Kitabı oku: «Невольница. Книга 2», sayfa 2
Глава вторая
Дополнительная терапия
Элла
15:00. Манхэттен
– На самом деле… думаю, вы правы. Мое тело… срабатывало что-то вроде инстинкта выживания. Когда это начиналось, я закрывала глаза и больше ни о чем не думала. Просто не могла, – рассказывала я, отвечая на вопросы. – Шли месяцы, и я научилась считать секунды, чтобы успокоиться, уговорить себя, что он скоро закончит… и уйдет.
Я сидела на синем кожаном диване у своего психотерапевта Пола, к которому ходила два-три раза в неделю. Вот уже месяцев семь я посещала эти сеансы. Пола рекомендовал Коул, мой врач, который часто навещал меня, проверяя состояние моего здоровья. Он когда-то посоветовал записаться на прием к своему другу из-за ночных панических атак, но только через пять месяцев жизни в Нью-Йорке я наконец решилась. Меня подтолкнула Киара, которая заботилась обо мне даже издалека.
– И все те годы я просто выживала, тело больше не принадлежало мне. Я сама себе больше не принадлежала, я была его. Я была их. Я была словно кукла, робот, которому диктовали, что делать. Я… Я была пустой.
Темой сегодняшней беседы были мои травмы и их связь с приступами паники, особенно жестокими в момент, когда я просыпалась.
За последний год все переменилось. Я утратила контроль надо всем. А главное, над собой.
– Когда у меня началась другая жизнь, после Джона, я подумала… что попала в тот же порочный круг, но на самом деле нет…
– Что ты имеешь в виду? – мягко спросил Пол.
Я вздохнула.
Он всегда вытаскивал из меня подробности, чтобы разобраться в моих страхах, хотя я по натуре не очень разговорчива. Я больше люблю слушать. Но эти сеансы помогали мне принимать свои раны и противостоять посттравматическому стрессу… теперь в одиночку.
– Мне кажется… я убедила себя в том, что выздоравливаю, что благодаря новым возможностям смогу вернуться к более-менее «нормальной» жизни… без Джона.
Я невесело рассмеялась. Я смеялась над собственной наивностью.
Как часто делал он.
– Моя ошибка в том, что я вручила остатки своего сердца человеку, разрушенному сильнее, чем я сама… думая, что он мне поможет.
Все это его вина.
– Потому что с ним ты чувствовала себя в безопасности?
– Да, – проговорила я, закрыв глаза. – Я знала, что у меня много травм из-за Джона, просто я не знала их все. У некоторых не было случая всплыть на поверхность.
Я выпрямилась, глядя, как терапевт, пятидесятилетний мужчина, записывает мои ответы.
– Теперь, оставшись одна, я вижу их во всей красе.
– Потому что ты больше не чувствуешь себя в безопасности?
Я кивнула. Я никогда не жила одна в незнакомом городе. Приходилось сливаться с толпой, надеясь, что никто не обратит на меня внимания. Надеясь, что никто не разрушит тот панцирь, в котором я укрылась с момента приезда.
– Он единственный, у кого я чувствовала себя в безопасности, – ответила я, пожимая плечами.
– Ты действительно так чувствовала или просто убедила себя?
Я смотрела на него, не зная, что ответить. Несмотря ни на что, для меня это было реальностью.
– Я так чувствовала, – подтвердила я. – Кошмары бывали и в его доме… но не такие жуткие приступы паники, когда просыпаешься.
– Думаешь, именно из-за отсутствия ощущения безопасности у тебя появилась потребность постоянно проверять двери и окна?
Я уверенно кивнула. В этом огромном городе с населением в несколько миллионов у меня развилась настоящая «агорафобия», потому что одинокое существование в переполненном мегаполисе – не самое приятное в моей новой жизни.
Я привыкла находиться в доме, где был кто-то еще. Где был он.
Это чувство безопасности исчезло вместе с его серыми глазами, которых я так больше и не видела. Здесь я минимум шесть раз проверяла, что входная дверь надежно заперта, окна закрыты, а шторы опущены. Это было как наваждение.
Все это его вина.
– Когда ты проснулась после вчерашнего кошмара, началась такая же паническая атака?
Я опять кивнула. Всегда одно и то же. Снова. И снова.
– Ты делаешь то, что я посоветовал? – спросил Пол, устремляя на меня проницательный взгляд.
Я в очередной раз кивнула. Дыхательные упражнения помогали успокоиться во время приступов, но овладеть собой я могла не сразу, потому что тело отказывалось повиноваться.
– Скажи-ка, Элла… Сегодня у нас незапланированная встреча. Может, это какой-то особенный день?
Он захлопнул блокнот, посмотрел мне прямо в глаза и слегка улыбнулся. Я улыбнулась в ответ.
– Мне не хотелось оставаться одной дома, – призналась я почти смущенно. – Ну… сегодня мой день рождения…
– Что ж, с днем рождения тебя! – воскликнул он.
От его слов у меня сжалось горло и потемнело в глазах. Последним человеком, который поздравил меня с днем рождения, была моя тетя. Мне тогда исполнилось девять лет… или семь.
Это так тро-га-тель-но.
– А друзья знают про день рождения?
Я покачала головой. Никто не был в курсе. Даже в тот год я никому ничего не сказала. Раньше этот день был для меня в лучшем случае таким же, как любой другой, а в худшем – днем, который завершал очередной год беспрерывных злоключений.
– Но они же недавно тебя навещали?
– Да, – сказала я, глупо улыбаясь. – В том месяце на пару дней заезжала Элли, когда была на задании.
– И как ты себя чувствовала рядом с ней?
– Я была счастлива. Когда они здесь, я снова чувствую себя дома.
Когда я оставалась одна, квартира была лишь стенами, окнами, местом, где можно спать и укрываться от взглядов, которые слишком часто на мне останавливались. Но когда приезжал Бен, Киара или Элли… возникало ощущение, что я у себя. В Калифорнии.
– Что такое для тебя дом, Элла?
Я коротко взглянула на него. Ответ у меня уже был. Всю жизнь я кочевала из жилища в жилище, нигде не чувствуя себя дома. Пока наконец не нашла тот дом.
– Место, где находятся любимые люди, рядом с которыми я чувствую себя в безопасности. На самом деле дом для меня – это… некое чувство.
Рядом с Киарой, Элли или Беном я могла быть где угодно и все равно чувствовать себя дома. Потому что пустой дом – это не дом.
Он покачал головой все с той же легкой улыбкой. Потом снял очки и откашлялся.
– А этот Эш?
– Э-эшер, – поправила я, чувствуя, как снова сжимается горло. – Я зову его Эшер. Все остальные зовут его Эш, но мне больше нравится Эшер. Нет… никогда. Он никогда не приезжал.
– А ты не хочешь поговорить о нем? Ты так ничего о нем и не рассказала… Есть причина?
Я отвернулась к аквариуму, в котором все эти месяцы плавали одни и те же рыбки. И водоросли на переднем плане.
– Он причинил тебе зло?
– Нет, – поспешила ответить я. – Во всяком случае… не так, как те, другие.
– Почему же тогда ты его не любишь?
Потому что он поступил ужасно. Просто ужасно.
– А мне больше ничего не остается, – ответила я, любуясь рыбками. – Я не могу с ним говорить, я не могу его видеть, я не могу ему ответить.
– Почему? Он тебе запретил?
Я тихонько вздохнула.
– И я сама себе тоже.
– А почему ты запретила себе говорить с ним? – чуть нахмурился он.
Я нервно теребила пальцы. Нога подергивалась все сильнее по мере приближения к новой болезненной теме.
Эшер.
– Потому что он того не стоит. Он… Он дал мне уехать вот так. А в качестве объяснения прислал конверт с листочками.
– Листочками?
– Листочками, – вздохнула я, и перед глазами снова поплыли черные строки. – Он… Он записывает свои мысли в блокноты. Банально, но он действительно пишет, чтобы не доверяться другим.
Открыв глаза, я увидела, как психотерапевт мягко покачивает головой.
– Он не любит доверяться?
– Не до конца, – подчеркнула я, пожимая плечами. – Он прислал отрывки дневника, где пишет кое-что обо мне. Начиная с моего приезда к нему и до того дня, когда господин решил, что я должна уйти из его жизни. Ради моей безопасности.
Терапевт взглядом велел мне продолжить, не позволяя избежать неизбежного.
– Я… Я не видела его весь этот год, хотя его близкие меня навещали.
Горло опять сжалось. Невыносимо было вспоминать, что он решил не приезжать и не звонить. Решил забыть меня, словно я пустое место.
Я была всего лишь невольницей.
Киара права: он не стоит ни моих слез, ни моих чувств.
Все это его вина.
– Тебе его не хватает?
Еще как.
– Он того не стоит, – возразила я, возненавидев себя с новой силой.
– Ты не ответила, – мягко заметил терапевт.
– Да…
Конечно, мне его не хватало… Потому что мои чувства никуда не улетучились, а совсем наоборот. Каждый день они убивали меня изнутри. Каждый день они напоминали, что он меня забыл, и все, что мне оставалось, – это его слова.
Те слова, которые я хотела бы услышать год назад.
– Тебе снились кошмары, когда ты была с ним, я прав?
Верно, мне снились кошмары, когда я жила у него. Потом он меня припугнул, и они стали сниться все реже, потому что я боялась, что он меня придушит. Этот страх в конце концов переродился в нечто иное. В чувство безопасности, которое обволакивало меня, едва он переступал порог дома.
Столько всего произошло. Столько всего.
Об этом я и поведала терапевту.
– Можешь подробнее рассказать об этих листочках?
– Он там просто записывает, что обо мне думает, – проговорила я. – То есть мне оказана честь узнать причину некоторых его поступков.
Мой сарказм вызвал улыбку у терапевта, и он жестом попросил продолжить исповедь. Но у меня не было желания.
– Это не имеет смысла, давайте сменим тему.
Я не хотела говорить о нем.
– Ты уже рассказывала о своем соседе…
– Да, – признала я, сокрушенно покачав головой, – но он точно не моя тема… Мы такие разные…
Сосед, который думал меня обольстить, а на самом деле вгонял в крайнюю неловкость.
Потому что это был не Эшер.
– Он… Он хороший, но… с ним как-то не по себе, – тихо призналась я. – Я не чувствую себя собой…
– Может, тебе сказать ему об этом? – предложил Пол. – Если тебе с кем-то некомфортно, лучше обозначить свои границы.
– Знаю, но… у меня не получается. Я никогда не умела защищать границы.
Он их разрушил.
– Мы сейчас говорим о соседе?
Я улыбнулась. Конечно же нет. Сосед никогда не занимал моих мыслей. Там царил совсем другой.
– А тебе никогда не приходило в голову уехать обратно в Калифорнию? – спросил Пол. – Если тебе хочется туда вернуться, что мешает?
Я уставилась на него, обдумывая ответ. Он прав. Что мне мешает вернуться в Лос-Анджелес?
Там у тебя нет крыши над головой. Он тебя убьет или, хуже того, вообще перестанет замечать. А еще тебя могут похитить…
– Манхэттен предлагает мне новую жизнь. Возвращение в Лос-Анджелес стало бы шагом назад, – уверенно заявила я. – А я хочу двигаться вперед, хочу чего-то нового.
– Ты больше не хочешь, чтобы он был с тобой?
Я покачала головой. Я больше не хотела быть с ним, не хотела его любить. Я ненавидела себя за то, что не смогла изгнать эту любовь даже год спустя. Даже после всего, что он сделал. Он засел у меня в голове, как опухоль, и убивал, не прикасаясь, не разговаривая, не замечая.
Словно я пустое место.
Все это его вина.
* * *
22:00
«14 января.
Она похожа на Изобел… но с виду глупее. У нее физиономия младенца. А я терпеть не могу детей.
Интересно, сколько ей лет. Она выглядит моложе меня».
Я не удержалась. В очередной раз я перечитывала его записи. И снова с самого начала.
Он сломал меня.
Положив в рот кусок торта, который купила, чтобы устроить маленький праздник на первый день рождения наедине с собой, я глотала слезы. Слова, написанные на этих листках, неотступно преследовали меня.
Я знала, что причиняю себе боль, перечитывая их снова и снова, но это было все, что мне от него осталось. А сегодня я нуждалась в нем, чтобы не задохнуться в одиночестве.
– С днем рождения, Элла…
«Это ее вторая ночь у меня, ей снятся кошмары. Как и мне.
Она не разбудила меня, я сказал ей неправду. Нет, я бродил кругами по гостиной, когда услышал, как она кричит.
Ей снятся кошмары».
На страницах, вырванных из дневника, он подчеркнул некоторые строки, где речь шла о нем. Строки, которые приоткрывали передо мной некоторые его тайны.
Я знала, что он мало спит, и теперь понимала почему. Как и меня, его мучили жуткие кошмары. Однажды с ним такое случилось, когда мы спали вместе, но я не думала, что у него это постоянно. Ну, не реже, чем у меня. Но кем были его демоны?
В ту ночь, когда он написал эти слова, он впервые заговорил со мной. Выплеснул мне в лицо стакан воды, чтобы разбудить.
«Они меня задолбали. Мне хочется ее убить, потому что он заставил меня ее взять. Херов Рик! Эта невольница еще бульшая дебилка, чем я думал. Но не буду отрицать, что она чертовски красива.
Элла. Элла Коллинз».
За этими словами слышался его хриплый голос, словно он жил в моей голове. И это было невыносимо.
Я вытерла ладонью слезу, тихо катившуюся по щеке. Пора завязывать с чтением, тем более что я уже выучила его дневник наизусть. С тяжелым вздохом я поднялась. Проверила дверь и окна, после чего отправилась чистить зубы.
Я посмотрела на свое отражение в зеркале. От меня осталась пустая оболочка. Жизнь угасла.
Это ощущение постоянно меня грызло. Я чувствовала себя бесполезной. Такой я и была. Меня не существовало.
А на рождественских праздниках эта пустота ощущалась особенно сильно. Все встречались с семьями, с близкими, а я сидела в компании телевизора, совсем одна. Одна, как всегда.
Может, именно поэтому он меня отверг? У него была семья, друзья. Друзья, которые со временем стали моими.
Он познакомил меня с сестрой… Правда, на тот момент у него не оставалось выбора. А с кем его познакомила я? Ни с кем.
Потому что у меня никого не было.
Горло опять сжалось. Тишина была невыносима. И разговор в голове не мог ее заполнить.
Я устремилась в гостиную и включила телевизор. Без него я не могла заснуть. Звуки успокаивали меня, потому что тишина пугала, а собственные мысли наводили ужас.
Он найдет другую. Ту, которая будет достойна его любви. Ту, которую он захочет.
– Она познакомит тебя с родителями, как нормальные люди… Ты сам предложишь ей переехать к себе, и никто не будет тебя заставлять…
А не так, как было со мной.
Он захочет ее.
С губ сорвалось рыдание, и я тряхнула головой. Нет. Я должна прекратить думать о нем. О том, как он будет и дальше жить своей жизнью. О том, что мне нужен только он, а он выберет другую спутницу.
Кому нужна девица, которую насиловали двадцать мужиков? Я ему отвратительна. Я себе отвратительна.
Я рыдала так, что сбивалось дыхание. Это стало подобием ритуала: оплакивать свою дерьмовую жизнь и повторять себе, что тот, кого я считала своим спасителем, плюнул на меня.
Он найдет кого-нибудь получше, чем я. Это не трудно.
– Зачем ты позволил мне полюбить тебя?..
Я его ненавидела. Ненавидела за молчание. За безразличие.
Зачем он передал мне этот конверт?
Зачем это делать, если только не запретить мне любую попытку с ним поговорить? Почему все, что он оставил мне, – какие-то несчастные листки? Это было непрекращающейся пыткой – читать слова, которые я мечтала услышать из его уст.
Пытка, на которую я шла с радостью. Его слова, как неодолимый яд, подпитывали мои чувства к нему.
Но я не в силах была удержаться.
Поговорить с ним я не могла, он заблокировал мой номер. Он заблокировал от меня свою жизнь. Как будто хуже меня у него не было никого.
А вот он был для меня и лучшим, и худшим.
Я ненавидела его. Как же сильно я ненавидела его. Я ненавидела свои чувства к нему.
– Я ненавижу свою любовь к тебе…
Глава третья
Сосед
ЭШЕР
20:00. Лос-Анджелес
– А тебе кто больше нравится? Я вот люблю кошек.
– А мне нравится, когда ты помалкиваешь, – бросил я, не глядя на свою новую невольницу.
Хэзер вернулась с задания вчера вечером, и, сука, вот по ней-то я точно не скучал. Ее вопросы, прямиком взятые с какого-то дерьмового сайта, виртуозно въедались мне в печенки. И это было только начало.
Я встретил ее несколько месяцев назад. Хэзер хотела работать на меня, но Киара запретила ее нанимать под предлогом, что у меня не должно быть иной невольницы, кроме нее.
Что, разумеется, и сподвигло меня поступить наоборот.
И я жалею о своем решении каждый день, едва Хэзер открывает рот.
– Если бы тебе предложили сделать что-то одно перед смертью, что бы ты сделал?
– Всадил бы тебе пулю в голову. Вот был бы кайф.
– Прикольно, – вздохнула она.
Подумать только, а я еще не выносил присутствия Эллы.
Как и с Беном, я решил не отвечать. Рано или поздно она заткнется. Я с облегчением вздохнул, когда наконец закончил с этими долбаными подписями, от которых уже свело пальцы.
Я потер глаза. Усталость брала верх, и сигарета стала насущной необходимостью.
– Меня не будет несколько дней, – сообщил я, чувствуя, что Хэзер не сводит с меня глаз.
Я решил вернуть себе то, что мне принадлежит. Иначе и быть не может. Этот тип и взглянуть в ее сторону больше не посмеет.
– Куда ты едешь? – робко спросила она.
– Не твое дело, – ледяным тоном ответил я и достал сигарету.
– Мой бывший хозяин был не таким скрытным…
Я издал недобрый смешок. Ну и наглость!
– Дверь всегда нараспашку, Хэзер. Твой контракт у меня в ящике стола, можешь разорвать его в любой момент, – напомнил я, втягивая никотин, без которого жить не мог. – Мне ты на фиг не сдалась, даже не мечтай.
Она сглотнула, но не издала ни звука. Я засмеялся.
Мой ангел была куда острее на язык. С Хэзер все слишком легко.
Я вздохнул, услышав, как открывается входная дверь. Два варианта: или Киара, или Бен. И оба меня не устраивали.
– Бро, ты где? Бро!
Бен. Ну конечно.
Он ворвался в кабинет с таким охреневшим видом, словно за ним гналась целая свора. Я тут же нахмурился. С чего это он впал в такое смятение?
– Я захлопнул дверь, а ключ внутри, – запыхавшись, сообщил он. – У тебя есть запасной?
Я досадливо фыркнул. Меня это даже не удивило.
– У твоей подружки, – пожал плечами я.
Бен хлопнул себя по лбу, потом заметил Хэзер и коротко ей кивнул. Она не слишком ему нравилась.
– Мы когда едем? – озабоченно спросил он.
– Как только Элли вернется с задания, – ответил я, раздавив окурок в пепельнице. – Если ты остался без шмоток, это не моя проблема. Топай к Грейс.
Хмыкнув, Бен выскочил из кабинета, скатился по лестнице и хлопнул входной дверью.
– Может, поужинаем? – предложила Хэзер.
– Нет, я не голоден.
Она закатила глаза, поглаживая по голове блохастого. Пес спал на диване в моем кабинете.
– Это она его принесла? – вопросила она голосом, вот уже час проедавшим мне мозги. – Или ты?
Это какой-то дурной сон.
– Тебя не учили не совать нос в чужие дела? – рявкнул я, вставая. – Я запрещаю тебе задавать вопросы о ней, поняла?
Хэзер недовольно насупилась. Она задавала слишком много вопросов о моем ангеле, особенно учитывая, что не знала ее. Даже Киара старалась о ней не упоминать, когда Хэзер была поблизости. А та обожала что-то вынюхивать там, где не просили, и тема Эллы была самым лакомым запретным плодом.
– А может… нам немного развлечься? – промурлыкала невольница, придвигаясь ко мне. – Как в прошлый раз…
Она обвила руками мою шею, и я поморщился. Я оттрахал ее несколько дней назад, но единственным моим побуждением была ярость, скопившаяся за день. И мне потребовалось нечто иное, кроме бокса и сигарет, чтобы успокоиться.
– Это было так классно…
Когда ее губы коснулись моих, перед внутренним взором предстали ее голубые глаза.
Черт, да сколько можно.
– Отвали, – приказал я.
Глаза Хэзер, поначалу блестевшие от возбуждения, непонимающе уставились на меня. Ее радужки были тусклыми по сравнению с глазами моего ангела.
Ее глаза… моя слабость.
Я отстранил Хэзер и вышел из кабинета, шипя от раздражения. Сука, почему я все еще думаю о ней?
Она стала моим наваждением, и меня это бесило. Она бесила меня. Она стала моим проклятьем, и я не мог от него избавиться.
Я сбежал по лестнице, зашел в свою комнату и запер дверь. И снова в голове поплыли образы. Здесь я ее целовал. А там мы спали вместе.
Моя постель звала ее, и я до сих пор чувствовал на губах нежность ее губ. Мое тело хотело ее. Я ее хотел. И не мог вообразить ее с кем-то другим. Уж точно не с ее говнососедом.
Взгляд остановился на сумке, собранной час назад. Да, я полечу на Манхэттен. Не позволю ее у меня отнять, это исключено.
«Может, на этот раз ей попался кто-то приличный».
– А не пошла бы ты вся на хер, Киара, – буркнул я, вспомнив ее слова.
Я не мог сидеть сложа руки, пока какой-то говнюк ее обхаживает. Но при этом не мог и позволить ей догадаться, что мне это небезразлично: я боялся, что она отомстит за свои страдания. Потому что она способна сокрушить меня.
Я понимал, что она ждет извинений, но самолюбие не позволяло встать на колени перед ее дверью и бегать за ней, вымаливая прощение за то, что так жестоко оттолкнул ее и уволил. За то, что попытался внушить, будто все было ложью, будто она для меня пустое место.
Я именно этого и добивался – чтобы она настрадалась до ненависти ко мне. Потому что я не был достоин ни ее любви, ни ее самой.
Почему тогда ты не оставишь ее в покое? Потому что это выше моих сил.
Она притягивала меня как магнит, и я не мог оторваться от нее.
Я токсичный мудак. И всегда таким был.
Эта мысль меня разозлила. Я нахмурился, вытаскивая сигарету из полупустой пачки. Закрыв глаза, втянул в себя никотин. Сигарета исподволь успокаивала меня, нашептывая, что курево – единственное спасение от гнева, который не удавалось сдержать.
Как в тот раз.
Не должна она была видеть меня таким, но… Она перепугалась, но не ушла. Словно я был для нее важен.
Она просто пожалела тебя.
При этой мысли я стиснул зубы. Она умудрялась играть моими мыслями даже издалека, не давать мне заснуть часами. Умудрялась истощать мой мозг, заставляя его громоздить сценарии, которым вряд ли суждено сбыться. Точно не суждено.
Я жалел о ней и тосковал о ней, но я к ней не вернусь. Такая жизнь не для нее, это слишком опасно.
Но ты против того, чтобы она вошла в жизнь кого-то другого.
И это тоже.
* * *
Следующее утро, 9:00.Манхэттен
– Ну и какой у тебя план? – спросил Бен. – Ты не знаешь ни его имени, ни как он выглядит.
Я не знал, чего хочу и что должен сделать, чтобы отдалить их друг от друга. У меня кулаки сжимались, когда я представлял, как они сидят у нее дома и болтают.
Он у меня пробкой вылетит.
– Почему ты не хочешь отстать от нее?
– Потому что она моя, – заявил я, не обращая внимания на его мерзкую ухмылочку. – А если я узнаю, что он хоть пальцем до нее дотронулся, тебе придется вызывать наших ребят, чтобы они избавились от тела.
– Ты уже придумал, как его убьешь? – поинтересовался Бен, подходя к окну нашей квартиры. – А то, кажется, у нее там кто-то есть…
Мое сердце замерло, а потом забилось с рекордной скоростью. Я вскочил. Кровь ударила в голову.
Этот ублюдок быстро вернется в ад.
Я подскочил к Бену. Зубы до боли сжались, в глазах потемнело, когда я заметил на ее балконе парня в кепке.
Она моя, говнюк.
– Спустись к ней, – приказал я Бену. – Спустись немедленно и выстави его вон из ее квартиры.
– Но ты…
– СПУСТИСЬ! – заорал я, не в силах сдержаться. – Если спущусь я, то прикончу его на месте.
Я не сводил с нее глаз. Она стояла поодаль от него. К счастью.
Бен сейчас разберется. Бен должен разобраться.
Я отошел от окна и провел рукой по лицу, тяжело дыша. Не сдержавшись, врезал кулаком по стене.
Боль, чтобы выплеснуть гнев.
Я с силой рванул себя за волосы и яростно вскрикнул.
Он не имеет права, этот мудак.
На столе завибрировал телефон. Я подошел, чтобы взглянуть, кто звонит. «Тетя Гемма». Рука у меня дрожала.
Почему мне звонит мать Бена?
– Здравствуй, Эш! – весело заговорила она.
– Привет, – отозвался я, разглядывая покрасневшие после удара костяшки.
И, закрыв глаза, шумно выдохнул, чтобы успокоиться.
– Ты не забыл про следующую неделю?
– Я не могу забыть того, о чем не знаю, – заметил я насмешливо.
Она вздохнула:
– Мы организуем вечер памяти твоего дяди. Через несколько дней день его рождения… Он так любил, когда мы все собирались. Раз уж ты не пришел на его похороны, я…
Рик. Скоро год, как он нас покинул. Год, как он покончил с собой после того, как мы нашли у моего отца доказательство, что Рик был биологическим отцом Уильяма и начал работал с ним. Он был причастен к убийству собственного брата и годами трахал его жену.
Не хватало только, чтобы я пришел на его похороны после всего этого говна.
На будущей неделе ему исполнилось бы пятьдесят восемь лет.
– Посмотрим, – буркнул я, притопывая от нетерпения.
– Ты же знаешь, твое присутствие очень много для нас значит…
Еще бы. Я же источник ваших доходов, мудачье.
– Ладно, ладно, договорились, – быстро ответил я, приплясывая на месте.
Я только хотел, чтобы она замолчала, до фонаря мне был их мудацкий вечер. Я хотел, чтобы тот парень убрался из ее дома. Иначе я размажу его по двери и выброшу к херам с балкона.
– Спасибо, это…
Я отключился, не дав ей договорить, и, морщась, изучил пораненную руку. Я терпеть не мог терять самообладание. Едва во мне поднималась волна гнева, я больше не мог себя контролировать.
А вот ей удалось с этим совладать.
В ту ночь, когда я чуть не накинулся на нее, в очередной раз пытаясь выплеснуть боль, моя ярость ужаснула ее. Она тряслась в панике. Не могла ни говорить, ни даже смотреть на меня.
И когда я заглянул ей в глаза… увидел ее страх… что-то переменилось. Незаметно для себя я успокоился.
Ты ее пугаешь. Ты ее разрушишь. Она не заслуживает такого.
Во второй раз это случилось в тот вечер, когда явились эти сраные наемники, чтобы меня прикончить. Тогда она увидела меня с другой стороны. Увидела мою ненависть к самому себе. Я хладнокровно убил их и в то же время не мог убить того, кто заслужил смерти от моей руки. Уильяма.
От одной мысли, что он жив, мне делалось плохо, и каждое убийство, которое я совершал, служило чудовищным напоминанием о том, что его-то я так и не прикончил.
В ту ночь она была нужна мне так, как никто и никогда в жизни. Чтобы вцепиться в нее, как в якорь, не позволяющий гневу унести меня. Чтобы успокоить меня и изгнать ненависть. Она действовала на меня так же, как сигареты.
– Чел, я с тобой разговариваю!
Бен пощелкал пальцами перед моим носом, и я вернулся в реальность.
– Что?
– Я не стал заходить, – заявил Бен, морщась. – Это просто мастер… наверное.
Наверное?
Я кинулся к лифту, кузен за мной.
Бен даже не уверен, что там какой-то сраный мастер. А значит, этого дятла надо сейчас же убрать от нее на фиг. Я нажал кнопку ее этажа, не обращая внимания на протесты Бена. В голове слишком сильно грохотали мысли и заглушали его.
Приехав на этаж, мы услышали вдалеке мужской голос:
– Я приду завтра и принесу нужную деталь на замену.
Значит, он к тому же и завтра придет! Что еще за мастер? С хера ли он должен приходить два раза? Почему запчасть с собой не принес?
– Я провожу вас до лифта, – прозвучал нежный голос моего ангела.
Сердце рвалось из груди, пока я с силой давил на кнопку своего этажа, молясь, чтобы двери успели закрыться. Я прятался в кусты, как последняя прошмандовка. Снова.
Услышав издевательский смешок Бена, я скрипнул зубами и сжал кулаки.
– Только пискни, и я за себя не ручаюсь, – пригрозил я.
Моя нога нервно отбивала дробь по полу. Я просто не решался показаться ей на глаза. И вся эта свистопляска из-за какого-то сраного мастера, которому надо прийти два раза. Два раза. Один точно лишний.
А хуже всего, что это оказался не сосед. И вообще, кто он, этот сосед? И чего от нее хотел? Откуда такой интерес к ее персоне?
Вернувшись в квартиру, я ушел к себе и рухнул на кровать. Досадливо вздохнул и почувствовал, что мне срочно нужна сигарета.
Я прикурил и глубоко затянулся, заполнив легкие ядовитым дымом. На третьей затяжке я наконец расслабился. Какое же мерзкое ощущение, когда теряешь контроль и становишься зрителем своей жизни. Пусть я сам сделал все, чтобы избавиться от нее, у меня не получалось выполнять собственное решение.
Да, я солгал. Со мной в опасности она не была. Больше того, со мной ей было куда безопаснее, чем где угодно на этой земле. Настоящая причина в том, что я отчаянно не хотел влюбляться. Когда она уезжала, я уже почти к ней привязался. Нет… Я очень привязался.
Слишком привязался.
Это пугало. Я не мог избавиться от мыслей о ней. Проклятое сердце требовало ее, а мозг отвергал ее, чтобы это сердце защитить.
Она обладала властью надо мной, и эта власть приводила меня в полное замешательство. Блин, ни одна девушка никогда на меня так не действовала. Она повергла меня к своим ногам, ничего для этого не сделав, даже не желая того.
И да, я отдалил ее от себя, потому что боялся – боялся ее и того, что она может мне причинить. Я невольно сравнивал ее с Изобел. Но Элла совсем не такая, как эта стерва. Элла отличалась от всех, кого я знал. И от Хэзер в том числе.
Мой ангел…
Я безгранично ею восхищался. Она настрадалась в своей жизни, как и я. Она пожертвовала своей жизнью, как и я. У нее свои демоны, как и у меня.
Однако она не такая, как я. Она сильнее и куда человечнее. Моя Элла – ангел среди демонов моего мира. Этот мир разрушил ее, но она не изменилась, она осталась собой.
В отличие от меня.
Я стал злобным монстром. Я стал бессердечным и не видел в этом никаких проблем. Но из-за нее получалось, что я вроде как не прав. Я не имел права сломать ее, я не имел права ее запятнать – она была сама чистота.
И все же я это сделал.
Я разрушил ее из-за своего дерьмового эгоизма, из-за сраной боязни привязаться, из-за ненависти к самому себе. Я был ее недостоин. Она стоила большего, чем отморозок, готовый уничтожить ее, чтобы защитить себя. Чем говнюк, который облегчал свою боль, причиняя боль ей, и не умел сдерживать гнев.
Она достойна лучшего, чем я. И я это знал.
Я должен ее забыть.
Так лучше для нее.
Я должен позволить ей идти дальше.
– Бен! – заорал я из своей комнаты. – Собирай манатки, мы сваливаем.
