Kitabı oku: «Рассветы Иторы», sayfa 2
И тут же уселись обратно за работу, всем своим видом показывая вовлечённость в процесс. Не худо было бы и «коллеге» последовать их примеру.
Однако Гамайа даже не собирались.
За спиной у Асатомы возникло и принялось нарастать низкочастотное гудение, а на плоскость грида разом спроецировалась вытянутая тень раскачивающегося болванчика. Гротескный контур тени Асатомы выглядел тревожно.
– Да что вы там опять выт…
Тессеракт, возведённый Гамайа, ходил ходуном подобно игрушечному стенду для натурных испытаний сейсмоустойчивости конструкции. Вокруг него побегом носился «коллега», Гамайа размахивали руками и что-то кричали, но на фоне всё усиливающегося гудения было не разобрать, что именно. Хламида на спине Гамайа отчётливо взмокла и неэстетично липла к серебристому телу хулигана подобно мокрой туалетной бумаге.
Асатоме стало смешно от общей нелепости происходящего. Здесь должны были пребывать не они вдвоём, а лучшие умы кафедры, но лучше бы это были сам Смотритель. А то глядите, глядите, ой, сдохнуть со смеху.
Очнулся Асатома оттого, что его решительно трясли за плечо. И правда, необходимо собраться. Только вящих истерик нам тут не хватало.
– Асатома! Вы слышите нас?!
Сквозь рёв тессеракта было толком не разобрать, что они там орут, но Асатома всё-таки кивнули в ответ.
– Необходимо …чно двигаться. …йте, или мы идём сами, или присоединяйтесь. Нет …ать дальше.
Йте. Какой замечательный глагол. Ёмкий.
Асатома, напоследок ещё хихикнув, кивнули на идущий вразнос тессеракт и одними глазами спросили Гамайа, мол, никаким «якорем» тут и не пахнет, дорога с большой вероятностью будет в один конец.
Но Гамайа в ответ лишь твёрдо кивнули. Да, мы готовы и к такому развитию событий. Путеводная нить в их руках тревожно загудела.
Асатома с тоской обернулись на еле заметное в яростном мерцании тессеракта багровое свечение Сигарда на горизонте. Ну же, кто-нибудь.
Но никакого движения. Они и правда были вынуждены выбирать. Здесь и сейчас. Как же они такое ненавидели.
И тогда Асатома вяло взмахнули рукой, сдаваясь. Давайте, Гамайа, ведите. Ваша взяла.
И они повели.
Сначала пропал истерический рёв.
Затем остановилось мерцание.
С каждым шагом Асатома наблюдали, как изогнутые рёбра тессеракта становятся симметричнее, а затем начинают попарно сливаться, образуя квадратные светящиеся холодным бело-лунным светом врата. На их фоне двигающиеся впереди Гамайа выглядели ожившей статуей холодного металла, блестящего в прорезях хламиды.
Обычно неловкие и хаотичные, их движения в те мгновения обрели небывалую грацию крадущегося хищника, нацеленного и сосредоточенного. Гамайа не оборачивались, как не стали оборачиваться и Асатома, когда врата наконец замкнулись за их спиной и их свечение разом истаяло.
Асатома опустили глаза и не увидели там привычных дорожек грида. Только путеводная нить в руках Гамайа напоминала, что они не потерялись.
– Гамайа?
– Да.
Всё так же, не оборачивались, они продолжали настороженно двигаться вперёд.
– Вы знаете, куда мы идём?
Окружающая тьма будто целиком состояла из чего-то замкнуто-плотного.
– Я иду по мировым линиям инфлатона, не мешайте.
– Ясно.
Хотя ничего и не ясно. Асатоме оставалось только догадываться, как распавшиеся сотни миллиардов лет назад виртуальные частицы могли кого-либо куда-то вести и что именно за следы они оставляли. Но Гамайа тут виднее.
У Асатома же отчаянно кружилась голова, отчего в неё лезли всё более мрачные мысли.
Зачем они сюда попёрлись?
Ну, Войд. Пусть со своими загадками, из которых его происхождение – не самая главная.
Да и не сказать, чтобы Войд вообще много кого интересовал. Были в глубине Вечности и места поинтереснее, такой Она и была создана – многоликой, бесконечной в своих проявлениях и в некоем высшем смысле непознаваемой. Войд же был каким-то нарочно упрощённым, уплощённым бельмом на Её глазу. Никто не знал, как и зачем он здесь взялся, как никто его специально и не создавал, во всяком случае никто в том не признался.
А тут вдруг такое.
Во всей этой истории было что-то неполное, разило от неё какой-то дурной загадкой в стиле плохой беллетристики. Два горе-исследователя, сокрытых в пыльном кармане бытия, что они рассчитывали тут отыскать? Пару лежалых монет да сто лет не стираный носовой платок?
Хорошо бы. А то дело может ограничиться лишь парой клочков сбившейся пыли, от которой происходит только случайный аллергический чих.
Асатома тут же почувствовали тот самый позыв. Смешно и грустно. Тереть переносицу не помогало. Тогда Асатома махнули рукой на приличия и тут же громко, отчаянно чихнули.
Гамайа тут же обернулись.
Двое несколько мгновений потаращились друг на друга, а потом оба не выдержали и принялись смеяться.
Ситуация глупее не придумаешь. Посреди непонятного ничто двое высоколобых пафосных представителя кафедры, сгибаясь пополам, хохочут невесть с чего во всё горло.
Уф, кажется, отпустило.
– А вы, Асатома, не промах.
– В каком смысле?
– Мы думали, вы всё-таки останетесь.
– Звучит дико обидно. Почему вы так решили?
– Не знаю, не в вашем стиле поступок.
– Но в вашем.
– Вы прекрасно знаете, какая у нас репутация на кафедре.
– Хулигана.
– Если не хуже. О вас такого не скажешь.
– Кажется, вы путаете нелюбовь к спонтанным поступкам с неспособностью принять быстрое решение.
Гамайа склонили голову в извиняющемся движении.
– Виноваты. Кажется, самое время начать с чистого листа, коллега.
Асатома невольно поморщились. «Коллега» этот уже навяз в зубах.
– Лучше давайте по имени.
– Договорились, Асатома. И пойдёмте. Иначе инфлатон зря израсходуется.
Асатома вновь покачал головой. Надо же, целый инфлатон!
Между тем с пространством вокруг начинало что-то происходить.
Асатома ещё не могли толком сформулировать, что именно, но часть его существа уже чувствовала, что они не просто болтаются посреди воплощённого ничто, а начинают куда-то двигаться, словно проваливаясь в некую покуда донельзя нематериальную, но вполне структурированную массу.
– Колл… – вовремя осеклись Гамайа, – Асатома, держитесь рядом. Мы приближаемся.
И тут же одним резким движением завернули пространство вокруг в силовую капсулу. Раздался металлический лязг и на Асатому пахнуло кислым запахом высокого напряжения. Волосы на голове у них тут же встали дыбом.
Между тем пространство вокруг продолжило стремительно структурироваться, обретая форму и плотность. Зыбкий туман складывался в горы и долины, далеко внизу стремительно вырастали и разрушались стрельчатые конструкции замков и грациозные дуги мостов. Их капсула, словно двигаясь по невидимым направляющим, набирала ход в сторону одного из таких, словно крупными мазками кисти изображённых горных хребтов. Раздался гул, и вокруг них тут же вспыхнуло весёлое рыжее пламя.
Асатома и Гамайа переглянулись.
Это выглядело как вход в атмосферу. Только мир под ними менялся каждое мгновение, оставаясь сотканным из холодного тумана, слегка подсвеченного изнутри.
Да и какой ещё, упаси Смотритель, «вход в атмосферу», они же не покидали пределов Вечности, иначе… что «иначе», Асатома додумать не успели, почувствовав рывок, это в его плечо вцепились железные пальцы Гамайа.
– Асатома, якорь только что оборвался, мы в свободном падении, срочно развоплощайтесь.
– В каким смысле?
– Развоплощайтесь, сворачивайте матрицу, десять.
– Вы что, зачем?!
– Восемь. Семь. Ну же!
Тьма вас подери, ещё бы вспомнить, как это делается.
Высоко вверху мимо их капсулы беззвучно пронеслась какая-то невообразимая конструкция в виде изгибающейся вдаль тускло блеснувшей металлической ленты, но Асатома едва проводили её взглядом. Да не трясите так, мы пытаемся!
Процедура эта была известна Асатоме лишь теоретически. Ничего, в самом деле, сложного, нужно просто убрать большую часть собственной энергии в замкнутые полости, открываем шлюзы и чувствуем, как конечности начинают стремительно терять плотность, становясь едва ощутимыми, слабыми и невесомыми, словно повисаем в пустоте бесплотным астральным телом, едва касающимся внутренней поверхности силовой матрицы.
Асатома тут же перестали ощущать на плече прикосновение Гамайа. Короткий взгляд в их сторону – нет, они на месте, тоже превратились в бледный колеблющийся призрак.
– Четыре. Три. Приготовьтесь, сейчас сворачиваем матрицу.
– Но как же?..
Асатома с ужасом глядел на приближающийся горный кряж, который разом стал совершенно материальным, покрытым ледяным панцирем в тонкой кисее облаков.
– Не беспокойтесь, всё нормально, не пытайтесь защищаться, слышите? Ждите меня, оставайтесь на месте. Один!
Асатома почувствовали лишь, как налетевший порыв ледяного ветра оторвал их друг от друга, дальше вся окружающаяся действительность превратилась в сплошное мельтешение огненных сполохов и каких-то размытых чёрно-белых фрагментов пейзажа, пляшущих вокруг них бесноватый танец.
А потом раздался удар и всё погасло.
Нэир Лйет-та-Осин, Великая Река Трёх Путей явилась пред лик Иторы под сенью тихих древ, в журчании ручьёв, в пряном запахе сырой листвы, в предзакатных отблесках Кзарры. С тех самых пор здесь ничто и не менялось, даже когда могучая Лизар в муках рожала призрачные берега Устья, а сами Пути населило извращённое эхо Богов Средины, во грозные дни Раскола не позволено было ничьему тлетворному дыханию достичь этих мест. Они всецело и неизменно оставались воплощённым святилищем спокойствия.
И пусть ни один из здешних родников сам по себе не был источником силы или знания, он истинно был явлен миру и того было довольно.
Нэир Лйет-та-Осин ещё предстоит стать полноводным сосудом, несущим судьбы этого мира вниз по течению, наполняясь по пути людскими слезами, насыщаясь кровью, гнилью, гневом и печалью. Но не здесь.
Будет всё. Храмы и погосты, величественные памятники вехам ушедшего и грозные валуны чёрных предзнаменований, будут совершены неизбежные ошибки и произнесены неисполнимые клятвы. Сокроются от глаз Древние и растворятся в небытие гнилые боги. Даже тень Врага, что гневом Кзарры раз и навсегда отмечена на челе этого мира, однажды канет. Сама же Итора Обетованная так и останет накру́ги вечные сокрытой – вопреки знамению Подарка и слову Завета.
Всё это случится, обязательно случится, если уже не произошло там, за пределом сокровенного круга молчания. Но не здесь.
Исток. Так это место именовали грозные Стражи Путей. Никому, кроме них, это место не не было доступно, ни для кого, кроме них, оно не было ценно.
Здесь никогда не ступал Враг. Здесь не бродили молчаливые тени Ускользающих. Здесь не возводились храмы. Сюда не вели Пути. По сути, за все прошедшие эпохи лишь Ксанд Тиссалийский здесь побывал однажды, то было пять кругов и пять десятков зим назад. Именно здесь очистился Подарок. Именно здесь выковался рок Богов Иторы.
С той поры Стражам незачем стало нести свою стражу. Ускользающие, слепые рабы своих властителей больше не являлись к Устью, будто их никогда и не было. Но не обрели Истока и верные Завету аколиты Иторы Многоликой.
Она замолчала.
Молчали и гнилые боги.
Пришельцы за Океаном остались наедине с самими собой, позабыв Нэир Лйет-та-Осин, Пути пустовали, Барьер стоял нерушимым памятником катастрофе Раскола.
Прождав свой черёд на песчаной косе у безжизненного Устья, народ зитф оставил свои посты, разбредаясь по миру в поисках лучшей доли. Сотни кругов до того они хранили этот берег. Как показала Битва Завета, прогремевшая по ту сторону Лизар, всё их служение было впустую. Слепцы среди слепцов, они возводили гекатомбы из тел избранных Путями, но на деле ничуть не сумели уберечь Итору от уготованных детям Ея ужасов. Лишь вторя безвестному подвигу Ксанда Тиссалийского случилось то, что случилось.
Лишь некоторые из Стражей сохранили верность долгу, поднявшись вверх по Путям до самого Истока. Тот по-прежнему был сокрыт от людских глаз, всё так же оставаясь средоточием тишины и спокойствия. Лучшее место на свете для тех, чей позор несмываем, и которые потому не могли перестать служить. Перестать стеречь. Перестать нести свою круговечную стражу.
Так Сайана мин Триод оказалась в тесном кругу неспособна отринуть своё служение, пускай она была единственным Стражем, кто собственными глазами узрел Битву Завета, кто в полной мере испытал обрушение всех своих некогда незыблемых идеалов, крушение всех своих несбывшихся надежд.
Да, её служение более не имело смысла, и потому походило скорее на добровольное самозаточение.
Но покуда зимы свивались в круги, а деревья-гоэ своими крепкими корнями всё крепче углублялись во твердь Иторы-матери, Сайана оставалась самой собой – потомком увязших в собственном прошлом родов, некогда населявших эти земли. Не желающим стареть, не желающим забывать. И как помнили они круг Раскола, эпоху пришествия Кзарры, времена Войны Врага, также точно она помнила и о смерти Лиеррана.
Лиерран Ведающий. Лиерран Верный. Лиерран Безмолвный. Но также Лиерран Сомневающийся. Лиерран Предавший.
Слуга и почти что раб своей госпожи, он некогда исправил её ошибку, поступив наперекор Сайане, чем погубил себя, оставив Последний Чёлн рода Триод без прежнего шкипера, но главное – он погубил Сайану.
До Битвы Завета она нисколько не сомневалась в своём предназначении, как не знал промаха и её лук. Единственная встреча с Ксандом не в счёт. Не сомневался в ней и её Лиерран.
За десятки кругов, что они вместе несли свою вахту на берегах Устья, ни разу он не усомнился в её словах и поступках, но в самый разгар Битвы Завета, когда она нанесла разящий удар своего правосудия, лишь один Лиерран встал на её пути и погиб, оставив Сайану жить с этим дальше.
И вот уж пять кругов как Сайана мин Триод живёт.
С тем же луком в руках.
Под теми же кронами.
Одна.
Сайана машинальным движением придержала колчан, наклоняясь к ручью.
Кому ведомо, который из этих бессчётных ключей, сочивших влагу земли вдоль предгорий, был истинным истоком великой реки. Знать, никакой. Лишь собравшись воедино они были способны дать начало Путям, как жизнь единственного существа не значима пред ликом Иторы, но лишь слитно они составляют её неизмеримую сущность.
Сколь ни утоляй здесь жажду, не напитаешься никакой особой мудростью, и не обрящешь никакого особого благословения. Однако влага именно этих ручьёв оставалась Сайане особенно сладка. Утоляя здесь жажду, она будто неведомым образом на короткое мгновение очищалась от скверны собственных воспоминаний.
Да, в той битве она прозрела, восстав воедино с иными Столпами Иторы Всеблагой, столпом Долга. Но на том всё и завершилось. Долг исчез. А долги остались.
Сотни корчащихся в чёрных глубинах Ирионе душ никуда не делись. Могила Лиеррана в далёких землях Средины по-прежнему зияла незарастающей чёрной язвой. И пусть с тех пор Сайана не ступала на те земли, как не поднималась она и на палубу Ирионе, чувства искупления это не приносило. А она в нём так нуждалась.
Вот и сейчас, стоило Сайане припасть губами к ледяной влаге, занывшие от холода скулы лишь на мгновение отвлекли её от неизбывно мрачных мыслей. Когда же походный мех с серебряной горловиной наполнился, летучее ощущение простоты существования снова её покинуло.
Опять завертелись в голове старые планы, мысли, страхи и сожаления.
Сознание – коварный дар.
Забыть бы всё да исчезнуть.
Сайана порою завидовала простоте участи Лиеррана.
Ему больше не нужно изо дня в день сжимать этот треклятый лук.
Как будто кто-то посторонний заставлял её это делать.
Сама. Всё сама.
Сайана мрачно усмехнулась.
Её проклятие было особенно изощрённым.
Если тебя заставляет служить некий внешний долг, обязательства, данные по рождению, или кем-то другим, кто лучше, мудрее, значимее тебя, то сколь бы тяжек ни был груз такого служения, ты внутренне всегда готова смириться с этим долгом и даже отыскать в нём некое высшее удовольствие, просто следовать собственному предназначению, не нуждаясь в каждодневном выборе.
Куда хуже, если ты приняла на себя некий долг добровольно, потому что ничего иного тебе не дано, потому что иначе самое твоё существование становится бессмысленным и порочным.
Тут и сокрыта ловушка.
Подобное служение не может быть завершено, даже если длить его дале совершенно бессмысленно.
Так некоторые из Стражей ушли сразу, другие, до поры сплотившись вокруг непорочного осколка древних времён, тоже смогли однажды покинуть свой добровольный пост, многие так и поступали.
Их, Стражей, оставалось без малого три дюжины до этого дня.
Сайана подняла лицо к зениту и прислушалась.
Тишина.
Зловещая, натянутая.
Вот уже пять седмиц с тех пор, как полыхнули на далёком севере Средины огненные болиды, она жила ожиданием. И дня не проходило, чтобы Сайана не принималась взывать к Иторе Неделимой, но та оставалась всё так же нема в ответ на её мольбы.
Сайана прижалась лбом к стволу древа-гоэ, меж чьих корней плескался ручей. Пурпурное сплетение кристаллических жил добрых семидесяти локтей в обхвате стояло здесь задолго до появления Сайаны на свет, оно застало время Первого рассвета, пережило Хрустальную ночь, дождалось света Кзарры.
Прежние кровавые небеса, восход Обруча – древо видало разное – Войну Врага, пришествие людей, прилив Раскола, рождение и смерть миллионов живых существ, что ему новый день?
Но даже древо-гоэ, величественно спящее на волнах вечности, даже оно что-то чувствовало, постепенно теряя листву.
Весной то было обычным делом, до пятой доли своей кроны оставляли на земле древние великаны каждый сезон, стоило Кзарре миновать перевал равноденствия, но в этот раз всё было иначе, Сайана привычным глазом отмечала, каким плотным ковром хрустят под ногами резные снежинки рассыпающейся от любого прикосновения листвы. Но нечем было их заменить. Каждое утро крона древа становилась всё прозрачнее, раз от раза всё больше походя на блестящую на просвет кисею паутины.
Сайана мин Триод, прижавшись холодным мрамором костей к живой колонне, подпирающей небо Иторы, искала внутренним слухом привычный пульс жизни, но не находила его, лишь негармоничный вой ветвей в порывах ветра. Да что же это.
Нервная дрожь озноба пробежала по напряжённой спине Сайаны.
Отступив, она неуверенно прочертила в воздухе охранительный знак. Нужно спешить.
Следует лишь отойти немного вверх по склону, дабы не нарушать и без того нервного молчания Истока. Сайана знала, как чувствительны эти места к непрошеному вмешательству, даром что ли Стражи остались охранять именно эти заповедные места от посторонних глаз.
В ушах Сайаны послушно запел вечерний воздух. Отвесные скалы предгорий в кровавых отблесках предзакатной Кзарры пылали в вышине. Но даже Сайана с её стремительной поступью бывалого следопыта была неспособна пересилить упорство вращения Иторы, обойти её медлительную стремительность. Кзарра с каждым мгновением всё пятилась под горизонт, ещё трёшка времени, и вершины над Сайаной окончательно угаснут, до утра погрузившись в сумерки.
Почему-то именно это мгновение так не хотелось упускать. Сайана замерла на краю утёса, беспечно раскинувшись над пропастью. Но бурая, почти чёрная искра на голубых снегах уже тускнела, почему-то оставив после себя в груди Сайаны глухое чувство потери.
Закат свершился.
Нечто было неизбывно оставлено в уходящем дне, и более не вернётся.
Голубая высокогорная ночь дланью судьбы накрыла Итору.
Сайана окинула взглядом оставшийся позади частокол деревьев-гоэ и решилась.
Гибкая мембрана материального мира со стоном изогнулась, пропуская Сайану, чтобы тут же с грохотом за ней сомкнуться. Стаи перепуганных птиц взмыли в темнеющее небо, а с величественных древ облетели новые листья.
Но Сайана уже покинула Исток. Сотней пеших дневных переходов к северу, по ту сторону перевала темнела приземистая сторожевая башня, вот уже сколько кругов служащая Сайане убежищем. Крепость, молельня, дом. Неведомо кем построенная на высоте в семь тысяч локтей, башня была переделана Сайаной под свои нужды, круг за кругом наполняясь воспоминаниями, памятными артефактами и просто теплом её дыхания.
Удаляясь в недра в своих чертогов, Сайана остро чувствовала, как давно она здесь не была.
Пять седмиц в пути для Стража не были чем-то небывалым, напротив, иногда они не возвращались к своему крову по нескольку зим, да и так ли был им, бродягам, необходим тот кров. Но в этот визит Сайане казалось, будто с тех пор минули целые эпохи. Не место изменилось, изменилась она.
Будь то поселившаяся в ней ноющая тревога, или страшные видения её снов, или образ ставших прозрачными пурпурных крон, Сайана вчерашняя – холодная, усталая, застывшая в далёких воспоминаниях – куда-то исчезла, а на её месте поселилась совсем иная Сайана.
Полная тревоги, трепещущая натянутой тетивой.
Но по-прежнему не ведающая, что творится. И это следовало срочно исправить.
То, что она искала, хранилось в самом глубоком каземате основания северного пилона, как будто Сайана сама от себя невольно пыталась до поры сокрыть этот предмет, опасаясь, что однажды он ей всё-таки понадобится.
Симпатическая магия. Держись подальше от знаков грядущей беды, и она надолго пребудет чем-то чужим и посторонним. Запри непрошеного гонца в сырую темницу, и самая́ принесённая им весть тем сокроется с глаз. Не оглядывайся на источник угрозы и угроза станется для тебя чем-то абстрактным.
Сайана вздохнула, прилагая горячечную ладонь к железу кованой двери. Эта дверь здесь была изначально, доставлять в такие дали подобную неподъёмность Сайане в голову бы не пришло, тем более – ради одной-единственной невеликой вещицы, от которой и толку-то для посторонних никакого. Это не грозный артефакт Древних, исполненный изначальной силы Первого рассвета, и не очередной осколок кровавых душ Богов Средины, что давали силу перепуганным Игрокам. Да даже будь это само Зерно, какое пуще иных своих сокровищ берегут Семьи, Сайана не стала бы ради него водружать сюда эдакую воротину, которую и сдвинуть-то было не самой простой задачей. Но дверь ей досталась в наследство от забросивших эти скалы племён, что жили здесь ещё в свете юноликой Энол, даром что за сотни кругов металл не пострадал ни от ржавчины, ни от естественной пластичности горных массивов, так что почему бы не использовать камеру позади двери в качестве сокровенного хранилища. Всего-то и надо, что произнести над немудрящим замочным механизмом пару сохранных слов на старом наречии рода Триод и больше здесь никогда не появляться.
Сайана проследила взглядом тонкий слой пыли на каменном полу, в котором цепочкой отпечатались её следы.
Здесь за пять кругов не ступил ни единый чужак.
Хоть бы и ей самой здесь не появляться.
Но нет, назад пути не было.
Не с мерзким скрежетом, но с утробным рокотом, переходящим в нутряной сон, дверь отворилась. Будто бы открывая путь в царство мёртвых.
Сайана сделала выворачивающее движение кистью, порождая в ладони язычок голубого пламени. Камера пустовала. Если не знать, что ты здесь ищешь.
Аккуратно прикрыв за собой тяжкую створку, Сайана смежила веки и задержала дыхание.
Только колотящиеся в груди сердца помогали Сайане отсчитывать время. Ну же.
Едва заметная рябь пошла по затхлому, мертвенному воздуху. Как бы не веря своему счастью, тончайшая кисея вуали настороженно коснулась лица Сайаны.
Она знала, что будет дальше. Вспыхнет свет, загромыхает канонада, с воплем понесётся в атаку конница, придут в движение рычаги осадных орудий, взметнутся тысячи огненных стрел.
Так выглядит история Иторы после Пришествия, так живут люди, что явились последними. Так выглядят все предзнаменования этой эпохи. Кровавые, жестокие сечи.
Скучное, однообразное зрелище. Оно не касалось дел Устья с момента Раскола, и Сайане не пришло в голову, отправляясь в погоню за Ксандом, воспользоваться вуалью, дабы узреть грядущее. Если бы она тогда не упустила случай. Может, и Лиерран остался бы с ней. Хотя, она твёрдо ведала, это так не работает.
Тем не менее, поселившись здесь, Сайана мин Триод обещала себе, что в следующий раз не станет мешкать. И вот, пришло время новых криков и новых смертей. Ты не просто видишь это, ты впитываешь каждую толику этой прижизненной боли и этой предсмертной ярости.
Именно это снедало Сайану, стоило ей бросить единый взгляд в вуаль. Именно потому проклятый артефакт был спрятан так глубоко.
Теперь она готова. Ей уже поздно бояться.
Сайана выдохнула и распахнула глаза.
Но огни не зажглись. И крики не разразились.
Сплошная чернота, неотличимая от казематного мрака.
Лишь из последних сил вглядевшись, Сайана различила в этой жирной, густой мгле тление пролетавших мимо неё искр.
Перед ней, насколько хватало глаз, простиралось гигантское пепелище. С небес валилась плотными хлопьями сажа, полностью скрывая не только звёзды, но и самую Кзарру. Где-то крошечными островками догорали самые величественные из древ, в остальном же лик Иторы на сотни локтей лежал слоем углей, прикрытых сплошным ковром жирного лежалого пепла.
Некому было кричать, некому было исходить яростью, страдать, умирать и молить о пощаде. Итора была черна, нема и безжизненна.
С коротким всхлипом Сайана повалилась на каменный пол каземата.
Его промозглая тьма теперь смотрелась теплотой домашнего очага в пучине долгого ненастья.
Только ненастье ещё не закончилось. Оно даже не начиналось.
С хрустом выламываемых от чрезмерного усилия суставов Сайана метнулась наверх, лишь грохнула запираемая темница, вновь отрезая вуаль от внешнего мира.
Сайана не пыталась осмыслить своё видение. Она неслась по узким винтовым лестницам, наверх, наверх, увидеть, убедиться, что по-прежнему горят в небе звёзды, темнеет поперёк созвездий лохматая пелена Перемычки и всё так же прочерчивает небесный меридиан призрачная нить Обруча.
Небеса были на месте.
Не сыпался сверху жирный пепел. Не горела земля.
Но и видение никак не отпускало. Ни разу вуаль не ошибалась, и то, что она показывала, было никаким не смутным аллегорическим символом, загадочным предвестником неведомых бед. То, что Сайана видела под вуалью, всегда оказывалось в итоге прямым слепком реальности, воспоминанием об истинном будущем Иторы.
Неизбежным в своей материальности. Скорее близким, нежели далёким.
Итора будет сожжена дотла. Быть может, уже завтра, уже этой ночью.
Не потому ли умирают древа?
Не те ли огненные болиды тому причиной?
Не та ли призрачная аврора тому знамением?
У Сайаны не было ответов на свои вопросы. Но таковые могут сыскаться у других.
Её ладонь скользнула под защитную пластину чёрного, как ночь, нагрудника. Стражи всегда готовы прийти собрату на помощь. Настала пора собирать немногих оставшихся в строю, быть может, откликнется и ещё кто-то из тех, кто за последние пять кругов покинул долину Нэир Лйет-та-Осин.
Кто-нибудь что-то да знает. И все они, собравшись, могут попробовать воззвать если не к самой Иторе Всеблагой, то хотя бы прибегнуть к зову Древних. Да, Итора-мать молчит с самого Раскола, даже Битва Завета не прервала этого затяжного молчания, да и Древние, знать, уж почили пред ликом Ея, застыв в своём круговечном созерцании маяка далёкой Вечности, в ожидании неведомых событий грядущего, не касающихся смертных душ.
Древние. «Древними» люди Средины называли даже самый её народ. Какой там. Стражи Устья пред ликом Иторы досель оставались молоды и беспечны в сравнении с иными существами этого мира. Но они попробуют, они должны, обязаны испытать судьбу. Угроза сожжения Иторы не может не привлечь их внимание.
А иначе всё напрасно.
Сайана принялась свивать в холодеющем воздухе серебряные нити вязи. Призрачный свет каплями сочился с кончиков пальцев, пронизывая само пространство, одновременно сжимая и растягивая его нутряные структуры в тугой кокон инобытия.
Каждая новая петля здесь вторила остальным, наматывая и наматывая гудящие извивы древних спящих сил в унисон.
Самая суть Иторы Многоликой пела в этих тонких извивах, своим слабым отсветом напоминая неверующим, что законы Иторы едины и многообразны, и пусть Она молчит, но не исчезла, не погибла, не покинула слабых детей Ея.
Настало время воспользоваться для спасительного призыва потайными складками пространства. Придите, Стражи, на зов Сайаны мин Триод.
И они явились.
Двумя яркими вспышками сверкнуло поодаль, чуть позже добрался и сопровождающий переходы громовой удар.
Сайана легко узнала обе распластавшиеся вдоль скал стремительные тени. Не лучший выбор судьбы, если у той вообще есть какой-то выбор. Сайана предпочла бы иных собеседников, но к чему сожаления, сейчас ей нужна была в первую очередь не приятная компания, а твёрдый ум, у обоих визитёров он наличествовал в достатке.
А вот приличий и такта – куда меньше.
Необходимо спуститься к вратам, встретить, не то же с них станется вломиться прямиком сюда, ничуть не усомнившись в собственной правоте. Зов Сайаны был весьма настойчивым и степень прозвучавшей угрозы звучала наивысшей.
Сайана машинально сплела левитирующий саван и так спустилась вдоль внешней стены, пренебрегая обычными лестницами.
Первым прибыл, едва её ноги коснулись камней у основания привратной башни, сам лорд-протектор союза родов Сейм лан Норен, старейший из Стражей, благородный хранитель Твердыни Тан. Разумеется, он не покинул собратьев своих даже после горьких вестей Битвы Завета.
Да и куда ему было деваться. Даже самые юные из его родичей уж сотни кругов назад ушли в перерожденье, ныне живущие потомки рода Норен разбрелись по всей Иторе, каждый в поисках своей собственной доли, да и сколько их осталось. Твердыня Тан давно пустовала.
Сейм лан Норен сам был подобен собственной родовой Твердыне. Невероятно рослый, но согнутый, подобно луку, он глядел на Сайану с едкой смесью тревоги и жалости. Впрочем, он так смотрел на каждого, кто ещё был жив. Лишь мёртвые удостаивались его сочувствия, любви же – вообще никто из живущих, и уже очень, очень давно.
– Сайана мин Триод.
– Лорд-протектор.
– Ты призвала меня в весьма непростую пору, и хорошо бы твои мотивы были достаточно вескими.
– Я призывала не персонально вас, Сейм лан Норен, я призывала каждого, кто способен откликнуться.
– Тем хуже, и прежде чем тронуться в путь, я приказал всем прочим верным долгу Стражам покуда оставаться на своих постах.
Сайана вздохнула.
– Но вас не послушались.
Вторая тень уже приближалась.
Сейм лан Норен поморщился. После Битвы Завета следовать приказам перестало быть обязанностью всякого Стража, будь ты хоть сам лорд-протектор.
Впрочем, он уже и сам знал, кто это решил составить ему компанию. Тарр лан Тихо, самый молодой и горячий из оставшихся Стражей. Иногда он напоминал Сайане её Лиеррана. Своей верностью, своим вольным нравом. Такие обычно сгорают первыми. Гибнут или хуже того, попросту разочаровываются. Они слишком молоды, чтобы ценить глубины времён, и не слишком фанатичны, чтобы перестать сомневаться. Страшная смесь из боевого напора и восторженности взгляда.
