«Школа для дураков» kitabının incelemeleri, sayfa 3

Такая вкрадчивая, едкая, неизбывно красивая - твоя. Книга, в ней столько настоящего детства одинокого, уединенного, изолированного помыслами, природного - твоего. Я не знаю, как получилось, будто снова побывала на этих дачах среди деревьев в лужах на солнце на кладбище, проникновенных, потому что правдивых - древних, моих детских, я вспомнила. Я начала думать как тогда, категориями, изживающими сами себя из-за взрослости, которая сожрала их, выела из меня, а я и не заметила. Никто не замечает. И это тихое, непреложное, непревзойденное счастье - быть с собой, когда ты один - и весь мир один, и вы - одно.

... теперь стоит сесть и подумать, что, собственно говоря, ты прочитала. Прочитала ли? Или "Школа для дураков" едва появившись, уже проникла в твоё сознание? Неважно, что появилась она за десяток лет до твоего рождения. Она была всегда. И ты была всегда. Прошлое, будущее и настоящее - всего лишь условности, связанные в тугой узел и существующие одновременно.

Говорят, постмодернизм. Поток сознания. Книга, в которой читатель не менее важен, чем писатель. Мальчик рассказывает свою историю. Мальчик ли? Взрослый? Он один? Нет, двое. Двое в одной голове, одном сознании. Он не помнит имён, а те, что задержались в памяти возможно вымышлены. Впрочем, все имена условны. Мальчик не знает дат. Для него всё происходит одномоментно, здесь и сейчас. Не для него, для них. Ты помнишь, что их двое?

Потому он и учится в этой школе, где директор Перилло (так и хочется назвать его другим, более грубым словом. Называйте, он того заслуживает)... директор Перилло заставляет носить в школу сменку в мешках с надписью. Теперь каждый знает, что идёшь в школу для слабоумных. Но есть и другие. Географ Норвегов, что всегда ходит босиком и словно парит над землёй. Норвегов одинок и беден. И свободен. Страдает за свободу говорить и делать, что хочется. Страдает, но всё равно говорит. Его называют ветрогоном, флюгером. Хорошо. Правильно. Ветер свободен как никто.

Отец мальчика, прокурор, узнаёт о погоде из газет. Норвегов - по движению флюгера. Один - зависим от чужого мнения. Второй - сам определяет, что есть истина.

Ещё есть Вета. Мальчик влюблён в неё. Думает о том, как вырастет, станет инженером и женится на ней. Думает, но знает, что не станет и не женится. Потому что болен. Болен от непереносимости красоты вокруг. Как бывшая бабушка. Не покойная, нет. Ты же помнишь, что всё существует одновременно? Значит она жива и мертва одновременно. Кот Шрёдингера, знаешь такое?
Впрочем он уже инженер. Внутри себя. В созданном параллельном мире, существующим одновременно со школой, дачей, прудом у станции. Он мальчик и взрослый, ученик и инженер. Сейчас. Одновременно.

Доктор запрещает мальчику ездить на дачу. Там слишком красиво. Это плохо влияет на него. Но мальчик всё равно ездит, потому что доктор не прав. Доктор жадный, не хочет, чтобы другие наслаждались красотой.

Тебе нужно провести анализ, потому что рецензия. Неблагодарное дело. Смысл интересней искать самому. А твой смысл? СВОБОДА. Крупными заглавными буквами. Дураки свободны и счастливы. Кто, как не Иван Дурак из старых сказок получает и жену, и полцарства. Приземлённо. Ты о высшем. Соколов о высшем. Незримом.
Мальчик освобождён. Своей болезнью. Дурак из спецшколы, он волен говорить и чувствовать, что хочет. Что возьмёшь с дурака? В его рассказе нет логики, чёткой хронологии. Кто сказал, что за первым января непременно наступает второе? Почему не двадцать восьмое?

Его рай - место, где живёт любовь, его Вета. Ад - больница, где ему больно. Мифическое вплетается в реальное, и уже не понять, где выдумка, галлюцинация, а где правда. А времени, быть может, и нет вовсе.

И вот ты сидишь и думаешь, зачем читать "Школу для дураков". Что если она всего лишь порождение больного ума, пустопорожняя чушь? Тебе кажется, что погружаясь в сознание больного человека, начинаешь мыслить как он.

После приходит мысль, что рецензия твоя плоха, что анализ не удался. Но как можно проанализировать постмодернизм? Оценить поток сознания, когда мысль то и дело перескакивает с одного на другое? И в голове твоей рефреном звучит СВОБОДА. Потому и пишешь, как хочется, а каждый осмелившийся одолеть " Школу для дураков" найдёт в ней своё.

Заканчиваешь писать. Не потому что нечего больше сказать, а потому что бумага, которой ты поверяешь свои мысли, заканчивается (в твоей вселенной это бумага, а не экран смартфона). Но пока ты отыщешь новые листы, мысль улетучится, и писать уже не захочется.

«Ничего подобного нет ни в современной русской литературе, ни в русской литературе вообще». Карл Проффер

Прекрасная, сложная, очень простая книга. Она обо всем и ни о чём, о всех нас и ни о ком конкретно.

Главный герой — ученик такой-то, страдающий раздвоением личности, имеющий странные отношения со временем — понятие линейности ему недоступно, герой даже глаголы употребляет иногда сразу в трех временах: настоящем, прошедшем и будущем. Тонкий романтик, странный юноша, который не в силах жить в гармонии с окружающей и привычной остальным реальностью, а потому живет в своем, собственно-выдуманном мире, забывая имена, путая годы и события, реальное и воображаемое. Он и ребенок, и философ, и безумец, и художник, он мастерски подмечает мгновения жизни, но очень часто не видит очевидного. Впрочем, возможно он один и видит по-настоящему важное?

Его восприятие мира — это что-то невероятное. Это великолепная поэзия, это подлинная картина:

Выйдя на мост, положи ладонь на перила; они холодные, скользкие. А звезды - летучие. А звезды. Трамваи - зябкие, желтые, неземные. Электрические поезда внизу будут просить дорогу у медленных товарняков. Сойди же по лестнице на платформу, купи билет до какой-нибудь станции, где пристанционный буфет, холодные деревянные лавки, снег. За столами в буфете – несколько пьяных, пьющих не переставая, читают друг другу стихи. Это будет холодная, коченеющая зима, и этот пристанционный буфет во второй половине декабрьского дня – тоже будет.

Этот роман — чистый поток сознания, что несется по реке Лете в море безвременья, где нет ничего и всё есть. Было. Будет.

Мальчик, мой маленький мальчик с самыми чуткими в мире ушами, которые слышат гневливое кипение крови. Каждое утро просыпаться с тобой в одном воздухе, смотреть линии неба и видеть ход мыслей в уличном шуме. Дышать полной грудью, но все равно задыхаться, когда невидимой плетью тебя гонят из одной клетки в другую. Запирают в колючей тесноте рубашек и слов, оборачивают запретами, вешают сверху ярлык: осторожно, уходи. Знаю, что тебя нет среди сутулых спин и сплетений взглядов, но быть придуманным даже лучше, чем настоящим. Мы все равно с тобой вместе нигде, никак и никогда, даже интереснее, что не надо существовать на самом деле. Когда ты смотришь сквозь, я знаю, что ты видишь каждую ниточку, клеточку, точку, извилину, каплю, ворсинку. Мы обязательно встретимся с тобой, но позже, когда один из нас закончит школу для таких же странных, как мы.

Наверное, самое сильно впечатление за очень долгое время.

Впервые увидел ссылку на эту книгу еще в 1996 году во вкладыше к альбому Павла Кашина, но тогда не было у меня "интернетов", и книгу я не нашел.

Повествование от лица человека, страдающего раздвоением личности. Исповедь в духе Сэлинджера или Лу, но еще более искренно. А форма, язык - здесь с Сашей Соколовым вообще мало кому удастся потягаться. Чуть ли не каждое предложение достойно занесения в цитатник.

В книге много всяческих перечислений, поэтому тоже уподоблюсь "ученику такому-то" и просто перечислю тэги, которые проставил к этой книге: странный роман, настроение, искренность, поток сознания, юмор, любовь, удивительный язык, ощущения, абсурд, разговоры с мертвым учителем, шизофрения, лингвистические эксперименты, грусть, любимое.

И почему этот роман до сих пор так мало известен?

необыкновенный стиль текста саши соколова позволяет буквально уцепиться вниманием за первую строчку и далее быть вовлечённым в монологизацию персонажа. а в случае настоящего сюжета это особенная монологизация: главный герой страдает шизофренией, основной симптом переживания которой - раздвоение личности. на фоне рассыпавшегося мира калейдоскопно кружат многоцветные каскады; это осколки, на них распалась жизнь ученика "школы для дураков". но насколько красивы картины, в которые застывает на миг этот калейдоскоп. застывает, чтобы снова рассыпаться в безумном вихре.

где ещё можно найти такое: "...на излуках снежного взвея..." - возле могилы "бывшей" бабушки. "...голубые ученические губы, выдыхающие пар..." - о холоде школьной туалетной комнаты. "...а за окном шагала неизбывная тысяченогая улица...".

с этой первой прочитаной вещи саши соколова становлюсь его почитателем. обязательно теперь прочитаю его следующие книги.

Здесь нужно написать рецензию. Адекватную. Это безумие. Но я обещала. И это безумие. И вся книга - сплошное безумие. Читаю по страницам 1-2-3-4-5-12-8-110-14-280-1 и так далее, без разницы в каком порядке, не обязательно с начала предложения, можно даже по середине слова вклиниться. не важно. Это восхитительно. Это странно. Упоительно. Но странно. Я не вижу смысла. Нет сюжета. Поток сознания. Красота. мне нужен бумажный вариант. Срочно.

Бред, ерунда, бессмыслица, чушь, нонсенс, мура мурашки побежали не устоял бежал за ними. М-м-м, бошетунмай. Удивительная книга. Давно слышал о ней, давно задумывал ее прочитать. Начало ее ввело в недоумение – неужели эта известная книжка так сумбурно написана: без начала и конца, без сюжета и конкретных героев. Нет, это не мое! (думали мы). Такое вот впечатление сложилось, но.

Тот, кто в пятнадцать лет убежал из дома, Вряд ли поймет того, кто учился в спецшколе.

Читал в метро, бежали вагоны. Дочитывая первую главу, почувствовал чье-то прикосновение. Это книга меня коснулась. До глубины души, до мурашек.

Все говорят, что мы в-месте... Все говорят, но немногие знают, в каком.

Книга читалась на удивление легко (после того, как она меня коснулась). Бежали слова, не успевая за каждой строчкой, а мысли, опережая друг друга, возвращались то вперед, то устремлялись назад.

А из наших труб идет необычный дым. Стой! Опасная зона! Работа мозга!..

Героев почти нет, и почти все положительные. Мы, которые все это рассказываем/рассказали/расскажем; географ, который все еще вертит картонный глобус, который еще не пропил. Нимфея и Вета. Альба и Акатова. И вся школа, которая. Чего и вам желаю.
Если вдруг вам понравилось, прошу сообщить по адресу:

железная дорога, ветка, станция, дача, звонить велосипедным звонком, пока не откроют.

Дядя Саша, я тебя люблю! И ещё - никогда не забуду дачу, детство, пруд, ветку акации, Лету, Насылающего Ветер на велосипеде, загадочную женщину Вету Аркадьевну, Край Одинокого Козодоя, доброго Павла Петровича Норвегова и Савла тоже, скирлы, то, как поет лето, старуху Тинберген, ведьму Трахтенберг, могилу бабушки, рассказы, написанные на веранде, девочку, которая выросла рыбалку босиком профессора Акатова вчера я засыпала под шум семи ветров умершую девочку "любовь" вместо "обувь" Водокачку железнодорожную ветку поезд кричать в бочку и конечно же Нимфею!

Я всегда-всегда буду! Правда! Несмотря на то, что мы все прохожие, мы можем стать героями книги, просто так, потому что у нас есть ручка и бумага, которая пока ещё не кончилась. А если кончится, то мы будем идти и рассказывать друг другу свои истории, а потом помнить-помнить дачу, детство, пруд, ветку акации...