Что за напасть! Раньше Тон Мракович не замечал, как прекрасны звезды, а теперь замечает…
Раньше не замечал Кикимору Болотную, а теперь замечает… Да еще как!
В расщелине, которая уходила к вершине Демьянова Пупа, сияли звезды. Великий Тон Мракович, властелин Сумрачной Тайги, стоял неподвижно, и полы его чeрного плаща чуть шевелились от ветра. Со сталактита сорвалась капля, упала на землю. В тишине показалось, что рухнула тонна воды. Великий надвинул на глаза широкополую шляпу, поднял руку. Раздался щелчок, как от удара молнии. Небо заволокло туманом, звезды исчезли.
Так-то лучше. На душе спокойней, когда без звезд. Он сел на трон, открыл доклад летучей мыши. В тусклом мерцании огарка свечи скакали мелкие буковки, сливались в кривую гусеницу. Попробуй-ка поймать толковую мысль. Великий Тон шевелил губами, хмурил брови, пытался осознать, что стряслось за последние сутки в тайге.
Тон всегда предчувствовал беду. Чего только не случалось за время его правления: гибель соболей, нашествие ненасытной березовой тли, атака прожорливого мышинного клеща. Мышей, между прочим, тогда развелось выше крыши, но все равно жалко. Был случай, когда река Чусовая поменяла русло и под горой Демьянова Пупа образовались пустоты. То тут, то там стали появляться провалы – карстовые воронки. Столько деревьев погибло, целыми рощами под землю уходили! О пожарах и говорить не приходится; тайга горела каждый год, по разным причинам, но горела.
Самое неприятное, с чем приходилось сталкиваться Тону Марковичу – это спасение детенышей зимняков. Всех людей он, как и другие обитатели Тайги, называл зимняками, за то, что они не впадали в зимнюю спячку. Зимняки, по мнению Тона Мраковича, были самым бессмысленным явлением природы. Их детеныши и того хуже. Мелкие, абсолютно не приспособленные к таежной жизни. Со взрослыми зимняками он научился справляться: то волками, то медведями напугает, иногда в глухомань заведет. И так промурыжит, что охота бродить по тайге пропадет навсегда.
С их детенышами сложнее. Мозгов совсем нет. Носятся по тайге, как по дворовой площадке, ни волков не боятся, ни медведей. Уничтожить детенышей зимняков – две секунды, но Тон Мраковыч поэтому и звался Великим потому что с беспомощными не воевал. Наоборот, каждого потеряшку проводит до дома лично. Сдаст родителям на руки. Убедится, что детеныш в порядке, но ненавидеть его не перестанет.
Тон захлопнул папку, щeлкнул золотыми застeжками. Большая летучая мышь, которая сидела на спинке трона, закатив глаза, слушала музыку. Он выдернул из ее ушей наушники.
Мышь ощерилась:
– На самом интересном месте!
– Давай рассказывай.
– Так я же всe написала.
– Говори! – приказал он.
Летучая вздохнула, спрятала наушники в чехол:
– И зачем, спрашивается, я всe это пишу? Сутки пишу, двое переписываю, а потом два часа пересказываю.
– Что в нашей тайге? – перебил ее Тон.
– Погода обещает быть дождливой.
Великий Тон нахмурился. На спинке трона взорвался голубой шар. Мышь тряпкой распласталась на журнале. Ее крылья натянулись, как кожа на барабане. Тон почувствовал, что ей больно, и в нем проснулась жалость. Хотя жалость – это не в его характере. Он протянул руку, чтобы ее погладить. Летучая дeрнулась и приложилась затылком о камень. Получилось больно.
– Говори, не зли меня.
Тон соединил ладони и швырнул сгусток негативной энергии в виде голубого шара в сталактит. Шар не долетел, рухнул в воду с громким «Бах!».
Летучая вздохнула:
– И почему, спрашивается, я должна служить злу?
– Так ты скажешь, наконец, или мне тебе помочь?
– Не можем найти Ромашку. Наверное, она открыла сезон оттепели в этом году. За что и поплатилась. Знала же, что быть первоцветом опасно.
– Что об этом говорят муравьи?
– Что еe сорвали зимняки. Конкретно кто – они не знают.
– Что со зверинцем в поселке? Кого послала проследить за состоянием зверей?
– Вы же сами приказали – Желми.
– Где он?
– Пока не вернулся.
– Как с бантиками?
– Готовы.
– А Кикирилла?
– Что Кикирилла?
– Она готова их принять? – он сидел, выпрямившись, стиснув пальцы.
– Даже очень готова. Но тут такое дело…
Летучая запнулась. Пыталась правильно сформулировать новость, от которой Тон Мракович наверняка взбесится. И не находила слов.
– Что там ещe? Ты меня утомила! – рявкнул Тон Мракович и откинулся на спинку трона.
– Простите меня, – вздрогнула Летучая, – ради всего таежного, простите. Короче, приглашение участвовать в состязании за получение семидесяти семи чeрных бантиков, как вы знаете, выслали Кикирилле – внучке Кикиморы Болотной.
– Прекрасная кандидатура, – одобрил Тон Мракович. – Злобная, мстительная девочка.
– Хорошо. Хорошо. Великолепная родословная. Мать – ведьма, отец – леший, дед – неизвестен… – продолжила Летучая. – Бабушка – Кикимора Болотная. Все подтверждено документами.
– Я в курсе. Так в чем дело?
– Есть еще один нюанс.
– Ой, не люблю я твои нюансы.
– Баба-Яга тоже претендует на черные бантики.
– Тоже мне «нюанс», – отмахнулся Тон Мракович, – Баба Яга давно эмигрировала из тайги к зимнчкам, следовательно, не имеет права на бантики.
– Она выдвинула кандидатуру – свою внучку Ядигиду.
От такой новости Мракович пошел бродить по залу. Вернулся, сел на трон, стиснул кулаки.
Летучая ждала. Говорить без разрешения она не смела. Это все-таки Тон Мракович, а не какой-нибудь там Чертополох.
Время шло, Великий молчал.
И Летучая решилась:
– Кхе – кхе…
Тон Мракович встрепенулся.
– Ядигида, говоришь?
– У нее тоже прекрасные данные.
– Да, да, – согласился Тон Мракович. – Эта оторва похлеще Кикириллы будет. Я слышал, у неe в роду даже Кощей Бессмертный имеется.
– Яга пока документы не предоставила, но намекнула.
– Опасная новость. Очень опасная, – задумчиво бубнил Великий. – Послушай, а нельзя эту кандидатуру как-нибудь обойти, задвинуть?
– Да вы что! – искренне удивилась мышь. – У Яги огромная сила, вы не хуже меня знаете. Отомстит по полной программе. Да и потом, всe должно быть справедливо, вы сами так говорили. Победить должен самый-самый…
– Самый-самый, да… Жаль… – Тон Мракович глянул на Летучую искоса, покачал головой. – Что-то я растерялся от твоей новости. Думал, все будет проще. Ладно, объявим тендер, выясним, что Кикирилла лучшая, и вручим ей семьдесят семь черных бантиков. Воспитание великолепное, зимняков ненавидит, детей обижает, стариков пугает. Все как надо.
– Может, Великий, оно и лучше, если на чeрные бантики претендует и Ядигида? Может, вреднее ее вряд ли сыщешь.
– Ты думаешь?
Тон Мракович от всех этих новостей устал. Думать не хотелось. В последние годы тяжело стало удерживать порядок в тайге. Слишком много посягательств со стороны зимняков. Пришлось обратиться за помощью к волшебным силам. По просьбе Тона Мраковича паук сплел семьдесят семь черных бантов, которые позволяют безнаказанно творить черные дела.
– Заседание завтра утром, – напомнила Летучая Великому и вставила в уши наушники. Ей страсть как хотелось дослушать новый альбом группы «Цветные мыши».
– Баба Яга точно приехала?
Тон Мракович еще на что-то надеялся.
– Попрошу Крапиву проверить, – сказала Летучая, покачиваясь в ритм музыки.
Моросящий дождь принес облегчение Кикирилле. Она слизнула с губ капли дождя и завистливым взглядом проводила дикую утку, которая с криком пролетела мимо и пропала в тумане. Мысль о предстоящем экзамене не давала покоя. И чем больше она об этом думала, тем больше боялась.
Раздался негромкий звук – это треснула в густой траве ветка, на которую наступила бабушка. Она шла следом и напутствовала:
– Не опозорь семью. Ты должна стать злой, вредной, крикливой, как я.
Кикирилла остановилась. Бабушка обошла ее, с восторгом глядя на внучку, словно уже примеряла к ее голове семьдесят семь бантиков. Вот так они и стояли, и смотрели друг на друга.
«Жесть! – подумала Кикирилла. – Скоро у меня начнется совсем другая жизнь. Стану мучить зимняков налево и направо. Незлодеев тоже буду мучить! Вот какая я стану! Все будут разбегаться от меня с громким топотом!». Кикирилла отчетливо услышала топот, который становился все громче и громче. И тут она поняла – это бьется ее сердце. Кикирилла даже испугалась, что бабушка услышит.
– Мне кажется, или я это слышу? – Кикимора Болотная прислушалась. – Вроде как стреляют?
– Это я, – призналась Кикирилла.
Бабушка удивилась.
– Стреляешь?
– Боюсь! Сердце колотится.
Бабушка уставилась на внучку.
– Сердце?! У Кикимор нет сердца!
– У меня есть…
– Замолчи! Сейчас же замолчи!
Кикирилла покраснела и смутилась. Краснеть надо отвыкать, а привыкать зеленеть. Кикиморам Болотным положено зеленеть.
– Между прочим, купила новую шапку горгоны, – Кикимора Болотная в поисках сумки похлопала себя по бокам. Сумка на длинном ремне из осоки висела за спиной. Перетянула ее на живот и вынула шапку, примерила. Змеи зашевелились, раскрыли пасти.
– Ничего себе! – растерялась Кикирилла.
Хотя лицо Кикиморы Болотной окружал венок змей, сама старушка выглядела счастливой. Шапка стала сползать набок – очень медленно, но неуклонно. Змеи пытались ее уравновесить.
В школе Кикириллу учили, как обращаться со змеями горгоны. Главное, не бояться, не питать их своим страхом. Но этого, конечно, мало. Учительница Жаба-Ужаба сначала угостила учеников специальным антизмеиным снадобьем. Эта прививка ну очень невкусная. К красной глине добавлялась зола, перетертая змеиная чешуя и помет белки, которую укусила гадюка. Потом все это перемешивалось, взбалтывалось, три недели настаивалось на дне болота и долго томилось в печи.
Кикирилла, конечно, понимала, что опасности нет, но шапка сползала все ниже, а змеи извивались все яростнее. Бабушка пригнула голову и громко крикнула:
– Ам!
Кикирилла от неожиданности подскочила на месте, чем вызвала у бабушки приступ смеха.
Кикирилла разозлилась:
– Прикалываешся? Леший тебя побери!
– Ладно, будем считать, шутка не удалась, – примирительно кивнула Кикимора Болотная. – Хотела, чтобы ты немного расслабилась, а то ходишь, будто замороженная. Слушай, давай превращусь в тебя и пойду на экзамен? Уж я-то точно не завалю.
– Сама справлюсь, – отказалась Кикирилла.
– Уверена? – и бабушка вдруг надела шапку на голову внучки.
Раздвоенный змеиный язык завибрировал, потянулся к Кикирилле. Она вспомнила, чему учила ее Жаба-Ужаба, и щелкнула самую крупную змею по лбу. Змея вздрогнула, зашипела от обиды. Другие змеи как будто выстрелили вверх, из их пастей посыпались острые жгучие искры.
«Это что-то новенькое», – удивилась Кикирилла.
Бам-с! Бам-с! Бам-с! – Одной, второй, третьей.
От щелчков змеи все уменьшались и уменьшались, словно от них отрезали по кусочку.
Одна змея все-таки стрельнула ядом и попала на зеленый шарф. Кикирилла потянулась к ней – хотела завязать в узел. Уловив настроение внучки, бабушка сняла с нее шапку и вернула в сумку.
– Вещь не порть. – Она пытливо уставилась на Кикириллу. – Совсем не страшно?
– Теперь пятно останется.
Кикирилла ошиблась, яд прожег шарф насквозь.
– Ты храбрее меня, – обрадовалась Кикимора Болотная. – Я в своe время от этой шапочки визжала от страха. Представляю, какая получится гремучая смесь, если ты ещe и черные бантики получишь. Тебе и Тон Мракович нипочeм будет.
С этой змеиной шапкой Кикирилла напрочь забыла о бантиках. Вот так бабуля – отвлекла ее от тревожных мыслей.
– Бабушка, а у меня будет нос крючком?
– Обязательно. И ещe трeхслойная бородавка на подбородке. И волосы, как истeртая мочалка. Главное, запомни – тебе нельзя делать добрые дела. Ни большие, ни маленькие. Это очень важно. Запомнила? И постарайся понравиться Мраковичу. Будь капризной, нервной, обязательно забудь поздороваться.
Кикимора Болотная подпрыгнула, сорвала с берeзы черный нарост чаги. Переломила пополам, откусила.
– Фу! С-солонющий, – она сморщилась, но гриб не выплюнула, стала медленно пережевывать.
Кикирилла осторожно взглянула на бабушку. Она надеялась, что нарост еще не созрел, а то бабушка начнет долго и утомительно вспоминать о былой жизни.
– …Сначала, дорогая моя, я жила в доме у мельника…
Началось! Сто миллионов раз она все это слышала.
– …Ох и баловница я была… жене мельника косы путала, детей щекотала, курам перья дeргала…
Сейчас заплачет! Кикирилла не ошиблась. Бабушка утерла слезу, высморкалась в подол платья из болотной осоки:
– Раньше-то нас, нечисть, уважали. На шкаф ставили тарелку с кашей. Помню, однажды жена мельника сбежала с местным пастухом, и старик женился на другой. Девушка была трудолюбивая, красивая… ты меня слушаешь?
– Очень внимательно.
– Вот что я сейчас сказала? – спросила старушка.
– Девушка была трудолюбивая, красивая. А ты сидела в правом углу от входа, у самой печки. Обычно туда сметали мусор, а чтобы не накликать беду, его не выносили из избы, а сжигали в печи. Потом новая жена мельника, чтобы вывести нечистую силу, привела медведя. Ох и поломал он наших…
Вдруг Кикимора Болотная заметила на пеньке промокшего Чертополоха. Он сидел, ссутулившись, поджав под себя ноги, ладонями обняв подбородок. Мыслитель.
– Проблемы? – спросила Кикимора Болотная.
Чертополох вздрогнул.
– Я… – Чертополох растерялся, но тут же сообразил. – Я слежу за Желми.
– Где он? – стала оглядываться Кикимора болотная.
– Ушёл в посёлок.
– А ты чего здесь? Поселок совсем в другой стороне.
– В поселке ждать страшно, а здесь не очень, – запинаясь промямлил Чертополох.
– Как же ты тогда следишь за Желми?
– Как умею.
Как же Кикимора Болотная ненавидела медведей, а особенно желтого. И хотя не знала, что случилось с Желми, но надеялась, что это что-то скверное. Чем хуже, тем лучше.
– Зачем он пошел в посeлок?
– Тон Мракович приказал. В город прибыл зверинец, а в нeм животные содержатся в жутких условиях, голодают и все такое. Желми ушeл узнавать и пропал.
Как-то разом стемнело. Нахмурилось небо, словно втихаря замыслило какую-то пакость. Кикирилла посмотрела вверх, на тучи.
– Может, он умер? – сказал Чертополох.
Кикимора Болотная расхохоталась. Её смех раскатами пошел гулять по тайге.
Зная лютую ненависть кикимор к медведям, Кикирилла спросила:
– Твои проделки?
Старушка тяжело вздохнула. Честное слово, она очень бы хотела закопать жeлтого медведя поглубже. Но сегодня не случилось. Пока не случилось…
– Шeл бы ты отсюда, – посоветовала Кикимора Болотная. – Неровен час, попадeшь в беду, – Она плотнее закуталась в накидку из серо-синего мха. – В беду хочешь?
– Не хочу.
В ту же секунду тишину расколола молния. От неожиданности Чертополох высоко подпрыгнул, пронесся над Кикириллой и пропал в зарослях шиповника. Загрохотало так, будто с неба посыпались булыжники. С макушки березы свалился бельчонок. Его на лету поймала белка-мать, унесла в дупло.
– Ты слышала?
Кикирилла прислушалась:
– Вроде на гром не похоже.
Подул рваный ветер, заскрипели ели, на черeмуху полетели ржавые иголки хвои.
– Неспокойно сегодня в лесу, – сказала Кикимора Болотная. – Возможно, зимняки промышляют. Совсем страх потеряли.
Кикирилла уловила настроение бабушки. По спине побежали мурашки.
– Бабуль, что-то тебя штормит. То мельник, то Желми, то зимняки. Может, пойдeм, а то опоздаем на совет.
– Да, да, да. Это я переживаю за тебя. Жуть. Никогда не думала, что будет так тяжело.
В другое время Кикимора Болотная обязательно бы выяснила, откуда злозвучие. Но сегодня недосуг, сегодня особый день для их семьи.
– Семьдесят семь бантиков! Они будут наши! – закричала Кикимора болотная в небо, словно оно с ней спорило. – Наши!
Небо, будто услышав, ответило протяжным раскатистым громом. Гроза затрещала с такой силой, что со склона посыпались камни. Молния ломаной спицей прошила высь, острием ударила в сухое дерево, в самую сердцевину. Пламя разыгралось сразу, поползло вверх. Сухие ветки зашевелились, задрожали, разбрасывая фейерверк искр.
Кикимора Болотная взобралась на камень, соскребла бурый мох, скатала в шар: шесть поворотов налево, три направо, семь вокруг оси. Теперь главное не промахнуться и попасть в центр очага. Если мимо, огонь вырвется и пойдет гулять по тайге. Метнула в дерево – попала! Огонь вздрогнул, угасая, зашипел. И время пошло вспять. Через секунду сухостой выпрямился, стряхнул гарь, поднял ветви. Выпуская зелень, лопались почки. Змеиной кожей по стволам поползла бронзовая кора.
Внучка с завистью вздохнула:
– Мне бы так!
– Вместе с бантиками получишь силу, – Кикимора Болотная обняла внучку, поцеловала.
– Могли бы просто так дать. Почему я должна сдавать экзамены?
– Потому что много шарлатанов развелось. Корчат из себя магов, черных вредителей. Надо, внучка, доказать членам комиссии, что ты достойна рода кикимор. Кстати, мы сильно опаздываем. Похоже, без тропинки-заризанки нам не обойтись.
Кикимора Болотная затопала, захлопала. Испуганно вспорхнули воробьи. Но больше ничего.
– Я точно знаю, что она здесь, – рассердилась Кикимора. Протиснулась меж берез – из-под лапника выскочил Сморчок. Кикимора поймала его за шляпку. – Где тропа, ну?
Сморчок покосился на клевер. Кикимора встала в центр поляны, затопала, захлопала, и тропа зеленой лентой тронулась с места. И так шустро, что Кикимора Болотная мгновенно пропала за деревьями. Кикирилла растерялась, замешкалась. Тут еще с пушистого цветка снялась оса и загудела над головой, выказывая недовольство.
– Чего отстаешь? – вернулась бабушка.
– Да вот оса.
Кикимора Болотная что-то прожужжала осе, и та пропала. Кикимора затащила внучку на тропинку, и она тронулась. Еще несколько хлопков, и вот уже тропинка помчалась мимо школы заризанов. Здесь учились все, и растения, и звери, и нечистая сила. Тропинка устремилась к водопаду, в самую пучину. Кикирилла еде удержалась от крика, но тропинка в последний момент свернула. Они проехали уже полпути, через низкорослый лес, через рябиновую рощу. Вдруг тропинка дeрнулась и резко остановилась. Кикимора Болотная упала на колени, внучка свалилась на нее.
– Чуть не покалечилась, – проворчала Кикимора, пытаясь встать.
Кикирилла поспешила ей на помощь.
– Не надо! Я сама! – бабушка сошла с тропинки. – Похоже, заклинило.
Тропинка еще несколько раз дернулась, пытаясь тронуться с места. Кикимора Болотная приподняла край. Небольшое заклинание, и лужа под тропинкой собралась в шар, поднялась над землeй. Внутри шара, выпучив глаза, застыли головастики. Шар, вибрируя, поплыл к яме и там лопнул. Яма наполнилась водой и головастиками.
Тропинка тронулась, но Кикимора не стала разгоняться, каждым хлопком в ладоши регулировала скорость. На тропу заползла божья коровка, калачиком свернулся ужик, хотел проехаться Мухомор, но заметив на тропе Кикимору болотную с внучкой, быстро спрятался валуном. Валун весь зарос мхом сибурдан, отчего казался синим.
Сверкнула молния.
– Небо расшалилось. Не к добру это, – Кикимора зябко поежилась. Стянула с плеч промокшую от дождя накидку, отжала, встряхнула. Волосы тоже промокли. Она аккуратно собрала их в пучок, скрутила жгутом.
Молнию догнал гром. Звук шел из-за Крестовой горы.
– Надо все-таки посмотреть, – решила Кикимора Болотная и подоткнув полы платья за пояс, полезла в гору. Она карабкалась по серым валунам, и скоро руки стали грязными и скользкими. Зацепившись за корень низкорослой берeзы, подтянулась и выбралась на маковку горы. Холодный ветер засвистел, укусил за щeки.
Кикимора оглянулась и увидела лысину тайги с карстовой воронкой посередине. Дальше виднелась цепь полуразрушенных гор под тяжелым покрывалом бурого леса. Внучка карабкалась следом. Наконец они добрались до ложбины между двумя большими камнями, в которой и устроились.
– Фух! Ты куда исчезла? – задыхалась внучка.
– Тихо! – Кикимора придавила клеща на ее щеке. – Вот зараза!
Кикирилла удивленно уставилась на бабушку.
– Да не ты, – она сняла с головы внучки еще пару клещей. – Три заразы.
Вновь грохнуло. Кикирилла пригнула голову, прижалась к бабушке.
– Как пить дать, стреляют, – прошептала Кикимора.
– Кто?
– Не знаю пока, – Кикимора Болотная вылезла из ложбины. – Подойду-ка поближе.
Возможно, она так бы и поступила, но справа что-то зашуршало. От неожиданности старушка присела. Прямо на них шeл Желми. Качаясь, как маятник, он тащил Тополиху и, казалось, слабел с каждой секундой. Ветви волочились по земле, цеплялись за камни, сбривали неокрепшую весеннюю траву.
Свистнула пуля.
– Киким… Болотная… умираю, – простонал медведь, заваливаясь на старушку. Та откатилась в сторону и, спасая внучку, дернула ее за руку, но не успела поджать левую ногу, медведь рухнул прямо на нее. Тополиха упала рядом.
– Дурак косолапый! – взвыла Кикимора Болотная от боли.
Она трясла Желми, а он спал, похрапывая. Хр-р-р – на вдохе, фий-ю-ю-ю – на выдохе. Спина его поднималась и опускалась, как меха в кузнице. Болотная трясла медведя со всей мочи: вопила, проклинала. Кикирилла ползала рядом, пытаясь помочь, канючила, тянула медвежью шерсть. Но как справиться с полутонной живого медвежьего веса? Кикирилла потянула бабушку за накидку. Когда накидка порвалась, Кикирилла больно приложилась локтем о камень. Нужно срочно звать на помощь.
– Помогите!
Помогла Тополиха. Она перекатила Желми на другой бок. Кикимора с трудом подтянула ногу. Вывороченная пятка смотрела в другую сторону.
– Сибурдан, – бабушка закрыла глаза, – собери мох сибурдан.
Кикирилла кивнула.
Сибурдан – особый мох: сине-зеленый с черной каймой и сиреневой серединкой. Она набрала горсть сибурдана и вернулась. Кикимора долго жевала мох, потом выплюнула кашицу на пятку. Стопа нехотя, со скрипучим щелчком встала на место.
– Шикиблеск! – выдохнула Тополиха.
– Ох, старость не радость, – вздохнула Кикимора и, припадая на левую ногу, подошла к медведю. Он продолжал спать. Вид у него был весьма довольный, словно во сне он любовался чем-то мечтательным, теплым или сладким.
И тут она увидела охотника. Он появился тяжело дышавший, в руках у него была винтовка – так что теперь Болотной стало, кто стрелял. Может, он на медведя охотится? Кикимора Болотная умирала от любви к тем, кто не любил медведей. И этот зимняк с винтовкой явно был на ее стороне.
Охотник нервно осматривался и попеременно кидался то в одну, то в другую сторону. По его растерянному виду было понятно, что он заблудился. За дальними елями свернула молния. Неожиданно охотник пошел к ним, а это было совсем в другой стороне от Желми.
– Эй, эй! – привлекая его внимание, закричала Кикимора, замахала руками.
Охотник остановился, оглянулся, но Болотную не увидел.
Она схватила горсть мха, растерла ладонями и злобно зашептала.
Спящий медведь приподнялся, завис над землей. Он тихо покачивался в воздухе, а Кикимора звала, кидала камни в охотника.
Бесполезно.
Брим-Бом слышал голос, вздрагивал, озирался, крутился на месте, но медведя не видел.
– Смотри наверх.
Охотник задрал голову и, увидев парящего медведя, пугливо пригнулся и перекрестился.
– Свят, свят…
Кикимора вздрогнула. Только «свят-свят» ей не хватало.
– Помочь ведь хотела. Теперь придeтся наказать.
Она присела, сложила руки на груди, пошла по кругу. Когда она увеличилась в семьдесят семь раз, вся проявилась перед охотником. Еe морщинистые руки взметнулись вверх. Тучи содрогнулись, наскочили друг на друга. Огненные стрелы царапали небо. Кикимора схватила две молнии, соединила – и на землю просыпался огненный дождь.
Брим-Бом прижался спиной к сосне.
Кикимора выдохнула «Хаха-ах-хаха-ха!», после кувырка превратилась в перламутровую лису с фиолетовыми глазами.
Брим-Бом зажмурился и долго боялся открыть глаза. Но желание увидеть лису пересилило страх.
Вот она! Прекрасная лиса из его детских снов, которая спасала его от одиночества, и только с ней он дружил, только ей доверял тайны.
Охотник застонал и на четвереньках пополз к сновидению.
– Боже, какое чудо! Какая роскошь!
Пушистый хвост лисы стелился по земле. Она задрала морду и принюхалась к хвойному воздуху, словно впервые с ним встретилась. Охотник поднял винтовку – он уже видел ее в своем зверинце. Лиса посмотрела на него в упор, потом сделала шажок-другой, замерла, а потом бросилась бежать.
Охотник кинулся следом. Он пытаясь ее догнать, но лиса уходила огромными прыжками. Если он начинал отставать, она останавливалась и ждала. Смотрела на него, наклоняя голову то влево, то вправо. Ее взгляд излучал ровно столько добра и света, сколько не хватало охотнику в жизни. Где-то в глубине души он понимал, что это не просто так, что нужно остановиться. Но не мог.
Лиса оглядывалась, сверкала острыми зубками, улыбалась. Охотник знал, что при встрече с такой красотой мир должен выворачиваться наизнанку.
Брим-Бом заскочил в камыши, сделал шаг, еще… Почва вдруг стала вязкой. Ему показалось, что кто-то схватил его за ноги и потянул вниз, поначалу легко, словно пробуя силы, потом все настойчивей. Лиса висела напротив него в воздухе, над весенними первоцветами. Сейчас еe глаза отливали зеленью травы. Ноги охотника сводила судорога. Болотная жижа засасывала. Лиса наслаждалась. От нее к охотнику пробежал огонек загоревшегося Болотного газа.
– Помоги, – попросил Брим-Бом.
– Вряд ли, – ответила перламутровая лиса.
– У меня есть деньги, – соврал Брим-Бом.
Лиса огляделась. Карликовые березы, ива, осока, переходящая в мох. Лисе без труда удалось вырвать тонкую березу. Охотник очень удивился, когда она бросила дерево не ему, а рядом с собой. И уселась сверху.
– Помоги, – повторил он, уже понимая, что его дразнят.
Лиса вскинулась, ударилась о землю, обернулась Кикиморой Болотной. Перед охотником предстала старуха в платье, которое давно превратилось в травянистые лохмотья.
– Не жалко? – внучка с большим интересом наблюдала за баловством бабушки.
Она ещe ни разу в жизни не видела, как бабушка расправляется с зимняком.
Кикимора остановилась – не хватило секунды, чтобы ударить в ладоши… И зимняк исчез бы в болоте.
Кикимора Болотная поджала губы:
– Такой сюжет загубила!
Ей нравилось смотреть на охотника. Он выглядел уже не так свирепо, как тогда, когда охотился на медведя. В его глазах светилась тоска.
– Замечательная картина.
Внучка не понимала ее восторга:
– Мы опоздаем.
– Извини, заигралась, – Кикимора оскалилась. Может, помочь? Наступлю на темечко…
– Бабуль.
– Иду, иду. Повезло тебе, бездельник.
Кикимора и внучка снова ступили на тропинку, и она понесла их в заросли ивы. Вспорхнула ворона. Целая стая поднялась и рванула на север, сквозь частокол елей, к вершине Демьянова Пупа.
Холодная жижа пошла в горло Брим-Бома. Он закашлялся, дернулся вверх, отчаянно замолотил руками. Дотянулся до ближайшей кочки, она ушла под воду, но удержала зимняка на плаву. Уцепиться за ветку березы, потянуть на себя.
Деревце прогнулось коромыслом.
– Давай же! – простонал охотник.
Главное, удержаться на поверхности.
И тут ему на голову прыгнула толстая жаба. Он ушел под воду с головой. Вверху пузыри, внизу темень. Взвыл от ярости и тут же хлебнул воды. Горло царапнула нить осоки. Охотник поджал колени, выпрямил спину и ухватился за березу двумя руками, вцепился зубами.
Больше он не тонул.
Когда Брим-Бом это понял, то впервые в жизни расплакался. По-настоящему, с подвыванием, как в детстве.
– Мама, ма-мо-чка!
Он поднял лицо к небу и долго глядел, вспоминая, что там живет кто-то, кто помогает, только невозможно вспомнить того, кого не знаешь. Дождь скатывался по шее. Болото, потерявшее добычу, чмокнуло с досады…
Bu ve 399 TRY karşılığında 2 kitap daha