Kitabı oku: «Королевство шипов и роз», sayfa 5

Я плохо помнила, как мы жили до отцовского разорения. В нашем особняке у отца был кабинет и несколько комнат, где он принимал посетителей. Отец позволял мне туда заходить, иногда показывал мне разные товары и говорил, сколько они стоят. Многое, очень многое забылось. Я лишь помнила удивительные запахи заморских пряностей, музыку чужих языков, где не понимала ни слова. Среди немногочисленных счастливых воспоминаний эти были самыми главными. Пусть я плохо разбиралась в истинной стоимости вещей, но интуиция подсказывала: одни изумрудные шелковые занавески со вставками из золотистого бархата могли бы принести нам несколько лет сытой жизни.

У меня похолодела спина. Сколько же дней прошло с тех пор, как я покинула наш дом? Около четырех. Запасы свежей оленины подходили к концу. Правда, трем ртам прокормиться легче, нежели четырем.

Асилла подвела меня к холодному очагу и усадила на стул с низкой спинкой. Взяв гребень, служанка расчесала мои волосы и принялась заплетать косу.

– Ну и тощая же ты, – вздыхала она. – Кожа да кости.

– У смертных осталось такое время года, как зима. А зимы никогда не бывают благосклонны к людям, – ответила я, стараясь, чтобы мои слова прозвучали не слишком дерзко.

Служанка усмехнулась:

– Если у тебя хватит мозгов, ротик свой ты будешь держать закрытым, а ушки – на макушке. Это принесет тебе больше пользы, чем язык без костей. И быть начеку тоже полезно. Ощущениям своим не особо доверяй. Они еще не раз попытаются тебя подвести.

Я старалась не показывать виду, но от предостережений Асиллы мне захотелось сжаться в комок.

– Кое-кто здесь горюет по Андрасу, – продолжала Асилла. – Но если хочешь знать мое мнение, я вот что скажу. Андрас был хорошим дозорным. Этого от него не отнять. Но ведь знал, с чем столкнется, когда пересечет Стену. Говорили ему, чем это может кончиться. Народ здесь понимает условия Соглашения. Это для тебя главное. Наш хозяин сохранил тебе жизнь. Но не всем его решение по вкусу, и кое-кто будет косо на тебя смотреть. Ты только голову не задирай и язык не распускай – тогда тебя никто не заденет. Хотя Ласэн – на него можешь и рявкнуть, если смелости хватит. Он стерпит.

Пока что мне смелости не хватало. Я хотела спросить у Асиллы, кого именно стоит избегать, но она завязала мне косу и вывела в коридор.

Глава 7

Мы вернулись в столовую. Золотоволосый хозяин поместья и Ласэн по-прежнему сидели за столом, тарелки исчезли, но фэйцы продолжали пить вино, потягивая его из золотых бокалов. Да, из золотых. Я бы сразу распознала позолоту или роспись под золото. Мне вспомнились наши убогие миски и кружки, щербатые ложки и зазубренные вилки. А здесь – такая роскошь. Такое умопомрачительное богатство, когда большинство людей нищенствует.

Неста звала меня «полудиким зверем». Но по сравнению с хозяином этого поместья, по сравнению с тем, как элегантно и непринужденно оба фэйца вели себя за столом… даже по тому, как обладатель золотой маски произносил слово «человек» применительно ко мне… мы все были полудикими зверями, хотя и без шкур и когтей.

А на другом конце стола по-прежнему стояли тарелки с едой. Мне ужасно хотелось есть. Голова кружилась так, что я боялась упасть в обморок.

День клонился к вечеру, солнце красиво освещало золотую маску хозяина поместья.

– Предваряю твои вопросы: еда, которую ты видишь, все так же пригодна для твоего желудка.

Он указал на стул с другого конца стола. Пальцы были вполне человеческими, никаких когтей. Но я не трогалась с места. Он резко вздохнул и так же резко спросил:

– Чего же ты тогда хочешь?

«Досыта наесться, убежать, спасти мою семью», – мысленно ответила я.

– Я тебя предупреждал, Тамлин, – растягивая слова, произнес Ласэн. – Твои навыки обращения с женщинами за последние десятилетия изрядно заржавели.

Тамлин. Теперь я знала имя золотоволосого. Он сердито посмотрел на друга и заерзал на месте. Но меня удивило не это, а опрометчиво брошенное Ласэном слово: «Десятилетия».

Внешне Тамлин выглядел немногим старше меня, но фэйри – бессмертны. Ему могло быть несколько сотен лет и даже несколько тысяч. Я смотрела на обоих фэйцев, на их странные маски. Внешне похожие на людей и… совершенно иные. Вечные боги… что не мешало некоторым из них быть свирепыми фэйскими придворными.

Красно-коричневый глаз Ласэна приклеился ко мне.

– Теперь ты выглядишь получше. Это приятно, раз тебе суждено жить с нами. Хотя платье на тебе смотрелось бы лучше камзола.

Волки, готовые к прыжку, – вот кто они. Как и убитый мною Андрас.

– Я предпочитаю не носить платьев, – сказала я, не пытаясь придать своему голосу учтивые интонации.

– Это почему же? – вкрадчиво спросил Ласэн.

Вместо меня ответил Тамлин:

– Потому что в штанах и камзоле нас легче убивать.

Мне захотелось крикнуть, чтобы они не издевались надо мною, однако, вспомнив советы Асиллы, я сказала другое:

– Теперь, когда я здесь, в вашем мире, что… что вы собираетесь делать со мною?

Ласэн хмыкнул, а Тамлин раздраженно прорычал:

– Перво-наперво сядь за стол.

На другом конце стола меня ждал выдвинутый стул. Только сейчас я заметила, что из-под крышек идет пар. Значит, пока я мылась, слуги заново готовили еду. А что они сделали с остывшей? Неужели выбросили? Мои пальцы невольно сжались в кулаки.

– Не бойся, мы не кусаемся, – сказал Ласэн, хотя его сверкающие зубы намекали на противоположное.

Я села, стараясь не смотреть на него. Особенно – на странный металлический глаз, устремленный на меня.

Тамлин встал и медленно пошел вдоль стола. Он неумолимо приближался ко мне: хищник, до краев наполненный силой. Я замерла, когда он пододвинул ко мне пустую тарелку, снял крышку с кастрюли и положил большую порцию мяса. Из другой кастрюли добавил ароматной подливы.

– Я могу и сама себе положить, – вырвалось у меня.

Я была готова нести любую чушь, только бы он не приближался ко мне.

Тамлин остановился. Один взмах когтистой лапы сломает мне шею. Теперь понятно, почему кожаная перевязь пустовала. К чему мечи и кинжалы, если он сам – живое оружие?

– Когда фэец угощает, он оказывает большую честь для любого смертного, – грубо сказал он.

Я проглотила комок слюны. Тамлин продолжал нагружать мою тарелку все новыми яствами. Остановился он, лишь когда на тарелке образовалась целая гора соблазнительно вкусной еды. Наполнив мой бокал светлым искристым вином, Тамлин вернулся на свое место. Думаю, он слышал, как я облегченно вздохнула у него за спиной.

Мне хотелось наброситься на еду и есть, есть, есть, пока не увижу дно тарелки. Но, вместе этого, я уперла локти в бедра и уставилась на двух фэйцев.

Они тоже смотрели на меня, и их взгляды не отличались непринужденностью.

– А ты выглядишь… получше, чем прежде, – признался Тамлин.

Это что, комплимент? Я видела, как Ласэн ободряюще кивнул Тамлину.

– И волосы у тебя… чистые.

Наверное, мне от зверского голода в этих словах мерещилась лесть. Я привалилась к спинке и спокойным тоном – так я могла бы говорить с любым хищником – сказала:

– Вы оба принадлежите к фэйской знати? Я правильно поняла?

Ласэн кашлянул:

– Отвечай на вопрос дамы.

– Да, – ответил Тамлин и нахмурился. Казалось, он подбирал слова. – Ты правильно поняла.

Отлично. Мне нравились немногословные люди… Немногословные фэйри – тоже неплохо. Не стоит забывать, что я убила его друга и никто не жаждал меня здесь видеть. Будь я на его месте, мне бы тоже не хотелось говорить.

– Что вы теперь собираетесь со мной делать?

Тамлин безотрывно смотрел на меня:

– Ничего. А ты делай, что хочешь.

– Значит, я здесь не на положении рабыни?

Ласэн поперхнулся вином, но Тамлин даже не улыбнулся.

– Я не держу рабов, – сказал он.

Мне сразу стало легче, но я не торопилась обольщаться.

– И все-таки на что я здесь буду тратить свою жизнь? – допытывалась я. – Чем я должна отрабатывать свое пропитание и крышу над головой? Неужели ничем?

Вопрос мой звучал глупо, особенно после слов хозяина. Но мне хотелось предельной ясности.

Чувствовалось, моя назойливость не нравится Тамлину.

– Меня не заботит, на что ты употребишь свою жизнь.

Ласэн выразительно кашлянул. Тамлин сверкнул на него глазами. Они переглянулись, мне же их молчаливый диалог был совершенно непонятен. Тамлин шумно выдохнул и спросил:

– Неужели у тебя нет никаких… интересов?

– Никаких, – сказала я.

Не рассказывать же ему про любовь к живописи. Ему и так было трудно вести со мной более или менее учтивый разговор.

– Как это похоже на людей, – пробормотал Ласэн.

Тамлин скривился, но не упрекнул друга.

– Трать свое время на что хочешь, – сказал он мне. – Только не наделай бед.

– Ты всерьез считаешь, что я останусь здесь навсегда?

На самом деле моя фраза звучала по-иному: «Значит, я буду жить в сытости и роскоши, а моя семья обречена на голодную смерть?»

– Не я устанавливал правила, – прорычал Тамлин.

– Мои близкие голодают, – сказала я.

Я не считала зазорным просить, тем более не за себя. Я дала обещание, которое привыкла выполнять. Без этого обещания я чувствовала себя пустым местом.

– Пожалуйста, отпустите меня домой. Ведь должны же быть в правилах Соглашения какие-то другие лазейки. Другие способы искупить мою вину.

– Искупить вину? – удивился Ласэн. – Ты даже прощения не попросила за убийство Андраса.

Он забыл, как совсем недавно раскланивался передо мною и говорил льстивые слова.

– Я прошу прощения, – прошептала я, глядя в его единственный красно-коричневый глаз.

Ласэн привалился к спинке стула:

– Как ты его убила? Между вами произошло кровавое сражение? Или это было хладнокровное убийство?

У меня одеревенела спина.

– Сначала я выпустила в него рябиновую стрелу. Потом обычную, в глаз. Он не пытался на меня напасть. После первого выстрела он лишь смотрел на меня.

– И ты все равно его убила, – прошипел Ласэн. – Он и раненый мог бы свалить тебя одним ударом. Но он этого не сделал. Зато ты его добила, а потом хладнокровно содрала с него шкуру.

– Довольно, Ласэн! – резко оборвал своего придворного Тамлин. – Я не желаю знать подробности.

Он повернулся ко мне – бессмертный, свирепый, непреклонный.

Не дав ему рта раскрыть, я заговорила сама:

– Без меня моя семья не протянет и месяца.

Ласэн хмыкнул. Я сердито скрежетнула зубами.

– У тебя никогда не сводило живот от голода? – спросила я. Злость, обуявшая меня, заглушала все доводы здравого смысла. – В доме – хоть шаром покати, и ты не знаешь, когда на столе снова появится еда. Такое тебе знакомо?

– Твоя семья жива, и смерть от голода им не грозит, – сказал мне Тамлин. – И еды на их столе будет больше, чем добывала ты своей охотой. Плохо же ты думаешь о фэйри. Я прекрасно сознавал, что забираю у твоего отца и сестер единственную кормилицу. Не переживай, у них будет сытая жизнь. Я об этом позаботился.

– И ты можешь поклясться? – спросила я.

Пусть фэйри не способны врать, но я должна услышать подтверждение сказанного.

Тамлин удивленно засмеялся:

– Клянусь всем, что из себя представляю и чем владею.

– Почему ты не сказал мне об этом, когда уводил из дома?

– А ты бы поверила? Ты и сейчас не больно-то веришь.

Его когти впились в подлокотники кресла. Вполне понятный сигнал, чтобы остановить мой поток гневных слов. Но я уже не могла удержаться:

– С чего я должна тебе верить? Все вы мастера плести небылицы, лишь бы оправдать ваши действия.

– Кое-кто сказал бы, что весьма опрометчиво оскорблять фэйца в его собственном доме, – заметил мне Тамлин. – Кое-кто сказал бы, что тебе следует быть благодарной за такой поворот событий. Ведь тебя мог найти не я, а кто-то другой и так же потребовать долг. И я не знаю, какой была бы твоя жизнь… если бы была. Сомневаюсь, что такой же спокойной и сытой, как здесь.

В меня точно бес вселился. Презрев всякую осторожность, я вскочила на ноги и уже собиралась отпихнуть стул, когда невидимая сила схватила меня за руки и заставила сесть.

– Если ты не понимаешь слов, я вынужден действовать по-другому, – отрезал Тамлин. – И неплохо сначала думать о том, что собралась сделать.

Мои ноздри обожгло запахом магии. Я попробовала елозить на стуле, испытывая прочность невидимых веревок. Но они крепко удерживали мои руки. У меня заболела спина, вдавленная в стул. Взгляд упал на нож возле тарелки. Дура, почему сразу не схватилась за него?

Тамлин снова заговорил. Его голос звучал тихо, со зловещим спокойствием.

– Должен тебя предупредить, человеческое существо. Это мое первое и единственное предупреждение. Меня не волнует, если ты покинешь мой дом и найдешь иное место в Притиании, более пригодное для твоей жизни. Но если попытаешься пересечь Стену, если сбежишь обратно в мир людей, всякая забота о твоей семье сразу же прекратится.

Его слова летели в меня, как камни. Если я сбегу… если хотя бы попытаюсь вернуться обратно… я могу оказаться проклятием для своих близких. И даже если я рискну и сумею до них добраться, что дальше? Куда я увезу отца и сестер? Кто согласится бесплатно взять нас на корабль? Но даже если представить, что найдется добрая, бескорыстная душа, мы уплывем в далекие края, скроемся от опасностей… Где мы там будем жить? И на что?

Но все равно… Этот фэец превратил благополучие моей семьи в средство помыкать мною. Стоит мне выйти за пределы дозволенного, отцу и сестрам будет грозить голодная смерть.

Я открыла рот, однако Тамлин меня опередил. От его голоса зазвенели бокалы.

– Ты не находишь, что я предложил тебе честную сделку? Забыл добавить: если ты сбежишь, за тобой снова явится кто-то из наших. Очень сомневаюсь, что тебе вторично повезет.

Его когти исчезли.

– Пища не заколдована. В нее ничего не подмешано. Если тебе знакомо состояние, когда живот сводит от голода, тем более глупо упорствовать. Так что, Фейра, хватит валять дурака. Садись и ешь. А Ласэн постарается вести себя достойным образом.

Он посмотрел на одноглазого. Ласэн пожал плечами.

Невидимые веревки ослабли. Морщась, я подвигала руками, затем опустила их под стол. Увы, ноги и туловище оставались привязанными. Взглянув в пылающие зеленые глаза Тамлина, я поняла: он не выпустит меня из-за стола, пока не поем. Придется мысли о побеге отложить на потом. А пока… пока… Я потянулась к серебряной вилке.

Тамлин и Ласэн продолжали следить за каждым моим движением. Они видели, как раздулись мои ноздри, когда я принюхивалась к еде на тарелке. Металлом не пахло. И потом, фэйри не умеют врать. Все, сказанное им насчет еды, – правда. Я вонзила вилку в куриное мясо, откусила и принялась жевать.

Я сама была готова урчать, как голодный зверь, дорвавшийся до пищи. Уже не помню, когда я в последний раз лакомилась столь вкусным, сочным мясом. Даже наши обеды в особняке не шли ни в какое сравнение с этой трапезой. Что говорить о жестковатой оленине, приправленной лишь солью? Я умяла все содержимое тарелки. Фэйцы по-прежнему следили за каждым моим жестом. Я потянулась за шоколадным тортом, вкуса которого вообще не помнила. Быстро проглотив одну порцию, я захотела вторую, но, едва протянула руку, все кастрюли и тарелки исчезли, словно их и не было. Осталась лишь моя тарелка с крошками торта.

Глотая слюну, я положила вилку. Мне не хотелось, чтобы они видели мою дрожащую руку.

– Не думай, что мне жалко еды, – сказал Тамлин, отхлебывая из бокала. Ласэн ехидно усмехнулся, ерзая на стуле. – Но твой желудок может взбунтоваться и исторгнуть все, что ты в него напихала.

Невидимые веревки ослабли. Молчаливое позволение уйти.

– Спасибо за угощение, – сказала я.

Ничего другого придумать не смогла. От сытого брюха мой разум сразу обленился.

– А тебе не хочется посидеть с нами за бокальчиком вина? – ядовито-сладким голосом спросил Ласэн.

Я уперла ладони в стул, намереваясь встать.

– Устала я. И спать очень хочется.

– Тебя еще на свете не было, когда я в последний раз видел твою породу, – сказал Ласэн. – Прошел не один десяток лет, а люди ничуть не изменились. Вряд ли я изменю правилам хорошего тона, если спрошу: почему тебе столь неприятно наше общество? Я уверен, что мужчины в твоей убогой деревушке значительно уступают нам.

Тамлин наградил своего посланца долгим предостерегающим взглядом, который Ласэн предпочел не заметить.

– Вы оба – из фэйской знати, – сказала я, опять вступая на скользкую дорожку. – Честное слово, я не понимаю, зачем вы пригласили меня сюда, да еще усадили с собой за стол. Я же для вас… что-то вроде говорящей зверюшки.

Какая же я дура! За подобные речи меня уже следовало бы десять раз убить.

– Есть такое, – усмехнулся Ласэн. – Но сделай мне одолжение. Как-никак ты – молодая человеческая женщина. Наше общество должно было бы тебе льстить, однако вижу: ты скорее согласилась бы глотать горячие угли, чем задержаться здесь лишние полчаса. Если не обращать внимания на это, – Ласэн указал на свой металлический глаз и уродливый шрам, – мы вовсе недурны собою.

Сколько высокомерия и тщеславия! Хотя бы в этом легенды о фэйри не соврали. Однако в моем положении такие знания лучше спрятать подальше.

– Но может, у тебя в деревне остался суженый? – продолжал Ласэн. – Или у дверей твоей лачуги постоянно толкутся женихи? Тогда, естественно, ты избалована мужским вниманием и мы кажемся тебе чем-то вроде червей.

Мне надоело его кривлянье, и я призналась:

– В деревне я была близка с одним мужчиной.

«И жила своей жизнью, прежде чем правила Соглашения вырвали меня из нее. Прежде чем я убедилась, что вам позволительно делать с нами что угодно, а мы едва ли можем сопротивляться».

Тамлин и Ласэн переглянулись.

– И ты любишь этого мужчину? – спросил Тамлин.

– Нет, – ответила я со всей небрежностью, на какую была способна.

Я сказала правду. Но даже если бы и любила Икаса, не призналась бы. Достаточно того, что фэйцы узнали о существовании моей семьи. Я не хотела добавлять туда еще и Икаса.

Тамлин и Ласэн снова переглянулись.

– А кого-нибудь другого ты… любишь? – не разжимая зубов, спросил Тамлин.

Мне вдруг стало смешно. Я расхохоталась, чувствуя, что мой выплеск может добром не кончиться.

– Нет, – ответила я, взвизгивая от смеха.

Разве этим бессмертным существам, наделенным магическими способностями, больше нечем заняться?

– Неужели вас это всерьез интересует? – выдохнула я. – Неужели вы действительно хотите знать, нахожу ли я вас обаятельнее человеческих мужчин? Неужели вас всерьез волнует, остался ли у меня кто-то в деревне? Какой смысл расспрашивать меня, если я застряла здесь до конца своих дней?

Мой смех сменялся злостью.

– Как раз потому, что ты здесь надолго, мы и хотели побольше о тебе узнать, – сказал Тамлин, и у него снова поджались губы. – Но Ласэн весьма горделив, и это сказывается на его манерах.

Он вздохнул, готовый отпустить меня из столовой.

– Иди отдыхай. Обычно мы с Ласэном бываем заняты днями напролет. Если тебе что-то понадобится, обратись к слугам. Они помогут.

– Но почему? – не унималась я. – Откуда такая щедрость?

Единственный глаз Ласэна говорил: «Я сам не понимаю». Неудивительно, если учесть, что я убила их друга и соратника. Тамлин, прежде чем ответить, долго смотрел на меня.

– Мне и так приходится слишком часто убивать, – сказал он, пожимая широкими плечами. – Твое присутствие никак не скажется на моем поместье. Если, конечно, ты не начнешь убивать нас.

У меня слегка покраснели щеки и шея. Конечно, мое присутствие никак не скажется на жизни каждого из них, их власти и силе. Ну кто я для них? Никчемность. Такая же никчемность, как мои выцветшие, потрескавшиеся росписи, которыми я украшала наш дом.

– Спасибо, – сказала я, не ощущая ни капли благодарности.

Тамлин отрешенно кивнул, позволяя мне уйти. Человеческой никчемности разрешили отправиться спать. Уперев подбородок в кулак, Ласэн проводил меня ленивой улыбкой.

С меня довольно. Я действительно устала и хотела спать. Я встала и попятилась к двери – повернуться к ним спиной я не решалась. Это все равно что повернуться спиной к волку и гадать, бросится он на тебя или нет. Тамлин и Ласэн молчали. Я выскользнула за дверь.

Через мгновение коридоры наполнились раскатистым смехом Ласэна, затем послышалось рычание Тамлина, и смех прекратился.

Хотя никто не делал поползновений меня убить или съесть, спала я отвратительно. Замок на двери комнаты казался мне скорее игрушкой, чем настоящим засовом.

* * *

Проснулась я на рассвете, но продолжала лежать, глядя в затейливый потолок. Я наслаждалась мягкостью перины и смотрела, как утренний свет просачивается между занавесок. Дома я обычно вставала очень рано, хотя сестры и шипели на меня, недовольные тем, что разбудила и их. Дома я бы уже отправилась в лес, дорожа каждой минутой короткого зимнего дня; шла бы по скрипучему снегу, слушая чириканье редких зимних птиц. Но здесь было тихо. Тихо в моей комнате, тихо в громадном доме. Кровать была для меня совершенно чужой и пустой. Я привыкла спать, согреваемая теплом сестринских тел. Живое тепло греет лучше здешних одеял.

Неста теперь могла всласть вытянуть ноги. Я представила ее улыбающейся: как же, места на кровати стало больше. Наверное, ей доставляло удовольствие представлять меня съеденной прямо в лесу. Случившееся позволяло ей хотя бы ненадолго стать важной персоной среди односельчан. Быть может, те немного сжалятся над отцом и сестрами и помогут едой или деньгами. А может, Тамлин дал им столько еды или денег, что мои близкие без труда перезимуют. Впрочем, события могут развернуться и по-иному. Невольные связи моей семьи с Притианией насторожат односельчан, и отца с сестрами выгонят из деревни.

Я уткнулась лицом в подушку и повыше натянула одеяло. Если Тамлин и впрямь позаботился о моей семье, меня там не ждут и моему возвращению никто не обрадуется. Когда привык вечно недоедать, а то и голодать, сытое брюхо становится дороже сестры и дочери.

«И волосы у тебя… чистые». Какой дурацкий комплимент. Но если Тамлин сохранил мне жизнь и позвал жить в свой дом, значит он… не может быть законченным злодеем. Возможно, он пытался сгладить жуткое начало нашего знакомства. Я допускала вероятность – всего лишь вероятность, что мне удастся его убедить и он поищет лазейки, позволяющие обойти Соглашение. Я не представляла, как он это сделает. Возможно, с помощью магии. Или с чьей-то помощью…

Мысли цеплялись одна за другую. Я пыталась выбраться из их чащи и думать связно, но тут дверной замок щелкнул и…

Раздался пронзительный визг, затем глухой стук. Я вскочила как ужаленная. На полу живой горой высилась Асилла. Веревок у меня в комнате не было – сгодился и шелковый шнур, окаймляющий низ занавесок. Оторвав его от ткани, я соединила несколько кусков и натянула. Мало ли кому вздумается ночью подкрасться ко мне. Я могла бы соорудить целый силок, но для него требовались настоящие веревки. К тому же мне ужасно хотелось спать.

– Прошу прощения, прошу прощения, – бормотала я, выпрыгивая из кровати.

Но Асилла уже поднялась и шумно отряхивала свой фартук, поглядывая на мою «заградительную линию».

– Что за Котел бездонный! – воскликнула служанка.

Фэйских ругательств я не знала.

– Я не думала, что ко мне так рано зайдут. Я бы потом сняла.

Асилла смерила меня взглядом:

– Неужели жалкий кусок веревки помешает мне переломать твои кости?

У меня внутри все похолодело.

– Или ты считаешь, что могла бы справиться с кем-то из нас?

Если бы не презрительная усмешка, я бы и дальше продолжала бормотать извинения. Но теперь мне расхотелось извиняться. Я встала, скрестив руки, и сказала:

– Я не ловушку ставила. Это что-то вроде сигнального колокольчика, чтобы успеть убежать.

Она была готова плюнуть мне в лицо. Потом острые карие глазки Асиллы сощурились.

– Глупая ты девка. Тебе от нас не убежать.

– Я поняла, – вздохнула я. Мое сердце перестало колотиться. – Но смерть хотя бы не застигла меня врасплох.

Асилла засмеялась. Смех у нее был грубым и напоминал собачий лай.

– Тебя наш хозяин привез сюда жить, а не помирать. Нам сказано тебя пальцем не трогать. Мы повинуемся.

Она подошла к окнам, взглянула на искромсанные занавески и покачала головой:

– И зачем было такую красоту гробить?

Только сейчас я заметила, как варварски обошлась с занавесками. Окаймление оторвано, что называется, «с мясом». Красивые занавески превратились в жалкие лоскуты. Честное слово, я не хотела «гробить красоту». Сейчас я была похожа на напроказившую девчонку, которой не столько стыдно, сколько смешно. Естественно, я попыталась спрятать улыбку.

Асилла содрала остатки занавесок. В окна смотрело темно-синее небо с оранжевыми и малиновыми полосами рассвета.

– Ты прости меня, – сказала я служанке.

Асилла щелкнула языком:

– Вижу, ты готова драться за свою жизнь. Мне это по нраву. Только спуску от меня не жди.

В комнату вошла вторая служанка в птичьей маске. В руках она держала поднос с завтраком. Пожелав мне доброго утра, она опустила поднос на столик у окна и прошла в умывальную, где загремела тазами.

Я присела к столику, внимательно разглядывая завтрак: кашу и яичницу с беконом. Вполне человеческая еда. Правда, у кого есть деньги на яйца и бекон? Сама не знаю, почему я думала, что фэйри едят исключительно сырое мясо? Напиток, который Асилла налила мне в чашку, пах жасминовым чаем. Когда-то и мы пили такой.

– Как называется это место? – тихо спросила я. – Где оно находится?

– Место это безопасное. Все остальное тебе знать не обязательно, – ответила Асилла, отставляя чайник. – Во всяком случае, в доме и вокруг него. Если тебя потянет дальше, держи ухо востро.

Хорошо. Если она не хочет отвечать… я зайду с другого бока.

– А каких фэйри мне следует опасаться?

– Всех, – не задумываясь ответила Асилла. – Защита моего хозяина распространяется только на дом и ближайшие земли. Фэйри захотят выследить тебя и убить просто потому, что ты – человек. А как ты обошлась с Андрасом – это уже дело десятое.

Опять уклончивый и совершенно бесполезный ответ. Я взялась за еду, а Асилла отправилась в умывальную. Поев и умывшись – меня заставили облиться теплой водой, – я отказалась надевать платье и выбрала себе другой камзол, темно-пурпурный, почти черный. Наверняка этот цвет имел свое название, которое я, к сожалению, не знала. Я запомнила сам цвет. Штаны и сапоги у меня остались вчерашние. Я села перед мраморным столиком с зеркалом, и Асилла принялась расчесывать мне влажные волосы и заплетать в косу. Увидев в зеркале свое отражение, я невольно сжалась.

Я сама не могла понять, что́ мне не нравилось в собственном отражении. От матери я унаследовала сравнительно прямой нос. Я и сейчас помнила, как она водила носом, изображая восхищение, когда кто-то из ее сказочных друзей скучно и нелепо шутил.

От отца мне достался мягкий чувственный рот, который скверно сочетался с заостренными скулами и впалыми щеками. Особенно меня бесили мои чуть раскосые глаза. Я смотрела в зеркало, а видела Несту или даже мать. Может, поэтому старшая сестра постоянно язвила в адрес моего облика? Я вовсе не дурнушка, но… Мое лицо взяло слишком много от людей, которых мы ненавидели и любили. Для Несты это было невыносимо. И для меня – тоже.

Тамлин, как и любой знатный фэец, привык к безупречной красоте, недостижимой для смертных женщин. Конечно, ему было тяжело придумать для меня комплимент…

Асилла заплела мне косу, и я вскочила со скамьи, прежде чем она успела вплести туда несколько живых цветков, которые принесла с собой в корзине. К такой роскоши я не привыкла… Быть может, привыкла бы, если бы наша семья не обеднела. Обычно я соизмеряла свой внешний вид с лесом, а в лесу человеческая красота ничего не значила.

Я спросила у Асиллы, чем мне теперь заняться. «Чем я стану здесь заниматься всю свою смертную жизнь?» – так должен был звучать вопрос. Она пожала плечами и предложила погулять по саду. Я чуть не засмеялась на столь странное предложение, но решила вести себя поумнее. Глупо отпихивать возможных союзников. Я не сомневалась, что служанка обо всем докладывала Тамлину, расспрашивать ее, даже осторожно, было опасно. Что ж, прогулка – неплохая возможность приглядеться к окрестностям и к тем, кто населял поместье Тамлина. Возможно, у меня появятся и другие союзники. Я по-прежнему не собиралась здесь задерживаться.

Коридоры оказались на удивление тихими и пустыми. Странно для столь громадного поместья. Вчера Тамлин что-то говорил о «других», мне показалось, речь шла о слугах. Куда же все попрятались? Или это тоже особенность фэйских поместий? Легкий ветер, гулявший по коридору, пах… гиацинтом. Так пахло в садике Элайны. Здешний запах – куда мощнее. Где-то весело распевала овсянка. Дома я бы еще нескоро услышала ее щебетанье. Там мне было не до птичьих трелей.

Я почти дошла до главной лестницы, когда заметила картины.

Вчера я не особо вертела головой, но сейчас, в пустом коридоре, никто не мешал мне спокойно рассмотреть каждую из них… Меня остановили всполохи ярких красок на темном, мрачноватом фоне. Ничего подобного я прежде не видела. Такое буйство цвета! Мазки были объемными, и мне захотелось их потрогать. Я чуть ли не впритык подошла к золоченой раме.

«Ну чему ты удивляешься? Это всего лишь натюрморт», – сказала часть меня, больше настроенная на здравый смысл. И действительно. Натюрморт изображал зеленую стеклянную вазу с цветами. Им было тесно, они так и норовили выбраться из узкого горлышка вазы. Но какие это были цветы! Казалось, натюрморт собрал все формы и оттенки. Неведомый мне художник запечатлел розы, тюльпаны, вьюнки, золотарники, веточки папоротников, пионы…

Художник обладал несомненным талантом. Цветы на холсте выглядели как живые, но в них чувствовалось что-то еще, делающее их более чем живыми… Казалось бы, обыкновенная ваза с цветами, темный фон. Но что-то наполняло каждое растение особым светом. Яркие, звенящие цветы словно вели поединок с окружавшими их тенями. А сколько мастерства требовалось, чтобы изобразить саму вазу, наполненную водой, передать все оттенки и переливы света. Ваза выглядела невесомой. Она не стояла, а парила над каменным постаментом… Потрясающе.

Я могла бы задержаться здесь на целый день, разглядывая многочисленные картины на стенах. Но… сад. Я должна осмотреть сад. Нельзя забывать о своих замыслах.

Я шла дальше. Люди любили истории о дикости фэйри, но их собственные жилища – куда более дикие, чем это. Здесь я ощущала… странный покой, в чем была вынуждена признаться.

Настоящие фэйцы оказались мягче и отзывчивее, чем те, о которых рассказывали легенды и слухи. Может, я сумею убедить Асиллу в своем бедственном положении. Нужно завоевать ее расположение. Постепенно объяснить ей, что Соглашение не может требовать с меня такую непомерную плату. Глядишь, с ее помощью я узнаю, как избавиться от непомерного долга…