Kitabı oku: «Небо после бури», sayfa 5

10: Лайя

Вот я смотрю на воинов-Меченосцев, которые окружают нас со всех сторон. У них больше дюжины плоскодонок.

В следующее мгновение легионеры уже запрыгивают в нашу лодку. Я едва успеваю криком предупредить своих, когда мускулистая рука в боевой перчатке сдавливает мне горло.

Наша посудина яростно раскачивается, пока Харпер и Сорокопут пытаются отразить атаку. Я тоже отбиваюсь, мне удается попасть ногой в колено воину, который меня схватил. Он стонет, а потом случается это: я не чувствую собственного веса.

Ледяная волна ударяет меня в лоб, словно кулак – это солдат сбросил меня в воду.

И тут я вспоминанию о нашем разговоре с Элиасом в Серре, когда я призналась, что не умею плавать. «Напомни мне потом научить тебя».

Я бестолково бью руками по воде. Тело быстро коченеет, ноги не слушаются. Намокшая одежда, точно огромные руки, тянет меня вниз, в морские глубины.

«Смирись, – думаю я. – Смирись, и пусть другие закончат эту войну. Ты снова увидишь свою семью. Ты снова встретишь Элиаса. Не сопротивляйся».

Передо мной в толще воды вспыхивает золотая фигура, и голову заполняют воспоминания. Комната в Адисе. Колдуньи-йадуна. Жестокая боль, когда существо покинуло мое тело. Йадуна называли его по имени.

Рехмат – незнакомое имя. Йадуна не сказали, что оно означает. Но теперь это уже неважно. Жизнь покидает меня.

– Привет тебе, Лайя, слушай меня внимательно. – Слова Рехмат действуют на меня, подобно удару кнута, и мое тело содрогается. – Ты не сдашься сейчас. Сражайся, дитя.

Кем бы ни было это создание, Рехмат, оно требует повиновения. Я размахиваю руками, колочу ногами, пытаясь всплыть навстречу слабому свечению фонарей плавучего рынка. Я извиваюсь всем телом, гребу, как сумасшедшая, пока моя голова не оказывается над водой.

Вода плещет мне в рот, я едва не захлебываюсь.

– Вон она! – раздается неподалеку чей-то голос, и через пару минут бледная рука затаскивает меня на нашу плоскодонку.

– Тысяча чертей, Книжница, – бранится Кровавый Сорокопут. – Ты что, не умеешь плавать?

У меня нет возможности ответить. Харпер показывает на набережную: взвод Меченосцев рассаживается по шлюпкам.

– Еще солдаты, Сорокопут, – говорит он. – Надо выбираться отсюда.

Я слышу негромкий писк и успеваю заметить вспышку крохотных крыльев, а на колени Кровавому Сорокопуту падает свиток.

– Муса и Дарин ждут нас к северо-западу отсюда, – говорит она, прочитав сообщение. – Сразу за плавучим рынком.

– Держитесь.

Авитас направляет наше судно прямо в самую многолюдную часть рынка, и мы врезаемся в скопление торговых лодок. Во все стороны летят корзины, рыба, свернутые канаты, люди тоже отправляются в полет. Нам вслед несутся проклятия и вопли, а Меченосцы осыпают рынок пылающими стрелами, не заботясь о том, в кого попадут.

– Давай за нами, Лайя!

Авитас и Сорокопут проворно перепрыгивают на соседнюю лодку, потом на следующую: они уверенно продвигаются вперед, как будто бегут по твердой земле.

Но я не могу прыгать так же быстро – мне мешает влажная одежда, холодный ветер бьет мне в лицо. Я кое-как цепляюсь за корму очередной лодки и забираюсь в нее с грацией захмелевшего медведя.

Кровавый Сорокопут оборачивается и взмахом клинка освобождает меня от тяжелого шерстяного плаща. Я благодарю небеса за то, что надела сорочку, потому что еще через два удара куртка сползает с моих плеч, и Сорокопут сдергивает ее с меня.

У меня зуб на зуб не попадает от холода, зато теперь я могу двигаться быстрее. Мы оторвались от Меченосцев, но только на время. Я уже вижу, как еще один взвод мчится в обход, пытаясь отрезать нам путь к отступлению.

– Нам не прорваться. – Авитас останавливается на ялике, которым управляет насмерть перепуганный мальчишка-Мореход. При виде нас он прыгает в воду. Продавцы и покупатели, проворно действуя шестами и баграми, гребут прочь. Никто из местных не горит желанием очутиться в центре побоища. Нам некуда бежать.

– Сорокопут, тебе придется проплыть под их кордоном, – говорит Авитас. – Лайя, если ты сможешь стать невидимой, я отвлеку их…

Лицо Сорокопута становится белым, как мел.

– Я тебе это запрещаю!

Пока они пререкаются, я пытаюсь воззвать к своей силе, но магия ускользает от меня. Князь Тьмы. Этот ублюдок все еще в городе, блокируя мою силу.

– Ты ошибаешься, Лайя из Серры. – На этот раз свечение возникает сбоку от меня, и оно так реально – я просто не могу поверить в то, что мои спутники ничего не видят.

– Отвяжись от меня, – шиплю я, чувствуя себя чокнутой оттого, что разговариваю с существом, невидимым для остальных.

– Князь Тьмы мог лишать тебя силы, но так было прежде, – говорит Рехмат. – До того, как ты разбудила меня. Теперь ты стала сильнее. Ты можешь исчезнуть. Ты можешь даже спрятать своих друзей.

Кровавый Сорокопут срывает с плеча лук и расстреливает преследователей. Но их слишком много.

Свечение Рехмат пульсирует рядом со мной.

– Значит, ты хочешь умереть здесь, дочь Мирры и Джахана? – спрашивает существо. – Мысленно представь свое могущество в виде плаща, сотканного из тьмы. Укройся под этим плащом. Потом забери к себе Кровавого Сорокопута и Маску.

– Откуда мне знать, что ты не обманываешь меня? Что ты не очередное воплощение Князя Тьмы?

– Доверься мне, иначе ты умрешь, – рычит Рехмат.

Во тьме вырисовываются очертания вражеской шлюпки. На носу стоит Маска, и я застываю, охваченная ужасом. Передо мной мелькает силуэт Сорокопута: она прыгает в лодку Маски, и наш ялик снова раскачивается. Маска, обнажив зубы в жестокой ухмылке, вытаскивает мечи, отражая атаку Сорокопута и переходя в наступление.

Другая лодка, набитая солдатами, с размаху врезается в нашу, и теперь Авитас с Сорокопутом сражаются спина к спине – их клинки рассекают воздух как размытые тени. Они похожи на четверорукого монстра, они рубят, отбивают удары, не подпускают к нашему ялику людей Керис.

– Их силы когда-то закончатся, Лайя, – говорит Рехмат. – Воспользуйся своей магией. Спаси их жизни. Спаси собственную жизнь.

– Я пыталась…

– Значит, попытайся еще, постарайся как следует. – В голосе Рехмат, и прежде суровом, звенит сталь. – Ты дитя кедим йаду, девочка. Это древняя магия. Наконец, через много веков одна из кедим йаду восстала против Князя Тьмы. Ты сделала это, бесстрашно выступила против него и победила. Неужели теперь ты дрогнешь, дитя? Неужели ты боишься?

В голосе Рехмат есть что-то такое, чему невозможно сопротивляться, и эти слова находят отклик в самой глубине моего естества. Как будто это создание извлекло из меня возможности, с которыми уже я родилась? Или это всего ли игры моего сознания, или ловушка Князя Тьмы?

А может быть, столько раз обманутая и преданная, я наконец-то научилась слышать правду? И теперь готова поверить в то, что побеждала потому, что просто сражалась до конца, тогда как другие уже бы сдались.

Сорокопут продолжает стрелять, лодка у меня под ногами ходит ходуном. Авитас изрыгает проклятья – Меченосцы наседают.

Мне кажется, что время замедляется и почти останавливается. Вокруг меня царит полный хаос, в котором мне слышатся слова моей бабушки: «Где есть жизнь, там есть и надежда».

Я не желаю умирать. Почему я должна, если я еще молода и полна жизни? Я не позволю Князю Тьмы одержать легкую победу, ведь это моя ярость должна уничтожить его, моя сила должна освободить Книжников из-под его ярма.

«Исчезни». Сила возникает словно из ниоткуда, обрушивается на меня, подобно океанской волне, и я шатаюсь. «Это? Я могу сделать это?»

– Представь себе тьму, накрывающую Кровавого Сорокопута и Авитаса Харпера, – торопит меня Рехмат. – Быстрее!

Эта задача оказывается более трудной, потому что я не понимаю, что делать. Я «растягиваю» темноту, укрывающую меня, пытаюсь «набросить» ее на Кровавого Сорокопута. На мгновение ее фигура исчезает, потом появляется снова.

– Пробуй еще, – приказывает Рехмат. – Но на этот раз удержи!

Я подчиняюсь и чувствую, как пот заливает глаза. Пытаюсь еще. И еще. Сорокопут становится невидимой, но это продолжается лишь долю секунды. Так повторяется несколько раз, но сама она похоже ничего не замечает. Маска, с которым она сражается, смотрит на нее, разинув рот, и она протыкает его насквозь.

– Сорокопут!

Неожиданно из темноты показывается длинная шабка – одномачтовое судно с двумя парами весел. На носу стоит Дарин, и я облегченно выдыхаю. Однако вид у моего брата такой, будто он хочет придушить Сорокопута на месте.

– Где Лайя? Где моя сестра?

Сорокопут на лету разрубает стрелу, направленную ей в сердце.

– Не дергайся! – кричит она. – Она прямо…

Она не успевает договорить: в этот момент я «набрасываю» на нее и на Авитаса покрывало тьмы. Секунду назад они еще сражались, а теперь люди Керис, опустив мечи, таращатся на пустую лодку.

Я протягиваю руку к тому месту, где по моим расчетам находится плечо Сорокопута, молясь про себя о том, чтобы ни она, ни Авитас случайно не перерезали мне горло.

– Они вас не видят! – шепчу я. – Перелезайте к Мусе. Быстро!

Я чувствую движение воздуха и понимаю, что это Сорокопут проскальзывает мимо меня и карабкается на другую лодку. Харпер следует за ней, а я снова сосредотачиваюсь и не прекращаю попыток до тех пор, пока Дарин и Муса не становятся невидимками тоже. В последний момент я успеваю заметить их изумленно распахнутые глаза.

– Прекрати грести, – едва слышно приказываю я Пчеловоду. – Никому не двигаться!

Шабка дрэйфует, ее уносит прочь от лодок Меченосцев, которые обыскивают гавань. Но их оружие, физическая сила и численность – ничто против моей магии.

Солдаты окружают наше судно. Осмотрев лодку и никого не увидев, они плывут прочь, к ялику, на котором видели нас в последний раз, ищут в воде. Минуты тянутся, как часы. Мы замерли в полном молчании. Когда солдаты скрываются из виду, Муса с Сорокопутом берутся за весла и гребут, стараясь действовать как можно быстрее и тише. Вскоре огни плавучего рынка почти исчезают вдали. Наконец наступает момент, когда я сбрасываю «покрывало невидимости», и все сразу начинают говорить.

– Слава богам, вы все целы…

– Какого черта, что это было…

– Лайя! – Чей-то пронзительный голос заглушает все остальные, а из-под скамьи выбирается костлявый мальчишка.

Он изрядно вытянулся, но глаза все так же блестят, и лучезарная улыбка никуда не делась. Я впервые встретила его в тюрьме Кауф, когда пыталась вызволить из этого страшного места Дарина и Элиаса.

– Тас? – Я не верю своим глазам, но это именно он. Он бросается ко мне, и я сжимаю в объятиях его тощее тело. – Что ты здесь делаешь? Я думала, ты сейчас в безопасном месте, в Айо…

– Тас и был «делом», ради которого я вернулся в кузницу, – объясняет Дарин. – Я не стал тебе говорить – боялся, что он не успеет добраться туда вовремя.

– С этим вы потом разберетесь, – встревает Муса. – Мне кажется, что Лайе пора, наконец, поведать нам о своем невидимом друге.

«Рехмат. Он имеет в виду Рехмат».

Я окидываю его сердитым взглядом.

– В один прекрасный день из-за своей привычки подслушивать ты влипнешь в такие неприятности, что даже феи не смогут тебе помочь.

– Но не сегодня, аапан, – звучит его ответ. – Говори.

Когда я заканчиваю свой рассказ, снеговые тучи уходят, и небо на востоке становится бледно-оранжевым – занимается утренняя заря. Волны улеглись, ветер попутный, и мы довольно быстро движемся на северо-запад, по направлению к устью реки, которая должна доставить нас к границам Империи. Муса вытащил весла и поднял паруса, и мы, собравшись в кружок, сидим на корме.

– Значит, вот как, – говорит Дарин. – Ты просто решила, что должна в одиночку победить Князя Тьмы?

– Мне кажется, это будет правильно. – Я не озвучиваю, что понятия не имею, как уничтожить джинна, и даже не представляю, с чего начать.

– Вряд ли этого достаточно, чтобы выйти на охоту за самым чудовищным созданием, когда-либо ступавшим по Земле. Почему это должна быть ты?

Его недоверие меня просто бесит. Он знает, на что я способна! Но все равно я должна объяснить.

Я вдруг ощущаю острую тоску по Элиасу. Он увидел мою силу задолго до того, как она пробудилась. «Ты обязательно сумеешь найти выход», – сказал он мне, когда мы бежали из Серры, спасаясь от Коменданта и ее подручных.

– Я не могу доверить это никому другому, Дарин. Всем остальным есть что терять…

– А тебе, выходит, нечего?

Я смотрю на Дарина и вижу, что он будто постарел от моих слов. Мой брат стоически перенес гибель всей нашей семьи, он редко говорит о родителях, сестре, бабушке с дедушкой. Но сейчас он думает именно о них.

Я продолжаю молчать, и Харпер негромко кашляет.

– Давайте-ка на минутку забудем о Князе Тьмы… – Рука Маски легко управляется с румпелем. – Это… существо. Рехмат. Оно жило в твоем теле?

– Как паразит? – подсказывает Муса. – Или демон?

– Не надо смотреть на меня с таким ужасом, – говорю я. – Что бы это ни было, оно живет и внутри вас тоже. У всех вас. По крайней мере, так сказали йадуна.

Муса оглядывает себя, видимо, опасаясь, что из его груди в любой момент вылетит какое-то потустороннее создание.

– Значит, если один из нас разозлится и наорет на Князя Тьмы…

– Я не орала…

– Тогда ничего не попишешь – придется с ним сражаться и победить? Не хочу тебя обидеть, аапан, но почему существо не выбрало одного из них? – Муса кивает на Харпера и Сорокопута. – Возможно, им как раз удалось бы подобраться к огненному монстру так близко, чтобы воткнуть ему в брюхо нож.

– Мне нужно защитить племянника, – отвечает Мусе Сорокопут. – И вернуть ему Империю. Даже если бы я захотела выследить Князя Тьмы, то просто бы не смогла.

– Я с ней, – произносит Харпер и слегка улыбается, когда щеки Сорокопута становятся пунцовыми. Но в следующую секунду его лицо снова каменеет.

– Да, так было бы лучше, – соглашаюсь я. – Но все же это буду я. Кстати, именно благодаря Рехмат я могу становиться невидимкой. И твои необычные навыки, Муса, тоже оттуда. И, возможно, поэтому мы с тобой, – я смотрю на Дарина, – никогда не боялись призраков Леса, в отличие от Афии.

– Но если это живет во всех нас, – уточняет Харпер, – тогда Тас, Дарин и я тоже должны владеть какой-нибудь магией, верно?

– Для того, чтобы одолеть Князя Тьмы, требуется целая армия, Лайя, – перебивает его Дарин. – Что если это такая уловка, чтобы ты отдалилась от нас, стала уязвимой.

– Или «Рехмат» – это какое-то дьявольское существо, порождение карконского колдовства, – предполагает Сорокопут. – Мы все видели, на что способен Гримарр.

Я жду, когда выскажется Муса, но он застыл, наклонив голову набок, как всегда, когда слушает своих фей.

– А может быть, Рехмат вовсе не зло, – неожиданно раздается голос Таса. Все это время он сидел так тихо, что я даже забыла, что он тоже здесь. – Вы же знаете, что в мире существует не только зло. А как насчет Элиаса? Надо послушать, что он скажет.

Наступает зловещая тишина, и Дарин спешит сгладить неловкость.

– Надеюсь, у Мусы получится с ним связаться, – говорит мой брат. – Пойдем, Тас, я покажу тебе, как устанавливать паруса. Надо воспользоваться попутным ветром.

Они уходят на корму, а Пчеловод прикасается к моему плечу.

– Лайя, – говорит он. – Меченосцы стягивают войска к южным границам земель Кочевников. Они планируют вторжение. Феи только что сообщили мне.

– А племенам об этом известно? – спрашиваю я. – Должно быть известно. У них и прежде случались стычки с Меченосцами.

Муса качает головой.

– Это не стычка. И племена об этом даже не подозревают. Все передвижения скрывает какая-то незнакомая магия. Феи подслушали разговоры командиров. Атака планируется сразу после новолуния.

То есть через три недели.

– Ты можешь предупредить Кочевников, – шепчу я. – Времени, чтобы отправить сообщение, достаточно…

– Обязательно отправлю, – обещает Муса. – Но поверят ли Кочевники, вот в чем вопрос? Керис и Князь Тьмы слишком могущественны, Лайя. Керис раздавит Кочевников, а потом двинется на север…

На Дельфиниум. Закончить то, что начала в Антиуме. Муса поднимается со скамьи, окликая Сорокопута. Хлопает пурпурное полотнище. Дарин улыбается, показывая Тасу, как управлять парусами. «Вы же знаете, что в мире существует не только зло».

Хотелось бы мне в это верить.

* * *

Дни летят незаметно. Я занимаюсь рыбалкой, тренируюсь вместе с Сорокопутом, болтаю с Дарином, Мусой и Тасом. И когда солнце клонится к закату, мы все наблюдаем, как северное небо вспыхивает и начинает переливаться фиолетовым, розовым и зеленым.

На рассвете пятого дня вдалеке показывается берег залива Фари – скалистые утесы, а за ними – стена высоченных, древних деревьев. На фоне прозрачного утреннего неба лес кажется синим. Он тянется на запад до самого горизонта, сколько видит глаз.

Земли Ожидания.

Харпер разговаривает о чем-то с Сорокопутом, мы с Мусой слушаем очередную историю Таса. Но при виде Леса все замолкают. Ветер доносит до нас шепот множества голосов, и у меня по телу бегут мурашки.

– Знаешь, – вполголоса произносит Муса, так, что его слышу только я, – ты бы поговорила с Элиасом, а вдруг он позволит нам пройти…

– Нет.

– Мы бы выиграли почти три недели.

– Мы не пойдем через Земли Ожидания, Муса, – жестко говорю я. – Я думала, что кому-кому, а тебе-то не нужно объяснять, что случается, когда любовь всей твоей жизни превращается в чужака. Я не желаю его больше видеть. Никогда.

– Пчеловод. – Сорокопут сосредоточенно смотрит на пустынную гладь моря у нас за кормой. – Можно заставить это корыто плыть немного быстрее?

Я щурюсь, но вижу лишь белые шапки пены. В следующее мгновение я слышу свист, и стрела вонзается в рукоятку румпеля в нескольких дюймах от руки Мусы. Пчеловод чертыхается, а Сорокопут отталкивает его, срывает с плеча лук и начинает обстреливать невидимого врага.

– Люди Коменданта! – рявкает она, когда позади нас буквально из ниоткуда возникает небольшая «флотилия» из шлюпок. – Пригнитесь – ах!

Я слышу тошнотворный звук – это наконечник стрелы протыкает плоть. Сорокопут шатается. Я уже на ногах, осыпаю Меченосцев стрелами, стараясь действовать с максимальной быстротой и ловкостью.

– Слева! – Это Муса.

Краем глаза я замечаю еще вражеские лодки, приближающиеся с юга. И с севера.

– Есть мысли?! – кричу я Пчеловоду, глядя как нас постепенно окружают. – Потому что у меня скоро закончатся стрелы.

– Есть одна. – Муса бросает на меня быстрый взгляд, потом кивает в сторону Земель Ожидания. – Но она тебе не понравится.

11: Ловец Душ

Всю неделю, с того дня, как Каин погиб от моей руки, мне видится сон.

Я стою среди бескрайней выжженной равнины, знакомые лица окружают меня. Лайя из Серры стоит слева, Элен Аквилла – справа. Керис Витурия застыла в отдалении, взгляд ее серых глаз прикован к чему-то невидимому для меня. «Мать присматривает за всеми тремя». С мечей, зажатых у меня в руках, капает кровь.

В небе над нами неистовствует гигантская воронка. Она переливается тысячами оттенков, я вижу ряды зубов, какие-то внутренности, окровавленные когти. Чудовищный смерч тянется к земле, и зловонное щупальце обвивается вокруг Лайи.

«Элиас! – кричит она. – Помоги мне!»

Элен бросается к ней на помощь, но воронка с ревом заглатывает их обеих. Я оборачиваюсь к Керис и обнаруживаю, что она исчезла, а вместо нее передо мной светловолосая девочка с серыми глазами. Девочка берет меня за руку.

«Когда-то, – шепотом произносит она, – я была такой».

А потом ребенка тоже пожирает зубастая пасть, а меня утягивает под землю, навстречу смерти и бесконечному небытию.

Я просыпаюсь весь в поту и одновременно дрожу от холода, как бывало в суровые серрийские зимы, когда Комендант заставляла нас тренироваться по ночам.

За окном еще темно, но я кое-как встаю, умываюсь и выхожу наружу, где моросит мелкий дождь.

Плачущие горлицы еще не проснулись. До рассвета далеко.

С призраками я разбираюсь за несколько часов. Когда я заканчиваю, небо, затянутое дождевыми облаками, начинает понемногу светлеть. В Лесу царит необычная тишина, мне предстоит очередной бесконечный день, когда я буду предоставлен своим мыслям. И это одиночество вдруг кажется мне невыносимым.

– Ну хорошо, – бормочу я сквозь зубы. – Пусть будет роща джиннов.

Какое-то время я размышляю о том, стоит ли брать клинки. Но вспоминаю тот сон и оставляю их в доме. Одержимость деревянным браслетом начинает меня тревожить. Вчера мне показалось, что я его потерял. Я все перевернул вверх дном и наконец нашел его в кармане накидки. Так не должно быть.

«Это браслет Лайи! – кричит мне в ухо голос. – Вот почему он так важен для тебя. Потому что ты ее любил».

Я переношусь в рощу джиннов – здесь голос не донимает меня, и направляюсь прямиком к мертвому тису. Дождь охлаждает мое тело, пока я хлещу по стволу цепью – слева, справа, слева, справа. Но это изматывающее занятие сегодня не приносит забвенья.

Больше того, мне вдруг вспоминается Блэклиф – как мы с Элен однажды хохотали, словно сумасшедшие. Это было зимой, когда Комендант приказала нам тренироваться по ночам.

«Почему мы смеемся?» – спросил я ее тогда.

«Когда смеешься, не так больно».

– Мальчик.

Когда Истаявшая появляется на опушке рощи джиннов и заговаривает со мной, волна облегчения обрушивается на меня. Я отбрасываю цепь и иду к ней. Примерно полдюжины призраков отказываются покидать Земли Ожидания. Большинство из них уже несколько недель цепляются за это место, но я знаю, что рано или поздно отправлю их дальше.

Призрак моей бабушки, которую при жизни звали Каринна, провел на Землях Ожидания более тридцати лет. После того, как я дал клятву Мауту, я много раз пытался ее отыскать, но всякий раз она ускользала от меня. Она прячется в полном одиночестве где-то в глухой чаще леса.

Но сейчас она обвивается вокруг меня, подобно легкой дымке, чуть более видимая, чем дуновение ветерка.

– Ты не видел мою любимую малышку?

– Я знаю твою любимую малышку, – отвечаю я, и она резко поднимает голову.

И вот передо мной уже не призрак, а человек! В первый раз я вижу ее такой, и у меня перехватывает дыхание.

Она выглядит точь-в-точь как моя мать, Керис.

– Твоя любимая малышка еще жива, Каринна, – говорю я. – Но в свое время она тоже умрет. Ей будет легче покинуть Земли Ожидания, если ты будешь ждать ее на другой стороне.

Каринна исчезает, потом возникает снова, то тут, то там.

– Моя любимая малышка не жива, – наконец говорит она. – Моя любимая малышка умерла. Но я нигде не могу ее найти.

– Почему ты считаешь, что она умерла, Каринна?

Я сажусь на ближайший пень и позволяю ей приблизиться ко мне. Когда она подходит достаточно близко, при помощи магии Маута я пытаюсь проникнуть в ее мысли и понять, что ей нужно. И это самое сложное в моем деле. Подберешься слишком близко – призраки сразу исчезают. Но если я слишком далеко, чтобы дотянуться до их сознания, призраки злятся из-за того, что я их не так понимаю.

Каринна не противится магии – она даже ее не замечает. Я ожидал обнаружить, что она жаждет прощения или любви. Но я чувствую лишь тревогу.

И страх.

– Ее больше нет, – шелестит Каринна. От попытки уследить за ее бесконечными перемещениями среди деревьев у меня кружится голова. – Моей любимой малышки больше нет. Если бы она еще существовала в этом мире, я бы знала. Но она никогда не ушла бы без меня. Никогда. Она бы дождалась меня. Ты не видел ее?

Я пытаюсь зайти с другой стороны.

– Каринна, не расскажешь мне, как ты умерла? Возможно, тогда я смогу помочь – найти твою любимую малышку.

Обычно призраки, покинув мир людей, все еще думают о том, что с ними случилось – и даже обсуждают это со мной. Но за месяцы, проведенные на Землях Ожидания, я не слышал от Каринны ни слова об обстоятельствах ее гибели.

Она отворачивается.

– Я думала, там мы будем в безопасности, – бормочет она. – Я никогда не отправилась бы туда, ни за что не взяла бы ее с собой, если бы знала, чем это кончится…

– Мир живых изменчив и полон опасностей, – соглашаюсь я. – Но на другой стороне все иначе. Там тебя никто не потревожит.

– Нет. Теперь нигде не найти убежища. – Каринна резко поворачивается ко мне. Над рощей проносится порыв леденящего ветра, и вместо дождя с неба начинает сыпаться мокрый снег. – Даже за рекой. Это безумие. Я не уйду.

«За рекой». Она имеет в виду другую сторону.

– На другой стороне все иначе, не так, как в нашем мире…

– Откуда тебе знать? – Ее страх усиливается и окутывает ее фигуру зловонными испарениями. – Ты не был там. Ты понятия не имеешь о том, что поджидает нас на другом берегу.

– Другие призраки переходили на ту сторону и нашли покой.

– Это не так! – пронзительно кричит она. – Ты отправляешь их в бездну, они даже не подозревают о том, что ожидает их там! Смерч, вечно голодное…

«Это же мой сон».

– Каринна, – начинаю я, с трудом подавляя охватившее меня волнение. – Расскажи мне об этом смерче.

Но призрак моей бабушки вдруг застывает, ее взгляд устремлен на восток, в сторону реки. Секундой позже я чувствую то же, что и она – на Землях Ожидания посторонние, у самой дальней границы на севере.

– Каринна… подожди…

Но ее уже нет. Лишь небесам известно, когда я смогу найти ее снова.

Я и без того зол на этих наглецов, а исчезновение Каринны только подливает масла в огонь. Если бы не они, мне удалось бы выудить у нее хоть что-нибудь.

Я двигаюсь по ветру, направляясь на север, и размышляю о том, стоит ли убить их сразу или просто припугнуть. Добравшись до Сумеречной реки, я не останавливаюсь. Для духов эта река – путь на другую сторону. Для меня это просто река. Но сегодня, когда я пролетаю над водой, утренний туман, поднимаясь к небу, доносит до меня обрывки воспоминаний. Я догадываюсь, что это воспоминания призраков. Радость, мир и покой, и…

Страдание. Не физическое страдание, а нечто гораздо более мучительное. Душевная боль.

С тех пор как я научился ходить с ветрами, я множество раз пересекал эту реку, но ни разу не спотыкался. Я перешагивал через нее, точно подо мной был ручеек, а не водный поток такой ширины, что дюжина торговых барж разместится от одного берега до другого.

Но чья-то боль сокрушает меня, и я падаю в ледяную воду. Что-то хватает меня – чьи-то руки тянут меня вниз с такой силой, что кожа на руках и ногах начинает трещать и лопаться…

«Джинны!» Я отчаянно сопротивляюсь, выныриваю на поверхность и, отплевываясь, плыву к дальнему берегу. После нескольких месяцев постоянных тренировок я стал сильнее и яростными ударами сбрасываю нападавшего.

Низкая уловка, подстеречь меня в реке – но рано или поздно это должно было случиться.

Выбираясь на берег, я готовлюсь к новой схватке. Но река выглядит как обычно – сильное течение несет ее воды к морю. И в ней никого нет – никого враждебного. Я осматриваю руки и ноги.

Ни царапины. А я был уверен, что мои раны начали кровоточить.

У меня возникает искушение снова нырнуть в воду, но потом я вспоминаю о нарушителях. Теперь мой путь лежит на северо-восток, и я чувствую, как мокрая одежда, волосы и ресницы покрываются ледяной коркой. Ветер бьет мне в лицо, злобный и коварный. Уже второй раз за эту неделю я направляюсь к границам Земель Ожидания, чтобы вышвырнуть прочь глупцов, осмелившихся вторгнуться на запретную территорию.

Выясняется, что глупцов не двое и не трое, а целая компания.

Точнее, толпа – почти сто человек. Я вижу солдат в шлюпках, которые обстреливают из луков кучку людей, сгрудившихся на узкой полоске берега у самых скал. И эти несколько человек сражаются с дюжиной воинов-Меченосцев.

Сразу за отмелью вздымается отвесный утес, и несколько узких, опасных тропинок ведут наверх, в мое царство.

– К Лесу, Тас, беги!

Кричит высокий, смуглый рыжеволосый мужчина – он чем-то напоминает молодую женщину, которая сражается рядом с ним. Ее доспехи покрыты вмятинами от ударов, плащ превратился в лохмотья. Капюшон скрывает ее лицо. Но я ее знаю. Я знаю ее манеру двигаться, цвет ее кожи, ее фигуру.

– Лайя! Осторожно! – Это темнокожий Книжник с длинными черными волосами. Он сражается с тремя легионерами, успешно удерживая их на расстоянии коротким кинжалом, а еще – я прищуриваюсь – облако из сотен фей отвлекает его противников. Феи защищают Книжника со свирепой, несвойственной для них преданностью. Тем временем Лайя резко разворачивается, молниеносным движением натягивает тетиву и убивает воина, подкравшегося к ней сзади.

– Уведи Таса отсюда немедленно! – приказывает она. Рыжеволосый мужчина хватает ребенка за руку и тащит его к утесу. Они поднимаются по тропе, что как раз ведет к тому месту, откуда я наблюдаю за схваткой.

Со стороны Леса доносится стон. Возможно, Пророк сказал правду, и Маут чем-то занят. Но он все равно чувствует, когда чужак ступает на его территорию. И ему это не нравится.

– Вы перешли границу Земель Ожидания, Леса мертвых. – С этими словами я выхожу из-за деревьев. Мне нет нужды кричать – благодаря магии Маута мои слова доносятся до светловолосой женщины, сражающейся спина к спине с другой Маской. До Книжника с феями и Лайи. До солдат. И все они, подняв головы, смотрят на меня с изумлением и суеверным страхом.

– Вам нельзя здесь находиться, – продолжаю я.

Один из легионеров сплевывает кровь и бросает злобный взгляд на своих людей.

– Кто-нибудь, стреляйте же в этого сукина…

Не договорив, он хватается за горло и падает на колени. Солдаты в ужасе пятятся.

Когда Меченосец, упав навзничь, царапает ногтями песок, я переключаюсь на остальных и применяю свою силу. Они должны понять: с Землями Ожидания шутить нельзя. Я вытягиваю из них жизнь – у всех, кроме ребенка. Задыхаясь, солдаты ковыляют по мелководью к своим шлюпкам. Мое внимание занято оставшимися людьми, которые тоже сражаются за каждый глоток кислорода.

Я должен их убить. Права была Шэва, когда оставляла у границы изуродованные тела. Эти постоянные нарушения отвлекают меня. У меня нет времени на это.

И тут ребенок, спрятавшийся за камнем, начинает кричать. Его отчаяние что-то пробуждает глубоко внутри меня, и я не могу дать названия этому чувству. Я ослабляю хватку.

Чужаки жадно хватают ртами воздух. Те четверо, что оставались на берегу, бегут вверх по тропе, дальше от солдат. Ребенок выходит из укрытия и пристально разглядывает меня. Рыжеволосый мужчина выступает вперед и берется за рукоять меча.

– Ты, – говорит он.

«Дарин, – вспоминаю я, когда он приближается. – Его зовут Дарин».

– Я считал тебя достойным человеком, – шипит он, – но ты…

– Ну-ну, тише. – Высокий черноволосый Книжник останавливает Дарина. Стайка фей куда-то исчезла. – Давай не будем злить существо, когда-то звавшееся Элиасом. Ведь именно ему предстоит провести нас через эти земли.

– Не трогай меня, Муса…

– Я не стану вам помогать. – Как им такое в голову могло прийти? – Немедленно убирайтесь.