Kitabı oku: «Быть воином», sayfa 4

– Гольф – это не только прекрасная игра, сынок, но и отличная площадка для общения. Многие мои самые удачные сделки были подготовлены именно здесь, на поле для гольфа, или за зеленым столом для бриджа. И лишь подписаны в офисе…

Но Пэрису вся эта скучная жизнь, все эти деловые встречи, переговоры, сделки были поперек горла. Зачем тратить время и силы на все это, если на свете еще так много «неотжаренных курочек», как выражался его друг Ники. И как можно гробить свою жизнь на столь тягомотные занятия, когда вот тут, рядом, буквально руку протяни, царят веселье и удовольствия…

Эту жизнь он выдержал только полгода. А затем сорвался и, загрузив свою яхту толпой шлюх и изрядным запасом разнообразного кайфа – от спиртного до «дури», закатил дикую оргию, затянувшуюся на четыре месяца.

След его роскошного круиза протянулся по одиннадцати планетам, где ознаменовался дебошами, битыми витринами, драками с полицией и регулярной сменой состава шлюх, надолго заняв первые страницы самых желтых сетевых таблоидов. Впрочем, не только желтых…

На этот раз при появлении в родительском доме Пэрис уже был готов к схватке. И на все выпады матери отвечал жестко и цинично, сразу выбив ее из колеи живописным рассказом о сексе с боем из бассейна, состоявшемся на глазах у «испуганного» и «изумленного» четырнадцатилетнего «мальчика», а затем, поинтересовавшись, где это она так задерживается по пути с заседаний своего «Общества по вспомоществованию обездоленным детям». Уж не молодой ли ее личный шофер тому причиной?

По поводу шофера его просветил Ники, который как-то с усмешкой заметил, что рога, которые его мамашка регулярно наставляет его папашке, ни для кого в обществе не секрет уже лет десять. Впрочем, папашка от мамашки не отстает. А скорее, даже, опережает. Ибо кроме секретарши, которую он больше держит под своим рабочим столом, чем на рабочем месте, имеет еще двух любовниц, которым снимает по роскошной квартире. Обе знают друг о друге и иногда даже пользуют «папика» вместе, не упуская, впрочем, случая понаушничать ему друг на дружку.

Все эти сведения, полученные от друга, Пэрис безжалостно использовал в схватке с родителями и на этот раз разбил их в пух и прах. Человек живет под влиянием неких образцов и идеалов. И если те, кому самой природой предназначено являть своим детям благие образцы, на самом деле далеки от них, то пропаганда любых идеалов, которым дети должны бы соответствовать, в их устах будет звучать жалко. И совершенно неубедительно. А власть и деньги еще никому и никогда не давали индульгенций от разврата, лицемерия и пошлости. Наоборот, они еще явственнее выпячивали их… хотя многие из тех, кто обладал богатством и властью, поначалу считали по-другому. До тех пор, пока не сталкивались с этим вот так, в лоб, глядя в глаза стоявшему перед ними собственному ребенку.

Так что итогом разговора стало согласие Пэриса вновь вернуться на работу к отцу, но за это родители покупали ему роскошный пентхауз на крыше «Памбл тауэр» и не вмешивались в его личную жизнь, которую он может организовывать по своему собственному вкусу.

Пэрис торжествовал. Теперь ничто не мешало ему наслаждаться жизнью. В знак победы он тут же закатил мощную вечеринку, апофеозом которой стало купание шлюх в огромном аквариуме с шампанским. Тогда они наклюкались так, что одна из шлюх едва не утонула. Пришлось даже вызывать карету «скорой помощи», чтобы ее откачать. Один из папарацци, переодевшись медиком, проник в его новую квартиру и заснял царивший там разгром, так что на следующий день все таблоиды вышли с заголовками «Наследник семьи Сочак устраивает роскошную оргию в знак избавления от родительской опеки» и снимками аквариума с голыми шлюхами…

Следующий год превратился в одну бесконечную вечеринку. В компании отца Пэрис появлялся всего лишь раз двадцать. У него окончательно отобрали права на управление аэролом, но Пэрис не унывал. Он завел себе длинную модель с личным водителем и выкинул эту проблему из головы.

За очередную драку он был приговорен к месяцу тюрьмы, но на второй день сымитировал приступ аллергической астмы, и его адвокат вытащил его из тюрьмы под предлогом слабого здоровья. Пэрис провел месяц под домашним арестом, с полицейским браслетом на ноге, по показаниям которого копы контролировали место его пребывания. А по окончании срока закатил грандиозную вечеринку в честь «освобождения».

В конце года его вызвал отец и, морщась, холодно заявил, что Пэрису удалось за год облегчить их семейный бюджет почти на сто сорок миллионов кредитов. И если он не сбавит темп, то денег им хватит только на десять лет такой жизни. Пэрис ухмыльнулся и посоветовал отцу «повысить эффективность инвестиций». На что отец разразился гневной тирадой. Пэрис огрызнулся и…

Короче, в свою квартиру он вернулся в пресквернейшем настроении. Лекарством от этого у него давно было только одно – «дурь». Он вкатил себе дозу, а затем позвонил паре шлюх, каковые всегда пребывали в состоянии готовности. Шлюхи приехали быстро. Но Пэрису этого показалось мало. Поэтому он добавил еще одну дозу и велел шлюхам «размножиться». Когда тех оказалось уже с полдюжины, он принялся за дело. Но дело отчего-то пошло не очень. Тогда Пэрис добавил еще «дури» и… что случилось потом, он помнил смутно.

Очнулся он от того, что кто-то бил его по щекам. Голова раскалывалась. Во рту было сухо, как в топке.

– Воды… – хрипло пробормотал Пэрис.

– Пить просит, гаденыш… – зло отозвались рядом. Однако спустя минуту ему в руки сунули стакан. Пэрис попытался поднести его ко рту, но почему-то поднялись сразу обе руки.

Когда глаза удалось-таки открыть, он обнаружил на своих запястьях мерцающие кольца силовых наручников, а подняв голову, увидел расхаживающих по квартире полицейских.

– Что… произошло? – тупо спросил он.

– Мы бы и сами хотели это знать, – раздался слева усталый голос. Пэрис повернул голову. Рядом с ним стоял комиссар полиции и печально смотрел на него. – Как у вас в квартире оказалось шесть трупов молодых девушек?

– Шесть чего? – недоуменно переспросил Пэрис.

– Шесть трупов, – повторил комиссар, – в квартире. И еще один внизу, на площадке перед входом в здание, как раз напротив вашего балкона…

Из тюрьмы его выпустили под сумасшедший залог в двести миллионов кредитов. Квартира была опечатана, на яхту, как на транспортное средство, позволяющее покинуть планету, был наложен арест, так что адвокат привез Пэриса в родительский дом. Они поднялись в кабинет отца. Пэрис окинул взглядом тот самый стол, но сейчас он не вызвал у него никаких ассоциаций.

– Что мы можем сделать? – спросил отец у адвоката.

Тот пожал плечами.

– Не знаю. Все улики против него. Убийство первой категории. Тем более что в прессе началась настоящая истерика. Моралисты увидели в этом хороший повод для урока…

– Значит…

– Бесполезно, – покачал головой адвокат. – С таким букетом его выдадут отовсюду. Кроме, разве что, монастыря на Игил Лайме, – криво усмехнулся он.

Отец ответил ему такой же усмешкой. Похоже, они знали про этот монастырь нечто такое, что не позволяло даже рассматривать его в качестве убежища. Но Пэрис не обратил на их реакцию никакого внимания. В его мозгу занозой засело название – монастырь на Игил Лайме. Это было место, в котором можно укрыться от чертовых копов. И от газетчиков, делающих из него настоящее исчадие ада. А ведь он – нормальный парень. Ведь правда же… Надо только переждать. Недолго. Всего полгода. А там все как-нибудь уладится. Ведь так было всегда…

На следующий день он позвонил Ники и попросил «подбросить» его до Шевели, ближайшей к ним планеты соседнего стейта. Тот сначала заюлил, а затем напрямую отказался, сообщив, что не собирается попадать под статью как пособник преступника. Это повергло Пэриса в полное изумление. Он – преступник?! Да что за чушь!! Просто произошел несчастный случай. Он только немного перебрал и… Впрочем, Ники, как всегда, напоследок сообщил ценную информацию: есть люди, которые за хорошие деньги способны уладить почти любые дела. И подкинул номерок.

За улаживание его дела в целом эти люди не взялись, сказав, что дело уж больно громкое и улики слишком неоспоримы. А вот с поездкой до Шевели помочь обещали. Как и с покупкой билета до Игил Лайма на какой-нибудь приличный круизный лайнер, проходящий через него транзитом. Денег за это затребовали немало.

И вот сейчас Пэрис уже четвертый день околачивался в каюте лайнера компании «Санлайт декстормикс», мучаясь от безделья и потому изводя мелкими придирками персонал. Ему было совершенно нечем заняться. Он не озаботился «подгрузить» в каюту шлюх (слишком был испуган), а «дури» здесь тоже не было. Вернее, если бы он покинул каюту и отправился исследовать местные бары и дискотеки, то, вероятнее всего, вскоре обнаружил бы и то, и другое. Но человек, доставивший его с его многочисленными чемоданами (он же ехал на полгода, причем в совершенно незнакомое место) на борт лайнера, настоятельно порекомендовал ему не покидать каюту до прибытия в конечный пункт. Ибо если в персонале можно было почти не сомневаться – он на таких лайнерах хорошо вышколен и умеет мгновенно забывать то, что не касается его прямых обязанностей, то вот того, что среди праздной публики, заполнявшей роскошные палубы, не найдется ни одного, кто не узнает физиономию Пэриса, гарантировать было нельзя – его положение в обществе, совершенное преступление, а теперь еще и дерзкий побег, поставивший, кроме всего прочего, корпорацию отца на грань разорения, привели к тому, что его лицо красовалось на первых полосах всех самых популярных таблоидов. Так что Пэрис, всегда и во всем в первую очередь принимавший во внимание лишь свои желания, сейчас метался по каюте, словно лев в клетке, заглушая клокотавшие в нем злость и раздражение только неуемным поглощением спиртного. А лететь до Игил Лайма оставалось еще почти неделю…

4

Приказ об увольнении Ирайр получил в полдень. Когда терминал в кубрике тихо дилинькнул, сообщая, что на его адрес пришло письмо. Ирайр валялся на койке, уставившись в потолок и закинув руки за голову. Услышав сигнал, он еще несколько мгновений лежал, будто пытаясь отдалить момент, когда лейтенант Ирайр уже окончательно исчезнет и превратится в просто Ирайра, но затем вздохнул и, рывком сев на кровати, ткнул пальцем в клавишу. Над панелью терминала тут же развернулось призрачное, но казавшееся абсолютно реальным полотно голомонитора, на котором возник солидный, с печатями и гербовой вязью бланк офиса начальника базы адмирала эн Гуурга. Ирайр ткнул еще одну клавишу, и под клавиатурой тихонько загудел принтер. Ирайр выудил из щели распечатку, пробежал ее глазами и криво усмехнулся. Вот и все. Энсина… вернее лейтенанта (он так и не успел привыкнуть к своему новому званию) Ирайра больше нет…

Если бы еще полгода назад кто-то сказал ему, тогда еще энсину Ирайру, что он напишет рапорт об увольнении, он в лучшем случае просто радостно заржал бы, оценив прикольную шутку, а в худшем покрутил бы пальцем у виска и поднес к носу шутника свой крепкий и немаленький кулак. Все изменилось там, на Шани Эмур.

Эскадра, на флагманском крейсере которой энсин Ирайр нес службу в качестве оператора лобового пульта контроля и наблюдения, была отправлена в систему Шани Эмур с целью раз и навсегда покончить с гнездом терроризма и пиратства и вновь восстановить в этом довольно оживленном районе космоса закон и порядок. На первый взгляд никаких особых трудностей не предвиделось. По всем расчетам эскадры с массой покоя в десять миллионов тонн с лихвой хватало на то, чтобы у главарей преступной шайки, обосновавшейся на Шани Эмур, не возникло даже и мысли о сопротивлении. В конце концов не самоубийцы же они! А по данным разведки, максимум, что хозяева Шани Эмур могли противопоставить эскадре Соединенных государств, это пара орбитальных терминалов, переоборудованных под орудийные платформы, и несколько эскадрилий устаревших универсальных перехватчиков, которые вообще не стоило принимать во внимание. Шани Эмур был колонией старой и довольно густозаселенной, но в основном аграрной, без сколько-нибудь значимой промышленности, кроме горнорудной и производства сельхозтехники. Однако стоило эскадре встать на геостационарную орбиту, как на связь с адмиралом эн Грииязом вышел Светлый князь Диего и приказал ему оттянуться подальше от планеты и ничего не предпринимать.

Кто такие Светлые князья, Витязи, Воины и даже сам Государь, большинство представляло слабо. Было известно, что если не все, то большая их часть происходят с одинокой планетки на самом краю галактики со смешным названием Земля. Но что они такое – люди или уже кто-то иной, так до конца никто и не прояснил. Единственное, что после нескольких случаев стало абсолютно ясно всем, кто обладал в галактике хоть какой-нибудь властью и влиянием, звучало так: «Если Светлый князь говорит джамп — заткнись и прыгай!» Так что приказ был выполнен беспрекословно…

Немного позже выяснилось, что народная мудрость насчет прыжков и на этот раз полностью подтвердилась. Ибо, как оказалось, разведка очередной раз села в лужу и проглядела, что над Шани Эмур развернута полная планетарная оборонительная сеть первого порядка. А это означало, что они все остались в живых лишь чудом… имя которому – Светлый князь.

О том, что Светлый князь прибыл на флагман, Ирайр узнал от своего приятеля-бармена. А буквально через час и сам встретился с одним из тех, кто прибыл с князем. Его звали Юрий, и он был Воином. Ирайр так и не разобрался в том, что такое Воин. С одной стороны, Юрий вроде бы действительно соответствовал тому представлению о Воинах, которое было распространено среди граждан Соединенных государств. А именно, что Воины – самые совершенные боевые машины во вселенной… ну исключая, конечно, Витязей и Светлых князей. Достаточно было увидеть, как он владеет своим телом. С другой стороны, как расценить его заявление: «Убивать недопустимо. Это запрет, табу, грех. Убивая, мы разрушаем себя. Свою душу, свою силу». Воин, испытывающий отвращение к убийству? Какое-то терминологическое противоречие! А когда сам Светлый князь «разменял свою жизнь на… почти нереальную вероятность того, что и здесь и сегодня никто не умрет», Ирайр понял, что не может дальше жить так, как жил до сих пор. Ибо этот мир оказался на порядки и порядки сложнее, чем Ирайр представлял себе раньше. Сложнее, но все-таки постижим. Юрий, который был немногим старше Ирайра, явно знал о нем в разы больше его самого. Энсин долго размышлял над этим: те два месяца, что он провел на Шани Эмур, записавшись добровольцем в десантную партию, затем все время перелета до базы. И даже уже приняв решение, он все равно продолжал мучиться вопросами: а стоит ли; а хватит ли сил, духа и упорства; да и вообще, зачем? Ведь недаром говорится, что во многом знании многая печали. Но кто-то ведь смог! Не испугался! Не отступил! Неужели Ирайр слабее? И как можно сдаться, даже не попробовав? Поэтому на базу он вернулся с твердым решением во всем разобраться. А для этого надо было начать с самого начала – с места, откуда появляются Воины. С монастыря. Например, с того, что на Игил Лайме…

После получения приказа Ирайр не торопясь обошел базу, сдав все числящееся за ним казенное имущество, сбросив на карту расчет и записавшись на ночной шаттл до гражданского орбитального терминала. Хотя, согласно положению о прохождении службы, флот обязан был доставить его до орбиты той планеты, которую он укажет, но ясно же, что специально под него рейс никто планировать не будет, а попутного пришлось бы ждать минимум неделю. Поэтому он решил, что доберется до дома обычным рейсовым маршрутником. Так что к семи часам из несделанного осталось только одно – прощальная попойка.

Они собрались в «Пурпурной дырке». На базе не было слишком уж четкого разделения заведений по статусу, как на крейсере, но, исходя из цен и общей атмосферы, контингент «Пурпурной дырки» все равно в основном составляли младшие офицеры. Для матросов и десантников первого контракта она была дороговата, а старшины и сержанты, получавшие даже поболее иного лейтенанта, предпочитали заведение поспокойней. Не говоря уж о старших офицерах.

Крейсер был на патрулировании, поэтому компания оказалась немногочисленной – сам Ирайр, лейтенант-десантник Аджоб и его бывший сосед по крейсерскому кубрику Граймк. Граймк отправлялся в отпуск и ждал попутного рейса, а Аджоб, которому изрядно досталось на Шани Эмур, возвращался на корабль после лечения и реабилитации. Но чуть опоздал к отходу.

Первую приняли с ходу.

– И все-таки я тебя не понимаю, Ирайр, – откинувшись на спинку стула, скрипнувшую под его внушительным телом, произнес лейтенант Аджоб. – Получить досрочно лейтенанта и глаз Бурыга (так между собой называли Малую рейдовую звезду) на грудь и тут же подать рапорт на увольнение… глупо!

Бывший лейтенант Ирайр криво усмехнулся. Ну что тут отвечать? С точки зрения любого военного, да что там говорить, любого просто по-житейски умного человека, его поступок действительно был несусветной глупостью. Нет, ну для него лично, при иных обстоятельствах, скажем, если бы он разочаровался в службе или, не дай бог, конечно, что-то случилось с отцом и ему пришлось бы срочно вступать в наследство, его увольнение могло оказаться вполне в порядке вещей. Но все сидящие за этим столом знали, что никаких неприятностей в семье Ирайра не произошло и уж тем более никаких причин для разочарования на обозримом горизонте не наблюдалось. Наоборот, наличествовал такой карьерный рывок, о котором можно было только мечтать. К тому же каждый из присутствующих готов был дать руку на отсечение, что лейтенант Ирайр самой судьбой предназначен для службы. Ну встречаются иногда такие люди, в которых судьба явно впечатала свое предназначение. Так что в голове у всех занозой сидел недоуменный вопрос, в чем же дело. И что отвечать на это, Ирайр не знал. Не потому, что у него не было ответа, а потому, что его ответ просто не поймут. Конечно, за этим столиком в гарнизонном ресторанчике собрались его друзья, те, с кем он делил все горести и радости, кто вытаскивал его задницу из всяческих неприятностей (как, впрочем, и наоборот), но это были друзья прежнего Ирайра. Ирайра, который еще не разговаривал с Воином и не видел смерти Светлого князя Диего… Прежний Ирайр был вовсе неплох. Более того, мир прежнего Ирайра полностью соответствовал миру тех, кто сейчас сидел за столом. Прежний Ирайр был даже, пожалуй, более счастливым – просто потому, что для ощущения счастья ему нужно было не так уж много. Например, минутку свободного времени, несколько друзей, пару бокалов светлого и, может быть, еще горячее и податливое женское тело на коленях. Вот только вся беда в том, что прежнего Ирайра больше не было…

– Ну, за нашего друга и хорошего офицера, – поднимая набитый льдом стакан с исски, провозгласил лейтенант Аджоб, – который, несмотря на все те глупости, что он натворил, все равно навсегда останется нашим другом.

Они дружно сдвинули стаканы и затем также дружно отхлебнули.

– И чтоб ему на гражданке стало скучно, и он вернулся, – закончил Аджоб, ставя стакан на стол. Товарищи рассмеялись, а Ирайр тихонько вздохнул. Вот демоны Игура, как просто был раньше устроен мир. Он четко делился на своих и чужих, свои – на гражданских шпаков, в общем-то существ презренных и бестолковых, и военных, которые опять же разделялись по степени близости и крутости. В нем было то, что доставляло удовольствие и к чему непременно следовало стремиться, и жуткая тягомотина, которую по возможности следовало избегать. А когда не удавалось – принимать со стоическим терпением. И хотя в перечне ценностей Ирайра отсутствовали несомненно входившие в список остальных аэрол, квартира, счет в банке, аэрол покруче, собственный дом, ну и так далее… просто потому, что у него все это имелось, но в остальном все было ясно и понятно. А теперь он сам себе напоминал двухнедельного щенка, у которого до сего момента все было хорошо и просто – теплая коробка, теплое молоко, теплые тельца братьев и сестер рядом, знакомые и понятные запахи, позволявшие легко и просто ориентироваться в этой жизни и вдруг внезапно пелена, закрывавшая глаза, исчезла, и оказалось, что мир намного больше коробки. И мама – это не только вымя. А тут еще откуда-то из запредельного далека внезапно обрушиваются на него две руки, выдергивают из теплого уютного мирка, уносят куда-то в невероятные дали, и чей-то непонятный громовой голос говорит: «Ты смотри, у этого открылись глазки!..»

– Ну чего притих? – наклонился к нему Аджоб, – Лисию вспомнил? – он щелкнул пальцами. – Да-а-а, классная штучка. Завидую… ну ничего, сейчас мы этот недостаток устраним.

– Какой? – отвлекся от созерцания извивающихся на танцполе тел Граймк.

– Отсутствие женского пола, – пояснил Аджоб, выбираясь из-за стола.

– Ого, – оживился Граймк, – помощь нужна?

– Только для транспортировки, – отозвался Аджоб, расплываясь в ухмылке и исчезая в толпе.

Граймк проводил его слегка завистливым взглядом.

– Да уж, – пробурчал он, обращаясь скорее к себе, чем к Ирайру, – этому лосю девочку снять, как два пальца об асфальт. Девочки на десантников только так западают…

– Ну, насколько я помню, ты, – усмехнулся Ирайр, – по-моему, никогда с этим особых проблем не имел.

– Ничего ты не понимаешь, – поудобнее устраиваясь на диванчике, заявил Граймк, – женщина – существо эмоциональное, движимое чувством, инстинктом. А самый главный инстинкт у них – это принадлежать сильному самцу. И пусть сейчас сила вроде как уже не олицетворяется только мощью мышц или длиной рук, более того, олицетворением силы, служат совсем другие вещи – классный прикид, крутая тачка, роскошные апартаменты, словом то, что демонстрирует в первую очередь не грубую силу, а толщину твоего кошелька, все равно это наносное, привитое разумом, а не идущее из самого ее естества. А бабе против своей природы устоять трудно. И когда ей встречается вот такой крутой самец, то стоит ей чуть-чуть расслабиться, как она, будто созревший плод, буквально падает в его небрежно подставленную ладонь.

Ирайр пожал плечами.

– Ну не знаю… я как-то этого не замечал.

– Ну еще бы, – скептически хмыкнул Граймк, – в тебе, понимаешь ли, в полной мере имеется и то, и другое. И бицепсы, и запах денег, и, для совсем уж гурманок, еще и интеллект. А таким парням, как я, всегда приходилось довольствоваться только интеллектом. Впрочем, – Граймк расплылся в улыбке, – интеллект – та еще штука. И если на меня бабы сразу не вешаются, как на тебя или Аджоба, то чуть погодя, после пары стаканчиков, я любого из вас обскачу. Спорим?

Ирайр усмехнулся и покачал головой.

– А Аджоб бы поспорил, – с некоторым сожалением в голосе констатировал Граймк, – и проиграл бы. Он же привык к тому, что все решает первое впечатление – напряг бицепс, р-р-раз и в дамки! А женщина – существо романтическое. Любит ушами. Так что дайте мне полчаса, и та, которая мне понравится, и думать забудет об Аджобе.

– Ну, я полагаю, что та, которая тебе понравится, и так не посмотрит на Аджоба, – усмехнулся Ирайр, – а та, на которую западет Аджоб, не слишком привлечет тебя. Насколько я смог заметить, Аджобу больше нравятся девочки в теле, с большой грудью и крепкой задницей, зато с минимальным заполнением головы, а тебя привлекают субтильные дамы с мечтательным взглядом и желанием поговорить о возвышенном.

– Да какая разница? – пожал плечами Граймк. – Трахаются и те и другие, как швейные машинки. Так что я вполне могу заняться и девахой в стиле Аджоба… Хотя ты прав: он вряд ли предпочтет мою… – но закончить свои размышления Граймк не успел, потому что перед их столиком появился Аджоб в компании двух девиц.

– Вот, девочки, знакомьтесь! Это и есть наш друг, которого мы сегодня провожаем на гражданку, отчаянный десантник, кавалер Малой рейдовой звезды лейтенант Ирайр.

Ирайр удивленно воззрился на Аджоба, но затем искривил уголок губы в понимающей усмешке. Ну как же, для Аджоба десантник – высшее существо среди своего брата военного. Ибо, по его твердому убеждению, круче этих ребят, которые открыто и бесстрашно бросаются навстречу смерти, защищенные от бушующего огня не могучими силовыми полями и толстой броней боевых кораблей, не чудовищными расстояниями космоса и десятками мудреных станций подавления и постановки помех, а всего лишь тонкой скорлупой боевого скафандра, могли быть только вареные яйца. Да и то вряд ли. И он, видевший Ирайра «в деле» во время экспедиции на Шани Эмур, еще тогда высказал твердое убеждение, что Ирайр попал в экипаж по какому-то глупому недоразумению. Ему самое место в десанте. Так он и заявил после того, как Ирайр со своим звеном ботов буквально протиснулся по какой-то узкой, извилистой щели к скале, на которой «непримиримые» зажали взвод Аджоба, и под жутким огнем снял их с голой вершины. Так что сейчас он пытался хотя бы таким способом воздать должное своему боевому товарищу и старому другу… Аджоб относился к типу простых людей, всегда твердо знавших, как все обстоит на самом деле, и не стеснявшихся «всегда говорить правду». Резать ее в лоб, жестко, категорично и безапелляционно. Им даже в голову не могло прийти, что правд может быть много и одна ничуть не правдивее другой. А вот как они соотносятся с истиной, не известно никому. Особенно человеку, который видит только одну, свою собственную правду…

– Сенталия…

– Иннона…

– Присаживайтесь, девочки, – вскочил Граймк, отодвигая стулья.

Ирайр снова усмехнулся. Аджоб верен себе. Девочки были в его вкусе, рослые, крепкие, с развитой грудью. Одна блондинка, а волосы другой были разделены на прядки и окрашены в чуть ли не сотню разных тонов – от ярко-желтого до иссиня-черного. Блондинка была одета в форменное платье с нашивками капрала медицинской службы, а аппетитная фигурка разноцветной была затянута в стильный брючный костюм цвета индиго.

– Что будете пить?

– Мне мисанто…

– И мне…

Следующие полчаса все развивалось так, как и планировалось. Аджоб громко смеялся и подливал, Граймк напропалую шутил, а девочки стреляли глазками, весело смеялись, делая вид, что не замечают, как мужская рука слегка коснется бедра, тихонько скользнет вдоль груди или требовательно затеребит нащупанную под мягкой материей застежку бюстгальтера. Ирайр же, откинувшись на спинку стула, с легкой усмешкой наблюдал за всей этой вечной ритуальной пляской самцов и самок перед будущим совокуплением. Ему вдруг пришло в голову, что этот ритуал, по сути своей, ничем не отличается от того, что он видел на токовище глухарей, когда ездил с отцом на охоту. Или брачных игрищ тонконогого бородавочника, статью о которых он случайно прочитал в географическом журнале, найденном на столике в приемной начальника базы. Как он туда попал – непонятно… Нет, внешне все выглядело совсем иначе. Но, пожалуй, это внешнее отличие было не большим, чем между ритуалами глухарей и бородавочников. Одни хлопают крыльями, другие почесывают бока подруги клычками, а третьи теребят застежку бюстгальтера, и при этом и те, и другие, и третьи издают какие-то звуки, понятные предмету обхаживания… Суть одна. Эта мысль в общем-то не вызвала у Ирайра ханжеского отвращения или высокомерного презрения к тому, что он наблюдал. Она лишь протянула ниточку понимания к словам Воина: «…мы слишком хорошо знаем, что такое настоящая любовь, чтобы испытывать удовольствие от консервов». И Ирайр вдруг понял, что сегодня ему совсем не хочется консервов…

– Знаешь, – повернулся он к Аджобу, улучив момент, когда Сенталия с Граймком отправились на танцпол, а Иннона отлучилась в дамскую комнату, – я, пожалуй, двину.

– Ты чего? – изумился Аджоб, – телки не понравились? Так сейчас других зацепим! Только скажи!

Ирайр покачал головой.

– Остынь, десантник. Мне просто что-то не хочется. Лучше прогуляюсь по базе, попрощаюсь, да и пойду собираться. Шаттл до орбитального терминала в два сорок.

– Ну смотри… а Инноночка хороша, – Аджоб попытался удержать друга от опрометчивого отказа, – и уже совсем готова. Точно говорю!

– Вот и удачи, тебе, – усмехнулся Ирайр.

– При чем тут удача? – пренебрежительно оттопырив губу хмыкнул Аджоб. – Точный расчет, стремительный натиск и немного мужского обаяния. И дело в шляпе!..

До Горячих ключей Ирайр добрался через неделю. Он попросил такси высадить его у ольховой рощи и, дождавшись, когда доставивший его аэрол скроется за грядой невысоких холмов и вокруг вновь воцарятся покой и безмятежность, двинулся вокруг рощи.

Было пять пополудни. В этом полушарии только начиналась осень. Ольховник еще стоял зеленый, но кое-где листва уже окрасилась в осенние тона. Ирайр шел и вдыхал ароматы родного дома. Там, чуть в глубине рощи, стояла старая, дуплистая ольха, настоящий великан. Как она такой уродилась, уму непостижимо! И в одном из дупел были надежно спрятаны богатства маленького мальчика – рогатка, потертая фляжка с эмблемой Иностранного легиона и наладонный голопроектор, в памяти которого были записаны все восемнадцать сезонов «Могучего Игги». Ирайр тогда первый раз собирался убежать из дома и поступить в военный флот, чтобы быстро стать адмиралом и победить злобного и ужасного Государя с его прихвостнями и вернуть народам галактики свободу и демократию. Кто такие прихвостни, он тогда представлял слабо, как и то, что такое свобода и демократия. Но так часто говорил дед, когда они с друзьями собирались по пятницам в каминной. А Ирайр тихонько выбирался в библиотеку, занимавшую балкон над каминной, и часами сидел, глядя, как дед и его друзья играют в бридж, курят сигары и разговаривают о том, в каком ужасном положении оказались свободные люди и что непременно найдутся герои, которые пойдут по их стопам и вернут людям отнятую у них свободу… Батареи голопроектора, скорее всего, давно сели, но все остальное наверняка было в порядке. Этот ольховник находился очень далеко от дома, почти в трех милях, так что вряд ли кто еще умудрился сюда забраться.

Домой он добрался через полтора часа. И хотя он не сообщил о дне своего приезда, все уже были дома.

Мать и отец встретили его хорошо и не расспрашивали, почему он так резко изменил свои жизненные планы. Ирайр для них уж давно был «большим мальчиком, способным самостоятельно решить, что ему делать». Отец просто деликатно поинтересовался, что он планирует предпринять дальше. Ирайр пожал плечами.

– Не знаю, папа… Пару недель поживу дома. Мне надо подумать.

Нет, от своих планов добраться до монастыря на Игил Лайме он не отказался. Но после сегодняшней прогулки по усадьбе ему вдруг захотелось некоторое время пожить в беззаботности и покое. Как в детстве… ну или хотя бы немного попритворяться, что такое возможно. Да и не обязательно же отправляться в монастырь сразу, немедленно. В конце концов Юрий рассказывал, что его кузен пошел в монастырь, только когда ему исполнилось тридцать или даже сорок лет, а Ирайру еще нет и двадцати пяти…