Kitabı oku: «Под красно-золотым знаменем. Осада Балера»

От переводчика на русский язык

Многие смотрели испанский фильм «Последние с Филиппин – 1898».А я захотел узнать всю подноготную этой воистину эпической истории. И попались мне записки последнего командира гарнизона Балера Сатурнино Мартина Сересо (Saturnino Martín Cerezo). Ему есть чем гордиться – 11 месяцев солдаты полуроты 2-го экспедиционного батальона (Batallón Expedicionario de Cazadores nº 2), находясь в полной осаде в церкви Сан-Луис Обиспо де Толоса (San Luis Obispo de Tolosa), сдерживали натиск абсолютно превосходящих сил противника – филиппинских повстанцев (Katipunian).

Памятная доска на стене церкви в Балере

Когда мемуары Сатурнино Мартина Сересо “El Sitio de Baler” прочитал служивший на Филиппинах американский майор Ф.Л. Доддс, то они настолько взволновали его, что он перевел их на английский язык и раздал по экземпляру каждому из своих подчиненных. Эту книгу я и перевел на русский язык.

Вкратце коснемся биографии Сатурнино Мартина Сересо. Родился 11 февраля 1866 года в малообеспеченной семье, поэтому с детства ему пришлось работать в поле. В 17 лет вступил добровольцем в армию, где вскоре получил звание сержанта. В 1897 году ему было присвоено звание лейтенанта (segundo teniente) запаса. Добровольно отправился на Филиппины, где в это время вспыхнуло восстание местного населения против испанского владычества. После возвращения с Филиппин Сатурнино Мартин Сересо остался на службе в армии и достиг звания генерал-майора, умер 2 декабря 1945 году.

Память об осаде Балера свято хранится как в Испании, так и на Филиппинах. В 2019 году по случаю 120-летнего юбилея окончания осады в Балере была проведена торжественная церемония с участием филиппинских властей, испанских дипломатов и представителей общественности, включая потомков защитников церкви. Тогда же Балер посетил впервые за 121 год испанский военный корабль – совершавший кругосветное плавание фрегат “Méndez Nuñez”.

Александр Федорович Митрофанов, переводчик

Церковь в Балере, современный вид

Члены экипажа фрегата “Méndez Nuñez” у церкви Балера

К читателю

Одинадцать месяцев страданий, которые мы перенесли в церкви Балера, живут в моей душе, как будто это произошло только вчера и полагаю, что я обязан своей стране написать историю этих событий, произошедших в этих четырех стенах, последнем остатке ее владычества на Филиппинах. Я удовлетворен полученными почестями и наградами и поэтому не стремлюсь прославиться, а мое единственное желание – сохранить от забвения то, что заслуживает место в нашей Золотой легенде, которая сейчас выглядит такой сомнительной и запятнанной; написать о тех славных делах, которые, если бы они распространились на весь театр боевых действий, многое бы изменили.

Небольшой отряд солдат там доказал, что наши военные добродетели не исчезли. Они достойны, чтобы о них написали хотя бы для того, чтобы реанимировать ту спасительную веру, которая так помогала нам выстоять.

Угнетенный нашей неудачей и дискредитацией, я считаю эти страницы моим скромным резюме тех печальных дней и данью уважения моим доблестным соратникам.

Я не чувствую ни горечи ни желания кого-либо осуждать или критиковать, а хочу только искренне сделать их достойными.

И больше ничего. Мир мертвым, память о живых и молитва Богу, который просвещал и защищал нас.

Сатурнино Мартин Сересо

Мадрид, 30 сентября 1904 г.

Вступление

В отдаленном уголке Филиппинского архипелага, на восточном побережье острова Лусон, расположен маленький городок Балер (Baler). Это заброшенное и одинокое место, окруженное с суши обрывистыми горами, безбрежными просторами Тихого океана с другой строны и открытым всем опасностям побережьем, протянувшимся с севера на юг.

Балер и прилегающая часть острова Лусон, современная карта

(Google)

Старейшим и самым солидным зданием, универсальным признаком испанского завоевания, здесь является церковь. Это сложенное из грубого камня продолговатое, суровое и неухоженное здание, одинокая святыня славного этапа испанского суверенитета на этих злосчастных островах. Под укрытием этих стен рота испанских солдат, голодная, забытая, но непобедимая, выдержала долгие одинадцать месяцев осады в условиях страданий и героизма в последние дни испанского и первые дни американского господства на Филиппинах.

Вероятно, во всей истории не было столь удивительного случая, как эта брошенная всеми группа героев, ведущая безнадежную борьбу и завоевавшая в ней безсмертные лавры за дело, которое уже не существовало, защищавшая собственность, которую их страна уже уступила противнику и сражавшаяся против своих старых врагов, которых Испания уже передала их новому врагу вместе с самой страной. Это история стойкости, горьких страданий от голода, болезней и ран, храбро встреченной смерти, героических поступков и возвышенная преданность флагу, под которым эти люди служили. Они заслуживают большей симпатии и поддержки, более достойного противника, большего внимания. Но мрак их жалкой крепости не может затмить блеск этой героической истории, не делает ее менее достойной главой в Золотой Легенде о романтической Испании.

Маленький городок стоит на мысу, расположенном на южном берегу небольшой бухты с тем же названием и почти окружен водой, а во время прилива иногда превращается в остров. В дни испанского господства он состоял из уже упомянутой церкви с монастырем и резиденцией священника, бетонного дома губернатора, казармы для войск и запущенного здания суда местной администрации.

Эти показные символы испанского владычества были сгрупированы вокруг традиционной главной площади – plaza, вокруг которой вдоль прямых дорог, в тени пышных пальм и бамбука располагались хрупкие хижины туземцев, хорошо демонстрировавшие своей легкостью и ненадежностью беспокойный и нестабильный характер их обитателей.

Хотя Манила находилась всего лишь в ста дадцати милях от Балера, сообщение с ней через горы всегда был трудным и ненадежным, как и по морю, из-за отсутствия безопасной якорной стоянки или порта. Тем не менее, несмотря на изолированность от внешнего мира, это был самый важный город области, а во времена испанского правления была столицей округа Эль Принсипе(El Príncipe).

Единственным другим городом в округе был Касигуран (Casigúran) – место, представляющее особый интерес для американцев, потому что именно здесь высадились их силы под командованием генерала Фанстона с целью захвата Агинальдо (руководитель филиппинских повстанцев – прим. переводчика).

Губернатор El Príncipe, который обычно был армейским капитаном, также выполнял функции судьи первой инстанции, казначея и директора почты, выполняя свои функции и зарабатывая соответствующее признание своей нецивилизованной области по мере своих способностей. Его авторитет однако не находил поддержки и был весьма сомнительным. Туземцы, особенно наиболее цивилизованные из племени Тагалогов,не испытывали любви к своим хозяевам и это неудовлетворение все шире распространялось.

За год до начала трагической истории Балера вспыхнуло восстание филиппинцев против испанского правительства. Манила и соседние провинции были центром волнений,

но Эль Принсипе считался спокойным районом до конца августа 1897 года, когда начали распространяться слухи о том, что повстанцы используют в своих интересах его изолированные и неохраняемые берега для контрабанды оружия и боеприпасов.

Губернатору было приказано расследовать это дело, но, как и должно было случиться, он ничего не смог проверить, так как его единственным источником информации могли быть только дикие аборигены, которых трудно было подкупить или хотя бы соблазнить покупкой добытой ими оленины и чьи показания были бы практически бесполезны. Так как использование неприятелем этой территории представляло угрозу для более важных регионов, то крейсер “Maria Cristina”, получивший позднее известность, был направлен для патрулирования этих вод и восстановления спокойствия во взбунтовашихся городах на побережье.

До этих времен гарнизон Балера состоял из капрала и четырех ветеранов Guardia Civil (испанская жандармерия – прим. переводчика), но в ответ на просьбу губернатора о срочной помощи, туда был направлен отряд из пятидесяти военнослужащих батальона “Cazadores” под командованием лейтенанта Хосе Мота. Они прибыли в Балер 20 сентября, после смелого и трудного марша через дикие горы, где силы врага были наиболее опасными и мощными.

Мота был смелым и способным офицером, но в городе он слишком доверился кажущейся безопасности и совершил ошибку, которую до, да и после него, совершали многие храбрецы. Десять человек из числа своих скудных сил он разместил в казарме Guardia Civil, восемнадцать других в доме школьного учителя, а оставшихся – в здании военной комендатуры (Comandancia). Сам он разместился в доме учителя, расположенном в центре, а его предосторожности ограничились одним часовым, выставленным на plaza для охраны всего гарнизона.

Письмо от местного священника коллеге, датированное этим временем, содержит едкие и значимые слова:

«У нас здесь было несколько военных кораблей для разведки побережья. Вы можете представить, сколько они всего обнаружили. Кроме того, у нас есть пятьдесят “Cazadores”, которыми командует очень молодой лейтенант. Это бедствие, которое Бог послал нам и которое мы должны вынести.»

Силы гарнизона Балера были так слабы, что просто притягивали к себе все возможные беды. Если прежняя крайняя слабость возможно только способствовала их безопасности, то теперь они были недостаточно сильны, чтобы их боялись, но стоили того, чтобы от них избавились.

Рано утром 5 октября 1897 года большая группа повстанцев, тихо, как тени в тумане, прокравшихся по лесным тропам сквозь темные пальмовые рощи, на рассвете обрушились на спящий гарнизон, убив и ранив несколько человек, включая самого Моту, и исчезли так же быстро, как и появились, уводя с собой пятнадцать пленных, включая местного приходского священника и захватив ценную добычу в виде оружия и боеприпасов (кроме Мота погибли еще 6 испанцев, захвачено 30 винтовок Маузер – прим. переводчика).

Спустя два дня капитан судна “Manila”, подошедшего к берегу для обмена новостями с Мотой и местным священником, столкнулся с шокирующим видом нескольких незахороненных трупов, валявшихся на площади. Выжившие после резни укрылись в церкви. После усиления их двенадцать моряками с судна и врачом для ухода за ранеными, капитан «Манилы» решил следовать в Касигуран, чтобы сообщить новости о катастрофе армейскому командованию.

Его телеграмма произвела ошеломляющее впечатление на чиновников в Маниле, но, оправившись от шока, они решили отправить в Балер транспорт “Cebu” с сотней солдат под командованием капитана Хесуса Ролдана Майсонада (Jesús Roldan Maizonada) на борту – силы пропорционально еще менее адекватные, чем первые полсотни, принимая во внимание быстро растущие силы инсургентов, чья опасность удвоилась под влиянием их недавнего успеха.

После двухдневной задержки и короткой стычки с инсургентами, которые вернулись и заняли прочную оборону вдоль побережья, Ролдану удалось высадить свои силы 17 октября. У него не было другой альтернативы, как расквартироваться в церкви, укрепив ее всеми имевшими в наличии крайне скудными средствами. Прежнее подразделение через два дня, погрузилось на борт «Манилы», которое, оставив сменщикам большинство своего продовольствия, снялось с якоря и по словам летописца героической обороны Балера:

«Когда это судно и “Cebu” ушли, столица округа Эль Принсипе ограничилась размерами церкви, защищаемой ничтожными силами, отрезанной от всех наземных коммуникаций, а возможная помощь всецело зависела от ненадежных и трудных морских сообщений, окруженный затихшим и опустевшим городом – печальным предзнаменованием того, что должно было вскоре произойти.»

Уже через несколько часов после ухода судов повстанцы пошли в атаку. Мы не будем описывать все обстоятельства этой ранней и не столь серьезной осады. Она продолжалась три месяца, на протяжении которых гарнизон перенес тяжелые лишения. Пища была скудной и плохого качества. Перестрелка была нескончаемой, а служба тяжелой. Солдаты страдали от болезней и ран. Только в бою 11 января, когда осаждавщие полностью блокировали церковь, было ранено семнадцать человек (включая офицера). Отсутствовали медикаменты и медицинская помощь.

Наконец, 23 января 1898 года, прибыла помощь – четыреста человек под командованием майора Хенова (Génova), а через несколько часов были получены известия о заключении мирного соглашения Biak-na-Bato (договор Биак-на-Бато, предусматривавший прекращение военных действий повстанцами, был подписан 15 декабря 1897 года испанским губернатором Филиппин и лидером повстанцев Эмилио Агинальдо (Emilio Aguinaldo) – прим. переводчика).

Теперь Рольдану было поручено принять капитуляцию своих бывших врагов.

Но мало кто воспользовался этой возможности «похоронить топор», и как упоминает историк: «и примечательным был тот факт, что все они пришли без оружия, четкое указание на то, что мир вряд ли будет длиться долго.»

Власти Манилы приняли решение вывести батальон Геновы и сменить подразделение Рольдана. Смена ограничилась отрядом численностью пятьдесят человек под командованием лейтенантов Алонсо Зайяс (Alonso Zayas) и Сатурнино Мартин Сересо (Saturnino Martin Cerezo).

Отряд покинул Манилу 7 февраля 1898 года. Его бойцы не могли тогда подумать, что им доведется вернуться в Манилу только через полтора года, что придется перенести неслыханные трудности и страдания и вернувшись, они узнают, что суверенитет их страны над Филиппинами уже передан другой стране. А далее следуют воспоминания лейтенанта Мартина Сересо – единственного оставшегося в живых офицера этого подразделения.

Осада. Первый период
С февраля по ноябрь 1898 года

I
Помощь

Капитан Las Morenas. – Скудный рацион. – Инциденты. – Начальная диспозиция. – Политика привлечения. – Школьный учитель Lucio. – В темноте и босиком. – Просьбы игнорируются.

Назначение капитана от инфантерии Энрике де лас Моренас и Фосси (Enrique de las Morenas y Fossi) военно-политическим губернатором Эль-Принсипе совпало с нашим отъездом, и мы совершили путешествие вместе. Это заняло пять дней и у меня была возможность бегло ознакомиться с маршрутом для того, чтобы понять, какие коммуникации связывают этот район со столицей архипелага.

Капитан Лас Моренас

Следуя по Пасиг, прекрасной реке, поэтические берега которой представляет собой пример того, что может быть сделано трудом и цивилизацией на Филиппинах, судно доставило нас в Санта-Крус на берегу залива Лагуна-де-Бай, где мы остались на ночь, отправившись в Маубан на следующий день.

Это короткое путешествие заняло у нас два дня (около сорока километров), проходя через Магдалену, Маджаджай, Лумбан и Альфонсо. Лас Моренас страдал от невралгии. Он мог путешествовать верхом в первый день, но потом его нужно было нести в гамаке.

Прибыв в Маубан, нам пришлось пережить еще одну задержку, в ожидании прибытия транспорта, который покинул Манилу за три дня до до нашего отъезда. Наконец, мы достигли нашего пункта назначения вечером 12 февраля 1898 года.

На борту этого же транспорта были и монах Кандидо Гомес Карреньо (Candido Gómez Carreño), который был захвачен во время нападения на отряд Моты и теперь возвращался в свой приход, а также врач медицинского корпуса Рохелио Вигиль де Киньонес и Альфаро (Rogelio Vigil de Quiñones y Alfaro), которому был приказано организовать и осуществлять медицинскую службу, которая раньше полностью отсутствовала. В помощь ему выделили капрала и рядового госпитальной службы (оба туземцы) и рядового – европейца – персонал, который посчитали достаточным.

Разлившаяся река, воды которой находись всего лишь в нескольких футах от церкви, стала первым припятствием после нашего прибытия, а некоторые продукты, которые наши люди вынуждены были оставить на пляже после высадки, через три дня пришли в негодность из-за ненастной погоды.

Эта река Авас была для нас препятствием для общения с внешним миром. При других обстоятельствах это могло быть нам полезным и даже послужило бы средством нашей безопасности; но подъем и падения ее уровня под воздействием приливов и дождей могло в течение большей части времени фактически изолировать нас.

Когда-то здесь существовал мост, но наводнения разрушили его и уцелели только каменные опоры. Они могли бы послужить для его восстановления без особых усилий, принимая во внимание, что неподалеку уже лежали ранее заготовленные для этого бревна, но от этой затеи отказались. Проблема была решена с помощью лодки, которую лодочник перемещал, цепляясь за bejuco (род лианы), протянутой т одного берега к другому, по принципу некоторых паромов в Испании.

Лас Моренас решил ежедневно назначать на эту работу местных туземцев, но те выполняли свои обязанности в зависимости от собственного желания, что не нравилось пассажирам, которым часто приходилось ждать на одном берегу, пока кто-нибудь не вернет лодку, оставленную на другом.

Это средство переправы показывало местным нашу изолированность, когда они лишали нас этого средства передвижения.

Произошла смена военно-политического руководства и командования гарнизона (которые были независимы друг от друга), после чего Хенова со своими войсками, а Ролдан со своей ротой погрузились на то же судно, который нас доставило, и как только позволила погода, оно подняло якорь и направилось в Манилу.

Отход транспорта – это первая сцена трагедии, рассказ о которой я собираюсь написать.

Те продукты, которые были оставлены для нас на пляже, были последними, что мы смогли получить. С ними и теми, что хранились в церкви, нам предстояло встретить долгую осаду. Кто мог подумать, что ни один человек, ни один патрон, ни один мешок сухарей не будут получен от нашей армии?

Унас был достаточный запас боеприпасов, чего нельзя сказать о продовольствии. Когда все были доставлены, мы смогли видеть, насколько сильно они были повреждены; не только из-за обстоятельств, при которых они были доставлены, но также из-за места хранения, которое было очень влажным и тесным без вентиляции и солнечного света.

Кроме того, силы Хеновы с ежедневным потреблением продовольствия на четыреста человек израсходовали лучшие продукты, оставив нам только испорченные и непригодные для использования.

Через несколько дней состояние разложения продуктов и невозможность их дальнейшего использования заставили нас провести ревизию и отказаться от значительной их части. Стремясь восполнить недостаток, который теперь угрожал нам, мы стремились добиться поддержки населения, покупая у них все мясо и рыбу, которые нам предлагали, оплачивая их, как правило, по ценам, установленным ими самими, и, следовательно, стимулируя их жадность. Благодаря этому процессу нам удалось заставить беженцев вернуться в город и снова заняться своими обычными делами и в то же время сократить потребление имеющихся у нас запасов продовольствия.

Но сохранение наших продовольственных запасов не смогло продолжаться долго. Подстрекаемый капралом Висенте Гонсалесом Тока, человеком с недисциплинированным характером, которого я вынужден был казнить позже, солдаты начали протестовать против того, чтобы мясо животных, купленное у туземцев, считались частью их рациона. Пришлось выслушать их требования и информация о протесте была передана военному губернатору в Маниле для принятия решения, которое оказалось в пользу претензий солдат.

Более того, как будто Балер был процветающим торговым центром, который легко снабжать, было также предписано, чтобы при рассмотрении вопроса о нехватке средств к существованию у жителей города любые вещи или продовольствие, которые они могли бы попросить, должны быть проданы им. Для этого следовал список цен для каждого из видов продовольствия, но никакого намека на то, что у нас должно быть своевременное снабжение.

Сначала отряд располагался в церкви, месте, которое, как показали события, было наиболее подходящим. Там мы, по крайней мере, были в состоянии избежать неожиданного нападения; там были наши боеприпасы, было место для наших продуктов, хороших или плохих, в количестве достаточном или недостаточном и было наше последнее пристанище на случай неприятных обстоятельств.

Церковь Балера во время осады

Но капитан Лас Моренас, желая произвести впечатление на туземцев своей близостью и верой к ним, предложил лейтенанту Алонсо, командующему отрядом, разместить войска в Комендатуре, где капитан имел свою официальную резиденцию и служебные помещения, оставляя для охраны церкви лишь их небольшую часть под командованием капрала. Все это было сделано и когда пост Гражданской гвардии, который ежедневно наблюдал за пляжем для предупреждения контрабанды оружия, был оттуда выведен, для этой цели стали посылать один-два солдатских патруля.

Капитан Лас Моренас особенно хотел возвращения населения города, административного возрождения округа, единства и согласия людей. Он был оптимистом и решил их преобразить морально и социально. Он преуспел в определенной степени благодаря коммерческим отношениям, о которых уже говорилось, потому что из-за желания получить выгоду и надеясь на то, что прошлое было полностью забыто, люди начали возвращаться в свои жилища.

Верно, что возвращение к нормальным условиям, которое происходило на всех островах, сильно способствовало заселению города; но возвращение к нормальным условиям было скорее кажущимся, чем реальным, и, согласно «мнению народа», временным – «до июня». Однако оно очень помогло успокоить умы людей.

Из-за чрезмерной самоуверенности капитана нам пришлось вскоре пережить несчастье. Стремясь, возможно, к расположению населения, он взял в качестве своего советника (по крайней мере, так это исходило из их близкого общения) учителя школы, некого Лусио, и усердно посвятил себя обработке земли, принадлежащих Комендатуре, используя для этой цели безвозмездные услуги населения. Этот метод ведения сельского хозяйства, как доказательство уверенности капитана в подлинности наступившего мира, он поручил школьному учителю, который быстро завоевал ненависть всех жителей.

На самом деле люди очень неохотно выполняли эти работы, утверждая, что из-за частной принадлежности места их работы они не обязаны трудиться без компенсации, даже если этот приказ соответствует букве закона, что это наносит ущерб их интересам и является злоупотреблением. То-есть, в то время как капитан предполагал, что из-за его благожелательного отношения к населению, все, что он приказал, будет с радостью принято и исполнено, они, напротив, протестовали, а также, в своем стремлении добиться справедливости, они обвинили учителя в том, что он посоветовал такое невыносимое рабство. Труд и ропот продолжались до тех пор, пока народ не убил бедного школьного учителя.

Несомненно также, что именно этого человека мы должны были «поблагодарить» со своей стороны за то, что в это время и при благоприятных условиях не было сделано то, что вскоре стало столь необходимым для сохранения нашей жизни и что было очень просто и легко сделать.

Поскольку у Балера не было водоснабжения, за исключением ручья, огибавшей его с юга и запада, на противоположном берегу которого начинался густой лес, и, поскольку слухи о революции постоянно распространялись, мне пришло в голову, что ситуация будет критической, если перед лицом новой осады мы окажемся без воды либо потому, что враг лишит нас этого, направив ручей в другое русло, что было очень легко сделать, либо скрываясь в лесах, они могли бы лишить нас возможности им пользоваться, обстреливая нас под надежным прикрытием плотных зарослей.

Очень небольшое возвышение земли над уровнем моря и его близость, убедили меня, что вырыть колодец будет просто. Я указал на это Лас-Моренасу, считая, что площадь является наиболее подходящим для этой цели местом и разумно объяснил ему мои подозрения. Он выслышал это предложение довольно невнимательно, сказав, что мы должны обсудить это с учителем. И он так и сделал, но последний, безусловно не желая говорить правду, утверждал, что уже предпринимались безуспешные попытки отрыть колодцы и поэтому мой проект был заброшен.

В ходе нашей борьбы против трудностей и изоляции, пришло время, когда у войск не осталось ничего, что могло бы стать светом в ночи – мы испытывали нехватку продовольствия, о чем я уже говорил, материалов для ремонта обмундирования в которых мы сильно нуждались. У нас не было в запасе ни одной пары обуви и нашим несчастным парням скоро пришлось ходить босиком.

Мы обращались с настойчивыми просьбами, пытаясь просто и логично объяснить необходимость всего этого, но (говорю это с горечью) нас даже не слушали.

Я полагаю, что для этого безразличия были веские причины. Я не пытаюсь требовать у них объяснений и не осуждаю их; но я просто хочу указать на тот факт, что с 12 февраля 1898 года, дня нашего прибытия в Балер, до 2 июня 1899 года, дня нашей памятной капитуляции, мы не получили, как я уже говорил, ни одного сентаво, ни одного сухаря, ни одного патрона.