Kitabı oku: «Темногорск»
Все имена и фамилии изменены, названия некоторых городов и поселков
вымышлены, дабы не подвергать опасности тех,
кто оставляет
СЛЕД НА ВОДЕ…
Часть I
Глава 1
Предупреждение
Призрак Чудодея появился на улице Ведьминской в конце апреля. Было холодно для весны, шли дожди, по ночам над землей стлался туман, повсюду поблескивали лужи. Жидкая грязь одинаково жадно липла к щегольским туфелькам и к резиновым сапогам. Может быть, поэтому призрак Чудодея встретился водному колдуну Роману Вернону. Чудак был точь-в-точь как при жизни – одет в старенькое драповое пальтецо и фетровую шляпу с обвислыми полями. Бывший глава колдовского Синклита стоял посреди улицы и что-то высматривал за забором ближайшего дома. Впрочем, увидеть поверх кирпичного забора в два метра высотой было ничего нельзя. Хоромы за забором принадлежали заместителю мэра Жилкову.
Чудодей слегка просвечивал, вокруг сутулой фигуры подрагивала зеленоватая аура.
«Кто знает, может и не призрак, может, это живой Чудодей!» – окрылился фальшивой надеждой Роман.
Утверждали же колдуны наперебой: не было в гробу тела вовремя похорон. Потому и не открывали крышку, гроб вынесли из морга не только заколоченным, но и закрытым черным покровом, непроницаемым для колдовского взора. Так и опустили в могилу на старом темногорском кладбище. Когда кидали землю, гулко отвечала крышка гроба, и чудилось в этих звуках жалобное: рано еще, рано, рано…
– Михаил Евгеньевич! – окликнул бывшего главу колдовского Синклита Роман.
Чудодей поднял голову так, что стало отчетливо видно лицо под обвислыми полями шляпы. Лицо было белым, будто вылепленным из влажного, напитанного талой водой снега. Ничего не сказал Чудодей, только приложил палец к губам. А потом быстро засеменил по обочине, пробираясь мимо огромной, отсвечивающей черным стеклом лужи.
«Призрак шагал бы прямиком по воде, не боясь замочить ноги», – подумал Роман.
Водный колдун последовал за Чудодеем. А про себя усмехнулся:
«Надо же, точно призрак отца Гамлета!»
Подобное сравнение показалось уместным: Михаил Евгеньевич при жизни слыл книжным колдуном, волшебную силу из бессмертных книг черпал. Почему бы ему после смерти не сделаться подражателем литературных персоналий?
Сравнение это встревожило: всем известно, для чего призрак папаши Гамлета смущал неустойчивый разум датского принца. Ничего хорошего из этой затеи не вышло, Клавдия похерили, но ведь и остальные полегли, виновные и невинные – все в одну яму.
Однако никаких тайн Роману призрак Чудака поверять не стал, молча добрался до пролома в недостроенном заборе вокруг соседнего участка и исчез. Участок был тот самый – где Чудодей умер внезапно полгода назад. По приказанию колдовского Синклита Роман Вернон лично обнес забор охранными заклинаниями, чтобы никто из посторонних здесь не шлялся и не пытался проникнуть в недостроенный дом. Однако от призраков заклинаний не накладывалось, посему Чудодей миновал границу, не замешкав. Водный колдун последовал за ним (собственные чары для чародея не преграда).
За забором все было таким же, как в то осеннее утро, когда Роман обнаружил на ступенях крыльца мертвого Чудодея: голая земля, груды щебня и песка, нежилой дом с пустыми провалами незастекленных окон. И как в то утро, на бетонных ступенях сидел Чудак. Сидел неподвижно, прижавшись виском к покрытой белым налетом стене. Как будто вслушивался. Роман тоже напряг слух, но никаких звуков чуткое ухо водного колдуна не уловило: царила поразительная, абсолютная тишина. Стоило осознать эту ее потустороннюю абсолютность, как озноб пробежал по спине.
Роман направился к дому. Ноги тут же налились тяжестью.
«Не надо, не ходи…»– остерег сам себя повелитель водной стихии.
«Ничего страшного, – отвечал колдун так же мысленно. – Колдовского обруча на мне нет, никуда я из этого дома не попаду, никуда не шагну – ни в пространстве, ни во времени…»
Чудак не двигался.
Роман подошел, остановился.
– Михаил Евгеньевич! – окликнул он сидящего.
Тот поднял голову, и тогда Роман разглядел, что это уже не Чудодей, и даже не его призрак, а покойный дед Севастьян, чем-то неуловимо схожий с прежним главой Синклита: такой же сутулый, узкоплечий, в темном заношенном пальто и потерявшей форму шляпе. Бесцветная кожа, блеклые губы, глаза – мутный туман зимних сумерек. Редкая щетина над верхней губой серебрилась.
Старик пожевал губами, приоткрыв редкие темные зубы, и сказал:
– Брошенный дом, как дитя брошенное, тяжело смотреть. Больно. Обогреть хочется. А нечем.
– Деда, зачем ты пришел? – Роман как-то не очень верил, что перед ним покойный дед-колдун, и опасался подвоха.
Само превращение Чудака в деда Севастьяна его нисколько не испугало, а даже чуточку позабавило, если можно так выразиться. Дед Севастьян любил при жизни розыгрыши, видимо, и после смерти эту черту сохранил.
– Дурак ты, Ромка, – призрак Севастьяна погрозил внуку тонким узловатым пальцем. – И ведешь себя по-дурацки. Но я не затем пришел, чтобы тебя укорять! – Дед вновь беззвучно пожевал губами. – Камень сними.
– Какой камень? – Роман сделал вид, что не понял просьбу.
– Могильный. С могилы моей камень забери. На четыре части разбей.
Старик поднялся и, держась за стену, принялся медленно подниматься по ступеням.
Роман остался внизу, не в силах сделать ни шагу. Не из страха – страх тут был не при чем. Совершенно отчетливая внешняя сила не давала водному колдуну двигаться, держала за руки, парализовала ноги.
Призрак вошел в дом, и в тот же миг невидимый барьер исчез. Роман одним махом взбежал по ступенькам. Но внутри уже никого не было. Зачем-то колдун обошел недостроенную коробку, хотя и так чувствовал: нет здесь никого. Дом, как и весь Темногорск в эти дни, пропитался холодным туманом, по кирпичным стенам щедрыми слезами стекала влага. Пахло сыростью, плесенью.
– Деда! – зачем-то крикнул колдун и долго слушал, как металось по пустой коробке пугливое эхо.
Непосвященные думают, что камень на могилу колдуна кладут, чтобы в земле покойника удержать. Обманка это, пустой слух. Камень для другого надобен. Если над могилой нужные заклинания прочитать, волшебная сила умершего в камень перейдет. Роман в свое время сделал все, как научил его дед. Только надеялся в глубине души – не настанет час, когда камень снимать с могилы придется. Однако, судя по всему, час такой наступил.
– Когда?! – крикнул Роман.
Но не пришло ответа: только эхо вновь принялось передразнивать: «Да! Да! Да!»
Колдун тряхнул головой и направился к пролому в заборе.
Здесь его уже ждали – услужливо распахнула дверцу черная роскошная машина. За рулем виднелась фигура отнюдь не призрачная, из плоти и крови.
– Ну, надо же! Какой сервис, – усмехнулся Роман, садясь рядом с водителем.
Мужчина средних лет (именно средних, то есть неопределенных) в черном кожаном пальто, затянулся тоненькой темной сигареткой и выпустил аккуратное колечко дыма. Знал он, что Роман никакого дыма не переносит, курил демонстративно. Мужчина носил на пальце перстень с камнем саркофаг, а волосы и брови были у него крашеные.
Роман щелкнул пальцами, сигарета с шипением погасла. В следующий миг окурок намок и обвис, будто добрый час пролежал в канаве.
– Можно и повежливей, – мужчина брезгливо сморщился и выбросил окурок.
Однако никакой обиды в его голосе не прозвучало: с Романом Верноном нынешний исполняющий обязанности главы колдовского Синклита Гавриил Черный пикировался давно и постоянно, но не зло, скорее даже дружески.
– Спешное дело? – спросил Роман.
– Аглая заявила, что хочет с тобой важный разговорчик перетереть.
– К чему такая спешка? – пожал плечами водный колдун. – По-моему, мы все уже обговорили. Если честно, надоели мне эти споры: Аглая каждый раз начинает все сначала… – он поморщился.
– У Всевидящей новое предложение касательно компенсации за разрушенный особняк.
– Ну да, конечно, предложение, от которого я не смогу отказаться? Ха! Неужели она готова уступить и согласиться на мои условия? – хмыкнул Роман.
Подобное предположение казалось маловероятным. Фантастическая жадность Аглаи была очень хорошо известна ее собратьям по колдовскому цеху.
– Она сама тебе все скажет. Если честно, я не посвящен.
Роман недоверчиво покачал головой: в неосведомленность повелителя Темных сил просто невозможно было поверить!
– Кстати… – Гавриил сделал едва заметную паузу, не ускользнувшую, однако, от внимания водного колдуна. – Ты Тину Светлую рекомендовать в Синклит не хочешь? А то она только кандидатом числится.
«Интересно, с какой это стати он Тиной интересуется?» – тут же насторожился Роман.
Но вслух сказал:
– Очень хочу. Да только пока это без толку. Пока мы главу Синклита не избрали и не передали ему кейс с личными знаками, все эти разговоры о приеме в Синклит – сотрясение воздуха. Так что Сашка Веретено и Петрушка Смерч, которых мы, якобы, приняли, по-прежнему практиковать в Темногорске не могут.
– А кто виноват! – не скрывая раздражения, воскликнул Гавриил. – Вы же еще тридцать три года спорить будете, можно меня главой Синклита утвердить, или нельзя.
– Гавриил Ахманович, ты же знаешь, я завсегда на твоей стороне.
Машина остановилась перед домом Гавриила.
– Аглая теперь у тебя живет? – полюбопытствовал водный колдун.
– Ну, нет! Я никогда не страдал болезнью под названием благотворительность.
После неудачно проведенного заседания Синклита, когда колдуны превратили Аглаины хоромы в груду обломков, прорицательница поселилась у своей подруги Тамары Успокоительницы. Но дружба двух ведьм не выдержала подобной близости, через неделю Аглая сбежала в гостиницу. Сказать к слову, проживание в номере “люкс” пострадавшей оплачивал Синклит, посему Гавриил призывал собратьев как можно быстрее решить вопрос с выплатой компенсации и начать отстраивать разрушенный особняк ударными темпами, иначе все средства Синклита уйдут на оплату Аглаиных счетов. Однако Роман Вернон наотрез отказался брать все расходы на себя, заявляя, что в разрушении дома виноват вовсе не он один. К тому же Гавриил, вставший во главе Синклита (пускай и временно) пользовался ныне плодами Романовой победы над Медоносом. Гавриил не спешил демонстрировать великодушие. Спор затягивался, на руинах Аглаиного дома каждодневно рылись бомжи. Прорицательница просила огненного колдуна Максима Костерка их испепелить, тот пообщеал подсобить, но обманул, как всегда: Синклит подобные радикальные меры запрещал. К тому же осеннее побоище колдунов произвело в городе смятение, если не сказать – ужас! По поводу учиненного разора на Ведьминской Гавриил Черный лично ездил разбираться с мэром Гукиным, и разговор тот не доставил удовольствия ни одной из сторон.
Бездомная прорицательница каждый день напоминала о себе Гавриилу, угрожала Роману, умасливала Большерука, раз десять пыталась вселиться в арестованный дом Медоноса. Но, несмотря на ее титанические усилия, дело с мертвой точки не двигалось.
* * *
Аглая Всевидящая сидела в знаменитой малой гостиной Гавриила, стены которой были обиты черными сверкающими панелями “а ля антрацит”, черный пол с серебряным узором отражал не хуже зеркал; роскошный диван, обитый мягчайшей кожей, и два кресла, черные, мягкие, манящие, окружали низенький журнальный столик с полированной столешницей. Серебряный поднос с бутылкой коньяка и фужерами принесли уже давно. Отражения серебра в черном и черного в серебре создавали ту атмосферу “нуар”, которую обожал Гавриил – яркую, театральную, отнюдь не пугающую, но лишь обозначающую страх. Он был поклонником символов, этот Гавриил, а так же смешения стилей, переиначивания и выворачивания всего наизнанку. Обожал черное превращать в белое, белое делать чернее ночи и очень гордился этой своей способностью. Таким уважением как Чудодей, Гавриил никогда не пользовался, но многие находили его кандидатуру приемлемой. Потому и держался повелитель Темных сил во главе Синклита.
Бутылка успела опустеть на треть, тогда как два фужера из трех оставались чистыми: Аглая пила в одиночестве. Ее круглое лицо раскраснелось, глаза поблескивали. Похоже, сидела она в этом кабинете давно.
– Как поживаете, Аглая Ильинична? – поинтересовался Роман Вернон.
– Твоими заботами – мерзко! И нет тут ничего смешного!
– Разве я смеюсь?! – пожал плечами водный колдун. – Поверьте, я вам очень даже сочувствую.
В самом деле, он и не думал потешаться. Однако ехидное выражение, по обыкновению, проступало в изломе его губ, в едва обозначившихся морщинках в уголках глаз.
«Ничего серьезного», – все отчетливее улыбались губы.
А глаза…
В глаза ему редко кто заглядывал.
– Ладно, ладно, смейся… – Аглая вынула из объемистой черной сумки бумагу, махнула ею в воздухе, после чего положила листок на колени. – Это оценка уничтоженного имущества, – сообщила она, почему-то не глядя ни на Романа, ни на Гавриила, и нервно притопнула ножкой, будто подгоняла кого-то, гневаясь на нерадивого.
– И много там… нулей? – поинтересовался Роман, усаживаясь в кресло напротив Аглаи.
Гавриил поместился рядом с гостьей на диване, слегка приобнял Всевидящую за пухлое плечо.
– Шесть милых кружочков после единицы. Сумма в долларах, разумеется, – сообщила пострадавшая.
– Разумеется, – скривил губы водный колдун. – И… – он сделал паузу. Появилась с некоторых пор у него эта привычка – обрывать фразу на середине так, что в воздухе повисал многозначительный вопрос.
– Я готова снизить сумму иска до половины.
– То есть пятьсот тысяч зеленых, – подсказал Гавриил.
– Неужели вы еще не забыли арифметику, Гавриил Ахманович? – хмыкнул Роман.
– Но пусть всю сумму мне выплатит Синклит в течение двух недель, – выдохнула Аглая.
– Я – за! – объявил водный колдун. – Все эти месяцы я не уставал твердить, что ущерб за погром должен возместить Синклит. Как член Совета не отказываюсь внести свою долю в десять процентов!
Гавриил попробовал по-мефистофельски изломить одну бровь, но не получились – обе дружно полезли вверх.
– Как же так, Аглая Ильинична! Мы договорились: Синклит погасит двадцать пять процентов суммы в течение года.
– Теперь получится, что пятьдесят. И в две недели.
– Почему вы решили, что Синклит пойдет на это? – хмыкнул Гавриил. – Разумеется, мы все любим нашего дорогого Романа Васильевича, но платить за него долги никто не собирается. А уж за Медоноса, – тем более. Колдуны – жадный народ.
– Вот именно, – Аглая рассудительно кивнула. – Верните мне половину, а потом взыщите, сколько сочтете нужным, с виновных. Можете хоть сто тысяч содрать с них плюс проценты и расходы – меня это уже не касается.
– Э, нет! Так не пойдет! Пятьсот тысяч на всех – и точка! – перебил Роман.
– Как только получу деньги, сразу съеду из гостиницы! – Аглая, знай, гнула свою линию.
– Куда съедете? – спросил Гавриил и налил себе коньяку.
Выпил залпом, как водку.
– Не все ли равно? Главное, вам перестанут присылать счета. А я смогу вновь принимать посетителей. Заметьте, в гостинице обслуживать клиентов, мягко говоря, неудобно.
– Разве? – хмыкнул Роман.
Лицо и шея Аглаи пошли багровыми пятнами.
«Ну, все, сейчас она передумает! Что ж я, дурак, не сумел язык придержать за зубами! – запоздало укорил себя водный колдун. – Она же мне долг фактически простила. Уж не знаю, почему, но простила. А уж с Синклитом я сторгуюсь…»
– Имелось в виду, что клиенты живут тут же, в соседних номерах, и могут узнать свое будущее, не выходя на улицу, – попытался загладить бестактную шутку водный колдун.
«Пятьсот тысяч зеленых за дурацкую реплику многовато будет», – пошутил в этот раз только мысленно.
– Не волнуйтесь, ни в ваших советах, ни в ваших нелепых извинениях я не нуждаюсь, Роман Васильевич! – отрезала Аглая и повернулась к Гавриилу. – Итак, заключим соглашение сейчас, до рассвета.
Похоже, пророчица приняла решение, и никакие намеки и насмешки сбить ее не могли.
«Что ж она такое задумала…» – пытался угадать Роман, но вкрадчивый голос Аглаи все время его сбивал.
Прорицательница тем временем извлекла из сумки новую бумагу. Правда, на этот раз без печати, но с готовым текстом.
Гавриил медлил, чуя подвох. То есть один подвох он сразу узрел без труда. Разрушенный дом Аглаи не стоил миллиона баксов по нынешнему курсу. Но с другой стороны – пятьсот было явно маловато, не говоря уже об утраченных вещах. Объяснение напрашивалось одно-единственное: Аглае срочно требовались деньги, и она готова была получить хотя бы часть компенсации.
Так и не сообразив, в чем дело, Гавриил взял бумагу из рук Аглаи, зачем-то посмотрел ее на просвет, потом перечитал дважды и переспросил:
– Только пятьсот тысяч?
– Через две недели, – отчеканила Аглая.
– Ну да, я понял: пятьсот через четырнадцать дней.
– Погодите! – остановил Гавриила Роман.
Он достал из внутреннего кармана серебряную флягу с пустосвятовской водой, плеснул на бумагу. Капли скатились, как будто Аглая навощила страницу. Ни одной буковки не смыло – все уцелели. Выходило, что в тексте не было лжи. Ни капли.
– Вы мне по-прежнему не доверяете, Роман Васильевич, – улыбнулась Аглая и притворно вздохнула.
– Признаюсь, вы меня удивили, – сказал водный колдун.
– Нет, стойте! – опомнился Гавриил. – Если я подпишу бумагу, Синклит возьмет на себя все обязательства, а Роман Васильевич не заплатит ни шиша!
– Ну-ну, Гавриил Ахманович! Не передергивайте! Десять процентов я заплачу.
– То есть сто тысяч?
– У вас все же с математикой нелады. Десять процентов – только пятьдесят тысяч! – сказал Роман.
– Не надо наглеть! Сто тысяч в течение месяца! Или Синклит заставит вас заплатить все пятьсот!
– Только не угрожайте мне! – оскалился водный колдун. – Я этого терпеть не могу. У Синклита надо мной подобной власти нет. Или вы забыли?.. – Теперь уже в голосе Вернона послышалась угроза. – Я не какой-нибудь начинающий практикант, на которого может нажать Совет, пригрозив лишить его силы…
– Роман Васильевич, дорогой, – елейным голоском заговорила Аглая, – вы же сказали сами, что готовы были заплатить сто тысяч. Что ж вы теперь упрямитесь, лапушка? Пишите расписку, не глупите, вы ничем не рискуете.
– У Синклита лишних денег нет, – печально сказал Гавриил.
– Как же так! – изобразил удивление Роман. – Мэр Гукин обещал снизить плату за лицензии, если его в декабре на новый срок выберут. Весь Синклит дружно за него проголосовал… и что же выходит, нас кинули?
Гавриил пожал плечами: про декабрьские выборы ходили по Темногорску нехорошие слухи: будто бы члены Синклита не просто бюллетеньки в урны кинули, а все результаты в этих самых урнах в пользу Гукина переиначили. Вранье, конечно. У Синклита закон – в дела властей не вмешиваться. Однако, как бы то ни было, переизбрание мэра прошло на ура.
– Ничего он не отменил, – вздохнул Гавриил. – Магия, грит, уникальная в городе, положено оплачивать природные ресурсы. А мы ведь не «Газпром», зеленые в поте лица зарабатываем.
– Странно, вроде бы Гукин всегда благоволил к Синклиту! – удивился Роман. – Любил повторять, что Михаила Евгеньевича он уважает и чтит…
– Чудак умер, – напомнила Аглая.
Да, с этим фактом не поспоришь.
– Ну, хорошо, – уступил Роман. – Надеюсь, вы в будущем не усмотрели новый дефолт, Аглая Ильинична!
– Конечно же нет! – ненатурально рассмеялась Аглая – в Темногорске всем было известно, что как раз дефолт Всевидящая и не предугадала.
– Поставим подписи одновременно! – решил Гавриил. – Но только не мухлюйте, Роман Васильевич! Это особая бумага. Никакие заклинания на нее не подействуют. – Он положил перед Романом лист белой бумаги и ручку. – Вот вам и ручка. Моя. Пишите расписку.
– А я думал, надо ставить подпись кровью! – вполне серьезно сказал водный колдун.
Каждый взял бумагу и, следя краем глаза друг за другом, подписал.
«В чем же они меня накололи?» – раздумывал Роман, отдавая расписку главе Синклита.
– Ну что ж, надо выпить за сделку, – объявил Гавриил.
Он налил коньяку себе и Аглае, водный колдун плеснул в третий фужер воды из серебряной фляги, заговорил на спирт.
“Все это мне очень не нравится… – Роман чокнулся с коллегами. – От этих бумажек за версту несет подлостью. Аглая Всевидящая, прорицательница… Что же такое мерзкое она увидела в моем будущем? Она же ошибается через два раза на третий… А вот смерть Чудака предсказала!”
В этот миг его взгляд встретился со взглядом Аглаи. Романа будто током ударило.
“Неужели? Две недели? И только… Вот сука!..”
* * *
Выйдя от Гавриила, Роман чуть ли не бегом припустил домой.
На углу Дурного переулка стоял, прислонившись к столбу, человек в черном кожаном плаще. Заслышав шаги бегущего, неизвестный выступил вперед, щелкнул пальцами. Синий всполох осветил бледным светом улицу и тут же погас.
«Колдован!» – Роман вытянул в сторону стоящего у фонаря человека руку с перстнем-оберегом.
Но тот, похоже, не собирался нападать. Напротив, отступил в сторону Дурного переулка. Что и понятно: колдовану в одиночку не под силу тягаться с полновластным повелителем стихии.
«Откуда их столько в последние месяцы развелось в городе? – раздумывал Роман, направляясь дальше – к своему дому. – Поточное производство открыли, что ли? Надо будет поставить вопрос на заседании Синклита…» И мысленно добавил, вздохнув: «Если успею!»
Впрочем, вопрос этот поднимался на Синклите уже раз пять или шесть, да все без толку. Обучение колдованов было делом прибыльным и совсем не хлопотным, многие члены Синклита получали за обучение хорошие деньги и не собирались от своих доходов отказываться из-за призрачной угрозы. Однако никто так и не озаботился проблемой: что станется с Темногорском, если число колдованов превысит число колдунов?
Роман отворил ворота и кинулся в гараж. Через несколько минут он вывел из “конюшни” синий “Форд” – подарок Алексея.
Колдуну в этот миг казалось, что никаких двух недель нет в его распоряжении. А есть всего несколько часов. Аглая могла говорить о двух неделях для отвода глаз. Иначе зачем на ночь глядя устроил Гавриил эту встречу, почему не подождал до утра?
Значит, утром поздно может быть – напрашивался простой ответ.
Роман коснулся серебряного кольца-оберега с зеленым камнем. Оберег молчал, не граял про опасность. Получалось, что хотя бы несколько часов в запасе имелись. Для сильного колдуна это очень много. Тогда – вперед. Размышлять будем по дороге, пока машина мчится в родную деревеньку Пустосвятово. Полночь уже миновала, ночной морозец покрыл мокрый корявый асфальт ледяной коркой. Из-под колес летели ледяные осколки.
«На такой дороге очень даже просто сломать шею», – подумал колдун и сбавил скорость.
Ни одной машины не попалось ему навстречу, никто не обогнал. Уже после того, как мелькнула у дороги надпись “Пустосвятово”, колдун почувствовал, немеет палец, окольцованный оберегом.
«Успею!» – сам себя подбодрил колдун и свернул на грунтовку, ведущую к кладбищу.
У подножия холма с деревенским жальником он оставил машину. Рука сделалась будто чужой уже до самого локтя. Освещая дорогу фонариком, Роман побежал наверх. Вообще-то колдун и в темноте видел неплохо. Но сейчас решил не рисковать: ямина под ногой или предательский камень могли воплотить в реальность предвидение Аглаи. Особенно, если камень этот или ямину кто-то из недоброжелателей заговорил. Луч фонарика выхватывал из темноты покосившиеся старые кресты и новые гранитные обелиски. С некоторых пор пустосвятовское кладбище стало модным местом. Бытует мнение, что здесь особенная земля, и лежать в ней “покойно”. Свободного места на горушке не так уж и много, потому старые могилы срывают и ставят поверх них роскошные новые надгробия.
Как ни торопился Роман, около одного из обелисков задержался на пару минут – попросту не смог пройти мимо. На двухметровом черном монументе, огороженном кованой решеткой и укрытом добротной крышей, изображен был импозантный мужчина в полный рост, а на заднем фоне белели фонтан и любимый “Мерседес”. Роман прочел надпись на камне «Роман Больколюк». Отродясь никаких Больколюков в Пустосвятово не проживало, тем более Больколюков, которым по карману было купить “мерин” и установить подобный обелиск. Совпадение же имен водного колдуна поразило. Это был еще один знак, еще один тревожный звоночек.
Роман шагнул к могиле, просунул руку между коваными завитками решетки (один из них тут же заржавел и ссыпался на землю рыжей трухой) и коснулся черного камня. Фонтан ожил, зажурчал, смывая «Мерседес». На месте шикарной машины под действием фальшивых струй проступил кургузый «Жигуленок». Роман хмыкнул, на минуту вообразил растерянность и ярость наследников и направился к могиле деда.
Сиротливый холмик никто не посмел потревожить, хотя и всех примет у могилы – камень без надписи да скромная оградка. Кто-то недавно приходил на могилку, прибрал после зимы да оградку покрасил. Неужто мать вернулась в Пустосвятово?
Роман постоял минуту-другую возле камня, потом прошептал:
– Надеюсь, ты вовремя меня предупредил, деда.
Сдвинуть самому камень колдуну было не под силу, пришлось плеснуть на гранит пустосвятовской воды из серебряной фляги и прошептать нужные заклинания. После чего Роман легко, почти играючи, поднял камень весом не менее двух центнеров и понес с кладбища. Плохо было лишь то, что рука с оберегом все больше немела – значит, времени изменить судьбу оставалось впритык. А надобно было еще добраться до перекрестка.
Загрузив камень в багажник, колдун поехал назад – к пересечению узенького колдобистого шоссе с почти непроходимой грунтовкой. Мысленно Роман уже не в первый раз прокручивал недавний разговор с Аглаей Всевидящей: не промелькнуло ли нечаянное указание на точное время? Впрочем, знала ли роковой час сама Аглая?
«Итак, заключим соглашение сейчас, до рассвета», – всплыло в памяти.
Проговорилась все-таки!
До рассвета оставалось еще несколько часов. «До рассвета»… Сегодня? Или через две недели? Какой рассвет станет последним? На его расписке срок был проставлен в три месяца. «Вы ничем не рискуете!» – со змеиной улыбкой заявила Аглая. Значит, трех месяцев у него точно нет.
Ну, это мы еще посмотрим! Знаете, господа прорицатели, меня уже один раз хоронили!
Колдун наконец добрался до перекрестка, хотя казалось – не доедет шикарный «Форд», увязнет в какой-нибудь луже по самую крышу.
Два или три раза колеса начинали буксовать, приходилось Роману подталкивать тачку магическими заклинаниями. Оставив машину у обочины, колдун вытащил надгробье на середину дорожного перекрестья, камнем оберега провел на могильном граните крест, шепнул заклинание, полоснул ножом по руке. Кровь брызнула, зашипела. С громким треском камень распался на четыре части, От разбитого камня пахнуло тлением.
Каждый осколок теперь надлежало закинуть на свою часть пути, перегородить злобной Судьбе дорогу. Хватит ли дедовой силы, накопленной в камне, чтобы спасти внука, Роман не ведал. Но другого способа уберечься от смерти до срока не было.
Колдун швырнул первый осколок на восток. Тот яркой звездой вспыхнул в ночи, рассыпался искрами и пропал. На юг камень летел неохотно, вспыхивал несколько раз, прежде чем исчезнуть. Брошенная на запад четвертушка упала в сотне шагов и догорала уже на земле. Зато на север в сторону Темногорска камень умчался метеором, его падение и агонию Роман так и не сумел узреть. Замается теперь смерть искать колдуна по всем четырем дорогам, пропустит назначенный час.
Роман вернулся к машине. До рассвета он в Темногорск не вернется: сейчас на реку любимую Пустосвятовку отправится водный колдун – искупаться, силы восстановить и набрать впрок воды.
* * *
Лед все еще сковывал буйные воды Пустосвятовки, но под мостом река не хотела смиряться, и даже в самый сильный мороз здесь бурлила и плескалась чистая вода. Колдун не стал раздеваться, не стал входить в воду потихоньку. Ринулся, как был, в одежде, с моста. В первый миг, в тот миг, когда тело его входило в воду, Роман ощутил жгучий смертельный холод, от которого на миг замерло сердце. Никогда прежде, с той самой минуты, как повелитель воды надел свое волшебное ожерелье с живой нитью, с ним такого не бывало.
Роман сумел пересилить холод, устремился в бегущий поток, проплыл под мостом, потом развернулся и ушел на дно. Там, в глубине, горячая волна пробежала по телу, подаренная водой энергия наполнила каждую клеточку его тела.
Лишь когда полностью рассвело, колдун выбрался на берег.
«Может, заглянуть к Аглае на чаек? – усмехнулся Роман, загружая в багажник канистры с чистейшей водой. – Поглядеть, сильно удивится предсказательница, увидев меня живым этим утром, или не очень?»
* * *
Но в гости к Аглае он не поехал.
Подъезжая к Темногорску, Роман увидел столб густого черного дыма над крышами. Горело где-то на Ведьминской. Ветер сносил черные клубы в сторону реки Темной. Роман опустил стекло в машине, прислушался, пытаясь уловить звук пожарных сирен. Но не услышал. Придется водному колдуну заняться пожаром. Что призвать на помощь? Дождь? Снег? Ни одной подходящей тучки поблизости не было, а гнать издалека – успеет разгореться и перекинуться на соседние дома… Глядишь, и пожарные к тому времени подъедут. Можно, правда, выплеснуть воду из колодцев и из реки, но для этого придется подобраться к пожару поближе.
Роман надавил на газ.
Но, выехав на Ведьминскую, увидел, что дым уже жидкими кляксами расползается по небу, огня нигде не видно, хотя тошнотворный запах горелого ощущается в воздухе. А дым… Дым струился из окон особняка Гавриила Черного.
Колдун затормозил у соседнего дома – ставить «Форд» у горящего особняка было по меньшей мере глупо, даже если машина от огня и от пуль заговорена. Роман все еще сидел в машине, когда огненный колдун Максимка Костерок вылетел из дверей Гаврилова дома и кинулся к своей «девятке». Максимка был весь в саже, на почерневшем лице огненного колдуна в радостном оскале сверкали белые зубы. Похоже, Романа Костерок не заметил – нырнул в машину, «девятка» рванула с места, плюнув грязью из-под колес. Стальная дверь особняка снова лязгнула – на пороге возник сам хозяин, с лицом таким же грязным, как у Максимки, в бархатном халате, а за спиной главы Синклита болтался изодранный в лохмотья черный плащ.
– Гавриил! – окликнул его Роман и направился к дому.
Хозяин отступил в глубь особняка, прикрыл дверь.
– Помощь не нужна? – спросил водный колдун (сизые струйки дыма все еще текли из окон первого этажа).
– Нет… ничего не нужно… порядок… – ответил из-за двери Гавриил.
– У вас же пожар.
– Уже все погасили! – выкрикнул Гавриил.
– Можно войти?
– Нет! – Теперь дверь захлопнулась, лязгнул замок. Из-за двери послышалось: – Ничего страшного, ковер загорелся.
Водный колдун пожал плечами – мол, хозяину виднее, сильно у него там внутри горит или нет, и вернулся к своей машине. Уже когда отъехал, сообразил: изодранный черный плащ очень походил на переломанные кожистые крылья повелителя Темных сил…
