Kitabı oku: «Семь алмазов французского графа», sayfa 2
Глава 4
Декабрь 1941 год.
Зина и Костик бежали по Невскому, поочередно передавая друг другу на руки пятилетнего Витальку. Бомбежка, начавшаяся совсем внезапно, во время похода за дровами, догоняла их по пятам. Им пришлось бросить и детские Виталькины саночки и скудную поклажу дров, которую удалось-таки насобирать, шныряя по окрестностям города. Зина даже немного порадовалась. Ведь мама сказала, что дров – то им надо всего лишь на один день. А завтра – завтра их уже должны были эвакуировать. Все ждали заветные грузовики с той стороны, где кольцо еще не сомкнулось. Там, с этой заветной стороны оставалась почти единственная лазейка в безопасность, если не считать теперь уже надежно покрывшуюся льдом Неву.
Виталька заливался ревом не только от страха разрывавшихся то тут, то там снарядов, но и от того, что брат и сестра оставили его саночки. – Просто взяли и грубо сдернули с них Витальку, по своей собственной воле лишив его единственной радости. Зина сказала Костику, что с саночками им быстро не добраться до бомбоубежища. Они, мол, то и дело будут застревать из-за своих покосившихся, ржавых полозьев, и тормозить их.
Зина ворчала и в сердцах шлепала ревущего Витальку.
– И ты еще навязался на нашу голову! – строго пеняла она братишке. – Не реви, сказала, не то сейчас и тебя самого брошу!
Костик, напротив, уговаривал брата успокоиться. Обещал, что после бомбежки обязательно сбегает за саночками, хоть наперед и знал, что ни дров, ни тем более саночек уже не будет.
И вот, в какой-то миг над ушами у них раздался беснующийся громкий свист снаряда, и Зина, со словами, «ой, мамочки!» потянула братьев в подворотню. Снаряд пролетел совсем близко, почти над их головами, и они, испугавшись, ринулись к находящемуся рядом развороченному фундаменту, приютившись у развалин. Зина, скомандовала «ложись» и, как старшая, подмяла под себя Витальку, после чего успела лишь закрыть обеими руками уши распластавшемуся рядом с ней Костику.
Снаряд разорвался совсем рядом и оглушил ее. Потом она что-то кричала до надрыва горла, но сама себя совершенно не слышала, и лишь по испуганным лицам братьев, смотрящим на нее во все глаза, смогла оценить силу своего голоса.
А кричала она им, чтобы те не смели подниматься, и приказывала несколько метров преодолеть ползком, чтобы спуститься в облюбованную ей нишу, образованную торчащими с двух сторон балками фундамента какого-то развалившегося здания. Зину одолел такой страх, что она уже ничего не соображала, и, будучи ответственной за братьев, в этот миг не отдавала себе отчета в том, что опасность временно миновала. Зина поползла первой, а следом за ней Костик, тянущий ревущего во все горло Виталика за рукав. Она передохнула только внизу и, перевернувшись на спину, прислонилась к балке, свободно раскинув уставшие руки в стороны. И вдруг почувствовала под левой рукой какой-то предмет. Зина повернулась и увидела, что рука ее опустилась на небольшой гладкий деревянный ящик, облепленный комьями заледенелого снега. – «Еда»! – тут же мелькнула в голове Зины мысль, и она тотчас же подтянула ящик к себе. Боковая поверхность ящика с одной стороны была нарушена, и любопытная Зина, отогнув висящую на одном гвозде дощечку, увидела внутри необыкновенной красоты шкатулку. Бисерная инкрустация по темно-синему бархату, отороченная по краям крупными жемчужинами, изображала собой тонкой работы затейливый узор, правда Зина такой ценности оценить не могла. Зато она, в очередной раз, взглянув на всхлипывающего Витальку, наконец, сжалилась, и резко дернув на себя болтающуюся дощечку, оторвала ее, освободив доступ к шкатулке.
– На вот! – сказала она братишке. – Это тебе вместо саночек. Смотри, какая красивая коробочка!
Виталька, и впрямь уже уставший плакать, умолк, и как завороженный впялился глазами в этот крохотный островок красоты, так неожиданно воскресший на фоне кошмарных развалин и словно по волшебству простирающийся к нему на Зининой грязной руке в рваной пуховой рукавице. Он проворно схватил шкатулку обеими руками, и со словами «мое» крепко прижал ее к груди.
– Твое, твое! – подтвердила Зина. – Только больше не реви, ладно?
И Виталька, на сей раз, умиротворенно шмыгнув носом, закивал головой.
Передохнув в развалинах несколько минут, они, по команде Зины, снова направились к убежищу, до которого отсюда было уже совсем недалеко и благополучно добравшись до него, переждали бомбежку.
Домой они вернулись, когда уже начало смеркаться, грязные и замучившиеся. Виталька уже почти спал у Зины на руках.
–– Благо, что мама пока не вернулась с работы – подумала Зина, – а то бы только напрасно волновалась за них.
В квартире было холодно, и Зина снова с сожалением подумала о потерянных дровах. Она велела братьям не раздеваться, и, накормив их холодным супом, уложила спать прямо в пальто, сверху еще укутав одеялами. Виталька моментально уснул вместе со своей шкатулкой, и Зина, с любовью поглядывая на его чумазую мордашку, совсем как взрослая покачала головой – «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало»!
Долгожданные машины, которые должны были доставить их до поезда, пришли с самого утра, и Зина с мамой, проснувшиеся еще перед рассветом, быстро разбудили мальчиков. Взяв в руки приготовленные заранее узелки с самым необходимым, они вышли за порог. Мама, засуетившаяся дома, только на улице заметила в руках у Витальки шкатулку.
– Что это? – спросила она у Зины.
И Зина вынуждена была рассказать ей про бомбежку, и про то, где она нашла эту шкатулку.
– А, что там внутри? – поинтересовалась мама.
– Не знаю. – Пожала плечами Зина. – Виталька как вцепился в нее, так больше из рук и не выпускал.
Погрузка в машины была суетливой и шумной, с паникой эвакуируемых, с ругательствами и матерными словами, однако вскоре завершилась благополучно. Они все вчетвером разместились в крытом грузовике на самой широкой доске в глубине кузова. Мама еще порадовалась, что здесь – то уж точно поддувать не будет!
Проехав около двух часов и дождавшись пока Виталька уснет, любопытная Зина, осторожно высвободила у него из рук шкатулку, и, притиснувшись к маме, поинтересовалась, как ее можно открыть. Ольга Игнатьевна взяла шкатулку из рук дочери, и, покрутив со всех сторон, обнаружила сбоку маленький позолоченный круглый цифровой замочек.
– Э, да шкатулочка-то ваша с шифром! – сказала она – так просто ее не открыть.
Мама еще раз с сожалением повертела шкатулку, и уже, было, решилась покрутить замочек, но вдруг лицо ее сделалось напряженным, и шкатулка вмиг потеряла для нее всякий интерес.
– Что? – испуганно спросила Зина и сама уже улавливая сквозь шум мотора усиливающийся с каждым мгновением гул неприятельских самолетов.
– Бомбежка! – раздался чей-то громкий испуганный голос. – Сейчас будет бомбежка!
– Господи, спаси и сохрани! – в тот же миг прошептала какая-то женщина прямо у Зининого уха.
– Мама, я боюсь! – встрепенулся Костик и, схватив Ольгу Игнатьевну за руку, уткнулся головой ей в колени.
Зина побледнела, но, глядя на такую же побледневшую маму, не произнесла ни слова.
Фашистский истребитель сбросил свой первый снаряд в середину колонны, они же ехали в последней машине. И взрослые тут же принялись задирать тент со всех сторон, чтобы наблюдать за происходящим.
– Попал прямо в кабину – первой сообщила какая-то женщина. – Машина горит! О, Господи! А люди выпрыгивают из нее.
После этого сообщения в грузовике началась паника. Пассажиры перекрикивали друг друга. Одни предлагали немедленно выбираться из машины и разбегаться врассыпную, другие тут же принимались доказывать, что в машине оставаться безопасней по причине того, что водитель сейчас наверняка начнет петлять в разные стороны, и снаряду останется мало шансов угодить в нее.
Второй снаряд разорвался рядом. Он хоть и не попал в идущую впереди машину, но, взорвавшись прямо перед носом грузовика, заставил водителя немедленно остановиться. Им, следом идущим, пришлось сделать то же самое. Как только машины остановились, люди, охваченные ужасом, толкая друг друга, ринулись к выходу. Ольга Игнатьевна принялась трясти сонного Витальку. Тот, проснувшись, увидел заветную шкатулку в руках мамы и тут же принялся реветь, протягивая к ней руки со словами «мое».
Мама отдала ему шкатулку, и взяв на руки, стала пробираться вперед, строго приказав детям держаться возле нее. Из передней машины тоже повалил народ, а бомбежка, тем временем, усиливалась. Неприятель выпустил подряд еще три снаряда, и до выбирающихся из машин, донеслись предсмертные вопли людей, находящихся на улице.
Они почти выкатились из машины вместе с рвущейся наружу толпой, и Ольга Игнатьевна снова принялась кричать, чтобы ни Зина, ни Костик не отдалялись от нее с Виталиком.
– Бежим все вместе! – крикнула она в ухо Зине, стараясь перекричать шум толпы. – Вон туда – и указала налево, куда ринулось меньше всего народу. Они бежали и старались делать это как можно быстрей. Зина и Костик то обгоняли маму, то вновь отставали от нее. Ольга Игнатьевна с Виталиком на руках выдохлась первой.
– Все, больше не могу! – сказала она, и со слезами опустилась на снег.
– Мама, давай его мне! – крикнула Зина. – Беги, доченька сама, тебе с ним не справиться! – ответила Ольга Игнатьевна. – Я только передохну минутку и догоню вас. Костика не потеряй!
Зина послушно кивнула, и, догнав брата, взяла его за руку, на ходу разъясняя указание мамы.
Снаряд настиг их через некоторое время, и, разорвавшись на глазах у Ольги Игнатьевны прямо в том месте, где находились дети, поверг ее в ужас. Она попыталась подняться и побежать вперед, туда, где только что мелькали две родные, удаляющиеся от нее фигурки, которые она, все еще сидящая на снегу, не выпускала из вида, но ноги ее не послушались. А дальше, она как в тумане увидела, что к ней подбежал какой-то высокий, бородатый мужчина, подхватил на руки Витальку и потянул ее за руку, со словами «бежим скорей, чего расселась!», но, так и не сумев ее поднять, припустился вперед с мальчиком.
Она простерла руки им вслед. – Куда? Куда? – и испуг, потерять еще и Витальку, вмиг поднял ее на ноги.
Она, задыхаясь от усталости, настигла их у самого спуска в овраг, и не имея сил окликнуть мужчину, схватила его за развевающуюся полу пальто.
Он обернулся.
– Ага, встала, значит, ну бежим! – и, обогнав ее в последнем рывке, первым стал осторожно спускаться по крутому спуску в овраг, крепко прижимая к себе Виталика.
Ольга Игнатьевна отстала от него всего на несколько шагов, и тут же спиной ощутила приближение смерти. Снаряд разорвался возле нее, и, если бы мужчина с Виталькой не скрылись в овраге, их бы, по меньшей мере, сшибло ударной волной.
Мужчина оглянулся и увидел, как на его глазах погибла мать мальчика.
Глава 5
Настоящее время
Катерина, проводив мужа на работу, оделась, привела себя в порядок, и, открыв холодильник, шустро побросала в сумку заготовленные с вечера продукты для Софьи Максимовны. Она взглянула на часы, было без четверти восемь.
«Ну, все, пора! К половине девятого, дай бог, только до Садово – Кудринской доберусь. А там, опять же, вещи придется проверить!»
Она хоть и позвонила Софье Максимовне накануне, вечером и велела ей собрать все по строго составленному списку, но как знать, выполнила ли бабушка ее указание. В последние полгода она стала не только слабой, но и очень рассеянной. В больнице их ждали к десяти, но Катерина, которой вроде бы и некуда было спешить, предусмотрительно отпустила время для утренних пробок.
«Пора!» – еще раз сказала она себе и вышла из квартиры.
День сегодня выдался жаркий, прямо-таки, по- настоящему летний. Солнце светило уже с самого утра и в прогретом салоне машины, стоящей во дворе, оказалось не по- утреннему зябко, а очень даже тепло, а значит уютно. Катерина вставила ключ в замок зажигания, и, улыбнувшись такому неожиданному подарку майского солнышка, тронулась с места.
Дорога в центр хоть и оказалась загруженной, но ей удалось добраться до Садово-Кудринской минут на десять раньше запланированного времени.
«Вот и отлично!» – обрадовалась она, взглянув на часы. – Еще и чайку с бабулей попить успеем.
Поднявшись на пятый этаж без лифта, вместо утренней зарядки, Катерина подошла к двери и нажала на звонок. Ее встретила тишина.
– Хм! – удивленно пожала она плечами. – «Может, бабуля в туалете?» – и, выждав еще с минуту, она опять позвонила.
«Да, в чем дело – то?» – забеспокоилась Катерина, отреагировав на очередную тишину за дверью. И тут догадка холодной змеей поползла ей в сердце.
«Господи, неужели?» И слова участковой Валентины Николаевны зазвучали у нее в голове – «Ее нужно срочно в больницу! Срочно»!
«Значит… Выходит, послезавтра оказалось не срочно?» – задала себе страшный вопрос Катерина. – Но ведь она звонила Софье Максимовне вчера вечером и по ее голосу поняла, что бабушка чувствует себя вполне нормально! И тут ее осенила обнадеживающая догадка.
«А, может, она к тете Ире пошла? Ну, мало ли зачем? Может просто затем, чтобы сказать ей до свидания? – Нет!» – тут же ответила себе Катерина.
«Она должна была это сделать позже, вместе со мной. После выхода из квартиры, чтобы заодно и ключи ей передать.» Сосека, в отсутствие бабушки, всегда присматривала за квартирой и поливала цветы.
Сердце Катерины запрыгало от страха, и она, опустив тяжелую сумку с продуктами прямо на резиновый коврик, принялась нервно шарить в своей дамской сумочке, отыскивая ключи от бабушкиной квартиры.
Предчувствия Катерины оправдались. Софья Максимовна оказалась мертва. Вот только смерть ее наступила не от сердечного приступа! Старую женщину задушили подушкой у себя на кровати. Причем, судя по тому, что она была одета, преступник не застал ее спящей, он ее туда затащил. Он, скорее всего, явился к ней вечером, возможно и не поздно, раз она еще даже и ко сну приготовиться не успела. На старой женщине были надеты колготы, кофта и юбка.
Соседка, тетя Ира, прибежавшая на крики Катерины, вызвала полицию и скорую помощь, в которой, прежде всего, нуждалась сейчас Катерина.
Володе позвонить и сообщить о случившемся она смогла только спустя полчаса. После того, как молоденькая медсестра сделала ей успокоительный укол.
В квартире все было перевернуто вверх дном. Преступник явно что-то искал. На место преступления прибыла оперативная группа МУРА, под руководством майора Камушева, и после тщательного обследования места преступления и заключения эксперта, было установлено, что смерть старой женщины наступила примерно в десять часов вечера.
Едва Катерина пришла в себя, оперативники попросили ее определить, что пропало из квартиры. Поинтересовались также, какие сбережения могла хранить Софья Максимовна.
– Да, какие у нее могли быть сбережения? – отчаянно воскликнула Катерина. – Жалкие крохи, отчисляемые с пенсии, хранящиеся, скорей всего, на сберкнижке. Бабушка отдавала предпочтение только этому способу хранения денег.
После того, как увезли труп, Катерина собралась с духом и принялась расхаживать по квартире – заглядывать в шкафы и на полки.
– Нет! – сказала она в заключении. – Либо они совсем ничего не взяли, либо я, из-за бардака, который они учинили, просто не могу определить пропажи. Спросите лучше об этом нашу соседку, Ирину Викторовну – посоветовала она. Может ей что-то бросится в глаза. Она ведь ухаживала за бабушкой и потому часто находилась в квартире.
Майор Камушев насторожился.
– Ухаживала, говорите?
– Да. Я живу с мужем далеко отсюда и потому наняла соседку ухаживать за бабушкой. А, что?
– Понимаете, дело в том, что Ваша бабушка, похоже, сама впустила в квартиру преступника. Значит, можно предположить, что преступником этим мог оказаться тот, кого она хорошо знала. Конечно, можно предположить еще и то, что Софья Максимовна не закрыла входную дверь, и потому преступник беспрепятственно проник в квартиру. Но этот случай, согласитесь, маловероятен, хотя отрицать его тоже нельзя.
– Так Вы, что же, подозреваете тетю Иру?
– Пока мы не можем никого подозревать, но, не скрою, будем ее проверять.
– Да Вы что? Они с бабушкой знали друг друга сто лет!
– Вы не волнуйтесь, Екатерина Леонидовна. – Мягко взглянув на нее, сказал Камушев. – Никто Вашу соседку напрасно обвинять не собирается, просто в таких случаях мы начинаем проверять всех подряд, кто хоть каким-то боком находится в зоне преступления в момент его совершения. А вы лучше подумайте и скажите, кого еще могла впустить к себе в квартиру бабушка в районе восьми -десяти вечера, без опаски.
Катерина задумалась.
– Ну, прежде всего, любую из близко живущих соседок пенсионного возраста, с которыми она целыми днями просиживала на лавочке. Бабульки часто захаживали к ней на чай, или просто посмотреть очередной сериал по телевизору, чтобы за компанию обсудить происходящее на экране.
– Хорошо! А еще кто? Может родственники?
– Из родственников мог приехать только мой отец, но это маловероятно. Других родственников у бабушки не было, она всех потеряла в войну.
– Почему Вы полагаете, что приезд Вашего отца маловероятен?
– Потому, что он живет в Красноярске и приезжает в Москву крайне редко, а уж если бы он приехал, то я б узнала об этом первой. Он бы мне позвонил и сообщил о своем приезде.
– Понятно! Какие у Вас еще предположения, Екатерина Леонидовна?
Катерина пожала плечами, задумалась.
– Понятия не имею! Не могла же я знать обо всех ее закадычных знакомых!
– Как странно Вы сказали «о закадычных знакомых», обычно это определение применяют к слову друзья. – Улыбнулся Камушев.
– У бабушки были только два настоящих друга, но они оба умерли. – Катерина горестно вздохнула, а потом вдруг ахнула, и испуганно взглянула на Камушева.
– В чем дело, Екатерина Леонидовна, Вы о ком-то вспомнили? – спросил майор.
– Нет! Но… Вы, знаете!.. Одним из близких бабушкиных друзей был профессор Московского университета, Ларионов Виталий Михайлович. И почти две недели назад он тоже был убит у себя в квартире, а вернее задушен. О, Господи! – Катерина, предугадывая связь между этими двумя событиями, в отчаянии заломила руки.
– Нам известно о смерти Ларионова – сообщил ей Камушев. – Наша группа как раз ведет это дело. – И он принялся что-то записывать в свой блокнот.
Глава 6
Март 1762 год.
В дворцовых кулуарах Санкт – Петербурга, неохочего до светских развлечений в период правления Петра третьего, замкнувшего все свои интересы только на себе самом, происходило долгожданное шевеление. Император лично распорядился устроить грандиозный бал – маскарад в честь высокого гостя – некой загадочной личности, графа Де Сен – Жермена, который ровно через неделю прибывал с визитом в Россию.
Граф был хорошо известен в дипломатических кругах Европы и считался гениальным прогнозистом предстоящих политических событий и катаклизмов. Он обладал выдающейся способностью вникать в политическую ситуацию и блестяще ее оценивать, что беспрепятственно помогало ему парировать удары дипломатических противников. Ходили слухи, что многие правительства Европы, в том числе и французское, использовали графа в качестве секретного агента, и, может быть поэтому, у него всегда имелись при себе креденталии, гарантирующие ему вход в самые избранные круги светского общества.
Княгиня Ольга Петровна Зорская, бывшая фрейлина покойной государыни Елизаветы Петровны, запыхавшись, вбежала в одну из дворцовых гостиных, куда, начиная с полудня, постепенно стекались придворные дамы. Княгиня мимолетно отпустила собравшимся легкий поклон, и дамы, прочитав в ее глазах запечатленную сенсацию, стремительно летящую им навстречу, тотчас же умолкли, направив в ее сторону вопросительные взгляды.
– Вот! – громко сказала княгиня, усаживаясь в кресло, услужливо подвинутое ей молодой княжной Анастасией Волынской. – И достала из лифа письмо.
– Сегодня получила от кузины Мари из Парижа.
– Сведения о графе? – уточнила графиня Матильда Феликсовна Копнина.
– Конечно, как обещала – скороговоркой кинула ей Ольга Петровна, даже не удостоив пожилую даму взглядом. Давая тем самым понять, что это, само собой разумеется, так как речь в последнее время, кроме графа, ни о ком другом и не шла, и что отвлекаться на глупые вопросы графине совсем уж не пристало!
Дамы, тем временем, с легкостью шаркая ножками по паркету, поспешили к креслу княгини, опережая друг друга, дабы занять более удобную позицию для прослушивания письма французской кузины Ольги Петровны.
Княгиня развернула письмо и впялилась в него взглядом, отыскивая нужные места.
– Вот! – сказала она.
… Что касается личности графа Де Сен Жермена, могу тебе сообщить, что он является человеком – загадкой! Загадкой потому, что невозможно себе вообразить, как в одном человеке может столько всего вмещаться! И это не пустые слова, дорогая моя, с целью заинтриговать тебя и всех, кому ты будешь читать эти строки! (А в том, что ты будешь их кому-то читать, я не сомневаюсь).
Итак! Первое! Граф поразительно талантлив в музыке. Мало того, что он замечательно музицирует на нескольких музыкальных инструментах, так еще и создает свои собственные сочинения, среди которых есть даже опера!
Второе! Он пишет картины и купается в славе превосходного художника, отличающего его дар от многих других! Ибо только графу пока удается изображать на одежде людей драгоценные камни настолько естественно, словно он вставляет их туда в натуральном виде. Ему также, принадлежит секрет открытия нанесения на холсты измельченных жемчужин в составе с чем-то еще, отчего краски на его картинах приобретают более яркий и естественный оттенок!
Третье! Он знает множество языков, и не просто знает, но и свободно владеет ими. Английский, немецкий, португальский, итальянский испанский, греческий, латинский, санскрит, китайский, арабский, русский, а также французский, причем на разных его диалектах – все подвластно великому разуму графа!
Четвертое! Графа можно смело называть ученым! Он обладает высокими познаниями в химии, проводит всевозможные научные опыты. Однажды, по просьбе Людовика пятнадцатого он, с помощью этой науки, сумел устранить дефекты его алмазов и других драгоценных камней. И поговаривают даже, что мадам де Помпадур в последние годы выглядела так прелестно, благодаря стараниям графа, который сотворил нечто подобное эликсиру молодости и поил им свою подопечную.
Пятое! Графа можно назвать и историком. Ибо им изучены, исследованы и проанализированы все самые значимые исторические события происшедшие за последние две тысячи лет. И, вообще! Кто бы с каким вопросом к нему не обратился – у него на сей счет всегда готов ответ!
Шестое! Граф также, является и пророком. Поговаривают, что все его предсказания сбываются в точности, и что его услугами, по этой части, пользуются даже многие монаршие особы европейских держав.
И, наконец, граф просто талантливый человек. За что бы он ни взялся, все у него получается невообразимо легко и свободно! Так, словно он только и занимался этим всю свою жизнь. Он, например, владеет обеими руками до такой степени одинаково, что может писать левой также, как и правой. Многие сравнивали два образца письма, написанных обеими руками графа поочередно и их было не отличить друг от друга!
После этих строк княгиня Зорская подняла глаза, и окинула дам победным взглядом первооткрывателя.
– Ну, каково? – спросила она.
– Невероятно! Поразительно! – полетели к ней восхищенные женские голоса со всех сторон.
– Но, разве сие возможно?! – вклинился в общий восхищенный гвалт возглас молоденькой вдовы – графини Елизаветы Арсеньевны Лукиной, и в глазах ее застыло недоверие.
– Возможно, милочка, возможно! – с видом неоспоримого знатока сказала ей Ольга Петровна. – Уж Мари – то не станет придумывать небылицы, а напротив, чтобы рассказать о чем-то перепроверит и подтвердит все, да не один раз.
После некоторой паузы, в течение которой дамы, умолкнув все, как одна, казалось бы, переварили свалившуюся на них информацию, начались бурные обсуждения.
– Неужели и вправду этот человек удостоит нас чести своим посещением? – защебетали недоверчивые.
– Да, как он посмеет отказать государю, коли поговаривают, что тот лично его пригласил? – вторили им другие. – Он, конечно же, приедет!
– По – моему, нашему государю может отказать и не такой великий человек! – шепотом, словно ее кто-то подслушивает за дверью, сказала фрейлина молодой императрицы – дочь графини Копниной, Аделаида, за что тотчас же наткнулась на жесткий, укоряющий взгляд своей матери.
Однако Зорская тронула пожилую графиню за руку.
– Не волнуйтесь, Матильда, понапрасну. Никто здесь не собирается вредить Вашей дочери. – И дамы согласно закивали в знак одобрения, и из желания польстить молоденькой фрейлине, ибо она одна среди них находилась в таком почетном услужении. А дамы – на то они и дамы, тем более придворные, кончиком носа чуяли, кому и в какой момент стоит угождать.
– Да, кто ж из нас не знает истинных качеств государя? – насмешливо сказала Зорская, после чего гостиная наполнилась смехом.
И дамы, которых и в самом деле объединяло открытое удовольствие посмеяться над нерадивостью нынешнего монарха, еще больше расслабились друг перед другом.
– Интересно, с какой же миссией направляется граф в Россию? – спросила княжна Волынская.
Все тут же взглянули на нее, дабы уточнить, что за вопрос.
– Ну, не станет же такой умница навещать нашего монарха только затем, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение? – сказала княжна.
– Постойте, постойте! – графиня Комарова обратилась к Зорской.
– Ваша кузина пишет, что граф является тайным агентом, так может он и едет к нам в качестве такового по чьему-нибудь шпионскому заданию?
– Ах! О! – послышались тотчас же возгласы. – И дамы, от такой догадки принялись «делать глаза» и прикрывать рот ребром ладошки, а то и веером.
– Но, если он едет к нам с такой миссией, то зачем же государю вздумалось его приглашать? – спросила молодая вдова Лукина.
– Науськали! – выкинула догадку Зорская.
– Кто? – удивилась графиня Комарова.
– Кто, кто – прусак, конечно! По – моему, для «нашего» других авторитетов не существует!
– А зачем это прусаку? – удивилась Матильда Феликсовна.
– Зачем? – Зорская хмыкнула. – А о недавней войне вы уже забыли?
– Но нынче же, наоборот, все устроилось для него наилучшим образом! – не унималась пожилая графиня.
– Нынче! Прусак нечета «нашему»! Он, в отличии от него очень умен, да к тому же прозорлив! – Ольга Петровна, перейдя на шепот, покрутила пальцем у виска – поди, догадывается, что такому долго не продержаться.
– А я вот наслышана, что граф Сен Жермен возглавляет масонство – сказала молчавшая до сих пор княгиня Туманова.
– Он и к этому причастен! – тут же подтвердила Зорская. – Кузина написала мне об этом еще в своем первом письме, а в этом уж не стала повторяться.
На этом разговор был прерван. Дверь в гостиную внезапно отворилась, и на пороге показался красавец граф Копнин, – сын Матильды Феликсовны. Он отвесил дамам нижайший поклон, сообщив, что его аудиенция у государя окончена и потому он может смело забрать отсюда матушку по ее же просьбе, чтобы доставить домой в своей карете.
Итак, двор ждал графа Де Сен -Жермена с нетерпением, словно загадочного чародея – мага, способного показать им совершенно необычные фокусы, словно диковинку, способную на нечто незаурядное, то, что можно причмокивая посмаковать в свое удовольствие. И вот, наконец, долгожданный день приезда настал. Графа ждали вечером прямо на бал – маскарад, который государь приправлял еще и праздничным ужином. Причем приглашенных было всего лишь около двухсот пятидесяти человек, вместо обычных семисот или восьмисот, как это бывало при покойной Елизавете Петровне. И этот факт государь объяснил как-то уж очень несуразно – он не хотел, якобы, утомлять знаменитого гостя такой массой народа! Это при таких-то апартаментах! – Ну, да и бог с ним! – сказали обиженные неприглашенные, которых предыдущая государыня никогда не обделяла вниманием. Что с д....ка взять, коль подвержен он своим прусским выходкам до мозга костей!
Шесть карет графа Де Сен- Жермена подкатили ко дворцу не к вечеру, как ожидалось, а аккурат в полдень. И государь, не подготовившись к такой ранней встрече, в сердцах уже успел обругать своего долгожданного гостя, и попенять ему при встрече, почему, де тот не послал вперед себя гонца с сообщением о своем прибытии. На что граф, отвесив российскому монарху почтительный поклон, сообщил, чтобы тот ни о чем не беспокоился.
– Ваше величество, – мягким приятным вкрадчивым баритоном сказал он – уж таков я чудак, ибо имею удовольствие появляться внезапно, но не ради того, чтобы заставать хозяев врасплох, а напротив, чтобы своим визитом не привносить лишней суеты.
Отобедав с монаршими особами наедине, граф еще некоторое время пообщался с государем и беглой экскурсией осмотрел дворец, после чего удалился отдыхать перед балом в отведенные для него апартаменты.
Он появился в бальном зале, когда собрались уже все приглашенные, ведь ясно, что на этот раз никто из них опаздывать не собирался. Войдя в зал, он замер на миг и бегло окинул взглядом присутствующих, а потом, не спеша, грациозной поступью направился вглубь помещения, приветствуя дам легкими поклонами.
Этот, заинтриговавший всех человек был среднего роста, пропорционально сложенный. Черты лица его были правильными, лоб открытым и высоким, лицо немного смугловатым, и на нем практически не было видно морщин, хоть по возрасту граф был уже не молод. Глаза – ох! Кто бы смог рассмотреть их как следует! Не то серо – зеленые, не то карие. Все зависело от того, какие эмоции владели графом в этот момент. Если он приветливо улыбался, в них присутствовал один оттенок, а если бросал на человека быстрый оценивающий взгляд – другой.
Одежда на нем была черная, и брюки, и сорочка, и камзол, что на первый взгляд шокировало. Как мог человек отдать предпочтение такому цвету одежды, отправляясь на бал?! Однако, присмотревшись, многие отметили, что одежда его была отличного качества и притом сидела на Сен-Жермене превосходно. К тому же, драгоценные камни, которые, по слухам, граф любил маниакально, скрадывали черный цвет одежд, а может, наоборот, на фоне его сияли своим многограньем еще краше.
И уж если речь зашла о камнях, то тут действительно надо отдать должное непомерной тяге Сен-Жермена к ним. Они имелись у него не только в кольцах, унизывающих добрую половину его десяти пальцев, но и на часах, цепочке, на пряжках туфлей и даже на табакерке.
Граф улыбался присутствующим загадочной полуулыбкой, а сам, при этом, казалось, пронизывал взглядом насквозь. Ах! Каков был этот его взгляд, ну прямо жгуч, как перец, въедлив до щипоты и оставляющий след, казалось бы, на веки вечные!
