На мемуары Семена Яковлевича Унковского, как правило ссылаются практически все мемуаристы адмирал М.П. Лазарева. Эта книга частично описывает кругосветные путешествия, в которых Унковский принимал участие совместно с Лазаревым. Как то необычно читать о том, как русские моряки, почему-то направлялись в Англию для прохождения то ли практики, то ли для того, чтобы их там завербовали и использовали в будущем в качестве агентов влияния по возвращению на родину. В форме английского мичмана он служит английской короне. На стороне англичан он сражается с французами и даже попадает в плен. Следует сказать, что при довольно низком и специфическом уровне образования большинства российских дворян тех лет, Семен Яковлевич производит впечатление как минимум мыслящего человека. Он подробно описывает отношение к российским морякам со стороны российского же правительства. Но на эту тему написано очень много книг. А вот заключительная часть книги, в которой Унковский описывает свою жизнь в глубинке дворянской России, представляется гораздо интересней. Ведь по этой части книги можно судить о том, в какие условия были поставлены русские дворяне, так называемые владельцы крестьянских душ. И мы видим, что картинка этой жизни была совсем не такой привлекательной, какой ее любили изображать в советских учебниках. Итак, после кругосветной компании Семен Яковлевия получает аж 4000 рублей. Именно с этой суммой в кармане он расстается с флотом и вступает во владение своим дворянским поместьем. И тут же обнаруживает, что крестьяне, которые на бумаге именуются его дворовыми, или рабочей силой, таковыми могут считаться с большой натяжкой. «Да и сам я убедился вскоре, что множество дворовых людей, поступивших в придание моей жене — старых, хилых, ни к чему не способных, с семействами их, должны же быть хоть чем-нибудь заняты, одеты и накормлены, и весь этот инвалидный придворный штат тяжело ложился на труд крепостного крестьянина и поглощал почти половину дохода помещика.» Дворянин должен был нести ответственность за судьбу 86 человеческих душ ( как в случае с Унковским), но никакого дохода они не приносили, одни лишь расходы. Традиции в российской глубинке были таковыми, что никак нельзя было обойтись без обязательных посещений соседей, дарения им всем разных подарков. Иными словами, жизнь состояла из понтов. «Мой маленький капитал, состоящий из 4000 рублей ассигнациями при отъезде из Кронштадта, понемногу истрачивался при переездах в разные места, особенно в Москве, на разные подарки людям, и вообще как водится с женихами, вступающими в родство с богатыми семействами, и под конец он весь истощился. А между тем еще дальняя поездка к моей матушке, жившей в Тихвинском уезде, в селе Абатурове (700 верст от Калуги), где тоже молодой должен одарить всех в семействе, хотя не столько требовательном, но не чуждом обычаям того времени; а оттуда надо было заехать в Лодейное поле к сестре моей Авдотье Яковлевне Лепехиной и потом уже в Петербург через Новую Ладогу, где мой дядя Никита Васильевич Унковский был тогда городничим. По нынешнем времени, когда я пишу, можно было бы совершить этот ряд наших путешествий в нашем прекрасном дормезе с прислугою из одного человека и одной женщины. Да и тогда я сумел бы это сделать, но злодейский обычай дворянских никак того не допускал и решил иначе: нужно было собрать свиту дворовых людей, состоящую из двух лакеев, повара и двух женщин, чтобы показать, что моя жена не какая-нибудь бедная дворянка, хотя средства наши были очень не блистательны.» Нанять ямщика стоило 280 рублей. Губернаторы регулярно объявляли балы и на них нельзя было не прийти. А на костюмы были нужны деньги. Но самой большой проблемой было то, что наделы дворянам были розданы по так называемой «черезполосной» системе, когда их участки пересекались и чередовались друг с другом. Крестьяне часто топтали, или выкашивали соседские участки, начинались скандалы, которых ожидали местные приставы и судьи. Тяжбы могли вестись много лет без всякого результата и на них также были нужны деньги. «а суды наши тогда были под влиянием секретарей, наживающихся единственно от ссорящихся между собою помещиков, и затягивали дела до бесконечности.» Вот пример такого существования и такой тяжбы от Унковского: «У тетушки моей было спорное дело с Шепелевыми, тянувшееся около 40 лет, самое ясное и справедливое с ее стороны, по которому она должна была получить иску с Шепелевых около 40 000 рублей асеигнациями, и они друг с другом не видались, а дело велось их поверенными, находившими [в том] свою пользу. Когда я стал поверять предоставленные по купчей от тетушки земли, то нашел, что Шепелевы, пользуясь черезполосицею и тем, что тетушка моя, по своему нездоровью не могла наблюдать за полями и ограждать себя от насильственного захвата, завладели ее землею по разным смешанным с ними неразмежеванным участкам земли, до 80-ти десятин. Я тоже подал от себя прошение, предоставя свои неоспоримые документы. Дело длилось, судья Баскаков и секретарь Молчанов находили, что я прав, и секретарь Молчанов не опровергал моего иска. Однако, дело все-таки не решалось. Тогда я прекратил знакомство с Шепелевыми.» Крепостные владения, как правило, были разбросаны по разным деревням, на расстоянии от 10-ти до 25 верст, в полях, находившихся в черезполосном владении с соседними и со своими собственными крестьянами. Конные заводы также считались таковыми лишь по бумагам. На самом деле, такие заводы лишь потребляли сено и не приносили никакой пользы. Когда жена Унковского должна была рожать, то за единственной акушеркой нужно было посылать экипаж, который не всегда и не везде мог проехать. К слову сказать, у Семена Яковлевича было много детей, но несколько родилось мертвыми, а один умер. В общем, вот такая вот она была жизнь простого, русского дворянина. Аминь!
«Записки моряка. 1803–1819 гг.» kitabının incelemeleri