Kitabı oku: «Почему? Книга первая – Капоэйра», sayfa 3
Глава IV
Рио-де-Жанейро или же сокращённо просто Рио – бывшая столица Бразилии расположен в одном из красивейших уголков планеты на океанском побережье, и является действительно одним из самых чудесных мегаполисов не только Латинской Америки, но и всего мира. Он занимает холмистый мыс, закрывающий вход в живописную бухту – Гуанабара. Живописность городу придают круто поднимающиеся, покрытые лесным массивом холмы, образующие горную цепь. Эта горная гряда Серра ди Кариока разделяет город на части: северную и южную. С вершины горного пика Корковаду, с расположенной на ней величественной статуей Христа Спасителя с широко распахнутыми, словно готовящимися обнять город руками, открывается восхитительная панорама всего города, включая даже районы трущоб бедняков – фавелаш, беспорядочно облепивших склоны. От возвышающейся над городом и заливом пика Сахарной Головы (Пау ди Асукар) отчётливо виднеется самый большой пляж в мире – Копакабана, и охватывающая её дугой авенида Атлантика, являющейся гордостью и барометром жизни города.
В Рио-де-Жанейро много зелени, скверов и парков. Популярным местом отдыха горожан был в те годы остров Пакета в зоне бухты, откуда открывался вид на деловые районы города, выделяющиеся небоскрёбами широкие авениды Варгаса и Риу Бранку, а также на Национальный парк Тижука. В южной части города на стыке Копакабаны с парком Тижука, близ озера Родригеш Фрейташ располагался престижный район Ипанема. Здесь на втором ярусе стеклянного небоскрёба, на авениде Риу Бранку находился скромный офис компании по производству натуральных соков из фруктов «Силва Фрутас Компания» или «Силва» по фамилии основателя. Офис занимал половину этажа, помещение общей площадью всего в шесть комнат. Самую большую занимал кабинет президента, выходящий окнами прямо на одноимённый пляж Ипанемы.
● ● ●
В кабинете президента было тихо и спокойно. За массивным столом грузно восседал пожилой мужчина лет примерно шестидесяти невысокого роста, но внушительной осанки с массивной нижней челюстью и нечистой смугловатой кожей. Порядком облысевший с редкими седыми волосами, с толстым носом на пухлых щеках, он печально и внимательно рассматривал большими глазами сидящих за столом двух мужчин. Глубокие морщины на лбу, складки вокруг губ свидетельствовали о тяжёлой, полной невзгод, суровой молодости. Было видно, что этот сеньор немало повидал на веку, но упорный труд и целеустремлённость выковали его в жизни, проложили тернистый путь к светлому будущему. Ибо, всё, что окружало его сейчас, было творением его собственных рук, результатом многолетних трудов и страданий. И он по праву гордился всем этим. Жуан Антониу да Силва вздохнув, начал говорить:
– Сеньоры, более четверти века назад я с вами и покойным ныне тестем основали эту фирму – наше детище. Правда, с тех пор мы особо никогда не процветали, как бы нам хотелось, но наши дела сейчас идут неплохо. Всё то, чего мы совместно добились за это время, в этом есть, несомненно, и ваша заслуга, ваш неоценимый вклад. Вы оба всегда в самых трудных моментах поддерживали меня и мою семью. Но время не стоит на месте, и моё правление предприятием приближается к логическому финалу. Вы оба в курсе, что после обследования в клинике Леонсиу у меня выявлена злокачественная опухоль мозга. Хоть я и не смыслю в медицине, но отлично знаю, что с такой опухолью, как правило, долго не живут, она не излечивается даже в лучших клиниках мира. Так вот, мне осталось жить считанные месяцы. Это факт. За этот период я много чего смогу сделать, но ещё много чего не успею. Поэтому я пригласил вас, самых близких старых друзей, чтобы поделиться своими планами на ближайшее будущее, посоветоваться с вами, совместно решить некоторые волнующие проблемы. И в первую очередь меня беспокоит моя семья и вопрос об изменениях в моё завещание, сеньоры.
– Мы всегда готовы выслушать тебя и всячески помочь тебе, Жуан Антониу. Но что тебя конкретно беспокоит? – спросил огорчённый адвокат Жулиу Сезар Лопиш да Гама, который помимо давней дружбы, многие годы вёл юридические дела да Силва, был близок с их семьёй. Этот пожилой низкорослый сеньор был тучным мужчиной одинакового с Жуаном Антониу возраста. Густые волосы его поседели неравномерно. Белые пряди нелепо перемешались с чёрными, и издали он казался пегим, как конь. Тёмные, широко расставленные глаза на квадратном лице были живыми для своих лет, и замечали всё вокруг даже без очков. По характеру это был уравновешенный, разумный, честный и порядочный человек.
Противоположностью был, сидевший напротив, доктор Леонсиу Санпайо, один из лучших онкологов в городе. Это был длинный, тощий сеньор лет пятидесяти с нескладным телосложением, всклокоченными и жёсткими, как у негра, курчавыми волосами. Возможно, что среди его предков присутствовали и представители африканской расы. Костистый, черномазый, с вытянутым, очень длинным, как у старой лошади лицом и близко посаженными маленькими глазами, то и дело шмыгающий ноздрями, он на первый взгляд производил впечатление человека не совсем адекватного. Однако в своей профессии ему не было равных, да и как друг семьи, он был честным и отзывчивым человеком.
– Меня беспокоят, прежде всего, дети, особенно сыновья. После скоропостижной кончины Амалии они выросли на моих глазах, но без должного внимания. Ведь ничто не может заменить детям родную мать, а я сутками напролёт вкалывал, чтобы обеспечить им безоблачное будущее. Однако, к сожалению, упустил такой важный момент в нашей жизни, как их полноценное воспитание. И до сих пор виню себя в этом… Понимаете? Теперь они достаточно взрослые, но не доросли, к сожалению, до уровня, самостоятельного принятия решений, дабы правильно управлять нашим детищем. Боюсь, что они не смогут удержать в руках то, что я сам построил и чему я посвятил полжизни вместе с вами, друзья.
– Не надо винить себя в этом, Жуан Антониу. Ты всегда старался для них, и сделал всё, что в твоих силах, – поспешил успокоить друга адвокат, – По крайнем мере, в этом твоя совесть чиста, и дети не могут упрекнуть тебя в том, что ты недостаточно о них заботился. Не забывай, что все они на моих глазах выросли, а для Жозе мы с Маисой крёстными родителями приходимся.
– Как же я могу всё это забыть, Жулиу Сезар? Но ты же не станешь отрицать, что правильное воспитание собственных детей не менее, а может и более важно, нежели обеспечение их материального благополучия.
– Жуан Антониу, извини, но в этот раз я целиком разделяю мнение нашего друга адвоката. Во-первых, приоритетная роль в воспитании детей принадлежит матери, хранительнице семейного очага. А твои очень рано её лишились, к сожалению. Покойная Амалия и вправду была прекрасным человеком. Она всегда понимала и поддерживала тебя. Кроме того, была близкой подругой наших Милены и Маисы. И нам ли её не знать? Царство ей небесное, – вмешался в разговор Леонсиу Санпайо, – Во-вторых, ты ни в коем случае не должен укорять себя. Поверь, материальное обеспечение семьи отнюдь не второстепенный вопрос, особенно в наше сложное время. Миллионы семей в нашей стране не в состоянии, да и даже не могут мечтать о том, чтобы дать своим чадам и десятую долю того, что ты дал за эти годы детям. У них не было никогда ни в чём недостатка. Даже в твои самые трудные времена. Они всю жизнь хорошо питались, одевались, развлекались, учились в лучших школах, а главное всегда и во всём были тебе послушны. Ты воспитал их в соответствии с этикетом приличного общества, привил им общечеловеческие ценности, что очень важно. Так что перестань изводить себя излишними упрёками. Думаю, ты вполне можешь гордиться детьми.
– Да, может ты и прав, – грустно вздохнул Жуан Антониу. Речь доктора и его уверенный тон, его приободрили, – Мой первенец Жоаким добрый трудолюбивый парень и толковый специалист в своём деле, но этого мало. Ведь, что скрывать, мужчина, который в собственном доме находится под каблуком жены, вряд ли сможет достойно управлять подчинёнными. Это главное в нашей работе. Можно прекрасно знать производство, быть асом дела, но без силы воли, характера, личного авторитета, который начинается в семье, невозможно заладить механизм никакого дела. К огромному сожалению, он слабохарактерный и эмоциональный человек, находящийся под влиянием моей невестки Оливии. Она крутит его, как хочет, и всё ещё не выросла умом, не вышла из детства. И потому-то я решил оставить ему небольшую часть наследства и нынешний пост вице-президента.
– Это и будет твоим главным изменением в завещание? – уточнил адвокат.
– Потерпи немного, Жулиу Сезар, но у меня ещё есть планы относительно других детей, – ответил Жуан Антониу.
– Извини, продолжай, пожалуйста.
– Так вот, моя дочь Мануэла – девушка умная, разносторонне образованная и обладает целым рядом достоинств, чтобы помочь братьям в бизнесе. Но и этого всего тоже мало, сеньоры. Дело отнюдь не в том, что она просто женщина, никак нет. Жулиу Сезар может подтвердить, что в бизнесе, как и в любой иной сфере немало отличных руководителей и успешных бизнес-леди. Но проблема в том, что, во-первых, у неё нет опыта в делах, и она никогда в жизни не сталкивалась с профессиональными трудностями, да и вообще нигде по-настоящему не работала. Во-вторых, и самое плохое, что она безумно влюблена в этого прохвоста Рикарду Диаша, который мне не по душе, и который, кажется, никогда не пресытится деньгами. Этот тип ловко её окрутил, использует для достижения цели, а именно завладения нашим контрольным пакетом. К большому несчастью я никак не могу от него избавиться. Он выручил нас своим кредитом, не дав обанкротиться в прошлом году. Президентское кресло я решил номинально оставить Мануэле, но лишь с той оговоркой, что её будущий муж никогда не сядет на её место, даже после её смерти. Хотя считаю, что Рикарду будет всеми правдами и неправдами обойти эту оговорку. К тому же юридически это возможно, но нельзя допустить. Мануэле нужна будет помощь. И в этом ей будешь помогать ты, Жулиу Сезар.
– Обещаю и сделаю всё, что смогу, – пообещал сеньор Лопиш да Гама.
– Таким образом, – продолжал Жуан Антониу, – контрольный пакет будет разделён между моими детьми. По десять процентов Жоакиму и Мануэле, а по семь младшим сыновьям Жуану Педру и Жозе соответственно. Вам, друзья мои, я завещаю по два процента акций.
– Ты итак слишком много для нас сделал! – в один голос заговорили друзья.
– Равно, как и вы для меня, друзья мои, – перебил их Жуан Антониу, и продолжил. – А что касается самого младшего, умницы Жозе, то его я бы хотел оградить от бизнеса. Он эрудированный парень, рождён для науки. Думаю, что восемь процентов акций его доли помогут ему безбедно жить в будущем, продолжить образование заграницей. Поэтому-то я оставляю ему квартиру и магазин в районе Фламенгу. Пусть поступает с ними, как ему заблагорассудится. Ну, вот и основные изменения в моём завещании.
– Завтра же займусь завещанием, Жуан Антониу, – сказал Жулиу Сезар.
– Но, ты ничего не сказал про Жуана Педру? – спросил доктор Леонсиу.
– Ах да… Да, Жуан Педру, пожалуй, единственный из всех моих детей, кто действительно достоин стать моим преемником, но именно его я меньше всех хочу видеть во главе «Силва», – мрачно вздохнул Жуан Антониу.
– Это почему, Жуан Антониу?! – недоуменно воскликнул Леонсиу, но заметил сдвинутые густые брови и нахмуренный взгляд адвоката.
– По нескольким причинам, друзья, – тихо начал сеньор да Силва, – Жуан Педру и в самом деле умный, образованный и энергичный человек с твёрдым характером. Решительный. Даже очень. За четыре года работы в компании он показал себя с положительной стороны. Формально числясь юристом, он успешно руководит всем производственным процессом. Все заключённые им сделки пошли нам на пользу. Ну, взять хотя бы недавнюю продажу родовой фазенды в Ресифи соседу итальянцу. Сколько прибыли она принесла, и мы успели вовремя расплатиться по процентам с банковским кредитом, погасить долги поставщикам. За всё это время он снискал уважение среди всех сотрудников, и поднял престиж компании. Но это только лишь одна сторона медали, а ведь существует и обратная.
При последних словах Жуана Антониу, адвокат заёрзал, нахмурился, сдвинув кустистые брови. Видимо, у сеньора Жулиу Сезара были причины недолюбливать своего бывшего помощника.
– Так вот мои дорогие друзья, – спокойно продолжал сеньор да Силва, – Этот вопрос меня волнует больше всего. Дело в том, что помимо всех достоинств, Жуан Педру обладает ещё и рядом недостатков, о которых мне, как отцу очень горько говорить, но и которые я просто обязан вам объективно раскрыть. Впрочем, вы и сами знаете это не хуже меня… Он жестокий, властолюбивый и коварный человек, который не остановится ни перед чем ради достижения цели. Своей зловещей решимостью, своим цинизмом он пугает меня. Я не на шутку боюсь, что достигнув желанного президентского кресла, он превратит компанию в военный лагерь, установив тут режим похлеще того, который сейчас царит в стране. Иногда бывает даже так, что я родной отец не могу прямо смотреть ему в глаза, настолько его взгляд заставляет меня неприятно волноваться. Словно колет чем-то острым в шею. Правда, я уверен, что именно он способен повысить наши прибыли и в кратчайшие сроки поднять компанию на совершенно другой уровень. Но какими методами он это сделает нетрудно догадаться. Ещё в раннем детстве я замечал у него черты, отсутствующие у других моих детей. С годами я всё больше и больше убеждался, что под маской обходительности в нём кроется человек без сдерживающих центров. И как бы мне ни больно было бы говорить об этом, но вынужден констатировать факт: Жуан Педру никогда не должен и не может возглавить компанию. Он не будет одним из её вице-президентов. Потому что тогда он реально возьмёт бразды правления в свои руки, уничтожит остальных кандидатов, и поставит предприятие исключительно на службу корыстным интересам. У него непомерные амбиции. Да, плохо с Амалией воспитали мы сына… Хотя, справедливости ради, должен признать, что он в некотором смысле положительно влиял и сейчас продолжает влиять на братьев. И в трудные моменты они ищут у него совета, поддержки. Да и его характер, решительность могут послужить примером для них. Плюс он неплохой семьянин, хотя, на мой взгляд, чрезмерно строг с моим любимым внуком. По крайнем мере, он не подкаблучник, в отличие от старшего брата. Итак, Жуан Педру откроет филиал компании в Сан-Паулу, и, возглавив его там, успешно расширит наше дело. Этим я хочу отдалить его от офиса, не дать «Силва» рухнуть и, одновременно, расширить бизнес. Он всегда должен быть подальше, и ни в коем случае не сидеть здесь в Рио, в головном офисе. Это ни к чему хорошему впоследствии не приведёт. К тому же там он или расширит наш бизнес или же откроет и продвинет собственное дело, в успехе которого я нисколько не сомневаюсь. Главное, чем дальше он будет от президентского кресла «Силва», тем лучше для всех нас. Это и есть моё главное изменение в завещании. Моим душеприказчиком будет, как было решено раньше, Жулиу Сезар.
– Мы с Жулиу Сезаром одобряем любое твоё мнение. Всё же тебе видней, Жуан Антониу. Но думаю, и более того, уверен, что Жуан Педру может не согласиться с твоим соломоновым решением, да и обидеться на тебя, что также приведёт к нежелательным последствиям, – возразил Леонсиу.
– Я об этом лично переговорю с ним, и поэтому вызвал его к себе. Я сыграю на его честолюбии, на его слабой точке, когда объявлю о своём решении. И он не посмеет отказать родному отцу. В конце концов, он мой сын и обязан всегда и во всём мне подчиняться! Более того я решил также сыграть на неожиданность, и поэтому вызвал его сразу в офис. Заявлю ему о решении сейчас, не дав отдохнуть с дороги и выявить его свежую реакцию.
– То есть по его свежей, и, по-моему, вполне предсказуемой реакции, ты решил предугадать его дальнейшие шаги, а затем и подстраховаться. Я правильно тебя понял, Жуан Антониу?
– Ты как всегда всё верно подметил Леонсиу.
– Смею возразить тебе друг мой, но здесь надо также учитывать и другие аспекты…, – начал было раздражённо говорить сеньор Лопиш да Гама, как в дверь тихо постучали. Вошедшая миловидная секретарша сообщила о приезде Жуана Педру. Короткое облегающее платье хорошо смотрелось на ней, а длинные каштановые волосы, томные карие глаза и полные губы на загорелой коже подчёркивали её очарование.
Уверенно вошедший в кабинет Жуан Педру затмил своим торсом её фигуру, и с улыбкой поздоровавшись со всеми, обняв чуть приставшего отца, уселся на пустующий стол рядом с Леонсиу. Несмотря на ночной перелёт, усталость и одолевавшую дремоту, смотрелся бодро. Он отличался отменным здоровьем, ежедневно занимался спортом, не курил и делал обязательную пробежку, дабы поддерживать себя в надлежащей форме. Сказывалась железная дисциплина бывшего офицера. Настроение было хорошим, а настрой боевым. Только хмурый вид насупленного адвоката раздражал. Они давно взаимно недолюбливали друг друга. Ещё с тех давних пор, когда юный, неопытный Жуан Педру начинал свою карьеру юриста в конторе Жулиу Сезара, в качестве стажёра. Сказывалось явное различие характеров и жизненных воззрений.
Через минуту вошла секретарша с подносом кофе на руках, поставив перед каждым маленькие белые чашечки. После того как она удалилась, кокетливо покачивая бёдрами, Жуан Антониу обратился к сыну:
– Жуан Педру, во-первых, должен искренне поблагодарить тебя за отлично проделанную работу в Ресифи. Вся сумма полностью поступила на наш счёт. Мы успели вовремя рассчитаться по оставшимся долгам. Большое спасибо. Всегда продолжай быть полезным нашей компании.
– Какие благодарности, папа. Да и к чему? Это мой долг, моя обязанность, как сотрудника помогать вам во всём.
– Но это ещё не всё, сын мой, – перебил его сеньор да Силва, – Я тебя не просто так пригласил сюда прямо с дальней дороги. Во-вторых, у меня к тебе поручение, более важное ответственное, чем ты предполагаешь. Оно срочное. Чем скорее мы начнём к нему подготовку, тем лучше. Думаю, что оно будет весьма серьёзным испытанием для тебя.
– Я всегда готов к любым твоим поручениям, папа. Будь уверен. И стараюсь надлежащим образом выполнить их. Ты же знаешь, – ответил послушный сын, насторожившись, однако после слова «сынок», ибо отец никогда к нему так не обращался. Старик явно приготовил какой-то сюрприз.
– Я и не сомневался в твоём ответе. А теперь внимательно послушай меня, пожалуйста. Твоя дальнейшая карьера зависит от этого разговора.
– Слушаю тебя внимательно, папа, – произнёс Жуан Педру.
– Так вот, – грустно начал Жуан Антониу, – то, что я скажу тебе, отнюдь не обрадует нас с тобой. Мне сейчас тяжело вот так в упор признаваться тебе, да и себе самому в этом. У меня неизлечимая болезнь, рак мозга, и мои дни уже сочтены. То есть мне, согласно анализу доктора Леонсиу осталось жить максимум три или четыре месяца, и за это время я должен успеть ещё много чего сделать. Поэтому я пригласил сюда его с Жулиу Сезаром, чтобы обсудить с ними текущие дела. Жоаким не может присутствовать, к сожалению. Виктор, наверняка, уже успел тебе об этом сообщить. Они с Оливией и детьми уехали на крестины внука Виржилиу Тейшейра, нашего основного кредитора. А Мануэла, как никак женщина, и я бы совсем не хотел раньше времени травмировать её ранимую душу. То есть, в семье об этом пока никто ничего не знает, и надеюсь, что пока этот наш разговор не выйдет из стен этого кабинета. Понимаешь, надеюсь?
– Но этого не может быть, папа! Всё это какой-то бред, какое-то досадное недоразумение, чёрт возьми! Папа, ведь медицина движется вперёд, и для этой болячки существует лечение заграницей. Ты же сам знаешь об этом?! Да и как ты мог поверить во всю эту чепуху?! – стал вопить, шокированный словами отца Жуан Педру, даже пристав в возбуждении со стула.
– Не огорчайся Жуан Педру, такова жизнь. Ничто не вечно в мире, и никто не вечен, – мрачно прервал его отец, – Поверь мы всё предусмотрели, но пока ещё нигде на свете не нашли лекарство от этой хвори. И, возможно, впервые я вынужден склонить выю перед судьбой. Ты, как старший после Жоакима сын выслушаешь моё последнее волеизъявление, и пообещаешь выполнить любое пожелание отца, каким бы оно ни было.
– Обещаю отец. Что за вопрос, конечно, – произнёс успокоившийся сын.
– Прекрасно, а теперь слушай меня внимательно, Жуан Педру. После моей смерти единый пост президента компании будет поделён между главными акционерами, а именно Жоакимом и Мануэлой (без участия Рикарду, о чём и позаботиться адвокат). Жулиу Сезар станет вице-президентом по организационным вопросам, а финансовый контроль будет осуществлять, как и прежде, сеньор Жакобу Амарал. Что же касается тебя, сын мой, – при этих словах Жуан Антониу успел заметить, как промелькнула лёгкая тень негодования на лице сына. Взгляд серых глаз засверкал злобным огоньком. Сеньор Жуан Антониу ощутил внутри неприятно щемящее чувство. Будто мурашки изъедали всё тело от этого взгляда, – Ты, Жуан Педру, откроешь и возглавишь филиал «Силва» в Сан-Паулу. Сам знаешь, мы давно этого хотели. Это огромный мегаполис, где мы выйдем на необъятный рынок, и где у меня ещё остались старые связи, которые могут помочь на начальном этапе. В прошлый раз ты сам утверждал вместе с Нуну Фигейра о необходимости расширения. Так вот сейчас для этого у тебя появляется отличная возможность. Считаю, что у тебя есть для этого все необходимые данные. К тому же за последние годы ты показал себя с положительной стороны, доказав свою компетентность. Уверен, что ты и на этот раз справишься с возложенной задачей. За неделю подготовишь необходимые документы. Затем вместе с бухгалтером Жоржи ди Абреу и помощником менеджера Фернанду Мораишем полетишь в Сан-Паулу. О результатах дела будешь докладывать мне, а после меня адвокату.
– Я всегда готов ко всему, что ты прикажешь, – сквозь зубы процедил сын.
Побледневший от бессильной ярости и неприятного удивления Жуан Педру ожидал всё, что угодно, но только не почётное изгнание в другой город. Для него это означало немилость, отстранение от управления. Он чуть было не задыхался от гнева, еле сдерживая переполнявшую злобу. Особенно бесила подотчётность Жулиу Сезару, которого он ненавидел больше всех в компании. Другой на его месте неслыханно радовался такой удаче. Ведь эта проба сил для уверенного в себе человека: бросить вызов всем, проверить самооценку, потешить самолюбие. Начать карьеру в незнакомом месте и попытаться добиться там больших успехов. Но его это отнюдь не устраивало. Жуан Педру был лидером по натуре, его всегда интересовали первые роли, где бы он ни был. И отдаление от головного офиса в бытность родным сыном президента возмущало его. Возможно, справедливо, а возможно и нет, но он искренне считал себя лучше всех и в семье, и в «Силва». Более того был в этом убеждён, и ещё со школьных лет мечтал занять кресло отца. А отец теперь расстраивал его планы.
Как ни прискорбно, но на самом деле в данный момент его расстроила не столько неизлечимая болезнь родного отца, сколько поручение. Жуан Педру ведь надеялся на пост вице-президента совместно с Жоакимом и сестрой. Затем, пользуясь их слабостью, он надеялся прибрать к рукам управление компанией. Ибо, старшего брата с рождения считал слабовольным тюфяком, не достойным первых ролей, и тому в детстве немало доставалось от его кулаков. На сестру смотрел, как на вертихвостку, тупую курицу, рождённую лишь для продолжения рода будущего мужа. В его представлении они были лишь бесполезными придатками в схеме компании, годными для красивой декорации. Видеть их у руля и делить с ними пост президента он вовсе не собирался. Тем более, что они сильно упали в его глазах за последние годы. Брат после брака растерял остатки мужского достоинства, превратив себя в подстилку для такой дряни, как Оливия, смотрел на неё, как на идол. Будто та была воплощением самой Девы Марии на земле. Сестра позволила одурачить себя папенькому сынку из золотой молодёжи, пустому ловеласу, наглому, тщеславному Рикарду. Таких, как они и на пушечный выстрел нельзя близко подпускать к «Силва». Жуан Педру ни на минуту не сомневался, что отец не доверит столь важную миссию, требующую силу воли, харизму, таким никчёмным, бесхарактерным типам, как Жоаким и Мануэла. В глубине души он на них смотрел свысока, с презрением.
В самой семье он искренне уважал лишь младшего брата Жозе за его эрудицию, усидчивость. Для самого Жозе Жуан Педру с детства был объектом восхищения, пример подражания, что тешило самолюбие последнего. С другой стороны, он справедливо считал младшего брата непригодным для бизнеса, в силу отсутствия у того деловой жилки. Поэтому он поддержал его, когда тот решил изучать атомную физику. Жуан Педру надеялся, что отец в силу личных качеств именно ему доверит после себя руль управления семейным бизнесом.
Теперь он считал решение отца, по меньшей мере, несправедливым, а пост директора филиала заслуженным лишь для рядового менеджера, а никак не для него. В тайниках сердца Жуан Педру не питал нежности к членам семьи, за исключением, пожалуй, покойной матери, которую он искренне любил. Отца он считал временным конкурентом, и испытывал к нему неприязнь за его «мягкие», по его мнению, методы ведения бизнеса. За его излишний гуманизм.
На данный момент ему не оставалось ничего иного, как подчиниться воле отца. Пожалуй, Жуан Антониу был единственным на свете человеком, которого Жуан Педру побаивался, и к которому, несмотря на неприязнь, испытывал уважение. И он собрал всю свою волю, чтобы овладеть собой, принять невозмутимое выражение лица. Несмотря на столь неудачный для него оборот событий, Жуан Педру твёрдо верил, что последний ход останется за ним. Вообще, дар самообладания в любой, даже в самой критической ситуации было одним из преимуществ его натуры. Поэтому-то он сумел быстро подавить в себе горькое разочарование, продолжая слушать отца с адвокатом.
– Сынок, ты устал с дороги. Пойди домой, выспись, хорошенько отдохни. На работу выйдешь завтра. Тебе нужно беречь силы, потому что впереди у нас уйма дел. Встретимся дома. До вечера.
– Хорошо. До свидания сеньоры, – попрощался поднявшийся с места Жуан Педру. После него, сославшись на срочные дела, вышел и доктор Леонсиу.
После того, как они вышли из кабинета, посмотревший вслед за ними адвокат, обратился к президенту «Силва»:
– Не моё дело, конечно, Жуан Антониу, но считаю, что ты неверно решил насчёт Жуана Педру. Это Пиррова победа. Ты ограждаешь компанию от будущих неприятностей, создавая почву для новых. И разве ты не знаешь своего сына? Не такой человек Жуан Педру, чтобы успокоиться, чтобы так запросто отказаться от поста вице-президента после твоего ухода. Прости, но я вынужден, так открыто говорить. Поверь, вдали от контроля офиса у него будут развязаны руки, и одному Богу только ведомо, что он будет там вытворять, на какие разные ухищрения пойдёт, чтобы очутиться здесь, и взять руль управления в свои руки. С его натурой и амбициями это вполне предсказуемо. Конечно, мы с Леонсиу сделаем всё, чтобы не допустить этого, но после тебя это уже будет очень трудно. К тому же он твой сын, и имеет такие же права на наследство, как и остальные дети. В любом случае закон будет на его стороне, если он захочет оспорить завещание.
– Прекрасно понимаю тебя, Жулиу Сезар. Поверь, мы избежим большей беды, если не отдалим от нас Жуана Педру. Во-первых, он увязнет в Сан-Паулу. Нелегко открыть новое дело в чужом городе, где полным-полно конкурентов, криминала и других преград. Я ещё не говорю про наших коррумпированных чиновников, которые попытаются задушить бизнес в корне. Мои связи, если они, конечно, там остались, мало чем помогут там ему, потому что «своя рубашка ближе к телу». Таким образом, увязнув в Сан-Паулу, его голова будет занята собственной шкурой, а не контрольным пакетом. Я ещё не говорю про непомерные расходы. Во-вторых, я нарочно посылаю вместе с ним туда Жоржи и Фернанду, которые будут моими, а после меня твоими глазами и ушами рядом с ним, и будут предупреждать нас о каждом его шаге. Наконец, я уверен, что после меня, тебе с Леонсиу удастся легитимными способами отдалить от Совета Рикарду и Роберту.
– Но ты единственный в компании, а может быть и во всём мире человек, который хоть как-то может его контролировать и придерживать. А что будет дальше?! – воскликнул Жулиу Сезар, разводя руками.
– Вот поэтому-то я и готовлю почву для того, чтобы и после моей смерти Жуан Педру как можно дольше оставался бы в Сан-Паулу, Жулиу Сезар!
– Ты не сбрасывай со счетов, пожалуйста, то немаловажное обстоятельство, что у Жуана Педру появится крупный зуб на нас. Потому что уверен, что он меня с Леонсиу считает авторами твоей идеи относительно Сан-Паулу. Он злопамятен, как пума. Не обижайся, конечно.
– Да нет, что ты, Жулиу. Мне ли не знать своего сына?
– Жуан, уж я-то знаю, что он именно тот человек, который сумеет извлечь максимальную пользу из твоего решения. Я ни на секунду не сомневаюсь, что он откроет новое дело в Сан-Паулу, в короткие сроки поставит бизнес на рельсы, наведёт там порядок, а затем уже и переключится сюда. И его тогда не сможет остановить никто, ни Жоаким, ни кто-нибудь из Совета Правления, ни я! Ты не хуже меня знаешь, что мои слова не пустой звук!
– Знаю, знаю, Жулиу Сезар. Я согласен с тобой, но, время покажет, что его удаление из Рио меньшее зло. Мне это решение далось нелегко, поверь. Я отлично знаю, что у тебя серьёзные основания остерегаться Жуана Педру… Я ведь не забыл ни про избиение негра, ни про случай с украденными документами в твоем офисе. Ты тогда из уважения к нашей дружбе не сказал мне ничего, но я сразу понял, когда ты был вынужден удалить его из своей конторы. Я прекрасно знал, что он выкрал документы лиц, которых ты собирался в суде защитить и спасти от банкротства и перепродал их сопернику потому, что твой клиент поднял иск против полковника ду Карму, его бывшего сослуживца. А этот Элизеу ду Карму просто захватил землю и прогнал оттуда десятки семей, лишил их крова, чтобы построить небоскрёб, нажиться на этом. И сколько таких случаев по всей стране. Да и как можно забыть такое… Но что я могу поделать. Оставить его у руля я тоже не могу. Сегодня он под моим надзором, завтра что? Так, по крайнем мере, я буду знать, что он вдали, и за ним постоянно наблюдают.
– Не знаю, Жуан Антониу, не знаю, тебе видней, конечно, но нутром чую, что всё это не к добру. А интуиция меня никогда ещё не подводила…
