто выбив воздух из легких. Нечисть взвизгнула и, похоже, потеряла сознание.
– Живой? – поинтересовался он у меня, отряхивая камуфляжные брюки.
– Ага, – кивнул я. – Только есть такое впечатление, что простудился.
– Пройдет, – отмахнулся Федор. – Ерунда. Это же надо, как она тебя заморочила! Завтра зайдешь ко мне с утра, дам тебе отворотный амулет. Не снимать ни при каких условиях, даже в баню с ним ходить!
Я осмотрел место битвы.
– Я бы так не смог.
– Сможешь еще, какие твои годы, – улыбнулся охотник. – Ну, как тебе теперь эта симпатяжка?
Я с ужасом покосился на бледно-зеленую фигуру ведьмы Варвары.
– Имени-то хоть своего не сказал?
– Соврал, – кивнул я. – Дмитрием назвался.
– Хорошо это, – кивнул Федор. – Специфика тут своя есть. Если, скажем, ведьма молодая да глупая, то радикальные меры, как то физическое устранение, к ней применять вовсе не обязательно. Ну что, веришь теперь?
– Верю, – согласно закивал я. – Тут кто хочешь поверит. Только зачем я ей нужен был? Она же не кровосос или другое что. Не готовить же она меня думала?
– Ведьмы, приятель, в принципе и человечиной питаться могут, – кивнул в сторону неподвижной фигуры охотник, – но если допечет сильно. Ведьмы на охоту выходят, когда им слуги нужны.
– Слуги? – не понял я.
– Они самые, – Федор похлопал меня по плечу. – Слуги ведьмам ох как потребны. Что нужно нечисти? Душа. Какая самая желанная душа? Непорочная. У кого такая? У младенца. Ход моих мыслей пока понятен?
– Ну, более или менее… – пожал я плечами.
– Не может ведьма взять в руки младенца, ибо душа его безгрешна. Я не верующий, а и то знаю. Вот для этого им слуги-марионетки и нужны. Заморочила бы она тебе голову, а ты бы для нее налеты на роддом раз в квартал совершал.
– И что с ней теперь делать прикажешь?
– Я бы поступил по-своему. Опыт есть, так что жалость отбросим и угрохаем. Дура дурой, а вдруг злопамятна окажется. Заказ хоть и не оплаченный, но подстраховаться стоит. Живешь рядом, ходишь по этому городу часто, для толковой нечисти найти тебя – дело времени.
– Но как? Это же ведьма! – поразился я.
– А так. – Федор отстегнул от пояса цепочку и, обмотав горло Варвары, потащил её за ноги в глубь тупика. – Цепочка кованая, – пояснил он, – пока на ведьме, та никуда не денется. Открывай колодец.
Последовав за Федором, я не без труда под ворохом грязной листвы смог обнаружить крышку канализационного люка. Подцепив край так кстати валявшимся неподалеку железным прутом, я отвалил заслонку и сморщился от канализационного смрада.
– Вот так. – Охотник перевалил тело через край и отправил его в недолгий полет. Послышался всплеск воды. – Закрывай. Все. Теперь три дня, раньше её точно никто не обнаружит. За это время, с цепью на шее да в колодце, душу отдаст, а нам этого и надо.
– А что, если милиция найдет? – поинтересовался я.
– Милиция найдет только ржавую цепочку и кучу старых костей, – усмехнулся охотник и, вытащив из кармана упаковку влажных салфеток, начал с ожесточением оттирать руки.
– Может, не стоило её так? – сжалился я.
– Души младенцев, – напомнил Федор. – Никогда этого не забывай. Если есть возможность уничтожить тварь, отбрось сомнения. Это даже в целях безопасности необходимо. Ведьма тебя потом по запаху найдет, как собака. Давай валить, кстати, и так нашумели.
Пинками накидав листьев на колодец, ставший могилой для ведьмы, мы скорым шагом направились прочь. И только оказавшись на оживленной улице в гомонящем людском потоке, я наконец начал приходить в себя.
– Понимаю, – сочувственно произнес Федор, – со всеми так впервые. Шок, удивление, потеря ориентации, и как результат – изменение мировоззрения. Я в свое время тоже сразу не поверил.
– Какой он был, твой первый раз? – спросил я.
– Интересный, – хохотнул Федор. – Самый первый мой выход был на молодого вурдалака. Хорошо, хоть не в ночь пошли, а то точно бы заикой остался. Кровососы, оказывается, спят кверху ногами, как мыши летучие. Гробов и прочих закрытых пространств избегают. Вышли мы тогда с моим учителем на нору. Заказ был от тогдашнего МВД, солидный, в рублях, правда, но на квартиру хватало. Завелись кровососы аккурат рядом со студенческим общежитием да кормились помаленьку. Может быть, так все дальше и происходило бы, если б не бабка вахтерша, пусть земля ей будет пухом, которая заметила, что кто-то по ночам в общагу бегает. Надо же разобраться?! Разобралась, в общем, на свою голову. Гнездо располагалось в подвале в долгострое, ночью вампиры кормиться выходили, а днем спали, привалив ход бетонной плитой. Здоровые они, откуда сила только берется. Случится тебе с вампиром драться, в рукопашную не лезь, сломает, как кролик удава. Ну, так вот, заявились мы, значит, на пару с мастером, чтобы извести скотину, да не тут-то было. То ли почуяли они что, то ли просто голодные – дремали, одним словом. Вот тут и началось, туши свет! В гробах, как я тебе говорил уже, вампиры не спят, святой воды не боятся, чеснока того же, а вот кол уважают. Не в сердце его только втыкать надо, а в шею, чтобы хребет перерубить. Можно еще голову оттяпать, но с топором по городу особо не погуляешь, не то чтобы не пронести, неудобно просто. Спустили мы их, грешников, на землю, и только я вознамерился кол вогнать, как эта скотина на меня и кинулась. Пострелять пришлось тогда, уйму боеприпасов извели.
