Kitabı oku: «Операция «Немецкий лис»»

Пролог.

Осенним вечером по маленькому американскому городку шёл пожилой мужчина. Он брёл по главной улице ни с кем не здороваясь и никуда не заходя. Он шёл из библиотеки домой, где его ждала семья и горячий ужин. Свежая газета и кот в любимом кресле.

Каждый день мужчина сидел часами в библиотеке над своей книгой. Он перебирал свои заметки, фотографии, отчёты и сводки. Перебирал свою далёкую молодость.

– Павел Петрович!

Мужчина вздрогнул. Окликнули по-русски. Медленно развернулся:

–Вы русский, советский? Что Вам угодно?

– Я журналист.

Павел Петрович отвернулся и пошёл дальше. До дома оставалось совсем чуть-чуть. Он уже видел свет из окна своей кухни. Но молодой человек всё-таки догнал его:

– Я не советский. Павел Петрович, господин подполковник, посмотрите, это Ваше?

Старик достал из кармана пиджака футляр, вынул из него очки, взял старинный лист бумаги времён царской России и начал шевелить губами:

«Начальнику Штаба Первой Армии Генерал-лейтенанту Одишелидзе.

Общие сведения о противниках с 1 по 10 января 1917 года….»

Глава первая.

Начальнику Штаба Первой Армии Генерал-лейтенанту Одишелидзе.

Общие сведения о противниках с 1 по 10 января 1917 года.

С началом войны в Германии на первый план выдвинулся вопрос продовольствия. В 1916 году Правительство ввело реквизицию продуктов в пользу имперских органов. Урожай пшеницы и ржи в 1915-16 годах оказался ниже нормы. В связи, с чем была установлена дневная норма потребления муки.

Разрешено изготовление хлеба с примесью картофельной муки и других картофельных фабрикатов. Все города ввели карточки на муку и картофель. Еженедельная норма потребления мяса доведена до 0,5 фунта в неделю. Карточки на мясо не гарантируют его выдачи. Молоко предоставляется только детям, больным и кормящим матерям.

То же самое с маслом и сахаром. Яйца выдаются по одной штуке в неделю на человека.

Германия ныне возлагает все свои надежды относительно окончания войны в свою пользу на свои подводные лодки и на эксплуатацию ошибок русской революции.

За Старшего адъютанта разведывательного отделения Штаба 1-й армии Подполковник Петровъ.

Петров допечатал сводку, приподнял лист, перечитал – «та-та-та…эксплуатацию ошибок русской революции». Хмыкнул, вроде без ошибок. Эх. Людей на фронте не хватает. Даже в разведке, даже простых секретарей или адъютантов. Вот и приходится Петрову самому печатать разведдонесения и проверять потом, как в гимназии. Вытащил копирки, а листы разложил в три папки. Взглянул на настенные часы – без пяти восемь – улыбнулся. Взял папки и направился в самый дальний кабинет по коридору, в штаб.

Прямо в коридоре, перед кабинетом сидел за широким столом адъютант начштаба Подполковник Гореев. Начштаба разведку любил и уважал, поэтому окружил себя «особой кодлой», как он любил говорить. Гореев, хоть все школы и прошёл, в полях не ползал и глотки врагам не резал. Но ум имел «академический», а потому и был при Начальнике Штаба.

Рядом с Гореевым, на стульчике дремал молодой капитан. В старой застиранной гимнастёрке, с потёртостями на локтях и коленях, в мятой фуражке на лице он беззаботно сопел, ничего не видя и не слыша.

Петров сначала хотел было прикрикнуть на молодого капитана. Но вовремя спохватился. Этим фронтовым контрразведчикам сейчас приходится не сладко. Да и не всякого капитана в штаб приглашают. Петров приподнял фуражку с лица капитана – на него улыбаясь, смотрел его товарищ по учёбе, а затем и по службе Андрей Давин.

Светловолосый, голубоглазый. Типичный француз сорока лет. Его прапрадед Жак Д’ Авин осел в России после 1812 года. Стал служить русской короне, был оценен и награждён. Пустил корни с русской крестьянкой. И весь его род вот уже сотню лет на страже «их величеств».

– Андрей! Ты чего здесь?

– Не могу сказать, вызвали без объяснения – Давин потёр руками лицо.

– Гореев, зачем вызвали то? – Петров кивнул на разведчика. Гореев мотнул головой – Начштаба приказал вызвать. Восходящую звезду русской контрразведки. Похоже, отвоевался.

– А что так?

– Узнаешь, – Гореев постучал в кабинет, – подполковник Петров.

Обернулся – Проходи.

В штабе сидели – Командующий 1-й Армии, генерал от кавалерии Литвинов, крепкий мужик с большущими усами, в простой гимнастёрке без орденов. Начальник Штаба, генерал-лейтенант Одишелидзе, с усами поменьше и неизвестный человек в гражданской одежде. Тоже с усами. Все трое сидели за большим столом.

– За старшего адъютанта разведотделения – начал было Петров.

– Вольно, садись – перебил его Литвинов – сводку позже. Петров сел за общий стол, снял фуражку.

– Знакомьтесь – Подполковник Петров, разведка штаба 1-й армии.

Петров вытянулся на стуле и кивнул. Литвинов и Одишелидзе знали его давно, с начала войны. А вот гражданский внимательно рассматривал Петрова, явно оценивая.

– Жандарм, – подумал Петров и по привычке отметил, – Волосы тёмные, зачёсаны назад. Усы большие, ухоженные. Начальство, лет пятидесяти, женат, по-видимому, дети. Чего это я? Какого чёрта? Полиция на фронте? Или Охранка? Зачем?

– Это Начальник Петроградского Охранного Отделения Константин Иванович Глобачёв – Литвинов словно услышал мысли Петрова – послушай его внимательно.

Глобачёв кивнул и начал – Ситуацию в стране вы знаете. Не сегодня-завтра царь отречётся от престола. Что дальше будет, одному богу известно. Но мы должны делать свою работу несмотря, ни на что.

Глобачёв встал, расстегнул пиджак, замолчал. Потом вздохнул и продолжил – Германский штаб планирует воспользоваться неразберихой, чтобы закончить войну в свою пользу. По данным агентуры в Петербурге ждут гостей с той стороны. Мы работаем по своим каналам, но нам нужна помощь военной разведки. Во-первых, против германского штаба должен воевать русский штаб. Во-вторых, нужны люди новые, ранее не светившиеся, не замеченные в связях с полицией и Охранкой. И знакомые с почерком германской разведки.

Именно поэтому я прибыл окольными путями, инкогнито и не в форме, а вот в таком вот маскараде – Глобачёв указал руками на свой вид и поклонился.

– Гореев!

Открылась дверь, Гореев отошёл в сторону, пропуская в кабинет разведчика. Давин, уже умывшийся, вошёл и встал как оловянный солдатик – Капитан Давин по Вашему приказанию прибыл!

– Вольно. Проходите, капитан – Давин присел за стол. С прямой спиной, короткие усы чуть вперёд – приготовился слушать задачу. Но никто с постановкой задач не спешил. Четверо, находящихся в кабинете, внимательно стали его рассматривать. Каждый по-разному. Гражданский осматривал пристально, будто искал что-то. Лицо, руки, форма, обувь – не пропустил ничего. Осмотром остался доволен. Улыбнулся в усы.

– Как баба на выданье – Давин вздохнул. Достал часы, посмотрел. Перевёл взгляд на своё начальство. Военные чины смотрели на него по-другому. Будто он в карты миллион выиграл или женился удачно. Наконец, «гляделки» закончились. Гражданский чин переглянулся с военными. Чуть поклонился.

– Ну что ж, господа – Литвинов встал из-за стола – моя работа на этом закончена. Внутриполитические сыскные дела это не наша прерогатива. От разведки 1-й армии будет капитан Давин, донесения от заграничной агентуры – подполковник Петров, армейское руководство – начштаба. В детали операции будут посвящены только присутствующие здесь. Литвинов, довольный, что удалось избежать «политических дел», откланялся.

Илья Зурабович Одишелидзе, начштаба Первой армии, сначала было открыл рот, но потом нахмурился и начал набивать трубку. Отношения армии и Охранки были, мягко говоря, натянутыми. Но все понимали – невозможно защищать границы родины, когда её грызут изнутри. Закурил трубки, придвинулся ближе к столу, приглашая всех к предметному разговору.

Из кабинета они вышли только в обед. Головы болели у всех. Ещё бы, готовится преступление века. Смена политического строя в стране! Это в царской-то России, где монархия правила сотни лет! Картина получалась интересная. В России создаётся партия. Небольшая, но хорошо организованная. Партия финансируется германским штабом. Есть своя типография, газеты, оружие и возможности всей немецкой разведки. Руководители партии находятся пока за рубежом. Их имена неизвестны. Задача армейской разведки – выявить руководство партии и уничтожить. Желательно за рубежом.

После секретного совещания генерал-лейтенант Одишелидзе поехал с генерал-майором Глобачёвым по армейским складам, якобы с проверкой, чтобы подкрепить легенду жандарма. Жандарм оказался в шпионских делах калачом тёртым. На фронт прибыл незаметно, во внутренние дела государства ввел быстро, все тайные контакты и явки оставил и, не пообедав, укатил, будто и не было.

В армейской столовой, в уголке сидели капитан Давин в мятой заношенной гимнастёрке, подполковник Петров с папочками и подполковник Гореев, наглаженный, как гусар перед балом. Три пюре с котлетами «По-киевски» стояли не тронутые. Давин хлебал модное нынче какао, на передовой такого не встретишь. Подполковники баловались чайком. Все трое крепко о чём-то думали.

Они были русские люди. Православные. Воспитанные за царя и отечество. Пусть даже царь уйдёт, но родина остаётся. И родину нужно защищать. Как от внешних врагов, так и от внутренних.

Приказ был ясен. В стране назревала революция и её уже не остановить. Но внутри этой революции появлялась гидра, германская гидра, которая может повлиять на ход войны. И нанести России удар, от которого она уже не сможет оправиться. Приказ – уничтожить гидру.

Допили чаи, посмотрели друг на друга – возможно, в последний раз. Встали, пожали руки, помолчали. И разошлись. С этого дня капитан Андрей Давин для армии существовать перестал.

Скромный чемодан, комплект белья, наган, пачка денег «на обустройство» и книга «Четыре странника». Давин осмотрел свои вещи, сложил и отправился на вокзал в сторону Петрограда.

Глава вторая.

После трёх лет в Сибири Европа казалась раем. И к этому раю Николай привык. А как не привыкнуть за семнадцать-то лет. Ровные дорожки, парки, библиотеки. Тёплые уютные вечера и пиво по пятницам. А самое главное – жизнь. Жизнь! После того, как его брата повесили в 1887 году, Николай решил никогда не переходить черту. Манифесты? Да. Лозунги? Да. Газеты, листовки, всё, что угодно. Но никаких реальных дел, никаких покушений, свержений, войн. Только диалог, только переговоры. Только жизнь. И жизнь не в Сибири. А здесь.

Момент повешения брата на виселице прикипел к мировоззрению Николая на всю жизнь. С тех пор он на всё смотрел через петлю верёвки. По ночам он просыпался от кошмаров, в которых толстая плетёная верёвка стягивала его шею, а проволока – руки за спиной. Надя подолгу его успокаивала, давала капель, шептала что-то. Он пил горячий чай с сахаром и читал местные газеты, стараясь отвлечься от кошмара. А под утро ложился спать.

В свои сорок семь лет Николай был практически лысым, слегка сгорбленным, тихим мужчиной. Со стороны он был похож на типичного европейского профессора или преподавателя в школе. Он любил много времени проводить в библиотеке. Спокойное тихое место, где можно поработать. Иногда он смотрел на обложку своей рукописи «Империализм: высшая стадия капитализма» и улыбался. Пусть денег за работу дают не много, но это признание. Это успех, плоды которого можно будет пожинать до конца жизни. Приглашения, лекции, чтения. В цивилизованной Европе! Он улыбался, делал лёгкую разминку и продолжал творить. Так было много лет. До сегодняшнего вечера.

Николай шёл по вечернему Цюриху, по Шпигельгассе. Под руку его держала Надежда. Зима в этом году была по-европейски тёплой. Минус три, без ветра. Они оба шли в пальто и без шляп.

– Как поработал сегодня?

– Заканчиваю. Черновик отправил редактору. Скоро будут настоящие деньги, – он улыбнулся жене – И мы снимем квартиру и покинем навсегда эту паршивую комнату.

Надя прижалась к нему – Может в кафешку? Попьём настоящий кофе – она улыбнулась.

– После, дорогая. Придут деньги от редакции, я тебя и в кафе, и в ресторан поведу. И на озеро съездим.

Подошли к своему двору. Несмотря на прохладу, во дворе стояла вонь от колбасной фабрики. Вытерли ноги о коврик, вошли в дом. Николай стал снимать пальто с жены. В прихожей на комоде лежала газета. Надя взяла её – Коля! На первой странице крупными буквами – «В России революция! Власть захватила Временное правительство! Что будет с царём?»

– Хорошо, что мы в Европе. В Санкт-Петербурге сейчас очень страшно и холодно, – Николай снял пальто, обувь. Надел тёплые тапочки, сунул большие пальцы в подмышки – чайку-с?

Надя кивнула. Она переживала за Россию, но была рада, что они переехали. И тогда, когда началась мировая война, и сейчас, когда началась революция. Здесь, в Швейцарии, переживать все эти перипетии было гораздо спокойнее. Мама писала из России про стрельбу на улицах, про проблемы с продовольствием, про аресты и расстрелы. Кошмар и ужас. Лучше здесь, в тихой Европе, с газетой и чаем. Ничего, пересидим, переживём.

Надела тапочки, прошла на кухню. Посреди комнаты совершенно растерянный стоял Николай с пустыми чашками в руках. А у стола сидел человек в чёрном плаще и военных сапогах. На столе немецкая фуражка со странной эмблемой.

– По дому в сапогах? – Надежда поморщилась, но промолчала.

Глава третья.

Начальнику Штаба Первой Армии Генерал-лейтенанту Одишелидзе.

В перехваченных документах описывается новая 77 мм полевая пушка. Увеличена начальная скорость и дальность полёта снаряда. В Германии чувствуется недостаток пороха. Производство автоматического оружия прекращено. Противник надеется на заключение сепаратного мира с Россией, поэтому наступление пока отложено. Под видом бегущих из плена, в Россию направляются шпионы и агитаторы с целью мира и сепаратистских течений. Операция «Проводник» не удалась. Агент погиб. Состав группы, направляемой в Россию, установлен поимённо. В группе 32 человека. Из них, один поляк, один швейцарец. Остальные русские. Главное лицо не выявлено.

За Старшего адъютанта разведывательного отделения Штаба 1-й армии Подполковник Петровъ.

Подполковник привычно всё перечитал. Разложил листочки по папкам. 7.50 утра. Время есть. Он посмотрел в окно. М-да, война уже не та. Старый добрый мир уходил. Таял, как снег за окном, обнажая грязь, мусор, нечистоты. Армия разваливалась изнутри, страна падала под невидимыми ударами и уже стояла на коленях. Спасём ли?

Посмотрел на часы. 7.55. Пора. Интересно, где сейчас Давин?

В суматохе переворотов и переговоров работать было и легко, и сложно. Легко, потому что внедриться можно было хоть куда, хоть в боевики, хоть в Государственную Думу. А сложно, потому что, никто ни за что не отвечал. И все отвечали за всё.

Бывший армейский контрразведчик Андрей Давин, а ныне «отставной по ранению» секретарь члена Временного Правительства Гучкова шёл, почти бежал по улицам Петрограда. В хорошем пальто, шляпе и с папкой в руках он спешил на Варшавский вокзал.

На вокзале вбежал в телеграф – две телеграммы! Срочно!

Недовольный старый телеграфист – Всем прямо срочно, какие важные нынче все стали – кивнул на стопку бланков у окошка. Давин не задумываясь вывел на первом – «Псков. Генералу Рузскому. Сегодня для встречи с Николаем 2 из Петрограда в Псков выезжают представители Временного Правительства Гучков и Шульгин. Прошу встретить. Секретарь Давин».

На втором бланке, немного подумав – «Петроград. Гороховая,2. Дорогая бабуля. Дед приболел. Наверняка всё отдаст внукам. Уточню. Андрюша». С бланками подал и купюру – сдачи не надо. Рванул к перронам.

Давин работал секретарём чуть больше месяца. Но толку не было. Хаос был, беспорядок был. Результатов не было. На фронте было понятнее. Есть враг,

и есть его пособники. Кто врагу помогает, тот и предатель. Поймал предателя, заманил врага, уничтожил. А Давин в своей фронтовой работе уничтожил врагов не мало. Есть, что вспомнить, а в старости и внукам рассказать. Последнего соперника, правда, прижучить не удалось. Вернее, не успел. Да и птица уж больно высокого полёта.

Коллега из Германского Генерального Штаба начальник тамошней армейской разведки майор Вальтер Николаи. Умнейший человек и хитрейший лис. Заочно они познакомились после операции «Отец лжи», когда германской разведке удалось перехитрить русскую разведку, а с ней и всю русскую армию. Это было в самом начале войны. Катастрофический провал, в результате которого удалось спастись лишь отдельным частям 20 корпуса генерал-лейтенанта Булгакова.

Русские кавалеристы захватили на противоположном берегу немецкого капитана и передали его в разведотдел штаба 1-й армии. Капитан выложил всё, что знал, а ночью попытался сбежать и был убит на реке. Правда, позже оказалось, что капитан этот был Фредо Геппом, из немецкой разведки. Всё, что он сказал, было дезинформацией, из-за которой русская армия сняла с фронта части и перебросила их южнее. А германцы только этого и ждали. Им удалось незаметно сосредоточить свою Десятую Армию и нанести русским поражение. Давин тогда хотел застрелиться, но решил ещё повоевать и отыграть эту партию.

И вот приготовил он на фронте сеть для Николаи, да не судьба. Перебросили Давина на революцию. Хотя посмотрим. Какие-то знакомые нотки в этой операции. Внедрить агентов в новое русское правительство это очень дерзко со стороны немцев. А уж не Вальтер ли Николаи вышел на сцену? Что ж, скрестим шпаги, господин шпион. На новой шахматной доске, так сказать.

С такими думами шагал Давин по перрону в сторону Псковского поезда.

– Господа, – он приподнял шляпу перед членами делегации к русскому царю Николаю II – я телеграфировал в Псков генералу Рузскому. Он известит царя и встретит нас. Отправление в три.

Ему никто не ответил. Гучков – член Временного Правительства лишь кивнул, а Шульгин – член Исполнительного Комитета Госдумы расстегнул ворот и вытащил из кармана мокрый платок. Делегация стала грузиться в поезд. Все были напряжены и сосредоточены.

В вагоне никто не разговаривал. Молча, передавались бумаги, молча, прочитывались, проверялись, исправлялись. Проводник принёс поднос с чаем, не дождавшись чаевых, ушёл.

Давин стоял в конце вагона, глядя в окно. Выпало же жить в эпоху перемен. Проезжаешь мимо станций и не знаешь, то ли хлебом-солью встретят, то ли выстрелами из пушек. Везде была власть, и нигде власти не было.

– Господин Давин, зачем Вы здесь, – к нему тихо подошёл Гучков. Александр Иванович, высокий, с густой ухоженной бородой, крепкий мужчина.

– Ваше высокопревосходительство, я Ваш секретарь и..

– Это должность для отвода глаз. Я ведь тоже воевал и к разведке, – он посмотрел по сторонам – отношения, так сказать, имел. Так зачем Вы здесь?

– Я знаю, что Вы служили. И как бывший военный, а ныне государственный служащий, Вы, Александр Иванович, должны понимать, что на Ваш вопрос я ответить не могу. Служба-с. Но. Могу добавить, что я знаю про Ваши капиталы в Германии, Ваши связи с германскими финансистами и про Вашу ненависть к Николаю II.

Помолчали. Давин глядя в окно. Гучков вглубь вагона.

– Присядем? – Гучков показал рукой на пустое купе и махнул рукой проводнику. Давин привычным движением расстегнул пиджак и сел к столу. Гучков хромая, присоединился.

– Итак, Вы считаете меня шпионом, едущим убить русского царя?

– Нет.

– Дайте подумать, – Гучков взял с подноса проводника чай, два сахара, стал тихо перемешивать и продолжил в ритм чайной ложки – Россия ведёт войну с Германией. Германия держится из последних сил. В стране назревает политический кризис. У нас переворот. Ага. А у меня капиталы, связи. Вы…

Затем достал ложечку и звонко постучал два раза о край стакана – Германский штаб внедрил к нам агента с целью выхода России из войны на условиях Германии. И Вы считаете, что этот агент я.

Гучков улыбаясь сквозь пенсне, стал отхлёбывать горячий чай. Давин сахара добавлять не стал, хотя после войны очень любил сладкий чай. Но момент не тот. Пригубил и поставил стакан на стол.

– Милостивый государь, я вхожу в состав Особого Совещания по делам обороны с начала войны. И при желании мог бы её прекратить с пользой для Германии. Но вместо этого я занимаюсь реформой армии, организовываю нашу экономику для нужд фронта, эвакуирую предприятия и распределяю ресурсы. Как видите, довольно успешно.

– Зачем Вы едете к царю? – Давин второй раз пригубил чай.

– Царь не популярен в народе, в армии, в казачестве. Но мы за монархию. Царь должен отречься в пользу своего сына. Мы должны прекратить волнения внутри страны и победить врага снаружи. И ещё. Германских агентов нужно искать не среди Временного Правительства или Госдумы. А среди, например, большевиков – Гучков сделал большой глоток, посмотрел в стакан, потом на Давина.

– Теперь Вы мне дайте подумать, – Давин положил в стакан два кусочка сахара и начал аккуратно перемешивать – партия маленькая, незаметная. При этом есть финансирование, есть типографии и люди среди рабочих и солдат. Есть желание и цели для террора. Но у неё нет возможностей для захвата власти. Только если не прибудет дополнительная сила с немецкой стороны, – он взглянул на Гучкова – кто участвует в этом?

– Какая-то третья сила, которая сталкивает нас лбами. Ослабляет зарождающуюся демократию в России. Вполне возможно, что нас снесут, – Гучков улыбнулся – но не волнуйтесь, мы поборемся. А Вы нам в этом поможете. Верно, капитан Давин? – Гучков поднял стакан в приветствии.

Давин слегка удивившись, чокнулся с ним своим стаканом. И сделал большой глоток. Поезд загудел в трубы и начал тормозить.

– Пора, господин секретарь – Гучков допил стакан, встал, глядя на Давина. Давин кивнул, выпил свой чай. Посмотрел в окно. На соседнем пути в окружении охраны стоял поезд Его Величества.

Как только поезд остановился, в вагон вбежал адъютант Его Величества – Государь Вас ждёт, господа.