Kitabı oku: «Виват Император!», sayfa 2

Часть I
Начало

1

Этот молодой человек появился в агентстве недвижимости «Белые ворота» уже перед самым закрытием. Одет он был модно и явно дорого. А ко всему прочему, несмотря на юный возраст, в том, как он держался и вел себя, чувствовался тот странный, едва уловимый шарм, который имеет некое отношение к большим деньгам, но который невозможно приобрести, лишь просто заполучив эти самые большие деньги. Как классическому английскому газону требуется всего лишь обычная регулярная стрижка, но в течение двух-трех сотен лет подряд, так и первые намеки на подобный шарм могут появиться только в третьем-четвертом поколении людей, основной жизненной заботой которых является не как заработать деньги, а как их с толком потратить. Такие господа среди уроженцев одной шестой части суши пока еще не встречались, так что этот юнец мог быть только иностранцем. А столь юный иностранец, интересующийся недвижимостью в России (а зачем еще стоило приходить в агентство), – это уже что-то сулило. Поэтому старший менеджер, заметив посетителя, тут же насторожился и, быстренько сплавив клиента, которым занимался, одному из юных дарований, пытающихся проявить себя на ниве торговли недвижимостью, подошел к молодому человеку, скромно стоявшему у стены и разглядывавшему фотографии в строгих багетных рамках – портреты знаменитостей средней руки, воспользовавшихся в разное время услугами агентства.

– Добрый вечер, чем могу быть полезен?

Посетитель обернулся, и по тому, что на его лице мгновенно вспыхнула привычно-вежливая улыбка, менеджер понял, что не ошибся. Юнец явно был иностранец. Однако, как оказалось, по-русски он говорил вполне прилично.

– Добрый… вечер. – Молодой человек мгновение помедлил, наверное, мысленно выстраивая русскую фразу. – Я бы хотел купить недвижимость.

Менеджер растянул губы в самой радушной улыбке, которую только смог изобразить. Какое умное заявление, а то он не догадался.

– И что же вас интересует?

Юноша немного помолчал, на этот раз, по-видимому, мысленно переводя с русского на тот язык, который считал для себя родным, затем, покончив с этим нелегким делом, вновь улыбнулся и произнес:

– Меня интересует дом на Крымской.

Менеджер сохранил спокойную мину, но про себя ахнул. С этой развалюхой на Северо-Западе фирма изрядно просчиталась два года назад, причем по его собственной вине. Он попал на муниципальные торги наутро сразу после хороших посиделок с институтскими однокашниками по случаю двадцатилетия выпуска. Поэтому голова у него работала не очень. Отдельное жилое строение общей площадью около тысячи квадратных метров было выставлено на муниципальных торгах за такую смехотворную цену, что, когда ее объявили, он подумал, что ослышался. Однако на всякий случай вытянул руку, справедливо (как ему тогда казалось) полагая, что если это окажется правдой, то пусть даже от здания остался один только фундамент, они все равно сумеют вернуть свое с лихвой. Это ведь Москва, а не Урюпинск. Но когда оказалось, что, кроме него, на этот лакомый кусочек других претендентов не наблюдается, у него засосало под ложечкой. Ну а когда на следующий день они поехали посмотреть на столь выгодное приобретение, он окончательно осознал, как они влетели. Это был дряхлый двухподъездный кирпичный дом времен, может быть, первых пятилеток, зажатый между глухими складскими заборами. Он жалостливо взирал на своих новых хозяев зияющими проемами выбитых окон, уныло свесив набок снежную шапку, сквозь которую торчали, словно кости, стропила обрушившейся крыши. На уровне второго этажа вдоль дома тянулась двойная труба теплоцентрали, причем изрядно фонтанирующая, отчего вся его передняя стена была покрыта ледяными сталагмитами. Но, самое главное, окна нижнего этажа были забиты гнилой фанерой, обрывками картонных коробок и почерневшими досками. И это означало, что сие строение, кроме всего прочего, еще и облюбовано бомжами…

– Вы хотите купить этот особняк?

Юноша вновь улыбнулся:

– Нихт… э-э, нет, не особняк. Дом, старый дом. Мне сообщили, что он принадлежит вам.

– Да-да, конечно, прошу. – Менеджер, спохватившись, радушно указал рукой на дверь кабинета. Черт возьми, неужели появился шанс избавиться от этой развалюхи?! Отворяя перед юношей дверь, он поинтересовался:

– Чай, кофе?

– Кофе, пожалуйста.

Менеджер кивнул секретарю:

– Танечка, две чашечки и побыстрее, – попутно подмигнув и сделав жест пальцами, означавший, что все должно быть в лучшем виде.

Во внутреннем кармане посетителя запиликал мобильник. Он улыбнулся, как бы извиняясь, и поднес его к уху. Выслушав сообщение, он сказал что-то по-немецки и повернулся к менеджеру:

– Прошу меня извинить, но мне сообщили, что у нас изменились обстоятельства. По-видимому, эта недвижимость нам больше не нужна.

Менеджер замер. А юноша с несколько смущенным видом (он явно был еще слишком молод и слишком правильно воспитан, чтобы научиться бестрепетно разбивать людские надежды) добавил:

– Дело в том, что, как мне только что сообщили, представителю нашего фонда удалось подобрать другое помещение за схожую цену. Он как раз едет его смотреть.

А вот это уже давало шанс. Менеджер вообще не мог себе представить, чтобы в Москве нашлось хоть что-нибудь сравнимое по стоимости. А если даже и так, то состояние этого неизвестного строения должно быть еще более ужасающим. Поскольку они просят за эту развалюху такую цену, что ни о какой прибыли не может быть и речи. А если учесть, что за то время, пока сие убожество висело на их балансе, им пришлось заплатить за него земельный и остальные налоги, можно считать, что они работают себе в убыток. Менеджер встрепенулся:

– Ну что ж, жаль, однако если вы не торопитесь – давайте немного подождем. Вдруг наше предложение покажется вашему руководству более предпочтительным. Тем более что кофе уже готов. – И он самым настоятельным жестом указал в сторону изящного стеклянного столика, возле которого располагались два роскошных бельгийских кожаных кресла в классическом стиле. Юноша на мгновение застыл на месте, как будто раздумывая, стоит ли ему поддаваться на столь настойчивое приглашение, нахмурился, будто сердясь на себя за нерешительность, и, важно кивнув, что, по правде говоря, выглядело немножко забавно, направился к креслам.

Не успели они усесться, представиться и обменяться визитками, как дверь отворилась и в кабинет, покачивая бедрами, туго обтянутыми стильными штанишками из блескучего материала, издали похожего на кожу, но гораздо более тонкого и легкого, вплыла Танечка. В ее изящных ручках покоился поднос, на котором теснились две дымящиеся чашечки свежесваренного кофе, небольшой молочник со сливками, крошечная сахарница и вазочка с воздушным берлинским печеньем. Менеджер довольно крякнул. Танечка все поняла правильно. Обычных посетителей они потчевали растворимой «Макконой» с парой ложек сухих сливок. Паренек повел носом, его губы тронула довольная улыбка. Похоже, он понимал толк в хорошем кофе. Танечка грациозно опустила поднос, изящно вильнув туго обтянутой брючками крепкой попкой, и наклонилась над столиком, представив на обозрение столь важному для руководства клиенту свою небольшую, но очень аппетитную грудь в глубоком (на грани приличий) вырезе кофточки. По возрасту паренек как раз находился на самом пике гормонального взрыва, так что эта демонстрация Танечкиных прелестей должна была подействовать оглушительно на его неокрепшие мозги, существенно ослабив аналитические способности перед предстоящей атакой. Однако, к удивлению менеджера, посетитель отреагировал на Танечкины изыски довольно вяло, явно отдав предпочтение хорошему кофе. И это было тем более необычно, что во всем остальном он демонстрировал реакции, довольно типичные для своего возраста. Поэтому менеджер быстренько пересмотрел уже сформировавшийся у него план обработки юного клиента, решив уделить установлению доверительного контакта гораздо больше времени, чем планировалось вначале:

– Как вам кофе?

Юноша благодарно склонил голову:

– Спасибо. Очень хорошо.

– Скажите… – Менеджер мельком взглянул на небрежно брошенную на стол скромную визитку гостя. – Дмитрий Иванович, а что это за организация – «Фонд Рюрика»? Честно говоря, я о нем впервые слышу.

Посетитель отставил чашку и, откинувшись на спинку кресла, устремил на менеджера пристальный взгляд:

– А чем вызван ваш вопрос?

Менеджер вскинул руки:

– О, ничем иным, кроме обычного любопытства. Просто у нас, в России, как правило, мода на различные имена и структуры идет волнами. Сначала было модно организовывать банки, потом агентства по торговле недвижимостью, затем повсюду как грибы после дождя стали открываться негосударственные пенсионные фонды и так далее. Но мода на общественные организации давно закончилась. Скажу откровенно, вы не производите впечатление представителя организации-однодневки, хотя мне как-то не приходилось слышать о такой организации, как «Фонд Рюрика».

Эта была лесть, причем довольно грубая. Известно, что в таком возрасте лесть в устах старшего действует неплохо. Однако и на этот раз реакция гостя оказалась совершенно несоответствующей его возрасту. Он никак не отреагировал на лесть, как будто вообще ничего не понял. Менеджеру показалось, правда, что в глубине его глаз мелькнуло что-то вроде понимающей усмешки, хотя в следующее мгновение он уже сам усомнился в этом. Между тем посетитель поставил чашку на столик и, аккуратно промокнув губы безукоризненно сложенным платочком, повернулся к собеседнику:

– Вы правы, «Фонд Рюрика» – организация довольно молодая. Он зарегистрирован в Министерстве юстиции Российской Федерации (столь старательно произнести полное название подобного учреждения мог только иностранец, причем появившийся в России совсем недавно) всего две недели назад. Но наш Фонд представляет в России другую организацию. А той официально насчитывается уже почти две сотни лет, а неофициально – более четырехсот.

– Да? Как интересно. И что же это за организация?

– В переводе с немецкого ее название звучит так – «Общество содействия возрождению династии». Она была создана людьми, которых можно назвать первой волной русской эмиграции. – Юноша мгновение помолчал, затем с легким смущением в голосе признался: – Должен вам сказать, я сам узнал о ее существовании не так уж давно. Поэтому все, что я вам рассказываю, – это повторение чужих слов.

Менеджер ободряюще улыбнулся:

– Ну, если брать по большому счету, то все наши знания – суть информация, полученная с чужих слов. Во всяком случае, я не знаю людей, которым вздумалось бы лично проверять закон Ньютона или вычислять плотность воды.

Юноша улыбнулся в ответ:

– Вы правы. Так вот, когда руководители этой организации решили, что пришло время разворачивать деятельность Общества в России, тогда и был зарегистрирован этот Фонд.

– А… каковы цели деятельности вашего Фонда?

Юноша вновь как будто замялся, по крайней мере так казалось:

– Да так, изучение общественного мнения и… другое. – Похоже, гость был совершенно не расположен говорить на эту тему. Ему помог мобильник, который снова запиликал у него в кармане. Юноша все с той же извиняющейся улыбкой извлек трубку и, поднеся ее к уху, произнес:

– Я слушаю.

А менеджер, воспользовавшись тем, что гость отвлекся, решил повнимательнее изучить его визитную карточку. Она была чрезвычайно проста и незатейлива – гладкий серый картон, черный шрифт и маленький алый выпуклый логотип внизу посередине. Но менеджер знал, что именно вот за такой внешней простотой, как правило, скрываются очень дорогостоящие технологии. И эта на первый взгляд простенькая визитка скорее всего стоит как добрый десяток изукрашенных золотой фольгой, выпуклым, резным шрифтом и иными прибамбасами безвкусно-роскошных творений, которые так любят личности, послужившие прообразами героев анекдотов под названием «новые русские». Он оказался прав.

Между тем его визави закончил разговор по мобильнику и вновь обратил к менеджеру свою улыбчивую физиономию:

– Вы были правы. То, что нам предложили, оказалось совершенно неподходящим вариантом. Поэтому я с удовольствием вернусь к… нашим баранам. По-моему, пословица звучит именно так?

Менеджер кивнул:

– Да, совершенно верно… – Он сделал паузу, затем вкрадчиво спросил: – А вы уверены, что особняк на Крымской – именно то, что вам требуется?

Конечно, сплавить развалюху было бы большой удачей, но чем дальше, тем больше менеджеру казалось, что с подобным клиентом можно сделать гораздо более денежные дела. О, нет, речь не шла о примитивном обмане типа: купил задешево – всучил задорого. Он собирался работать предельно честно. И взять свое исключительно на обороте. А в том, что эти пока еще загадочные руководители молодого человека собираются вложить в дело просто гигантские средства, он почему-то был уверен. И откуда эти деньги, его совершенно не интересовало. Впрочем, кое-какие предположения у него появились. В сказку о какой-то зарубежной организации, внезапно воспылавшей желанием вкладывать деньги в Россию, он не особенно поверил. Как правило, все зарубежные инвестиции являлись деньгами, которые в свое время были вывезены из самой же России, как говорится, от греха подальше или, может, в преддверии близкого отъезда тех, кому они принадлежали. Но, как оно обычно бывает, уехать так и не собрались, а здесь жизнь начала то и дело подкидывать такие возможности, что тощие проценты иностранных банков стали казаться сущей насмешкой. Вот и принялись изворотливые умы изобретать различные зарубежные инвестиционные фонды, опасаясь того, что родимая страна вновь потянет руку за причитающимся ей куском, и по старой привычке надеясь, что «иностранные» деньги будут в большей безопасности. Вот только явное иностранное происхождение этого мальчика не очень-то укладывалось в схему. Да и в его поведении просматривались некие неправильности, как будто на самом деле он был гораздо старше, чем казался. Вот и сейчас в ответ на вопрос юноша улыбнулся и коротко сказал:

– Да.

И это тоже не соответствовало стандартной возрастной реакции. Обычно юнцам настоятельно требуется убедить весь мир (и себя в том числе), что их компетентность полностью соответствует выполняемой задаче. Поэтому в подобной ситуации они пускаются в многословные объяснения, пересыпанные различными терминами и профессиональными понятиями, зачастую имеющими к предмету разговора чрезвычайно далекое отношение. Менеджер посмотрел на посетителя долгим взглядом:

– Извините, Дмитрий Иванович, а позволено ли мне будет задать вопрос личного плана?

В глазах его юного собеседника мелькнула обеспокоенность, но ответ был столь же неестественно (для его возраста) лаконичен:

– Пожалуйста.

– А сколько вам лет?

– Разве это имеет отношение к делу?

Менеджер вскинул руки:

– О господи, если этот вопрос вам так неприятен, то я убедительно прошу меня извинить и забыть о нем.

Юноша пожал плечами:

– Да нет. У меня нет никаких причин скрывать свой возраст. Мне – двадцать два, и я не считаю это недостатком. Но даже если это так – это один из тех недостатков, которые быстро проходят, причем без всяких усилий.

– Ну что вы. Это было простое любопытство. Еще раз прошу меня извинить. – Менеджер круто сменил тему разговора: – Так вы уверены, что недвижимость на Крымской вас вполне устраивает?

– Да.

– В таком случае нам нужны реквизиты вашего Фонда и точная фамилия, имя и отчество лица, который будет подписывать договор от его имени.

Клиент улыбнулся:

– В этом нет необходимости.

Он сунул руку в карман и извлек российский паспорт общегражданского образца:

– Договор и документы оформите на мое имя.

Менеджер вскинул брови:

– Вот как? Ну что ж, отлично.

Он быстро поднялся, в мгновение ока оказался за дверью кабинета и рысцой подбежал к Танечке, уже натянувшей свою модную короткую шубку:

– Отпечатай договор по дому на Крымской. Шементом!

Танечка удивленно на него посмотрела и дернула подбородком в сторону двери:

– А он его хоть видел? А то потом разборки пойдут…

– Видел-видел, и вообще – не твое дело. Давай в темпе.

Танечка сморщила лобик, но, заметив, что начальник уж очень серьезен, молча уселась за компьютер. Менеджер нервно потер лицо. Он и сам не до конца понимал, с чего это он так разнервничался. Вроде как еще минуту назад сидел и прикидывал, как будет загребать хорошие деньги, а сейчас хочется только одного – поскорее завершить все формальности и спровадить гостя за дверь. И больше – никаких дел с этим гребаным Фондом. Впрочем, сегодняшним днем все, естественно, не кончится. Прежде чем договор о купле-продаже вступит в законную силу, предстоит еще немало повозиться. Но это потом, а сейчас вот вам, молодой человек, в зубы ваш особнячок – и адью. А всю остальную работу пусть делают младшие агенты.

– Ну, долго ты?

– Да что вы нервничаете – все готово. – Танечка обиженно надула губки. Но ее старания показать, как она обижена, пропали втуне. Менеджер схватил еще теплые после «Хьюлетта» листки договора и рысью унесся в кабинет…

Спустя десять минут молодой человек вышел из дверей агентства и, отворив заднюю дверцу подкатившей к нему «волги» с тонированными стеклами, проскользнул внутрь не очень просторного салона. Усевшись, он несколько мгновений молча смотрел в одну точку, потом негромко приказал водителю:

– Поехали.

Машина тронулась. Когда они выехали на Садовое, водитель, поглядев в зеркало заднего вида, спросил:

– Ну и как все прошло?

Молодой человек поморщился.

– Не ахти. Я все время забывал, что мне только двадцать два и что я еще плохо знаю русский язык. – Он вздохнул. – А впрочем, как они говорят, первый блин комом. Тем более что ничего уже не изменишь. Как когда-то сказал один мой старый приятель, перейдя одну узкую итальянскую речку, – жребий брошен.

– Ты начал говорить пословицами… Дмитрий. Это значит – ты нервничаешь. Успокойся. У нас все получится.

Юноша откинул голову на подголовник и устало произнес:

– Знаю.

И «волга», шелестя шинами, выскочила на Ленинский проспект.

2

– …и никаких мужчин!

Грозно воздетый вверх палец должен был усилить впечатление от сурового тона, каковым была произнесена эта сакраментальная фраза, но все впечатление портило явное несоответствие массы и размеров угрожавшей и тех, кому она грозила. Говорила маленькая, сухонькая старая дева, а слушали ее две рослые ширококостные девицы, чуть ли не вполовину выше ее. Со стороны это выглядело забавно, но созерцать эту сцену со стороны было абсолютно некому. Ну а для самих ее участников она была делом достаточно серьезным и важным. Впрочем, судя по излишне вздернутому подбородку, старушка отнюдь не обольщалась насчет того, что жилицы станут непременно соблюдать последнее условие. Наверное, поэтому она и говорила так громко и с таким запалом. Девушки переглянулись со скрытой иронией, и та из них, у которой были рыжие волосы, согласно кивнула:

– Конечно, Александра Сергеевна, мы понимаем.

Старушка еще раз грозно посмотрела на них, будто ставя последнюю подтверждающую точку, и уже мягче, вполне добродушно пробурчала:

– Ну ладно, давайте деньги и устраивайтесь.

Рыжая кивнула своей черноволосой подружке, та, опустив на пол чемодан, который держала в правой руке, достала из-за пазухи помятый конверт и вынула несколько бумажек. Старушка, тщательно послюнявив пальцы, пересчитала деньги, засунула их за отворот рукава своей старенькой, заштопанной кофты и снова подняла глаза на девушек:

– Ну, прощевайте. Теперь зайду уже двенадцатого. Так что с Новым годом вас и Рождеством опять же. – С этими словами она повернулась и, шаркая ногами, шустро двинулась в сторону узенькой прихожей. Оттуда еще пару минут доносилось ворчливое бормотание, затем хлопнула входная дверь и все стихло. Рыжая вышла в коридор, тут же вернулась обратно, кивнула подруге, мол, все в порядке, и, остановившись на пороге комнаты, еще раз окинула ее оценивающим взглядом:

– Да-а-а, убогонько…

– Как? – Черноволосая явно не знала такого слова.

Рыжая фыркнула:

– Учи язык, подруженька, как-никак считается, что он твой родной.

Черноволосая поморщилась и выдала длинную фразу по-немецки.

– А вот это ты зря, – протянула рыжая и укоризненно покачала головой. – Знание «неродного» европейского языка (эти слова она явно произнесла с иронией) здесь никак не помешает, но вот ругаться на нем – не стоит.

Черноволосая хмыкнула:

– До сих пор не могу понять, как это я согласилась участвовать в этой авантюре.

– А разве у тебя был выбор? – с усмешкой отозвалась рыжая. – Если Мойзель говорит «джамп», нам остается только прыгать.

Черноволосая скривилась:

– Не думала, что ночь Святого Варфоломея до сих пор производит на тебя такое впечатление.

– А на тебя нет?

Черноволосая вздохнула:

– Та ночь – нет, но все дело в том, что этот чертов Мойзель всегда оказывается прав. К тому же он вытащил меня из Освенцима. Хотя я в сороковом послала его к черту со всеми его советами. И это формально сняло с него всякую ответственность за меня и мою судьбу.

Рыжая задумчиво кивнула:

– Да-а, за столько лет Мойзель успел сделать своими должниками почти всех нас. Так сказать, долг чести. А остальные пойдут за ним просто потому, что он всегда оказывается прав. Кстати, перестань называть его старым именем. Теперь это милый мальчик по имени Дмитрий Иванович.

Черноволосая фыркнула:

– Вот уж никогда не думала, что когда-нибудь меня станут называть этими смешными русскими двойными именами. – Грациозным движением выхватив из сумочки паспорт, она прочитала с насмешливой улыбкой: – Ирина Валентиновна Тучина, год рождения – 1974, место рождения – город Спитак, Армянская ССР. – Она удивленно вскинула брови: – А почему Армянская? Ведь это вроде совершенно другое государство.

– Когда ты родилась – было одно и то же, – сказала рыжая и, мгновение помедлив, добавила: – и будет. Если я правильно поняла… Дмитрия Ивановича.

– Когда родилась я – не было еще ни того, ни другого. Но все-таки, почему именно это место?

Рыжая пожала плечами:

– Не знаю. Наверное, там не так давно произошла какая-нибудь катастрофа. И после нее осталось много неучтенных… биографий. Во всяком случае, тебе надо хорошенько разузнать о месте, где ты провела детство и юность. Но это потом, а сейчас давай разберем чемоданы.

Черноволосая встрепенулась и еще раз окинула взглядом комнату. Страдальчески скривившись, она капризным тоном заметила:

– О боже, и здесь мне предстоит жить! У меня в Граце самая маленькая гардеробная была больше, чем эта комната.

Рыжая усмехнулась:

– Привыкай, милая. Прежде чем мы дорастем до тех стандартов, к которым привыкли, много воды утечет. Дмитрий Иванович особо предупредил, что мы должны позиционироваться по нижнему слою того класса, к которому принадлежим согласно легенде. А сейчас мы с тобой всего лишь одинокие молодые женщины с нелегкой судьбой и более чем скромными доходами, которые отнюдь не собираются увеличивать их за счет активных занятий древнейшей профессией.

Черноволосая засмеялась:

– Пожалуй, мне действительно стоит подзаняться языком. Много воды утечет… древнейшая профессия… это означает проституцию? – И, дождавшись утвердительного кивка, тряхнула головой: – Ну, это нам не грозит. С такими-то рожами… тем более здесь. Здешние женщины не знают себе истинной цены. Ты обратила внимание, сколько здесь хорошеньких? Конечно, у них запущенный вид, они совершенно не умеют ухаживать за кожей, волосами, но какие природные данные! – Она задумчиво оттопырила нижнюю губу. – Пожалуй, во всем этом приключении уже просматривается кое-что полезное. Похоже, я слишком увлеклась южнороманским типом. И когда я наконец смогу привести свою внешность в более приличное состояние, я обязательно добавлю себе толику славянской крови.

Рыжая устало вздохнула:

– Ну что ж, добавь. А я, пожалуй, постелю и лягу. Эти две недели меня основательно вымотали. – Она резко, так, что хрустнули шейные позвонки, дернула головой, разминая затекшие мышцы шеи, и повернулась в сторону маленькой комнатки без окон, которая, как они уже установили при осмотре квартиры, была ванной. – Черт возьми, у них всего одна ванная, и та даже без окон. Представь, как я буду выглядеть в макияже, наложенном при искусственном освещении.

– Ну, здешние женщины как-то справляются. Причем не так уже плохо. Может быть, здешние светильники имеют спектр, более близкий к естественному.

Рыжая махнула рукой:

– Ну, это вряд ли. Насколько я изучила здешние нравы, здесь о подобных вещах думают в последнюю очередь. Впрочем, ты права – приноровимся. В конце концов, когда-то мы с тобой вполне умели обходиться без всякой косметики. Да и когда она появилась в нашей жизни, единственным искусственным освещением были свечи, а у них, смею заметить, спектр был еще более далек от естественного, чем у нынешних ламп.

Черноволосая ответила улыбкой:

– Ты права. Ладно, эти полмесяца действительно оказались слишком бурными для всех нас. Так что я тоже несколько приустала. Давай спать.

На следующее утро в редакции небольшой, местного значения газеты, носящий несколько претенциозное название: «Голос России», появилась молодая, не очень красивая девушка с тускло-рыжими волосами. Она робко отворила дверь, перекрывающую выход на лестничную площадку, на мгновение замерла на пороге, растерянно озираясь, затем, словно решаясь на что-то смертельное, зажмурила глаза и… шагнула вперед. К сожалению, этот явно героический поступок остался практически никем не замеченным. Редакционный коридор был полон народа, который толпился в основном как раз напротив входной двери, у давно облюбованного редакционным людом слегка заплеванного окна, одна из створок которого с самого рождения была немного перекошена, так что закрыть ее полностью не было никакой возможности. Вот почему этот угол оказался единственным местом на этаже, где неистребимый табачный запах хоть слегка перебивался струей свежего воздуха. В то же время он находился прямо напротив парадного, так сказать, входа в такой величайший оплот демократии региона, как вышеназванная газета. Поэтому любой новый главный редактор (кроме самого первого, каковой был причислен к демократам только по причине чрезвычайно слабого знакомства общественности того времени с различными политическими направлениями, так как был ярым анархистом, причем самого экстремистского толка) начинал свою деятельность с того, что пытался «секвестрировать» сие неприглядное явление или перенести его куда-нибудь подальше от входа. Причем такие попытки предпринимал любой новый главный вне зависимости от того, пришел ли он со стороны или вырос в этих же самых стенах и до назначения точно так же пристраивался на облупленном подоконнике с сигареткой в зубах. Но все эти усилия всегда оканчивались одним и тем же – главные сдавались и курилка оставалась на своем месте. Вот и сейчас здесь толпился редакционный люд, пуская в потолок клубы дыма и болтая помаленьку о том о сем.

Девушку первым заметил Роджер. Роджер, несмотря на внешность (благодаря крупным желтоватым зубам его лицо, когда он улыбался, сильно смахивало на основной элемент классического пиратского флага), считался в редакции записным сердцеедом. Причем, судя по всему, это реноме его полностью устраивало. Как, впрочем, и кличка. Хотя ее первопричины он несколько стеснялся и даже отпустил себе короткую, аккуратную шкиперскую бородку, справедливо рассудив, что черепа бородки не носят. Но благодаря какому-то странному психологическому выверту эта бородка только еще сильнее подчеркивала столь нелестное сходство. Однако пребывать в лиге «играющих на чужом поле» это ему совершенно не мешало. Впрочем, кто их поймет, этих женщин? Иной раз при первом же взгляде на мужичка любому сразу становится понятно – урод и сластолюбец, тем не менее женские сердца это чучело разбивает, что твои фужеры после лихого тоста.

Впрочем, при первом же взгляде на девушку Роджер понял, что сей объект вряд ли достоин его высокого внимания. Уж больно невзрачно выглядит. Однако отреагировал почти инстинктивно:

– Вы к кому, чэдное создание?

Девушка крутанула головой и уставилась на говорившего. Несколько мгновений она недоуменно глядела на слегка взлохмаченное, бородатое существо, облаченное в кожаные брюки, косуху и высокие докерсовские башмаки, и вдруг прыснула. Подобная реакция на Роджера была внове для редакторского люда. Поэтому на девицу обратили внимание. Роджер тоже, похоже, слегка оторопел от такого странного поведения, поэтому, когда девушка шагнула вперед и, достав из сумочки щетку, с легкой улыбкой начала причесывать его взлохмаченные вихры, он с полминуты просто стоял и ошалело молчал. А девушка, закончив приведение в порядок Роджеровой головы, отступила на шаг назад и, окинув критическим взглядом свою работу, удовлетворенно кивнула.

– Ну вот, теперь на человека похож, – а затем протянула руку и, сжав Роджерову ладонь, произнесла каким-то удивительно задушевным тоном: – Спасибо, сэр, за ваш вопрос. Честно говоря, пока я поднималась по лестнице, меня просто трясло. А вы помогли мне прийти в себя. – Тут она повернулась к честной компании и с озорной улыбкой обратилась ко всем сразу: – Мальчики, не подскажете, где кабинет главного?

Улыбка, игравшая на ее лице, высветила в нем что-то… нет, не столько даже красоту, сколько внутреннюю аристократичность, что ли? Поэтому ей тут же охотно ответили:

– Да прямо по коридору, четвертая дверь по левой стороне.

Девушка изящно склонила головку, произнесла:

– Спасибо, – и, ловко крутанувшись на каблуках, двинулась в указанном направлении, оставив за спиной теплый мужской коллектив, глупо улыбающийся непонятно чему…

До квартиры она добралась только в десятом часу вечера. В дверь пришлось трезвонить почти минуту. Когда она наконец распахнулась, на пороге предстала черноволосая, в новеньком фартуке и с воздетыми вверх руками, измазанными жиром.

– Ну, наконец-то явилась.

Рыжая окинула ее удивленным взглядом:

– Чем это ты занимаешься?

Та усмехнулась и залихватски мотнула головой.

– Давай, заходи, нечего на пороге стоять.

А когда дверь за спиной рыжей захлопнулась, пробурчала:

– Я тут уже три часа торчу у плиты, а она развлекается.

– У плиты, ты?!

Черноволосая рассмеялась:

– А что? Я когда-то кормила своей стряпней самого Людовика XV. И смею тебя заверить, он остался доволен.

Рыжая подхватила смех подруги:

– По-моему, он остался доволен кое-чем другим. Впрочем, я совершенно не собираюсь критиковать твою стряпню. Во всяком случае, до тех пор, пока ее не попробую.

Все еще смеясь, рыжая исчезла в ванной.

Через пять минут она вошла в комнату: