Kitabı oku: «БТБ»

Ах, боже мой, что б с нами было,

Когда бы это все не зря…

Когда бы разум не затмила

На башне красная заря?!

Кровавая, хмельная,

Хоть пой, хоть волком вой!

Страна моя родная,

А что ж ты делаешь со мной?!

Зоя Ященко и «Белая гвардия»

«Генералы гражданской войны»

От редактора-составителя

Рукопись эта, вернее будет сказать, эта масса листов и листиков старой и очень старой бумаги (какую сейчас не встретишь даже в виде справок в районной поликлинике) с заметками, записями, чиркаными-перечирканными, с какими-то датами и именами, занимала весь нижний, самый глубокий, ящик письменного стола моего деда.

Узнал я о существовании удивительных этих заметок только в начале 2019-го года, сразу после смерти их автора – моего деда – Б.Т.Б. До этого же все ящики видавшего виды дедовского (а, скорее всего, прадедовского) стола были заперты на замок. Когда я еще младшим школьником приезжал погостить в дом родителей моей матери, дед просто и ясно, без всякой таинственности или тревожности, говорил, что в столе лежат квитанции за газ, электроэнергию и прочие бумаги, читать которые мне будет не интересно, а рисовать на них – запрещено.

После же уже упомянутого печального события, когда было необходимо навести порядок в документах, счетах и прочей рутине, я, будучи в полной уверенности, что найду всё это в столе, сходил в сарай, взял небольшой ломик-гвоздодёр и без каких либо проблем открыл все три ящика. В верхних двух, действительно, оказались искомые бумаги, а вот в последнем меня ждал сюрприз. Нет, не просто сюрприз, а сюрпризище, супер-приз, который заставил меня выпасть из своей обычной жизни на следующие пару недель. Именно столько времени мне понадобилось, чтобы просто разобраться в записях, выстроить их в более-менее хронологическом порядке (к сожалению, датами, когда происходили описываемые на конкретном листе события, были снабжены далеко не все из них).

После же этих двух недель, еще примерно месяц ушел на то, чтобы преобразовать разрозненные заметки в нечто цельное, имеющее не только начало и конец, но и некоторый сюжет. Если, прочтя всё это, вы решите, что мне это все-таки не удалось – так тому и быть, я не буду удалять вас из друзей, блокировать в соцсетях и угрожать начистить физиономию, ведь я – не писатель, а текст ниже – не книга. Это просто память. Его, моя, а, возможно, где-то и ваша, мой дорогой, еще читающий в наше время друг.

P.S. На этом я (назову себя «редактор-составитель») умолкаю и передаю слово автору вышеозначенных записей – моему деду – Б.Т.Б.

О важном

Обращаюсь к тому (или к тем), кто, найдя мои записки, решит все это прочесть, или что еще хуже – захочет обнародовать или придать огласке их содержание: «Никогда, слышите, никогда не пытайтесь расшифровывать аббревиатуры, которые будут встречаться в моем повествовании довольно часто. Даже если вам будет совершенно очевидно, кто скрывается, например, под сокращением Б. Т. Б. – не раскрывайте посторонним ничего, кроме, разве что, имени. В данном случае, как вы понимаете, речь идет обо мне – Борисе Т. Б.».

Я говорю это не из-за страха за свою жизнь, которая, насколько я рассчитываю, к моменту обнаружения моих записей, уже закончится, а исключительно для того, чтобы не бросить тень на честные имена потомков тех лиц, которые в моем повествовании могут быть отображены отъявленными мерзавцами, предателями или просто не очень умными и не совсем честными людьми. Я глубоко убежден в том, что не должны дети этих товарищей испытывать стыд и чувство неловкости за то, что носят их фамилии, зачастую, сейчас довольно известные.

Кроме того, заранее прошу прощения за то, что мысли мои, переведенные на бумагу, могут показаться вам бессистемными, разрозненными и нелогичными – в моей голове все они легко и просто превращаются в один длинный и связный рассказ, но, к сожалению, ощущение это пропадает, как только берешь в руки всю стопку моих записей.

Многое из того, что вы здесь прочтете, может вас сильно удивить, ведь раньше вы никогда не слышали от меня ничего подобного. Но, будьте уверены, все это – чистая правда. Почти двадцать пять лет я по крупинкам собирал сведения от участников описываемых событий и их детей – вел переписку, ездил к ним в гости, уговаривал поведать мне хоть что-то, сопоставлял рассказы разных людей, пытаясь найти в них истину.

Уверяю вас, люди моего поколения, судьбы которых складывались очень не просто, зачастую, предпочитали нести этот груз в одиночку, чтобы не накликать беду на своих близких и не допустить повторения того ужаса, что пережили сами. Поэтому, я не претендую на звание последней инстанции и не уверен, что всегда сохранял объективность суждений, но все, что вы прочтете в моих записках, к сожалению – реальная история моей семьи, как две капли воды похожая на тысячи других, зачастую, еще более трагичных историй.

Что касается хронологии: описываемые события охватывают период с 1918-го по 1945-й годы. Начал же я вести свои дневники в страшный и одновременно прекрасный момент падения колосса, в день смерти страшной махины, пожиравшей людей почти 70 лет – в день принятия декларации о прекращении существования СССР – 26 декабря 1991 года, а закончил сегодня, 5 декабря 2016-го, осознав, что я сказал все, что хотел.

Часть 1. Внутри

Глава 1. Королева

Вспоминать раннее детство, уже находясь в возрасте далеко не юном – дело неблагодарное. Во-первых, все видится чересчур ярким и солнечным, что, конечно, приятно, но совершенно точно искажает истинное положение дел в те далекие времена.

Например, закрывая глаза и пытаясь вспомнить что-нибудь из своего дошкольного прошлого, я каждый раз совершенно ясно вижу жаркий летний день, нашу улицу с почти одинаковыми кирпичными домами, бесконечные поля вокруг, на небе ни облачка. Все взрослые заняты какими-то своими повседневными делами: отец раздает указания рабочим, мама, еще такая молодая и улыбчивая, собирается накрывать на стол, и только я стою совершенно неподвижно в центре всего этого и просто живу свою, тогда еще, счастливую жизнь.

Почему я всегда вижу именно этот (или очень похожий) солнечный день? Разве не было в то время длинной и дождливой осени или лютой зимы с её гололедом, метелью и сугробами, за ночь вырастающими до самых окон? Конечно, были. Так же как были ссоры со старшим братом, нагоняи от отца и какие-то свои, детские проблемы. Но наша память очень избирательна. За что ей огромное спасибо. В противном случае все бы мы долгие годы мучились, постоянно возвращаясь в страшные, или просто неприятные дни, которых на человеческом веку встречается огромное количество.

Но, тем не менее, без рассказа об этом периоде в судьбе моей семьи никакого повествования быть не может, ибо где-то здесь и есть рубеж, разделивший на две очень не равные части жизнь не только моих родных, но и миллионы жизней людей нашей когда-то великой страны. Итак, поехали.

Маму мою – Ф.Я.Б. – все местные жители в своих разговорах иначе как «Королевой» и не называли. Это может прозвучать странно, но иногда люди дают прозвища и исключительно из добрых побуждений. Случай с моей родительницей именно такой – окружающие действительно считали её «королевских» кровей. Кроме того, эта уверенность подкреплялась не только её манерами, поведением, но и одинаково справедливыми и ровным отношением к знакомым и незнакомым людям – от оборванца до большого начальника.

Что касается вопросов крови, которые, как известно из классики – «самые сложные вопросы в мире», то тут мне узнать какие-либо достоверные факты, подтвержденные документами, не удавалось долгие годы – в детстве мне это было неважно, а после всех постигших родителей несчастий, отвечать на мои расспросы они попросту отказывались. По слухам, кровь у мамы была, может быть и не королевская, но графская точно.

Все мои попытки (только единожды оказавшиеся успешными) выяснить у бабушки и её сестер, как же графская дочка стала женой, в общем-то, не богатого владельца кирпичного заводика, выходца из самой простой семьи, привели меня к такому выводу: вихрь революции смёл на своём пути не только графское имение, собственность и землю, но и чуть не унёс в небытие и самих представителей благородной фамилии, которую, кстати, пришлось сменить. Те из них, кто каким-то чудом (по малолетству, или еще по какой причине) уцелел – были вынуждены оставить, забыть свою прежнюю жизнь и привычки, и, что самое страшное, себя самих – только такой путь давал возможность остаться в живых, уйти, убежать от этой грязной, чумазой, но такой мощной силы переворота 1917-го года.

Вот что мне удалось узнать, даже не узнать, а, скорее, выудить, вытащить на свет из потаённых уголков памяти моей умирающей двоюродной бабки в самом конце Хрущёвской оттепели, когда терять ей было уже нечего, да и атмосфера в стране стала немного менее напряжённой:

«Жили мы хорошо, весело жили. Особенных богатств ни у нашей семьи, ни у родичей деда твоего не было. Титул был, усадьба была, земли немного, но ты не думай, что будничная жизнь наша была похожа на бал из романа Льва Николаевича «Война и мир». Нет, времена были уже совсем не те, война, в стране настроения тяжёлые, смутные, смерть и нищета кругом. Конечно, нашего маленького мирка это всё касалось не так часто и не так сильно, да и мы ещё совсем девчонками были, не понимали и не замечали многого. Когда отец в феврале 1917-го рассказал нам об отречении Николая и появлении некоего Временного правительства мы, конечно, испугались, как так, без царя Россия жить будет, да и только. Никто тогда и представить не мог, что через восемь месяцев грянет Октябрь, а еще через год мы останемся не то что без титула или земли, а вовсе без дома и шансов на дальнейшую нормальную жизнь.

Октябрьскую революцию в нашей глуши народные массы встретили, конечно же, радостно, но усадьбы не жгли, дома не грабили, ни на кого не нападали – не за что им было на деда твоего обиду держать. Был он человеком прогрессивным, не жадным и, что самое главное, до чужих болей чутким – то в больницу поможет определить роженицу с осложнениями, то для местных ребятишек на свои деньги откроет что-то вроде школы прямо в нашем доме.

Но то местные. К середине 1918-го года добрались до наших краёв революционеры столичные, властью наделенные, до чужого добра ненасытные, сердцем жестокие. Главным был у них какой-то весь перекошенный и поминутно по-звериному скалившийся «товарищ Т.». Так мы и не узнали, чем же так провинились перед новой властью наш дед и отец, но только их сразу арестовали по какому-то надуманному предлогу, а нам дали 24 часа на то, чтобы освободить дом. Теперь, спустя годы, мне кажется, что вся эта операция преследовала только одну цель – разграбить усадьбу и, заодно, доложить наверх о ещё двух арестованных контрреволюционерах. Думаю, их и не судил-то никто – вывезли в лес и расстреляли. Почему я так говорю? Потому что мы так и не смогли найти ни в одном архиве ничего о том, куда они пропали после ареста. Исчезли люди и все. И дела никому нет. Революция».

Так я узнал, как состоящая теперь целиком из женщин и детей, семья графа Н. М. Г., перебралась в небольшое селение на востоке Малороссии, где и осела на следующие четырнадцать лет, пока не столкнулась с новой волной гонений.