Kitabı oku: «Ошибка профессора»
ГЛАВА 1
Тянулся поздний сентябрьский вечер, мы с одногруппниками в кое-то веке выбрались куда-то вместе. Клуб был простой, располагался территориально между университетом и общежитием. Сидя за столиком, я потягивала тот единственный коктейль, на который могла выделить долю из крошечной стипендии, и весело двигала плечами в ритм разрывающей танцпол музыки.
– Я бы на твоем месте сильно не расслаблялась, Диана! – ехидно процедила наша местная заучка Настя Петрова. Та, кто вечно ставит себя выше других. Осуждала нас за поход в клуб, но зачем-то увязалась следом. Видимо, чтобы не давать никому радоваться… Ну, или быть ближе к челяди… Кто ее поймет? – Завтра первая пара у Шлефова…
Улыбка тут же опала с моих губ. Шлефов… Звучало, как проклятье! Он не любил своих студентов. Да и людей в целом тоже, если быть откровенной. От него шарахались все: от простого первокурсника до самого ректора. Один взгляд голубых глаз – и сердце внутри переставало биться. Одно слово, и ты повержен. Перед зеркалом он что ли этот эффект «дьявола» тренировал?!
Я была самой «везучей». Именно меня он выделил среди других. Увы, в наихудшем смысле из всех возможных. За хороший ответ – двойка. За замечательный, безукоризненный – тройка. Все это знали. Кто сочувствовал, а кто и самореализовывался за мой счет. Типа Настеньки Петровой.
– Не переживай, – натянув ехидную улыбку, сквозь зубы выплюнула, – я все выучила так, что от зубов отскакивает!
В доказательство щелкнула себя по зубу ноготками. Сидящие бок-о-бок подружки расхохотались. Настя поперхнулась. Видимо, кислотой. Но такое «г», как она, поражение принимать в принципе не умеют. С коварным взглядом, положив руку на сердце, она притворно сочувственно протянула:
– Конечно, солнце, конечно… Прямо как все разы до этого, правда? Мне нельзя о таком болтать, но я о-о-очень о тебе переживаю… Слышала, как папочка со Шлефовым обсуждали твое скорое отчисление. – она ехидно обернулась по сторонам, по итогу сконцентрировав взгляд на полуголой барменше, танцующей на стойке: – Спроси у нее, сменщица не нужна? Думаю, уже в конце этого семестра ты будешь совершенно свободна!
Про себя я гневно зарычала. Сложно было спорить с наглой, самоуверенной зубрилой, да еще и дочкой первого лица твоего университета – ректора.
– Рот закрыла, – сидящая справа Рита гневно ударила своим крохотным кулачком о стол, – быстро! Пока я тебе редкие волосенки не повыдергивала!
– Я-то замолчу, – Настя строила из себя показательно смелую, а в глазах плясал страх. Рита могла ввести ужас на кого угодно. Ее пронзительные черные глаза, словно потусторонний мрак, и у меня порой вызывали мурашки, – но правда всем и без меня известна!
И все же Насте удалось меня задеть. Бросив коктейль, я вскочила с места и торопливо вышла с общего круглого стола.
– Диан, вернись! – сочувственно протянула мне вслед нежная блондинка Саша, сверкая своими голубыми невинными глазками. – Не слушай эту дуру. Подумаешь! Змеюки жалят, потому что по-другому не умеют.
Хмыкнув и закатив глаза, Настя промычала себе под нос что-то вроде: «Кто еще тут дура и змеюка?! Где вы, а где я?».
– Ничего я не слушаю, просто хочу освежиться, – с притворным спокойствием заглянув в лицо Насти, я ехидно усмехнулась. – Не переживайте, скоро вернусь! Так просто от меня не отделаешься.
И лишь закрывшись в кабинке туалета затряслась от беззвучных рыданий. Моя учеба в вузе уже давно висела на волоске по вине Шлефова! Что там учеба? Вся гребанная жизнь! Порой мне казалось, что я знаю его высшую математику «от» и «до», но он всегда находил, к чему придраться. В-с-е-г-д-а! А любая, даже самая незначительная причина использовалась им против меня.
– Василькова, – стоило мне переступить порог огромный аудитории, как Шлефов тут же обратил всеобщее внимание аудитории на мою скромную персону. – Я смотрю, ты с числами совершенно не в ладах. Очень прискорбно.
В аудитории привычно посмеивались, уже прекрасно понимая, что сейчас будет шоу. Мое очередное унижение.
Сцепив зубы, я застыла на месте и вынуждено поддержала его жестокую, разрушительную игру:
– Что вы имеете в виду, Вадим Геннадьевич?
– Две минуты назад был звонок. Все сидят в аудитории, одна ты где-то гуляешь… – он презрительно осмотрел мою черную юбку в складку и заправленную в нее шифоновую рубашку, прежде чем с отвращением скривиться: – Понимаю… Ты все утро училась ноги брить без порезов, чтобы в коротких «повязках» вместо приличной формы щеголять по вузу. Когда тут о часах думать, верно? Надо ведь соблазнять местных мажоров! Дальновидно… Карьера тебе явно не светит.
Кто-то посмеивался, кто-то злился, Настя по обыкновению самодовольно усмехалась. Я же глотала злобу и раздражение. Во-первых, я не была последней. Прямо во время саркастичного монолога Шлефова в кабинет вошло десять (!) студентов, на них он внимания не обратил. Они не являлись его «красной тряпкой»! Во-вторых, как он вообще через огромную аудиторию смог разглядеть отсутствие на мне колготок?.. А, в-третьих, опоздала я не просто так, автобус задержался. А потом женщина с железной лопатой упала на меня и разорвала колготки. Благо, ноги чудом стались на месте.
«Не спорь! – умоляла терпеливая часть меня. – Хуже будет, ты же знаешь!».
И я копила обиду. Но только на мгновение расслаблялась, снова получала под дых.
– Василькова, – однажды окликнул тот меня посреди пары. Я встала, приготовилась к серьезному вопросу. Но в вопросе серьезным оказалось только лицо Шлефова: – Как избавиться от корней сорняков?
Я замерла в недоумении. Глаза забегали по аудитории, между бровей залегла морщина недоумения, голос звучал потерянно:
– Что, простите? Понятия не имею…
– Надо возвести огород в квадрат! – Шлефов закатил глаза, мол ответ – элементарный, первый класс, а я – полная идиотка. Склонился над журналом и на полном серьезе объявил: – Два. В общем, как обычно… Математика явно не ваше.
– Но, – голос задрожал от бессилия, – это вообще не имеет отношения к высшей математике!
Преподаватель бросил на меня злобный, пронзающий до костей взгляд и отчеканил по слогам рычащим надменным тоном:
– А в вашем узком мировоззрении «высшая математика» – это только циферки-кружочки, как в подготовительной группе? Тут надо еще логику иметь, Василькова. Знаю, для вас это что-то на иностранном…
И снова я вынуждена была молчать. Ректор – его друг, а я – никто. Просто букашка под ногами, которую очень просто раздавить.
Как-то Шлефов весь урок вел важный годовой опрос по пройденным темам, в котором задействовал всех, кроме меня. Все, даже самые несообразительные студенты получили оценку. Важную для итогового балла! Я одна осталась нагло проигнорированной!
– Пара окончена, – холодно произнес мужчина, ныряя носом в записи. – Свободны!
Студенты сорвались с места, и пулей аудитория опустела. Я же, не желая терять свой шанс, подошла к мужчине и поинтересовалась:
– Скажите, почему вы меня не спросили?
– Не успел. Студентов много, – не поднимая носа, холодно отмахнулся он.
Я хмыкнула. Это было враньем. Многих он по три раза спросил, а меня не успел «чисто случайно». Ну, конечно!
– Это не честно, – попыталась я отстоять свои права, – мне тоже нужны баллы.
– Да? Ладно… – внезапно обрадовал меня тот. Я едва не подпрыгнула от радости, наивно решив, что впервые мужчина проявил человечность. – Какой курс, Василькова?
То есть, фамилию он помнит, а сколько лет меня тиранит – нет?
– Третий… – растерянно протянула и тут же получила острый взгляд, как пощечину.
– Я про курс доллара, господи… – фыркнул он, с пренебрежением разглядывая меня с ног до головы и негативно покачивая головой. – Как вас вообще сюда приняли? Два!
Так мы и существовали. Он – издевающийся надо мной всеми возможными способами, и я – выживающая всеми возможными способами в его тирании. Чудом мне удавалось выходить на стипендию, все благодаря моему активному участию в творческой жизни университета. Ректор давал барские поблажки за то, что брала на себя все главные обязанности и работала на износ. Буквально девочка принеси-подай. Но, поговаривали, что Шлефов поставил вопрос ректору ребром: либо я, либо он. Не стоит уточнять, за кого именно держится ректор: за пустое место или своего приемника.
– Мне конец! Конец! – шептала себе поднос в панике, измеряя шагами комнату. – Финита ля комедия!
Жизнь была кончена. Меня отчислят, и я вернусь в другой город, домой к «любимым» родителям. Там меня ждет «любящая» семья. Отец, что всю жизнь бил меня до смерти, и мать, что делала вид, словно ничего не замечает.
«Мне нужно вам кое-что рассказать…», – напечатала я и тут же стерла. Нет, не так…
«У меня проблемы с преподавателем…», – снова стерла. Какое им дело до моих проблем? Они мне звонят только с претензиями и никогда не спрашивают о делах.
«Есть кое-что, что лучше узнать заранее от меня, чтобы потом не было сюрпризов. Скорее всего в этом семестре меня отчислят. Вы примите меня обратно домой?», – напечатала я, и палец застыл на кнопке «отправить». Предательские слезы хлынули из глаз несдержанным потоком. Жизнь била под дых гораздо больнее моего импульсивного отца в порыве гнева. Я долго держалась, вскарабкивалась вверх, но… Сил больше не было. Я почти сдалась.
– Вы победили, господин Шлефов! – с ненавистью отчеканила и нажала «отправить». Почти нажала… За мгновение до этого на экране отразилось уведомление о новом СМС. Кликнув на него неосознанно, по инерции, я не сразу осознала, на что вообще смотрю. Сперва решила, что это спам, но потом вгляделась и потеряла дар речи. – Что за… Оу! Что?!.. Нет… Нет?
Это было фото! Еще какое… На черных простынях лежал голый мужчина. Его тело было стальным, рельефным и безумно сексуальным. На лице, полностью поместившимся в кадр, застыло выражение экстаза. Но не это оказалось «центром» сюжета. Этот самый «герой картины» держал в руке каменный член. Свой член. Абсолютно голый, эрегированный! Стоит признать, достоинство внушало интерес: огромный агрегат с пульсирующими венами и красной багровой шляпкой от возбуждения.
Трижды удостоверившись в номере отправителя, я расплылась в ехидной ухмылке. Такого счастья на моей улице просто не могло произойти! Буквально перевернулась фура с возможностями!
– Шлефов! Это же личико Шлефова!
Я не знала, с кем именно он меня перепутал и кому собирался отправить столь интимное фото. Но факт оставался фактом: теперь условия нашей с ним игры кардинально менялись, и правила впредь устанавливала я.
Удалив сообщение для родителей, я вернулась в зал и отрывалась с подругами, как в последний раз!
Впервые в жизни я не могла дождаться пары ненавистного ранее преподавателя! Кто бы мог подумать?..
И все же, ради соблюдения плана мести пришлось прийти на тридцать минут позже. Злить Шлефова, так наверняка. Чтобы до искр из глаз!
– Ровно тридцать минут прошло! – нервно топая ногой от нетерпения, я аж тряслась в предвкушении возмездия, вынашиваемого мной три учебных года! Три! – Пора.
Вдох-выход… Тело покрылось мурашками, волосы встали дыбом. От страха или адреналина? Кто его знает! Отступать поздно и бессмысленно…
Я толкнула дверь нагло, так, чтобы та с размахом врезалась в стену и оглушила ударом всю аудиторию. Все затихли. Натянув равнодушную улыбку, я впорхнула внутрь и спокойно прикрыв за собой, отправилась прямиком в третий ряд к Саше и Рите.
– Опа-па. Рак на горе что ли свистнул? – в голосе Шлефова чувствовались нотки садистического предвкушения. Впервые я подбросила ему весомую причину для претензий. – Василькова пожаловала! А чего так рано? Пара ведь еще не кончилась…
Я никак не отреагировала. Мои подруги смотрели на меня с ужасом, а Настя Петрова коварно давила улыбку, готовясь к очередной браваде от мужчины.
– А внешний вид… Дай угадаю, ты с работы? С панели? – взгляд мужчины метнулся по моему обтягивающему, как вторая кожа, красному платью. По туфлям на тонких высоких шпильках. По броскому макияжу. Который, к слову, я делала впервые в жизни. Роковая красотка – не мой любимый стиль. Но сегодня я решила быть красной тряпкой для быка.
– С клуба, – теряя всякий страх, я по-дружески подмигнула мужчине. В аудитории зазвенела тишина. Настолько глухая, что я слышала тиканье часов на стене за классной доской. – Было круто. Попробуйте как-нибудь. Ну, если пустят по возрасту…
Мое хамское поведение вывело из равновесия всех, включая Шлефова. Он, непривычно для себя, потерял дар речи. До побеления костяшек сжимая пальцами планшет, мужчина позволил мне сесть на место и только потом рвано отчеканил от зубов:
– Сколько раз вы еще собираетесь… так… наряжаться?
Под удивленные взгляды подруг, я откинулась на спинку стула и пожала плечами:
– Только по дням недели, которые начинаются на букву «С». Среда, суббота, сегодня, сейчас…
Напряженные вздохи раздались с самых разных частей огромной аудитории. Шлефова до смерти боялись все. Мое поведение для них граничило с сумасшествием. Рита начала усиленно щипать меня ноготками под столом, а Саша и вовсе подсунула записку: «Что ты творишь? Ему это лишний повод тебя отчислить!».
Я прекрасно знала, на что способен Шлефов, но останавливаться не собиралась. Он злился, его лицо краснело на глазах, пока вовсе не стало черным, как у самого Дьявола.
Сжимая челюсти до хруста, он замер напротив меня, только на три ряда ниже, пытаясь испепелить пронзительные голубыми глазами:
– Представьте абстрактную ситуацию, Василькова. Идешь ты по улице и видишь два мешка: один с умом, другой с золотом. Какой возьмешь?
– С золотом, – я сверлила его в ответ. На удивление, ярости за годы террора во мне накопилось достаточно, чтобы она затмила страх перед его властной энергетикой.
– Не удивительно, – прыснул тот, закатывая глаза и усмехаясь. Ему казалось, словно уже победил в споре со студенткой. – Я, и любой другой выбрал бы с умом. Делай выводы.
Где-то на затворках разума я понимала, что если я хочу остановиться, то сейчас самое подходящее время. Шлефов еще мог бы меня простить, забыть всю ситуацию и вернуться к ведению пары. Но остановиться я просто не могла. После трех лет унижений и моего вынужденного принятия ситуации, я готова была поставить на кон все, чтобы проучить этого наглого самоуверенного мужчину!
– Уже сделала, – я снова улыбнулась, нагнувшись к мужчине поближе и отчеканила по слогам: – Каждый возьмет то, чего ему не хватает. Логично? Более чем. Делайте выводы Вы, профессор Шлефов.
Было приятно смотреть, как глаза его расширяются, ноздри раздуваются, вены на напряженных руках набухают…
С грохотом откинув планшет на стол, он заставил студентов вжаться в парты. Всех, кроме меня. С тревогой заглянув мне в глаза, Рита обеспокоенно прошептала одними губами:
– Что на тебя нашло? Вообще страх потеряла?!
Саша резко придвинулась вплотную, странно понюхала меня и шепнула в ответ Рите:
– Вроде как трезвая, чувствую только мяту и кофе… А несет такое, будто пьяная…
Мне было нечего рассказать девочкам. По крайней мере, пока. Пусть считают, что я сошла с ума. Может, от части это было правдой, но радость и предвкушение веселья настолько вдохновляли меня, что все остальное казалось не важным.
– К доске, Василькова! – прорычал преподаватель так, что окна задрожали от разлетевшегося эха его уничижительного тона. – Проверим, такая ли ты умная на деле!
«Наконец-то, – обрадовалась я, – настал момент «Х»!».
Встав, потянувшись, я оттянула платье, размяла руки. Он буравил меня взглядом, желваки на лице нервно играли. Прихватив телефон, я медленно спустилась вниз под всеобщим вниманием.
– Телефон тебе не понадобится. Убирай его и бери мел. Сейчас будешь решать задачку, – с коварной усмешкой Шлефов уже явно знал, как именно выставит меня дурой перед всеми. Он, если откинуть мерзкий характер, был умным мужиком и чертовски талантливым математиком. Даже гения завалил бы при желании.
Но я не хотела доставлять ему такого удовольствия. Ни в этот раз! Подойдя вплотную, разблокировала телефон и невинно проговорила:
– Я тут вчера вечером столкнулась с одной сложной задачкой. Вы не оцените? Может, это повлияет на ваше мнение обо мне и моих умственных способностях?
– Сомневаюсь, – фыркнул он, но в экран все равно смотрел. Ему было интересно, что такого я там решила ему показать. – И мне плевать, какие задачки из учебников для первоклашек ты осилила, чтобы…
Я открыла фото. Сделала это. Наконец-то!
Он не просто обомлел, он подавился, закашлялся, почернел, а после и побелел. С непередаваемой словами радостью я смотрела на то, как недоумение в его глазах сменяется понимаем, ужасом и страхом. Завершающей ноткой стала лютая безграничная ненависть. Это у нас взаимно!
Немного придя в себя, он потянул руку к телефону. Я ее одернула и покачала головой:
– Бессмысленно. Я сохранила эту задачку везде, где только могла придумать. Больше сотни копий, господин Шлефов.
«Стерва! Я тебя уничтожу! Ты вообще понимаешь, на кого бочку катишь?», – читалось в его испепеляющем взгляде.
«Кто кого еще уничтожит, профессор? У меня задокументировано, что вы прислали студентке дик-пик! Вас за это не просто уволят, но и посадят, лишат всех регалий!», – говорила я ему без слов.
В аудитории все молчали. Недоумение и немой страх читались в глухой тишине. Я поймала растерянный взгляд Насти Петровой. Она казалась разочарованной, что в этот единственный раз меня никто не пропесочил. Все шло не по типичному сценарию.
– Сегодня… – Шлефов отшагнул в сторону, схватился себя за ворот рубашки и со всей силы оттянул. Ему явно не хватало кислорода. – Сегодня закончим пару пораньше… Все свободны!
– Но, – подал голос ботаник с первого ряда. – Еще ведь почти час впереди! И… Это первая пара… Куда нам идти?
– Тебе что-то не ясно? Все! Пошли! Вон! – пулей студенты похватали личные вещи и бросились на утек, словно где-то в корпусе начался пожар, и это был вопрос жизни и смерти. Возникла жуткая давка, ругань. Рита с Сашей прихватили мою сумку, махнув головой в сторону выхода. Мол, мы подождем тебя в коридоре. Я двинулась за ними, пока не представляя, стоит ли говорить девочкам о казусе преподавателя? В спину раздался рваный рык: – Василькова, куда собралась?! Ты останься!
Я повернулась к нему, улыбаясь. Впервые так искреннее и радостно за последние три года. Мой голос был полон самодовольства и стальной решимости поставить засранца на место:
– Я приду к вам САМА, когда САМА посчитаю нужным. Это ясно?
А в ответ тишина. Я расценила это, как беспрекословное «да».
Он буравил меня взглядом, сжимая и разжимая налитые кровью кулаки. Умей Шлефов стрелять глазами, я бы уже представляла из себя решето.
ГЛАВА 2
Никогда не думала, что я настолько злорадный и мстительный человек. Две недели я мурыжила профессора, всячески его игнорируя. Убегала, когда он поджидал меня в коридоре. Не реагировала на прямые приказы по громкой связи вуза явиться в кабинет. И даже во время пары, когда он обращался напрямую, делала вид, что занята чем-то более важным. Все это приносило мне неописуемый, почти оргазмический экстаз!
Мне нравилось наблюдать, как Шлефов из мстительного демона медленно превращается в помешанного и тревожного мученика. И когда на паре он вдруг посмотрел на меня не с ненавистью, а с потерянностью и беспокойством, я решила: «Пора его навестить! Клиент созрел для моих условий».
Ректор любил Шлефова. Пока все остальные руководители кафедр заседали прямо на кафедре, наш профессор считал это выше своего достоинства. Ему единственному выделили огромный отдельный кабинет в тихом крыле общего здания, окна которого выходили на внутренний сад.
Я постучала раз… Два… Три… Никакого ответа! Уже было решила уйти, но заметила щель в приёме. Там точно кто-то был. Поэтому, наплевав на правила, я толкнула дверь и ступила одной ногой внутрь, просовывая нос в кабинет.
Вадим Геннадьевич сидел в мягком кожаном кресле за огромным столом из красного дуба. Рукава его белой рубашки оказались закатаны до локтей, пиджак скинут на маленький гостевой диван. Зарывшись лицом в ладони, он тяжело дышал и неразборчиво шептал себе под нос ядовитым тоном:
– Вот же стерва… Тоже мне, шантажистка нашлась… Да я таких, как она, на завтрак ем! Отчислю! Засужу! По миру пущу! Решила, я ее испугался? Не на того напала!
«Думает обо мне, какая прелесть!», – подавив довольную улыбку, я сделала пару громких шагов и звонко постучала по двери. Убийственный и раздраженный взгляд Шлефова переместился на меня.
– Мне сейчас зайти или сразу после Белочки? – невинно поинтересовалась я, широко улыбаясь. Из ушей мужчины разве что пар от злости не пошел. – Вы так увлеченно с ней общаетесь, не хочу прерывать.
Сжимая зубы до хруста суставов, Вадим Геннадьевич кивнул мне подбородком на диван:
– Заходи. Рот прикрой и… Дверь заодно.
Никуда не торопясь, я медленно передвигалась семимильными шагами, и пронзительные глаза, желающие скрутить мне шею, совсем не смущали. Я еще не успела удобно устроиться, как он резко вскочил на ноги и ударил кулаками о свой стол:
– Что ты от меня хочешь, Василькова?!
Глядя на то, как разлетаются в разные стороны учебники и ручки, я театрально положила руку на сердце:
– Так сразу? Даже кофе не предложите?! А как же хваленое профессорское гостеприимство? Говорят, в приёмной ректора печенье предлагают, а у вас никакого сервиса…
– Могу предложить яд в бокале или печенье с мышьяком, – выдавив из себя подобие улыбки, он снова потребовал: – Говори!
Хмыкнув, я решила, что, наверное, вправду не стоит ходить вкруг да около и сразу выпалила главное требование:
– За нанесенный моральный вред от лицезрения вашего голого тела я хочу освобождения от высшей математики навсегда.
Он молчал, но бровь на замершем в недоумении лице поднималась все выше и выше:
– Зачёт тебе прямо сейчас поставить? В сентябре? Ну, давай.
Я растерялась: «А что, так можно?». Желая поскорее со всем разобраться, я суетливо достала из сумочки зачетку и положила ему на стол. Даже заботливо открыла на нужной страничке, ручку подала с пола и улыбнулась:
– Прошу, Вадим Геннадьевич. Это в наших общих интересах.
Он усмехнулся, присел, почесал затылок, а потом взял и расписался в зачетке. Я с трудом сдерживалась от победного танца. Неужели это конец?! Никакого отчисления? Никакого Шлефова до конца моей жизни? Победа!
– Так пойдет? – громко захлопнув зачетку, он швырнул ею мне в лицо. Я была настолько счастлива, что этот жест меня нисколько не взбесил. – Так пойдет, шантажистка?
Не веря своему счастью, я дрожащими руками открыла книжечку и… Обомлела. Напротив высшей математики стояло лишь одно слово размашистым почерком: «Сволочь».
Резкий вдох… С трудом удалось сдержать невозмутимый вид:
– Профессор Шлефов, все прекрасно, но… Вы тут расписались, а оценку не поставили.
Забыв о всех нормах морали, я буквально запулила в него зачеткой в ответ. Тот пригнулся. Книжка ударилась о стекло за спиной и отпружинила в мусорный бак. Пусть так. После художеств ей только там и место. Придется в деканате врать, мол потеряла, и сделайте новую.
– Слушай ты, Василькова, – прищурившись, он деловито сложил руки на груди и пытался говорить максимально уничижительно. Но скорость фраз говорила о том, что мужчина все же нервничает. – Ты вообще забыла, с кем разговариваешь, а? Может, я прямо сейчас записываю наш разговор на диктофон, а завтра напишу на тебя заявление в полицию о шантаже.
– Пусть так, – я блефовала. Новые проблемы с полицией мне были точно не нужны, только вот Шлефову об этом знать не обязательно. – Но тогда всплывет и ваше «селфи». Сядем вместе. Возможно, в одну камеру. Представьте, как весело будет учить только меня одну ближайшие лет пять?
– Пять лет? – он оскалился, а черные глаза блеснули знакомой ненавистью. – С чего бы?
– Так я немного приукрашу. Скажу, что вы до меня все три года учебы страшно домогались. Склоняли, так сказать, к интиму, – я коварно подмигнула пышущему яростью мужчине. – А то, что вы меня на парах гнобили, так это для отвода глаз… Чтобы в совращениях не заподозрили.
Я заигралась, причем давно. Но скажи я что-то поистине нереальное, Шлефов уже давно бы поставил меня на место, выгнал вон и окончательно добился отчисления. Но он этого не делал. Значит, мои бредни были не так далеки от правды… Карьера мужчины, а главное – повышение, висели на волоске и зависели (как он сам выразился) от какой-то сволочи. То бишь меня.
Видимо устав испепелять меня взглядом, он тяжело вздохнул и зарылся лицом в ладони:
– С тобой так сложно, Василькова…
Похлопав мягкие черные подушки вокруг себя, я пожала плечами:
– Хотела бы быть удобной, родилась диваном.
– Ты и есть диван, – выпалил он, явно пытаясь донести, что я для него не существую. Нечто невзрачное, максимально безразличное. Буквально пустое место.
Почему-то это задело мою самооценку. Глупости какие… Кто он вообще такой? Тридцатилетний заносчивый препод. Неженатый, по понятным причинам. Кто такого вообще выдержит? Только больная на всю голову… А у меня вот все еще впереди в двадцать с небольшим…
Никак внешне этого не показав, я гордо вскинула подбородок:
– Тогда… Вадим Геннадьевич, у вас большие проблемы: с мебелью разговариваете. Может, все же к врачу?
И снова психи. Зарычав что-то нечленораздельное, он скомкал лист бумаги и швырнул его в сторону, сбивая с книжной полки томик Достоевского. Понимая, что сегодня диалога не получится, я устало вздохнула, встала и быстро направилась к выходу.
– Стой, – вдруг проговорил он мне в спину. На удивление, совершенно спокойно. – Что ты намерена делать… с фото?
Обернувшись, я так же честно ответила:
– Пока не знаю. Но так просто вы не отделаетесь, профессор. После того, что вы заставили меня пережить эти три года, я просто не могу поступить иначе… – не знаю, как так вышло, но память огромным снежным комом пригвоздила меня к полу воспоминаниями о пережитом. В ярких деталях, словно наяву, я видела все издевательства, унижения и насмешки. Непрошенные слезы встали перед глазами комом. Бессмысленно пытаясь сглотнуть ком в горле, я тихо шепнула: – У вас скрытый талант доводить меня до суицидальных мыслей. Так вот, впредь скрывайте его тщательней.
Шлефов молчал. Даже сквозь непрошенную пелену слез я видела новую эмоцию на его лице: растерянность. Он буквально потерялся, не зная, куда себя деть.
Не давая ему очередную возможность втоптать меня в грязь, я быстро покинула кабинет.
В тот день мы ни о чем так и не договорились.
****
– Диана, – ладонь Саши аккуратно упала на мое колено. Я поймала на себе ее встревоженный взгляд, – может, ты все же поделишься с нами?
– Чем именно? – пытаясь казаться расслабленной, я слишком импульсивно пожала плечами. – У меня ведь все отлично!
– Ага, – Рита с подозрительным прищуром изучала мои бегающие из стороны в сторону глаза. – Мы все видим, подруга. Колись уже.
С каждым днем все тяжелее становилось скрывать тайну Шлефова от подруг. Которым, к слову, я раньше все рассказывала. Сейчас же казалось, словно телефон с пресловутым дик-пиком прожигал мне карман… Хранить настолько большой секрет для меня оказалось в новинку. Словно кто-то привязал огромный камень к шее! Попробуй удержи. Да еще и сама не утони…
– Хватит уже! Все правда нормально, – деланно психанув, я отложила конспект по международному праву на деревянную скамью и приступила к агрессивному вгрызанию в зеленое яблоко. На нем я отыгралась по полной!
Девочки, устроившиеся прямо передо мной на все еще теплом газоне внутреннего дворика, в который раз переглянулись. Я вздрогнула. Казалось, они вот-вот откуда-то обо всем догадаются! Проникнут в мысли и увидят то самое интимное фото…
– Я ведь говорила, – деловита заявила Рита Саше, – у нее просто появился мужчина!
– Что?! – я опешила от такой догадки и почти уронила целое яблоко. То покатилось прямо к центральным воротам. – Откуда такие выводы, Штирлиц?
– Похоже на то… Но зачем скрывать… Мы ведь не Настенька Петрова и осуждать не станем! – Саша задумчиво принялась грызть ногти, а после с ужасом перевела взгляд на меня. – Он что, старый? И, еще хуже, женат?
Сглотнув тяжелый ком, я положила руку на колотящееся сердце. Лишь немного придя в себя, я постаралась их убедить:
– Нет. Это все бред сивой кобылы. Как вообще мои лучшие подруги могли ТАКОЕ обо мне подумать?
Они мне не поверили. Я видела это по глазам и косой улыбочке. И когда я, оскорбленная до глубины души, уже готова была с пеной у рта доказывать свою правоту, позади послышался обманчиво спокойный хриплый бас:
– Кажется, это вы яблоко обронили, Василькова. Что, руки уже не держат? Или это первые признаки Альцгеймера?
– Код красный! – одними губами прошептала побелевшая Саша. Рита же просто сверлила профессора за мной пронзительным взглядом. – Повторяю, это не учебная тревога! Код красный! Красный!
Бежать было поздно, да и куда? Мы посреди огромной площадки, предназначенной для отдыха студентов. Нехотя обернувшись, я увидела направляющегося к нам Шлефова, держащего в руке откусанное мною яблоко. С коварной улыбкой он смотрел только на меня. Не моргая. Аж жуть брала.
– Мне оно больше не нужно. Дарю, – за неестественной улыбкой я пыталась спрятать презрение и злость. Выходило плохо. Мужчина фыркнул и кратко закатил глаза.
«Как я тебя ненавижу!», – без слов шептал профессор.
«Взаимно!», – отвечала ему я.
– Ректор Игнатьев просил обсудить с вами тему грядущей научной работы, – холодно заявил он, обведя нас с девочками полным призрения взглядом, словно оценивал падших глупых проституток на паперти. Я бы обиделась, но профессор так на всех смотрел – свысока и презрительно. – Жду после учебы в «Глобусе». Пройдемся по деталям.
Не давая мне возможности возразить, Шлефов быстро развернулся и потопал обратно в здание университета.
– Он что, – Саша опешила, – будет твоим куратором? Жесть, не повезло… Бедная моя!
Я тяжело задышала. Казалось, почва ушла из-под ног, а мир стал плоским.
– Странно все это… Зачем зовет тебя в забегаловку у вуза, а не в свой кабинет? – Рита задумчиво уставилась вслед преподу. – Как-то Шлефов изменился за последние дни… Только я заметила? Что-то с ним не то…
– Ничего странного! При свидетелях он побоится меня прибить. Посадят. А в «Глобусе» студентов полно, придется сдерживать внутреннего монстра, – ляпнула я, а потом собрала волю в кулак и бросилась за мужчиной. – Стойте, профессор Шлефов!
Он как раз выбрасывал огрызок яблока в урну. Да еще с таким видом, словно это чужой использованный презерватив. Скривился, поморщился, руку антисептиком протер… Разве что не перекрестился!
– Что тебе, Василькова? Хочешь доесть? Поздно. Хотя, это же ты… – он облил меня новой порцией пренебрежения и закатил глаза. – Можешь достать. Приятного аппетита!
