Kitabı oku: «Парни из Манчестера. Чувствуй себя как хочешь», sayfa 2

Глава 3

Факбой

После душа Джек натягивает мягкие серые штаны и наконец чувствует, что он дома. Вечер заканчивается совсем не так, как он ожидал, но нет смысла жаловаться: сам же решил, что привезет Флоренс сюда. Было бы здорово хотя бы попытаться понять зачем, но он откладывает задачу на потом.

Леон считает, что это главный вопрос вселенной. А их корпоративный консультант даже шутит: однажды попугая научили говорить «Чтобы что?», и тот дослужился до генерального директора. За последний год Джек привык часто задавать этот вопрос всем вокруг, но почти никогда – себе самому.

А стоило бы начать, наверное. Хотя бы изредка. Джек наскоро вытирает мокрые – еле вымыл из них песок – волосы и смотрит на себя в зеркало.

Он увидел девушку брата посреди ревущей толпы и поцеловал ее.

Зачем?

Он привез ее домой, хотя можно было оставить там и не париться.

Зачем?

Он налил ей свой любимый джин и спросил об их расставании.

Зачем?

Универсальный ответ настолько легко всплывает в голове, что кажется единственно правильным. Он хорошо все объясняет, и больше ничего не требуется.

Джек делает это не ради себя и уж точно не ради нее. У него есть человек важнее – Гэри. Что бы у них ни произошло, расстались они навсегда или на время, – не так важно, брат все равно не хотел бы, чтобы Флоренс пострадала.

Стараясь удержаться за этот ответ, Джек ищет в своем отражении изменения. Что нового его образу привнесет очередное падение? Ситуация кажется логичной, почти обыденной, но внутри все равно бушует что-то нездоровое. Единственное, чему не находится успокаивающего объяснения, – он целовал Флоренс. А она его.

Воспоминания жгут сознание. Джек остервенело трет зубы щеткой, проходится даже по губам, но чертов поцелуй до сих пор ощущается во рту горько-сладким предательством. Ничего не помогает. Кажется, с этим привкусом еще придется научиться жить.

Когда Джек возвращается из ванной, он ожидает увидеть Флоренс на диване перед телевизором, но та снова – в который раз за вечер? – ведет себя странно. Сбросила обувь и забралась с ногами на подоконник. В руках у нее книжка с до боли знакомым корешком – «Портрет Дориана Грея».

Она не реагирует на его появление, даже головы не поднимает, погруженная в чтение. Джек подумывает уйти спать – возможно, так ей будет спокойнее. Флоренс напрягает его присутствие, и это заметно. Даже слишком.

Давно понятно: он ей не нравится. Джек успел с этим смириться за три года, тем более что, если быть честным, он и не пытался понравиться. Зачем? Это девушка брата, вот ему пусть и нравится.

Хотя сейчас, когда он видит ее сосредоточенное лицо, внутри появляется новое чувство. Кажется, он понимает и почему Гэри ее выбрал, и почему пробыл с ней так долго. В эти минуты Флоренс не просто красивая кукла – она совсем нереальна, словно статуя, вышедшая из-под руки Пигмалиона⁴.

Когда Джек делает шаг назад, намереваясь исполнить собственное решение оставить ее в покое, Флоренс поднимает голову. Чуть затуманенный книгой и алкоголем взгляд окончательно превращает ее в произведение искусства.

– Привет, – едва заметно улыбается она, – зачем ты спрятал свой дорогой джин?

Джек видит пустой рокс на журнальном столике.

– Говорил тебе пить медленно, – усмехается он и подходит к кабинету с алкоголем за бутылкой.

– Я и пью. Просто ты плещешься в душе, как пятилетка.

– Рад, что ты нашла себе развлечение.

Он доливает джин в ее рокс и кидает еще один кубик льда.

– Тебе необязательно со мной сидеть, я не ребенок и справляюсь, – Флоренс приподнимает книгу. – Если ты устал, просто отдай бутылку и иди спать.

– Почему так настойчиво пытаешься напиться? Не знал, что тебе это нравится.

Джек подходит к подоконнику и вкладывает рокс ей в руку. Их пальцы соприкасаются, и по спине, там, где позвоночник, пробегают колкие мурашки.

– Потому что сегодня специальный вечер для этого. – Она не отводит взгляд. – Я рассталась с человеком, которого любила три года.

– Интересно? – кивает он на книгу.

Ее слова звучат слишком болезненно, чтобы за них цепляться. Нужно хотя бы попробовать перевести тему.

– Читала в университете. Но это настолько хорошо, что можно перечитать.

– Английская классика.

– Как и Конан-Дойль, но его я у тебя не нашла. – Флоренс поджимает ноги, освобождая место рядом с собой. – Так что, ты спать?

Не отвечая, Джек идет за вторым роксом, на обратном пути прихватив и бутылку тоже. Подоконник у него широкий, сделан добротно – двоих точно выдержит.

– Как ты, возможно, знаешь, – опускается он напротив и тоже закидывает ноги наверх, по обе стороны от ног Флоренс, – Гэри не самый болтливый человек.

– Что ты, он просто открытая книга, такой разговорчивый.

Джек давится смешком и качает головой. За двадцать с лишним лет привык: Гэри предпочитает молчать обо всем, что для него важно. Сейчас было бы странно удивляться. Да, он ничего не говорил об их проблемах в отношениях. Вряд ли вообще собирался, и хорошо, если хотя бы о расставании сообщит – может вовсе сделать вид, будто ничего не произошло.

Но до этого момента Джек не думал о том, что с Флоренс он, скорее всего, такой же. Интересно, они вообще о чем-нибудь беседовали? Скорее всего, она знает об их маленьком бизнесе в Манчестере, про бабушку тоже в курсе. Гэри мог рассказать главные моменты их детства и то, что отец убил его мать.

– То есть ты ничего не знаешь? – разрезает тишину голос Флоренс.

– Дай подумать: ты приходила в офис и что-то не поделила с Малой, – отвечает Джек, делая глоток джина. – Леон видел на камерах. На этом все.

– Пайпер, – закатывает глаза она, – верхушка айсберга.

Флоренс закрывает книгу, зажимая страницу пальцем. Джек забирает злосчастного Оскара Уайльда у нее из рук и, запомнив номер страницы, кладет на пол.

Итак, дело все же в ассистентке. Пайпер Нолан подняла на уши всю операционную дирекцию, установила новые правила общения, а теперь еще и директора к рукам прибрала. Удивительная девчонка. Раньше там каждый день стояла грызня, а рычание Гэри долетало до самых дальних углов офиса.

А теперь стоит появиться пяти футам⁵ рыжего дружелюбия, как все моментально утихают. Да, Пайпер, обязательно Пайпер. Бешеный Макрори – и тот у нее с рук ест. Маленькая дрессировщица.

– Ты знал, что два месяца назад Гэри был в Марокко? – спрашивает Флоренс.

– Нет, – с сомнением отвечает Джек. – Мы точно об одном человеке говорим? Моего брата с дивана не выгонишь, какой, к черту, Марокко?

Она победно улыбается, изящно подносит рокс к губам.

– Выкладывай.

Флоренс рассказывает о том, как нашла у Гэри отдельную тайную жизнь – ту, где он ищет человека с помощью хакеров, ездит куда-то по выходным. Хорошо хоть, подставную семью не завел.

Джек не может не отметить, с каким достоинством она держится, хотя сделала худшее, что могла: влезла, куда ее не пускали. Даже удивительно, как они еще два месяца продержались – старый добрый Гэри выгнал бы ее из дома в тот же день.

Это Джек выучил ценой разбитого носа еще до того, как они стали братьями: один раз сказали, что не твое дело, – во второй не стоит и спрашивать. А если выяснил окольными путями, не пались. Захочет – расскажет. Не захочет – тебя не касается.

Флоренс сделала все, чтобы они поссорились. И с ее стороны, конечно, правда есть: она его так хорошо не знает. Гэри не бьет девушек из принципа, учиться ей было не на чем.

– Я бы так не злилась, – говорит она, задумчиво глядя в окно, – даже привыкла, что у него от меня куча секретов, иногда сама выдумывала себе подходящие ответы. Только расстроилась, когда он спокойно заявил, что едет на другой континент, но зачем – не сказал. Хоть бы соврал про бабушку.

– Гэри никогда не врет, – комментирует Джек.

– Да, и поэтому после того, как он вернулся, я была уверена, что у нас все будет хорошо. Я просто приму его особенности. Бабушка и вы трое – это единственные, кому он доверяет свои секреты. Я в эту группу не вхожу. И пусть.

– Ошибаешься.

– Прости? – Флоренс поворачивает к нему голову.

– Мы в эту группу тоже не входим. У нас есть общие секреты, это другое. Но если Гэри что-то делает сам, мы не в курсе. Даже ба не будет знать, пока это ее не коснется. Свои собственные тайны он всегда держит при себе.

– А тут ошибаешься ты, – горько улыбается она, – Пайпер в курсе.

Теперь Джек понимает ее обиду. Более того – чувствует то же самое.

– Должна быть логичная причина, – произносит он и прикрывает глаза, чтобы Флоренс не заметила лишнего.

Судя по тому, что она рассказала, Гэри ищет отца. Рейс Бирмингем – Малага, список пассажиров, внезапная поездка к одному из них в Марокко, да еще и так, чтобы никто не узнал… Точно личный проект.

Хочется, чтобы Гэри поделился. Да, это только его отец, и тот убил только его мать, и никого эта история не касается… Но слезы бабушки помнит и сам Джек. И решение убить ублюдка он тоже помнит. И собственное обещание помочь.

Он ведь правда мог быть полезным. Гэри и компьютеры – анекдот, и Джек мог бы привнести свою лепту. Его даже просить не пришлось бы, достаточно рассказать.

И все-таки Гэри предпочел девчонку брату. Почему?

– Тебе теперь тоже нужно напиться? – спрашивает Флоренс понимающе.

Взяв себя в руки, Джек открывает глаза, и она аккуратно подпихивает рокс ближе к его губам.

– Кажется, нас обоих оставили за бортом, – заявляет она, – так что пей, Джек Эдвардс.

Когда она так приказывает, не повиноваться невозможно. Джек одним махом опустошает рокс и наблюдает за тем, как Флоренс повторяет за ним.

– Никогда не пила джин чистым, – признается она и морщит нос.

– Хороший джин ни с чем не мешают, – отвечает он, – но тебе могу долить тоника.

– Поздно, я снова начинаю напиваться.

Джек опять наполняет роксы и поднимает тост.

– За наши разбитые сердца!

– За разбитые сердца, – эхом повторяет она.

Спать не хочется, кажется, им обоим. Джек задает Флоренс пару вопросов о работе, с удовольствием наблюдая, как ее мысли уносятся в сторону галереи. Она не отрывает глаз от картины Джен, пока рассказывает о великолепной художнице, которую недавно откопала в очередной арт-школе.

Этот горящий взгляд, увлеченный голос и неутомимая слежка за тем, чтобы он успевал за ней в скорости опьянения, заставляют на время забыть о том, какая Флоренс стерва. Сейчас это просто красивая девушка с удивительным для американки тонким чувством прекрасного. Не зря она занялась искусством, у такой и правда может получиться что-то хорошее.

Джек не любит галереи в Нью-Йорке: это места для скучающих толстосумов и их восторженных девушек-аксессуаров. Там вечно все ходят с умными лицами, делают вид, будто что-то понимают, чувствуют себя элитой. Больше всего смешит то, как сильно посетители галерей пытаются источать атмосферу старых денег. Словно в Америке есть хоть что-то по-настоящему старое, кроме бизонов и Аппалачей.

Но у Флоренс и правда есть вкус. Жаль, что в этом городе ее талант уходит в никуда.

Когда бутылка грозит закончиться, Джек наконец слезает с подоконника и невольно поправляет воротник футболки.

– Дама позволит пригласить ее на танец? – спрашивает он, склоняясь в шутливом поклоне.

– Без музыки? – Флоренс опускает ноги на пол и отвечает на протянутую руку.

– Алекса, включи Фрэнка Синатру.

Сложно сказать, что из этого вечера опьяняет больше. Джин? Музыка? Самая красивая девушка Нью-Йорка, тонкая талия которой горит под его пальцами?

– Ты пахнешь цветами, – шепчет Джек ей на ухо, прежде чем отвести руку и закрутить ее сильнее в свои объятия.

– А ты – мятным шампунем, – отвечает она с улыбкой.

Искушение слишком велико. Теперь Флоренс совсем не так запретна, чем несколько часов назад, но все равно заставляет сердце колотиться в груди. Почему именно она?

Почему из огромного Нью-Йорка с миллионами девушек сейчас, в его квартире, босая, с ним танцует Флоренс Мендоса?

Пытаясь найти ответ на этот вопрос, Джек опускается к ее губам.

Манчестер, 2011

Гэри стоит над мертвой козой, неловко разводя руками, будто пытается понять, что с ней теперь делать. Джек, и без того накрученный донельзя, осматривает бампер и видит на нем совсем небольшую, но отчетливую вмятину.

Мало им было приключений за сегодня? Свернули, чтобы спиздить бензин, торчали в орешнике, пока мимо проехало машин десять, не меньше. Заблудились в лесу, потому что объезжать пришлось аж по самый Уиган. И вот теперь, когда уже пообещали Леону доехать до Карлайла без приключений, они сбили ебучую козу и помяли бампер.

Угон ретротачек для чайников: никаких, сука, следов. Ни вмятин, ни царапин, ни пятен. Красная «Альфа-Ромео» шестьдесят девятого года, которую они гонят в сраный Абердин, только что потеряла в цене процентов тридцать. Если пять минут назад она была как новенькая, то теперь хер поймешь, что с ней делать.

– Что опять? – слышится позади голос Леона.

– Есть проблема, – глухо говорит Гэри.

Он отрывает взгляд от козы и переводит на машину, после чего мрачнеет еще сильнее и качает головой.

– Думаешь, не увидят? – спрашивает Джек. – Или скажем, так и было?

– Что так и было? – Леон вырастает у него из-за плеча.

– Бампер, – указывает рукой Гэри. – Мы козу сбили.

– Вы… что?

Тот оббегает машину и садится на корточки перед бампером. Тыковка подходит с другой стороны, с тревогой глядя на них.

– Каким образом она вам мешала? – вздыхает он.

– Похуй на козу, – бурчит Леон, аккуратно касаясь вмятины, – сюда посмотри.

Гэри приподнимает брови, недовольный тем, что происходит. Он неторопливо пинает в кусты труп незадачливого животного. Блядь, это практически улика.

– Варвары, – стонет Тыковка, с болезненной любовью поглаживая крышку багажника, – не берегут они тебя.

– Это можно поправить? – коротко спрашивает Леон.

– Здесь – нет, мне как минимум нужны кипяток и вантуз, – быстро отвечает тот, – и полировать нечем. А вообще в идеале нам бы в гараж.

– Там вакуумный упор, – добавляет Гэри.

– В Манчестер не поедем, – решает Леон, поднимаясь. – И это всего лишь от козы?

– Скажи спасибо, что они не лося сбили, – морщится Тыковка.

Гэри молча допинывает козу, выглядит это как идиотский артхаусный фильм. В ночной тишине слышатся стрекочущие звуки каких-то насекомых, отдаленный лай и совсем глухо – шум машин с дороги.

– Едем в Блэкпул, – сообщает Леон. – Зверюга, сядь за руль. Мне так спокойнее.

Глава 4

Цветочек

Солнечный свет настойчиво пробивается сквозь веки, заставляя открыть глаза. Флоренс отворачивается, но он словно повсюду. Стоит ей пошевелиться, голова моментально отзывается острой болью в висках. Прохладная часть подушки не помогает: господи, сколько она вчера выпила?

В рту появляется неприятный алкогольный привкус, как после студенческой вечеринки. Нужно подниматься, хотя бы зубы почистить, а в идеале – залезть под душ и немного освежиться. От нее, наверное, пахнет, как от помойки, там ведь были и вино, и джин, и…

Флоренс распахивает глаза, пытаясь понять, где она. Воспоминания сносят волной: сначала пино гриджио у друзей дома, потом в Бри проснулся ее обычный пьяный чертенок, и они пошли смотреть на подпольные бои.

Тело Джека, блестящее от пота во время поединка.

Его губы, кусающие ее в грубом и голодном поцелуе, полном остатков адреналина.

«Не думал, что ты настолько отбитая».

Грязные взгляды людей в той комнате.

Квартира Джека.

Сам Джек.

И второй поцелуй, такой нежный, что от него в голове стало пусто, и можно было взлететь.

Больше никаких событий Флоренс не помнит. Она оглядывает себя и понимает, что раздета до трусов и находится не в своей спальне. Хуже этого ничего придумать нельзя.

Джека в комнате нет. Тут и спрятаться негде: места мало, кровать придвинута к панорамному окну, из которого виднеется пролив, а рядом с ней – только тумбочка. Единственная дверь, судя по всему, ведет в гостиную. Флоренс приподнимается на локтях и оглядывается: сбоку от себя замечает еще одну. Хорошо бы это была уборная…

Слезть с кровати сложнее, чем она думала: боль в голове становится сильнее, и хочется приставить к виску дрель. Ноги держат с трудом, и Флоренс, цепляясь за стенку, почти доползает до двери и отодвигает ее. В нос бьет свежий запах, похожий на разреженный горный воздух, а глазам открывается целая галерея белоснежных рубашек.

Шкаф. Гребаный шкаф. Какого черта он замаскирован под выход?

Флоренс еле сдерживается от того, чтобы не выругаться. Она даже не прикрывает за собой дверь, просто двигается к следующей. Получается медленно, каждый шаг отдает интенсивной болью. Нет, так пить нельзя. Никогда больше, только хорошее вино и только железный самоконтроль. Даже если рассталась с парнем.

Она почти у цели, но дверь распахивается, и на пороге появляется отвратительно свежий и бодрый Джек.

– Проснулась уже? – сочувственно спрашивает он. – У меня восточная сторона, по утрам солнечно.

Флоренс не в силах даже ответить: она просто ползет мимо него.

– Понял, – кивает Джек и аккуратно перекладывает ее руку себе на плечо. – Полотенце слева, мятный шампунь в душе на полке, голове станет легче. Одноразовая щетка на раковине, достал для тебя.

Он помогает дойти до ванной комнаты и даже аккуратно закрывает за Флоренс дверь. От этого появляется странное чувство: смесь ужаса и благодарности. С одной стороны, найти свежее полотенце и новую зубную щетку – лучшее, что можно было для нее сделать при таком сильном похмелье. С другой – это Джек Эдвардс, и он ведет себя совершенно не как Джек Эдвардс. Что ему нужно?

После душа, который приходится сделать прохладным, Флоренс становится намного лучше. Она заворачивается в полотенце и только теперь понимает: вчера между ними что-то было.

Что-то. Как будто ей пятнадцать. У них был секс.

Почему он? Почему это должен быть именно Джек? Волна стыда катится по больному сознанию, все еще не готовому воспринимать произошедшее. Господи, переспать с лучшим другом своего парня, пусть даже и бывшего… Все равно недостаточно времени бывшего!

Ниже упасть было бы сложно. И если бы с кем-то вменяемым, нормальным… Но нет. Флоренс провела ночь с парнем, который перетрахал добрую половину Нью-Йорка, пощадив только мужчин и детей. Теперь она просто одна из тех девушек, чей номер Джек попытается потерять любой ценой.

– Флоренс? – слышится голос из гостиной. – Тебе дать футболку?

Она распахивает дверь, едва не ударив его по лицу.

– Где мое платье?

– Лучше возьми футболку, – бормочет Джек и отводит глаза в сторону. – И ты, наверное, голодная. Внизу есть ресторан, хочешь, оттуда принесут суп?

– Что с платьем? – раздраженно спрашивает она. – Если ты сейчас скажешь, что порвал его на мне…

– Ты его сама сняла, не помнишь?

– Нет.

Джек отходит в сторону, пропуская ее. У него в руках бутылка воды, и Флоренс машинально тянется за ней – пить хочется ужасно.

– Да, точно, – он отдает ей бутылку и ведет на кухню, – я должен был догадаться, раз тебя так унесло. Давай кратко: ты опрокинула на себя остатки моего джина, они залили твое драгоценное платье, ты его сняла и попросила постирать.

– Я ведь не была настолько пьяна.

– Это ты и пыталась доказать, когда я предложил остановиться.

Щеки пылают так, что дотронуться больно.

– Оно только для химчистки, – стонет Флоренс.

– Я понял, когда достал его утром.

Прохладная вода становится настоящим спасением: во рту пересохло. Головная боль начинает потихоньку успокаиваться. Возможно, сегодня даже получится начать думать.

– Хочу посмотреть на труп платья, – просит Флоренс.

В ответ Джек только протягивает ей чистую футболку.

– Я сбросил его в Гудзон, – с виноватой улыбкой произносит он, – на рассвете, чтобы никто не видел.

– Как я поеду домой?

– Найду для тебя штаны.

Флоренс садится на высокий стул и оглядывает квартиру при свете дня. Это чересчур странно: находиться здесь, слышать его голос, наблюдать, как он морщит лоб, когда говорит по телефону. И картина Джен Орпин больше не кажется такой уж сверхъестественной.

Почему-то хочется выбросить из головы все, что она знала о Джеке раньше. Словно напыщенный павлин с раздутым самомнением исчезает при свете дня, оставляя после себя кого-то совершенного другого. Человека, который способен на заботу и знаки внимания.

– Скоро принесут. – Он кладет трубку и садится напротив. – Ты в порядке?

– Напилась, как школьница, испортила любимое платье и переспала с братом бывшего. Как думаешь?

Лицо Джека вытягивается, но тут же принимает прежнее выражение.

– Отличная пятница на Манхэттене, – пожимает он плечами.

– Не мой стиль.

– Тебе точно стоит попробовать, – беззаботно потягивается Джек. – Потом втянешься, за уши не оттащишь.

Флоренс хочется объяснить ему, что не всем нравится просыпаться в таком состоянии, но это бесполезно. Напыщенный павлин возвращается вместе с издевательской ухмылкой и холодным, пробирающим до костей взглядом.

Она замолкает. Из кухни видно, что в гостиной у него появился письменный стол – судя по всему, выдвижной, – который сейчас завален бумагами. Еще одна разница между ним и Гэри: тот никогда не приносит работу домой и Флоренс запрещает. Говорит, это не дает по-настоящему отдыхать и размывает границы между рабочей и личной жизнью.

Как там, интересно, сейчас его границы?

Слышится стук в дверь, и Джек поднимается открыть – это завтрак. Флоренс не может даже голову повернуть, сил не хватает. Сейчас она поест, возьмет себя в руки и придумает, что делать дальше.

– Суп. – Джек ставит перед ней картонный контейнер, от которого исходит божественный запах.

Живот начинает урчать в предвкушении: Флоренс редко такое ест. Но сегодня нужно, иначе она даже не поднимется со стула.

– А ты не будешь?

– Я проснулся часа на три раньше тебя, – с улыбкой отвечает Джек, – и все успел, даже позавтракать. Так бывает, если не мешаешь вино с джином и адреналином.

– То есть джин с адреналином можно?

– Если знать меру.

Флоренс поднимает на него убийственный взгляд, и Джек понимающе кивает:

– Точно. Мера. Этого в твоем словаре нет. Сейчас объясню…

– Помолчи, пожалуйста.

Тяжелый выбор: хочется бросить ложку в Джека, вызвать такси и уехать, но, во-первых, на Флоренс нет штанов, а во-вторых, суп действительно вкусно пахнет.

Первая ложка становится билетом в рай. Обжигающий бульон залечивает все: и голову, и недовольный желудок, и даже душу. Флоренс тут же тянется за второй, третьей, пока аппетит не перебивает удивленный голос Джека.

– Сколько же лет ты не ела?

– Попросила же. – Она прикрывает глаза и откладывает ложку. – Обязательно быть такой задницей?

– Я вообще-то искренне переживаю, – обиженно тянет тот. – Ты выглядишь как человек, который совсем не ест. Не то чтобы у тебя была плохая фигура, я не об этом… Просто давно не видел кого-то, кто может с таким удовольствием пить бульон.

Флоренс поднимает на него взгляд, и Джек снова вкладывает ложку ей в руку.

– Ешь.

Он замолкает до тех пор, пока контейнер не становится пустым. Тишина не угнетает, даже наоборот: если не замечать, что на тебя смотрят, можно представить себе обычный завтрак в одиночестве.

– Ты – отличная компания, Цветочек, – Джек забирает контейнер и несет его к мусорной корзине, – хорошо поговорили.

– Хотел что-то обсудить? Разве ты обычно не сбегаешь из дома спозаранку, чтобы девушка могла понять намек и уйти?

– Не знаю, кем ты меня считаешь, – оскорбленно морщится он. – И это ты сказала мне заткнуться.

– Да-да, стерва, помню, – улыбается Флоренс и наконец сползает на пол. Теперь она хотя бы чувствует себя человеком. – Ты вроде хотел дать мне штаны? Я вызову такси.

– Зачем?

Джек подходит к ней близко, но не касается и пальцем.

– Ты не выспалась. Вернись в кровать, я пока поработаю. Проснешься – отвезу тебя домой.

– Мне нужно в галерею.

– В этом состоянии? – Он неодобрительно качает головой. – Марш в постель. Иначе мне придется оттащить тебя силой.

Хочется поспорить. Подхватить свои вещи, выбежать отсюда и напрочь забыть о том, что она провела ночь в квартире Джека Эдвардса. Флоренс тяжело дышать от его жесткого взгляда и стального тона.

– То, что мы переспали, ничего не меняет в наших отношениях, верно? – спрашивает она.

– Мы не… У нас и не было отношений. Ты – девушка моего брата. И сейчас идешь спать, потому что я не хочу, чтобы тебя стошнило в такси.

Она разворачивается и возвращается в спальню: его не переспоришь. Флоренс уверена, что не сможет уснуть, но Джек опускает шторы, и в комнате воцаряется приятный полумрак.

Стоит голове коснуться подушки, глаза закрываются сами собой. Его постель пахнет свежестью, будто белье меняли накануне. И только когда Флоренс перекатывается к соседней подушке, она чувствует нотки черного перца и имбиря: запах Джека.

Они провели ночь вместе. Целую ночь.

Больше всего в мире Флоренс хотелось бы вспомнить, как это было.

* * *

Небо за окном становится мягким розовым покрывалом, в котором облака прорисовывают желтые пятна. Солнца не видно – оно ползет за горизонт где-то на другой стороне здания, – но отблески появляются в стеклянных стенах соседних домов.

Джеку нужно еще полчаса, чтобы закончить работу. Флоренс лениво сидит на подоконнике со стаканом свежевыжатого апельсинового сока и ищет узоры в закатных облаках. Здорово, на самом деле, что она осталась, иначе сейчас боролась бы с тошнотой и запахом перегара, бегая по галерее.

Она отрывает взгляд от неба и переводит его на Джека. Тот ее не замечает – погружен в свои непонятные отчеты, морщится, сравнивая два листа бумаги. По-детски жует краешек ручки и даже забывает, что она у него в зубах – на секунду на лице появляется паника, и он приподнимает остальную стопку, но вскоре скашивает глаза и странно улыбается.

Флоренс перестает задавать себе вопросы. Она знает: он провел так весь день, несмотря на то что сегодня суббота. Вряд ли у него так проходят каждые выходные, конечно, скорее виноват какой-нибудь квартальный отчет, который и Гэри выбивает из колеи раз в три месяца.

– Почти закончил, не волнуйся, – говорит Джек не поворачиваясь.

– Не волнуюсь.

Флоренс возвращается к своему прежнему занятию. Апельсины у Джека сладкие. Наверное, даже слишком.

Сложно не пытаться вспомнить, что между ними было, но Флоренс уговаривает себя, что это и не нужно. Было и было. Вряд ли они когда-нибудь захотят повторить, да и зачем? Все говорят, что Джек – герой одной ночи.

Остается только поверить, что она сможет с этим жить.

– Готово!

Вздрогнув от неожиданности, Флоренс поворачивается на звук.

– Могу тебя отвезти. – Джек поднимается из-за стола и задумчиво идет к ней. – Если ты готова.

Спортивные штаны, которые он ей выдал, настолько мягкие, что из них совсем не хочется вылезать. В чем Джеку не откажешь, так это в умении выбирать вещи: и футболка, и штаны словно обнимают, до того в них комфортно.

Флоренс не знает, о чем говорить, так что молчит всю дорогу домой. В машине играет тихая музыка, которая здорово убаюкивает, хотя она и так весь день проспала.

В Бронкс все еще не хочется, но больше ехать некуда. Как минимум нужно переодеться: появиться дома у Бри или у родителей в мужской одежде будет полным провалом. Флоренс надеется, что Гэри не приехал, пока ее не было. Если он увидит ее в машине у Джека… в первую очередь, пострадает сам Джек.

– Можно тебя кое о чем попросить? – врывается тот в ее мысли, нарушая тишину.

– Да.

– Не влезай в неприятности.

Машина, едва заехав в Бронкс, останавливается около дома, который еще вчера был их с Гэри крепостью. Теперь – только его, и внутри горечью разливается сожаление. Вот почему ехать сюда не хочется, да? Это больше не ее место. И никогда не станет им.

– Флоренс? – Голос Джека в этот раз звучит еще серьезнее.

– Да? – переводит она взгляд на него.

– Если хочешь, собери необходимое, снова останешься у меня.

– Нет. – Голос срывается на смешок. – Нет-нет, я должна. Мне еще вещи собирать.

– Сколько Гэри дал тебе времени?

– Мы это не обсудили, но чем быстрее получится, тем лучше. Так что… спасибо, я пойду. Вещи курьером прислать?

– Созвонимся. – Джек мотает головой, будто отгоняет назойливую муху. – Флоренс, пожалуйста, не влезай в неприятности. Можешь?

– Неприятности вроде тебя?

– Вроде боев. В следующий раз, когда ты окажешься посреди худших отбросов Нью-Йорка, меня рядом может не быть. Так что…

– Хорошо, мамочка, – улыбается Флоренс, – сегодня никаких боев.

Она выходит из машины и быстро идет к дому, несмотря на то что там ее ждут пустота, тоска и навязчивый запах Гэри. Ей нельзя останавливаться ни на секунду, потому что если она это сделает, то и правда передумает.

Потому что Джек все еще ждет в машине.