Kitabı oku: «Книга Бездн», sayfa 3
Ингер вдруг бросился на Леннара. Верно, он подумал, что в того вселился демон. Благое устремление доброго кожевенника ни к чему хорошему не привело: Леннар уклонился, когда же Ингер попытался схватить его за горло, а Бреник оказался с другой стороны, чтобы приступить к обряду изгнания этого демона, – Леннар двумя мощными ударами отбросил и Ингера, и бывшего послушника. Расшвырял их по стенам. К двум утраченным Бреником зубам, выбитым в драке с Ревнителями, прибавился еще один…
Ингер, шатаясь, поднялся и пробормотал:
– Его душой… его душой овладел Илдыз… да сохранит нас… светлый Ааааму!
– Успокойся ты! – отмахнулся Леннар. – Не мешай… я должен – вспомнить – рассказать!..
И далее Леннар поведал о том, что проект шел полным ходом, уже было построено то ли два, то ли три мегазвездолета, их уже начали обживать, как вдруг на планете начался религиозный бунт. Бунт, подобно лесному пожару, промчался по планете, охватывая одно государство за другим. Во главе бунта стояли религиозные фанатики, твердившие, что да, катастрофа грядет, но не потому, что таковы законы небесной механики, а якобы из-за того, что «грязные ученые» забыли заветы предков и посмели «потревожить небеса». Поэтому надо просто уничтожить «осквернителей» и их пособников, покаяться, и все вернется на круги своя. Боги простят ослушников и отвратят катастрофу. Несмотря на всю абсурдность данного предположения, у него находилось все больше и больше сторонников. Более того, те, кто разделял эту точку зрения, появились и среди обитателей собранных на орбите звездолетов, и даже (хотя и в гораздо меньшем количестве), среди их экипажей.
– Мы оказались в засаде, – быстро говорил Леннар, не заботясь о том, слышат ли его, понимают ли его, – я еще не помню, кем был я в этом строительстве и в каком ранге, однако жрецы призвали к прямому ответу в том числе и меня. Я был схвачен и отправлен на суд в Кканоан, город Чистоты, главный рассадник фанатизма. Это было сумасшествие!.. Сначала эти фанатики взялись за тех, кто фактически руководил работами. Потом круг подозреваемых в Скверне расширился. Таковыми признали всех уже завезенных на готовые звездолеты людей – фермеров, строительных рабочих, представителей младшего технического и инженерного персонала… всех тех, кто готовил титанические корабли для заселения миллионами сограждан, всех тех, кто насаждал леса, засевал поля, строил жилища уже внутри новых, рукотворных миров! Всех! Какая ограниченность, какая узколобость! В конце концов, и те, кого вывезли на орбиту для подготовки звездолетов, заразились идеями фанатиков… жрецов Купола!
Их можно понять, вел рассказ Леннар далее. Логика тех, простых строителей, была несложна. Кому захочется покидать родную планету, если есть шанс, пусть и призрачный, вернуться к привычному образу жизни? Так вдалбливали им в головы жрецы, и многие склонялись к тому, что так оно и есть. А небо гневалось все больше, бомбардировка из космоса становилась все ужаснее и интенсивнее по мере того, как, оправдывая жуткие прогнозы астрономов, две планетные системы входили во все больший контакт друг с другом. Катастрофа близилась.
– Суд над «осквернителями», надо мной в том числе, постановил изгнать нас с планеты. Собственно, этим они даровали жизнь всем затронутым Скверной, а прочих обрекали на гибель. Конечно, мы противились преступной воле жрецов Купола. Эти фанатики, сами того не зная, обрекали на смерть целую цивилизацию и самих себя!.. Не помню, что я делал после суда, но, наверное, я и мои соратники были заняты тем, что пытались забрать с планеты максимальное количество интеллектуалов и вообще тех, кто еще не верил фанатикам «чистоты». Не помню… не знаю… нет, кажется, все-таки не так… – Леннар с силой провел ладонью по мокрому от напряжения лбу, – но страшное мракобесие, кажется, победило… Мы боролись, однако религиозный фанатизм только рос. И под его влиянием все больше и больше людей отказывались от каких бы то ни было достижений цивилизации и возвращались, как это формулировали жрецы, к «чистому образу жизни предков». И вот мы решили все-таки покинуть планету навсегда, потому что еще немного, и было бы поздно! Перед самым отбытием я изучал поверхность моей великой родины через телескоп – и что же?.. Они решили стать дикарями, совершенными дикарями! Когда мы уходили, большинство остающихся уже жили в шалашах, грелись у костров, а в сгоревших во время религиозных бунтов огромных городах уже процветала охота на единственную дичь, которая – после стольких лет развития высокотехнологичной цивилизации! – имелась на планете в изобилии. На людей. Мы ушли. Потом на звездолете, кажется, начался бунт, связанный с какой-то страшной эпидемией… А потом… потом провал – ничего не помню – тьма – открываю глаза – и табличка с чьим-то именем, которое я принял как свое!.. – Леннар внезапно резко выпрямился, вскинул голову, и голос его загремел: – Но, несмотря на все, мы сумели завершить работу вовремя, и два или три корабля, которые успели построить, прыгнули в никуда. И мы… теперь мы находимся на одном из них! Вот в этом рукотворном мире, созданном трудом десятков миллионов ваших предков и… и моих друзей, собратьев, товарищей. Они давно погибли в котле той катастрофы, устроенной людьми, оболваненными фанатиками, но вы, вы, их потомки, живы! Это правда, друзья мои! Я понимаю… понимаю, что вам трудно мне поверить… принять то, что не может уложиться вам в голову, потому что невозможно, исходя из вашего уровня знаний… но иначе нельзя!..
Леннар говорил скорее для себя, чем для спутников, он сладостно повторял вслух, выпускал наружу то, что долго и упорно терзало его изнутри и никак не могло определиться, оформиться, – а блуждало где-то в глубинах его мозга, в безднах упорной и неизгладимой памяти человеческой. Некоторые особенно нравящиеся ему слова и предложения он произносил по два и даже по три раза, приспустив веки на вдохновенно сияющие глаза и ни на кого не глядя.
Неудивительно, что Ингер, Лайбо и прочие не понимали и половины сказанного Леннаром, да и не могли понять по определению, в особенности такие неудобоваримые термины, как «планета», «траектория», «биомасса» и тому подобное.
Они затравленно смотрели то на своего предводителя, то (сквозь прозрачную переборку «врат в преисподнюю») вниз, в безумный провал светлого пространства, и вверх, где надвигалась громада перекрытия, похожего на окаменевший купол неба, неоглядная, без конца и края. Наиболее дальнозоркий из всех, весельчак Лайбо, уже мог различить на приближающейся гигантской плоскости какие-то бугорки и желобки, и он не поручился бы за то, что эти незначительные неровности, будто рябь на поверхности воды, – не громады размером с добрую гору или с широкую реку соответственно. На фоне всего этого даже бредни Леннара казались весьма и весьма правдоподобными.
Бреник не глазел по сторонам и не буравил глазами человека (человека ли?) из Проклятого леса. Бреник размышлял. Направление его мыслей было вполне предсказуемым. То, что рассказал Леннар, вполне соответствует каноническим повествованиям о деяниях богов, потому что ясно: люди не могут сотворить всего того, что окружает их! И Леннар говорит, что он один из них… Один из строителей, которые создали этот мир!
Бреник вдруг слабо вскрикнул и упал на колени. Да! Как же это сразу не пришло ему в голову?! И этому тупоголовому Ингеру, который собственными руками вытащил Леннара из Проклятого леса! Ведь это же так просто, так очевидно, что нельзя не признать собственной глупости!.. Бреник застонал. Он вспомнил, как легко Леннар расправился с непобедимыми Ревнителями, как бестрепетно вел он их в Проклятый лес и, избежав многоголового и неизгладимого, неизбежного зла, что гнездится в этом лесу, вывел сюда! В чертог, возведенный богами!
И если Леннар – плоть от плоти этих божественных строителей, а сомневаться в этом уже нет возможности, то страшна и ослепляюще проста в своей наготе истина: Леннар – Бог!
Глава 3
Бывший послушник Бреник засмеялся, но тотчас же его отчаянный смех сполз в какое-то щенячье повизгивание, и он, осенив себя знаком светлого Ааааму, прошептал:
– Значит, ты – бог?
Надо отдать Леннару должное, он сразу понял, что имел в виду Бреник и какими путями он пришел к этому ошеломляющему выводу.
– Что ты, – укоризненно произнес он, – какой еще бог? Я такой же смертный человек, как и вы. Да если бы вы все видели, в каком виде нашел меня… нашел Ингер у оврага, ты не стал бы говорить такую ерунду, Бреник.
– А отчего тогда Храм встал на дыбы? – упорствовал Бреник. – Отчего тебе назначили аутодафе на площади Гнева, отчего сам Стерегущий Скверну говорил с тобой, а потом лично отвел к старшему Толкователю брату Караалу? Отчего ты сумел так легко справиться с Ревнителями, а ведь до тебя в течение многих поколений никто не мог выстоять в прямой схватке даже с Субревнителем! Выстоять хотя бы несколько вздохов! А мечтать сразить такого, как омм-Моолнар, и с ним еще много, много таких же, как он… такое не под силу человеку!
– А разве Ревнители – боги? – спросил, усмехнувшись, Леннар. – Они такие же смертные люди, как и все мы. Подчеркиваю: все мы, и я в том числе! Просто их сумели должным образом обучить, и я подозреваю, что в основе их обучения лежат известные мне методики, древние, еще на Леобее разработанные! Жрецы просто сумели сохранить это знание. Точнее, остатки этого знания… думаю, так вернее. В свое время меня тоже обучили подобным образом, и мало-помалу мне удалось возвратить себе прежние возможности. Наверное, пока что не полностью… Как это удалось, я пока и сам до конца не разобрался, но полагаю, что это – вопрос времени.
– Времени! – вслед за Леннаром повторил Бреник.
Леннар вдруг вскинул вверх обе руки, а потом резко опустил их, упруго разрубив воздух.
– Я понимаю, вы не верите мне. Ну конечно!.. Смотрите, вот смотрите! Видите, мы приближаемся к перекрытию следующего уровня! Глядите… видите, сколько здесь несущих конструкций… и если допустить, что одна из них оторвется от общего массива перекрытия – из-за повреждения ли, износа ли!.. – то она сорвется вниз, эта металлическая махина! Она пролетит все пространство, отделяющее перекрытия разных уровней, и вонзится… Теперь вы понимаете, что такое «лепесток Ааааму»?..
– Леннар…
– Самое смешное, что Бинго был прав, когда говорил: «Железо падает с неба»! Да! В этом мире так и случается!..
Как раз в этот момент лифт, возносивший Леннара и его спутников, приблизился к перекрытию, зависшему над головами, и нырнул в тоннель лифтовой шахты. На несколько мгновений они оказались в абсолютной темноте, только слабо светился пол под ногами и поблескивали обводы распределительного «столба», с помощью которого Леннар привел в движение эту махину. Тут прозвучал короткий, чуть гнусавый звуковой сигнал. Над арочным входом вспыхнули три красных глаза, от которых Ингер и прочие уже не стали в ужасе отшатываться. Прозрачная панель поехала в сторону, освобождая выход.
Леннар улыбнулся и произнес:
– Ну, кажется, мы начинаем нащупывать верную дорогу. Да и я начинаю припоминать… – пробормотал он себе под нос. – Ну… Идем, друзья!
Место, в котором они очутились, оказалось куда более тесным, чем оставшееся далеко внизу серебристо-белое «поле», заваленное человеческими костями. Пространство это хотя бы можно было окинуть взглядом, и самые зоркие глаза могли рассмотреть почти что в подробностях ярко-алую, разделенную серебристыми полосками стену, ограничивающую это новое пространство с той, противоположной, стороны. Ингер, как потомственный крестьянин, выросший на земле, при одном взгляде на место, где они очутились, воскликнул:
– Да это просто какая-то пашня для великана!
Ингер был прав. С небольшого возвышения в несколько человеческих ростов, с которого путешественники обозревали открывшийся перед ними вид, новый уровень в самом деле походил на пашню. Только в роли гряд выступали идеально ровные ряды каких-то черных шкафообразных устройств, назначения и смысла существования которых Ингер и другие арламдорцы не могли себе представить даже близко. Ряды и проходы между ними тянулись насколько хватало зрения до той самой, алой в серебристых разрывах стены и упирались в нее. Примерно посередине этих гряд в пространство взмывали несколько ажурных башен, почти достававших до потолка, видневшегося на высоте приблизительно трехсот анниев над головами беглецов. От башен тянулись белые провода, по которым время от времени пробегали сполохи роскошного ярко-желтого, с зеленоватыми проблесками, живого огня.
Бреник снова бухнулся на колени. Кажется, за то недолгое время, которое они находились в этом странном и поразительном месте, ноги бывшего послушника и не разгибались до конца ни разу. Прочие беглецы замерли. Конечно же они находятся в обители богов. Могут ли быть сомнения?.. Леннар окинул взглядом расстилающийся перед ним гигантский зал. В отличие от того, что находился уровнем ниже, этот зал можно было оценить в смысле размеров. По всей видимости, от того места, куда грузовой лифт поднял путешественников, до алой стены напротив было никак не меньше двух тысяч анниев. Ширина зала почти достигала тысячи. Высота, как уже было сказано выше, – около трехсот анниев. Бреник, который, верно, сильнее всех чувствовал в данный момент свое ничтожество, вдруг понял, что за ним наблюдают. Жаркий пот вскипел между лопатками, вспузырился на лбу.
Ощущение было слишком острым: наверное, так же осознавала себя разумная блоха, посаженная в огромный стеклянный куб пытливым экспериментатором и изучаемая со всех сторон.
Бреник мучился. Как же, он полагал, что за ним смотрят сами Боги!.. Такие, как Леннар, или намного могущественнее, потому что Леннар стоит тут, рядом, а те, кто вперил в послушника свой недвижный взгляд, – невидимы и вездесущи! Леннар же, которому пока что не удалось разубедить Бреника касательно своей божественности, вздохнул и пробормотал:
– Так… работы тут непочатый край. Один не справлюсь и в тысячелетие! Шутка. Нужно разъяснять…
Инара, которая не проронила ни слова во время подъема на лифте, вдруг спросила:
– Леннар… кто бы ты ни был, бог ли, человек… в любом случае ты должен знать, как мы здесь очутились. Ведь мы были в Проклятом лесу, а потом перенеслись в это место и…
– Вероятно, это и есть секрет Проклятого леса, то есть объяснение тому, почему никто не возвращался оттуда, – медленно начал Леннар. – Ну вот… Надо полагать, что Проклятый лес напрямую примыкает к тем помещениям корабля, в которых размещены посты управления всеми системами жизнеобеспечения и так далее. Я уже упоминал, что вскоре после прыжка звездолетов в глубины галактического пространства здесь, в этом новом мире, начался бунт. Ты меня не понимаешь?.. Конечно нет, но все равно… Последствий этого бунта я не знаю, точнее – не помню. Кроме разве того, что вся накопленная нами информация, все знания оказались замолчаны и забыты. Сложно говорить более определенно, но, вероятно, кто-то давным-давно повредил системы силовых полей транспортного отсека, отчего и стала возможна бессистемная телепортация, проще говоря, вышвыривание из определенного места Проклятого леса сюда, в транспортный отсек, в лифтовый холл.
Ингер беспомощно оглянулся, верно, подумав, что в результате «заклинаний» Леннара (да простят великие боги, но сколь страшны слова «телепортация», «информация», «система»!) за его спиной должен появиться какой-то жуткий демон. Бреник снова осенил себя священным знаком великого Ааааму. Лайбо и Инара потерянно молчали, даже не шевелясь.
Леннар конечно же догадывался, что творится в их бедных головах. Он произнес очень осторожно:
– Я пока что не знаю, сколько времени прошло с того момента, как предки нынешних жителей Арламдора и смежных земель покинули Леобею, но, думаю, сменилось около трех, а то и пяти десятков поколений. Очень много, по меркам человеческой жизни!.. Потому, конечно, все навыки, все знания растеряны и забыты. Но мы должны наверстать, понимаете? Здесь, вот в этом зале, – он обвел рукой развернувшееся перед беглецами громадное пространство с «грядами» черных аппаратов, – находятся памятные машины индивидуального доступа. Через каждую из этих памятных машин возможно подключиться к контроллерам всех систем звездолета и получить сведения о том, в каком состоянии корабль и что следует делать… гм… Ладно, пока что хватит. – Он махнул рукой, отвернувшись от окончательно вытянувшихся физиономий спутников. – Сейчас проверим, имею ли я доступ к памятным машинам, или… или я был всего лишь мелкой сошкой, винтиком этого строительства, и у меня нет соответствующего ранга. Проверим.
И Леннар не совсем уверенно направился по ступеням широкой, анниев в тридцать, серой лестнице, ведущей от площадки лифта вниз, в зал памятных машин, как они были поименованы в просветляющейся памяти человека с давно канувшей в черный провал небытия планеты Леобея… На последней ступеньке он машинально замедлил шаг и стал крутить головой, словно ища что-то. Этим чем-то оказалась узкая панель на длинном металлическом стержне, немедленно выдвинувшаяся из раскрывшейся последней ступени. Панель поднялась до уровня пояса Леннара, после чего замерла.
– Работает… – вырвалось у него озадаченно. – Датчик соответствия, так, что ли?
И он, помедлив лишь мгновение, положил свою ладонь на панель. Ладонь тотчас же обвело вспыхнувшим малиновым контуром, прокатилось короткое гудение – и над одним из черных аппаратов вдруг встал полупрозрачный голографический столб света, и в нем появилось собственное лицо Леннара. Он даже вздрогнул, увидев себя вот так, со стороны.
«Доступ разрешен, – прорвалось внутри Леннара как бы в обход его воли и безо всякого побуждения с его стороны, – индивидуальная памятная машина, положенная каждому сертифицированному члену экипажа, подключена».
– Работает! – промолвил он с тихим, почти детским восторгом. – И ведь никто многие столетия не прикасался к аппаратам, а – работает!
И Леннар направился между двумя рядами аппаратов к тому, над которым в столбе света висело его собственное лицо, созданное непостижимым для нынешних обитателей этого мира голографическим эффектом. Он чувствовал, что на его спине, скрестившись, топчутся взгляды его спутников. Взгляды остекленевшие, полные самого неподдельного благоговения. Конечно, теперь они окончательно вобьют себе в голову, что он – натуральный бог, с досадой думал Леннар, со всеми атрибутами божественности: своим индивидуальным чертогом, чудесами, мудрыми словечками, да еще и светящимся в отдалении вторым лицом. Бог! Так и подумают, уже подумали… Особенно этот сопляк Бреник, чья голова набита суевериями, как лукошко базарного торговца – грибами сомнительной степени съедобности!.. Да и Инара, Лайбо, Ингер – кто они? Темные крестьяне, которые еще недавно пытались изгнать из него демона, когда он, Леннар, вдруг стал употреблять научные термины… Да! Тяжело будет их переубедить.
Впрочем, есть ли надобность разубеждать? Так они лучше, охотнее будут подчиняться. Тем более что работы – непочатый край. По всей видимости, звездолет уже давно не управляется и идет в космическом пространстве по чистой инерции, будет идти до того момента, пока не затормозится двигателями или же не попадет в поле тяготения какой-нибудь звезды, туманного скопления или планетарной системы. Все эти варианты, выведенные из-под контроля, означают одно: гибель звездолета. Странно, что до сих пор «Арламдор» (пусть он пока что именуется так, решил Леннар), не попал в скопление космической материи, тяготения которого хватило бы, чтобы перемолоть гигантский звездолет, как малое зернышко в жерновах! Ведь вероятность встречи с таким галактическим образованием за бездны времени, истекшие с момента старта звездолета, куда как велики! Судьба…
Если звездолет не погиб до сих пор, то теперь он, Леннар, не должен дать ему погибнуть во что бы то ни стало. И первым его делом должно быть восстановление двигательной, защитной, диагностической и иных систем корабля. По крайней мере, не все так плохо. Грубо говоря, если на каждом уровне звездолета светит голографическое «солнце», день сменяет ночь, а холодное время года сменяется теплым на протяжении вот уже многого, многого времени, это означает только одно: кондиционные системы, обеспечивающие перепад температур, световой, атмосферный и общий корреляционный режимы, в норме. А это совсем неплохо. Особенно в жутком контексте событий… огромный, сложнейший рукотворный организм, гигантский звездолет, долгое время оставался без управления и все равно сумел обеспечить жизнь многих миллионов людей, уже не помнящих родства…
Леннар поднял голову, чтобы еще раз рассмотреть световой столб, поднявшийся над его личным идентификационным аппаратом, памятной машиной… но вдруг страшный удар обрушился на его голову, и ему показалось, что какие-то желтые щупальца оплели его череп и сжали до полной иллюзии лопнувших костей. Леннара перевернуло и бросило оземь…
Счастье, что он успел сгруппироваться и не грянуться головой о металлический пол, иначе – могло быть существенно хуже. Небытие, смерть. Но ему удалось сохранить над собой контроль настолько, что он сумел перевернуться на спину и увидеть над собой – в предательской волнистой пелене дурноты – высокого, очень худого человека в бесформенной кожаной накидке с бахромой, в широких кожаных же коричневых штанах, повисших на бедрах и сильно вытертых по бокам и на коленях. Голова этого человека, костистая, совершенно лишенная волосяного покрова, блестела. На поясе незнакомца болталась секира с блестящей деревянной рукояткой и с массивным набалдашником. Узкое лицо, подмалеванное черной краской (примитивный узор на щеках, обводы под глазами), выглядело угрожающе и свирепо. «Дикарь, – мелькнуло в голове Леннара, – в Арламдоре такие не живут… С другого уровня… и…»
Дальше ему было не до размышлений, потому что длинный с молниеносной быстротой сорвал с пояса секиру и, занеся ее над головой, издал пронзительный душераздирающий вопль, от которого за сто шагов несло боевым кличем людоеда.
…Спутники Леннара, ставшие невольными свидетелями этого неожиданного нападения, несколько лучше разбирались в особенностях национальной одежды тех или иных обитателей смежных земель. Они с ужасом узнали представителя этноса воинов-наку.
Легендарные племена наку жили в Нижних землях, в Эларкуре, именуемом Дном миров. Они славились своей исключительной воинственностью и свирепостью. Такой, что сами Ревнители предпочитали без особенной на то надобности не соваться в земли наку и устанавливать здесь свои правила. Не потому, что наку дрались лучше Ревнителей Храма, нет! – как и положено, Ревнители в боевом искусстве превосходили и воинов-наку. Просто наку были таким непокорным, упрямым и неуживчивым народом, что идеи Храма не могли войти в их головы даже через кровь, боль и внушения. Более того, наку не верили ни в каких богов, и единственное, чему они доверяли, – их верная секира, зажатая в крепкой руке, собственной или верного друга. Больше чем по двое наку не объединялись. Они постоянно воевали между собой, потому что никто иной не осмеливался бросить им вызов, а Храм Благолепия просто не считал нужным. Ибо покорить Эларкур означало – обезлюдить его и заселить заново. А кому он нужен?..
Куда безопаснее и действеннее обрабатывать жителей Арламдора, Ганахиды или Кринну, чем соваться к неотесанным, свирепым и безбожным наку из Эларкура.
И Ингер и его спутники впервые видели живого наку. Для них предания о жителях Дна миров были сродни страшной сказке, в которую не очень-то веришь… А тут…
– Наку! Проклятый шестипалый!.. – вырвалось у Инары.
Все замерли.
…Вот такой милый человек напал на Леннара со спины, выскочив из-за корпуса памятной машины. Быть может, «божественная» карьера Леннара могла бы оборваться здесь и сейчас же, если бы наку не уделял столько внимания внешним эффектам, то бишь не тратил столько времени на испускание бешеных воплей и воинственное потрясание секирой. На счастье человека из Проклятого леса, не ожидавшего нападения здесь!.. Воин-наку проплясал вокруг поверженного Леннара какой-то дикий танец и только потом решил, что следует добить врага. За эти несколько мгновений Леннар успел сосредоточиться и немного прийти в себя.
И потому, когда воин-наку замахнулся секирой и с ревом опустил ее, метя в грудь Леннара, последний успел перекатиться в сторону и, поднявшись на ноги, отскочить спиной к шеренге мертвых шкафообразных аппаратов. Секира лязгнула о пол и, взвизгнув, надломилась. Ох, перекалили оружие в Эларкуре, покойный кузнец Бобырр, при всей его несносности и склонности к безудержному пьянству, сделал бы гораздо лучше! Леннар вцепился в наку мгновенным оценивающим взглядом, как выстрелил, и – прыгнул! Выбросил вперед свое до отказа собранное, скоординированное тело, выстелился в этом прыжке, выверенном с высокой точностью.
Секира наку еще раз бесплодно взрезала воздух, но следующий удар нанес уже не дикарь в кожаных штанах и накидке с бахромой.
Следующий удар был за Леннаром.
Он мягко кувыркнулся по полу и «вынырнул» уже за спиной несколько озадаченного наку, после чего нанес короткий удар точно в основание черепа. Наку содрогнулся всем телом и упал неловко, плашмя. Секира покатилась по полу. Воин-наку вытянулся во весь рост и, чуть приподнявшись на одном локте, слабо тряс головой, словно стараясь стряхнуть туман. Леннар подхватил секиру и, склонившись над воином, спросил, глубоко выдохнув:
– Ты откуда тут взялся? Тоже… через Проклятый лес? Или с другого уровня, а?
Воин пробубнил, сверкнув косящим глазом:
– Добивай, демон, чего смотришь! Если ждешь, что я буду просить пощады, так нет же. Воины моего племени умирают с достоинством и не лижут ступни победителя, если суждено потерпеть поражение.
– Понятно, – выпрямляясь, сказал Леннар. – Не из Арламдора. Там такая пышная риторика не в ходу. Закон запрещает.
– Это пес из племени наку! – раздалось за спиной Леннара, и к нему подбежали весельчак Лайбо и запыхавшийся экс-послушник Бреник. Фразу произнес именно он. – Они рождаются дикими и дикими же умирают, и даже всемогущий Храм не может их приручить!
– Ну, это скорее вызывает уважение, – сказал Леннар. – Вставай, воин. Никто не собирается тебя убивать. Конечно, если ты дашь слово больше не кидаться на меня со своей дурацкой секирой. Так ведь и убить ненароком можно, право.
Наку поднялся. Его подведенные, глубоко посаженные темные глаза присматривались к Леннару с некоторым удивлением. Вероятно, среди ему подобных помилование врага, который только что чуть тебя не убил, было редкостью сродни снегу в июльский полдень.
– Меня зовут Кван О, я из племени наку, род Белого Гамдирила. Я даю тебе слово, что не подниму против тебя оружие. Отдай мне секиру. Без нее я обесчещен и даже не мужчина.
– Не надо, прошу тебя, не отдавай, господин!.. – пискнул Бреник.
Леннар молча протянул секиру воину из племени наку. Тот принял ее и вдруг, резко упав на одно колено, задрал штанину и с силой провел лезвием секиры по голой голени. Потекла кровь, ручеек достиг ступни и стек на пол. Храбрый наку Кван О обвел свою босую ногу пальцем по контуру и произнес медленно, глуховатым, чуть напевным голосом:
– Пусть этот след вспыхнет адским пламенем, которое пожрет меня, если я подниму против тебя оружие и предам тебя. Вся моя кровь – тому, кто вернул мне проигранную жизнь.
«Красивый обычай, – подумал Леннар, – наверное, у представителей этого народа принято давать такую клятву в отношении тех, кто оставляет им жизнь. И, наверное, это большая редкость».
– Меня зовут Кван О, – повторил воин, – я охотился возле Желтых болот, проклятых предками, и упал в омут. Очнулся в каком-то уже сухом, безмолвном месте. Я подумал, что попал в те места, где упокаиваются воины моего рода. Но потом я узнал, что это не так.
И он вскинул руку, давая этим понять, что говорит истинную правду. Леннар обратил внимание, что у него шестипалая кисть.
«Желтые болота, проклятые предками, это, наверное, аналог Проклятого леса на другом, нижнем, уровне, – подумал Леннар, – место со смещением в контурах силовых полей, что и приводит к бессистемным телепортациям. Гм… Голова, лишенная волос, на лице нет ресниц и бровей, не растут борода и усы… Шесть пальцев… Следствие мутации? Самый нижний уровень напрямую примыкает к блокам основной и резервной энергосистем…»
– А почему ты подумал, что это все-таки не загробный мир твоего племени? – спросил он.
– Потому что здесь я встретил жалкого жирного торговца, которого никогда не пустили бы в мир, где отдыхают погибшие воины, – ответил воин-наку. – Этот толстый урод из Ганахиды попал сюда вместе со своим ишаком, за которым он бросился вдогонку, когда тот убежал в лес. Как сюда попал, он и сам не понял. Его ишак был навьючен мешками с вином и вяленым мясом. Торгаш не мог потерять гроши, которые он хотел выручить за свою жалкую поклажу, и сгинул вместе с ишаком. Эй, торгаш!
В проходе между рядами показался тощий невзрачный человечек с уныло обвисшими щеками. Между этих щек торчал нелепый длинный нос. На узких покатых плечах и длинной жилистой шее сидела всклокоченная голова с красными ушами, существующими словно бы независимо от прочих органов. Меньше всего внешность этого замученного человека соответствовала эпитетам «толстяк» и «жирный», которые употребил применительно к его персоне воин-наку. Рыжие усы, похожие на две метелки, нелепо торчали в стороны, и неряшливая рыжеватая щетина тоже не красила физиономии унылого индивида.
– Это и есть твой толстый торговец? – спросил Леннар, усмехаясь. – М-да, если он толстяк, то Ингер – коротышка. – И он хлопнул рукой по мощному плечу возникшего рядом рослого кожевенника.
– Он похудел, – ответил воин-наку. – Хотя жратвы с ним много. Но он с перепугу ничего не ест. Совсем ничего. Я недавно даже заставил его отрезать и съесть кусок мяса, а потом запить вином. Хоть он и тюфяк, а не след мужчине подыхать с голоду, как бессловесной скотине. Если бы он отказался, я бы его убил. Лучше умереть от честной стали, чем от пустого желудка, бескормицы. Верно я говорю, друг?
– Зови меня Леннар. А говоришь ты верно. А ты, я смотрю, выглядишь вполне сытым. Резвишься вот, на меня напал. Значит, силы есть. Ты, наверное, подумал, что я демон. Час от часу не легче. Потому что некоторые из моих спутников вбили себе в голову, что я – бог. Может, и не из первых, но все равно небожитель.
– Я не верю ни в каких богов! – произнес Кван О, свирепо раздувая ноздри. – И мне все равно, кто ты такой – чужеземный ли бог, хитрый ли демон или еще какое порождение не человеческого рода. Я верю только в свою секиру и крепкую руку, и еще я знаю, что ты сохранил мне жизнь, хотя имел и возможность и право убить меня, потому что я напал на тебя первым! Но ты сделал выбор. И потому я готов биться за тебя хоть со всеми порождениями зла!
