Красный монах

Этот день выдался чудесный. Никогда осеннее без тепла солнце не казалось мне таким огромным, светлым; никогда даже при закате оно не сверкало такой чистой белизной, как в это памятное утро. Круг неба, повязанный своими облаками, словно тёплым шарфом, терялся в серой дали, и от солнца отлого спускалась тёмная холодная синева. Воробьи, преследуемые копчиками, летали стаями, – не чирикали. Посреди двора гордо расхаживал огромный красный петух, драчун и забияка, и десяток куриц, словно войско, следовали за ним. Холода не было. Растянувшись, как убитая, лежала Белка подле конюшни, а на низенькой скамеечке, весь уйдя в работу, сидел Андрей и чинил хомут. С земли срывались голуби. Они щёлкали крыльями сильно и уверенно, а от этих звуков Белка с беспокойством вздрагивала, поднимала голову и взглядывала на Андрея. Убедившись, что всё благополучно, она снова беспечно клала морду между лапами.

– Пойдём, – торопил меня Коля. – Я вижу на горе Сергея.

Он крикнул ему, махнул рукой, когда тот обернулся, и мы быстро понеслись на первую площадку.

– Здравствуй, – бросил Коля, когда мы очутились на верху. – Где же Настенька? – спросил он с беспокойством, заметив, что её не было с Сергеем.

– Настя не придёт, – ответил Сергей, – она уехала с отцом.

– А!.. – разочарованно произнёс я.

Коля опустил глаза и молча стал подниматься на вторую площадку.

– Мать, – рассказывал Сергей, – заинтересовалась Алёшей…

– Заинтересовалась… – повторил я хладнокровно, всё ещё расстроенный тем, что Насти не было с нами.

– Да, заинтересовалась…

– Вот Алёша! – крикнул Коля, заметив, Странного Мальчика, который при звуке его голоса поднял голову.

Мы быстро сделали обход, миновали ров, разделявший гору на две половины, и побежали по узенькой тропинке, ведшей полукругом к площадке.

– Я давно вас жду, – проговорил Алёша, когда мы подошли к нему и поздоровались. – Я обещал Саше…

– Вот как!.. – невольно вырвалось у меня, – Саши боишься?

– Я никого не боюсь, – ответил Алёша, – но не будем говорить о том, что дома. На душе становится скучно, печально… Пойдём наверх.

Он сейчас же тронулся, показал обходный путь, о котором мы не подозревали и, цепляясь, как кошка за выступы камней, пополз по горе.

– Здесь нужно сделать прыжок, – раздался его голос, – и мы будем на месте.

Он прыгнул куда-то в пропасть, и мне показалось, что он улетел от нас. Сергей грузно подскочил и очутился на другой стороне.

– Прыгайте, прыгайте! – командовал Алёша.

Я зажмурил глаза, прыгнул. Сергей подхватил меня, и через минуту мы все стояли на третьей площадке.

– Теперь, – произнёс Алёша, не давая нам опомниться, – поднимемся на скалу!

Он повёл нас, и опять мы, как слепые, царапались по отвесным камням, теряли дыхание, дрожали от страха.

– Мы одни… – мелькнуло у меня, и ужас вошёл в сердце.

– Вот скала… – громко произнёс Алёша, повернувшись к нам. – Смотрите!

Мы оглянулись. Что-то круглое, ласковое вдруг затрепетало во мне. Какой простор!.. Огромные пароходы ушли куда-то вниз и теперь все вместе казались широкой узорчатой каймой. И сейчас же, полукруглое, как серп луны, плавно и спокойно выступило серое море… Горизонт, похожий на сизую ткань, висел над краем моря, и казалось скрывал от нас другую половину мира. Сбоку и далеко потянулись селения, с крошечными церковками и домами, и были подобны детским городам. Звуков не было. Стояла небесная суровая тишина, и хотелось стать на колени и молиться…

– О, как тут дивно!.. – воскликнули мы все в один голос.

Странный Мальчик очнулся от задумчивости и ласково произнёс.

– Глядите, – мать выносит Сашу во двор. Встанем, чтобы он нас увидел.

Мы бросили жадный взгляд вниз. Какой-то мальчик сидел подле конюшни, похожей на голубятню, и не то отдыхал, не то работал.

Неужели это был Андрей? Девочка выносила кого-то на руках, вероятно Сашу.

– Саша!.. – крикнул Алёша и махнул рукой.

– Саша, Саша! – крикнули и мы, махая шапками, поясами, платками.

– Теперь он счастлив… – прошептал Алёша, усаживаясь.

Я бросился на землю, растянулся и, положив руки под голову, загляделся на небо. Оно было так близко, такое голубое, родное… И душа моя рвалась к нему…