Kitabı oku: «Дозоры. От Ночного до Шестого», sayfa 2
Преследовать вампиршу не было сил. Потянувшись, я снял слепок ауры – иссушенной, серой, затхлой. Найдем. Никуда теперь не денется.
А где же мальчик?
После выхода из сумрака, созданного вампирами, он мог либо упасть в беспамятстве, либо войти в ступор. Но в подворотне его уже не было. Мимо меня он пробежать никак не мог… Я выскочил из подворотни во двор и действительно увидел мальчика. Улепетывал он едва ли не быстрее вампирши. Ну молодец! Чудесно. Помощи не требуется. Плохо, что он запомнил все происходящее, но кто поверит маленькому мальчику? А к утру все уже поблекнет в его памяти, сгладится, превратится в нереальный кошмар.
Или все-таки догнать паренька?
– Антон!
С проспекта бежали Игорь и Гарик, наш неразлучный дуэт оперативников.
– Девушка ушла! – крикнул я.
Гарик на бегу пнул ссохшийся труп вампира, подняв в морозный воздух облако трухи. Крикнул:
– Слепок!
Я послал ему образ убегающей вампирши, Гарик сморщился и прибавил скорость. Оперативники умчались в погоню, Игорь на ходу бросил:
– Займись мусором!
Кивнув, будто они нуждались в ответе, я вышел из своего сумрака. Мир расцвел. Силуэты оперативников растаяли, даже снег, лежащий в человеческой реальности, перестал приминаться под невидимыми ногами.
Вздохнув, я пошел к припаркованному к обочине серому «вольво». На заднем сиденье лежал нехитрый инструментарий, крепкий пластиковый мешок, лопатка и веник. Минут за пять я сгреб почти невесомые останки вампира, спрятал мешок в багажник. Из чахлого сугроба, оставленного нерадивым дворником, набрал грязного снега, разбросал в подворотне, потоптался, вминая остатки тлена в грязь. Не будет тебе человеческого погребения, ты не человек…
Вот теперь все.
Я вернулся к машине, сел за руль, расстегнул куртку. Было хорошо. Даже очень. Старший вампир мертв, его подругу ребята схватят, мальчишка жив.
Представляю, как обрадуется шеф!
Глава 2
– Халтура!
Я попытался что-то сказать, но следующая реплика, хлесткая, как пощечина, заткнула мне рот.
– Дешевка!
– Но…
– Ты хоть сам понимаешь свои ошибки?
Напор шефа чуть ослаб, и я рискнул поднять глаза от пола. Осторожно сказал:
– Вроде бы…
Нравится мне бывать в этом кабинете. Что-то детское просыпается в душе при взгляде на все те забавные вещички, что хранятся в стеллажах бронированного стекла, развешены на стенах, небрежно валяются на столе вперемешку с компьютерными дискетами и деловыми бумагами. За каждым предметом – от древнего японского веера до рваного куска металла с закрепленным на нем оленем, эмблемой автозавода, – стоит какая-то история. Когда шеф в духе, то можно услышать от него очень, очень занимательный рассказ.
Вот только редко я его застаю в таком состоянии.
– Хорошо. – Шеф прекратил прохаживаться по кабинету, сел в кожаное кресло, закурил. – Тогда излагай.
Голос его стал деловым, под стать внешности. На человеческий взгляд ему было лет сорок, а принадлежал он к тому тощенькому кругу бизнесменов средней руки, на которых любит возлагать надежды правительство.
– Что излагать? – рискуя наткнуться на новую нелицеприятную оценку, спросил я.
– Ошибки. Твои ошибки.
Значит, так… Хорошо.
– Моей первой ошибкой, Борис Игнатьевич, – с самым невинным видом начал я, – было неправильное понимание задания.
– Неужели? – заинтересовался шеф.
– Ну, я-то полагал, что моя цель – выследить вампира, начавшего активную охоту в Москве. Выследить и… э… обезвредить.
– Так-так… – подбодрил шеф.
– На самом же деле задание имело своей основной целью проверку моей пригодности к оперативной работе, к полевым действиям. Исходя из неправильной оценки задания, а именно: следуя принципу «разделять и защищать»…
Шеф вздохнул, покивал. Кто-нибудь менее с ним знакомый решил бы, что он пристыжен.
– А ты в чем-то нарушил этот принцип?
– Нет. И потому провалил задание.
– Как ты его провалил?
– Вначале… – Я скосил глаза на чучело белой полярной совы, стоящее под стеклом в стеллаже. Шевельнуло оно головой или нет? – Вначале я истратил заряд амулета на бесплодную попытку нейтрализации черной воронки…
Борис Игнатьевич поморщился. Пригладил волосы.
– Ладно, с этого и начнем. Я изучил образ, и если ты его не приукрасил…
Я возмущенно покачал головой.
– Верю. Так вот подобную воронку снять амулетом невозможно. Ты классификацию помнишь?
Черт! Ну почему я не перелистал старые конспекты?
– Уверен, что не помнишь. Но не важно, это воронка вне класса. Тебе никак не удалось бы с ней справиться… – Шеф перегнулся через стол и таинственным шепотом произнес: – И знаешь что…
Я внимал.
– И мне бы не удалось, Антон.
Признание было неожиданно, и я не нашел, что ответить. Уверенность в том, что шеф может абсолютно все, никем вслух не озвучивалась, но бытовала у всех сотрудников конторы.
– Антон, воронка подобной силы… снять ее сможет лишь автор.
– Надо найти… – неуверенно сказал я. – Жалко девчонку…
– Не в ней дело. Не в ней одной.
– Почему? – ляпнул я и торопливо исправился: – Надо остановить Темного мага?
Шеф вздохнул.
– Возможно, у него лицензия. Возможно, он был вправе наложить проклятие… Дело даже не в маге. Черная воронка такой силы… помнишь, как зимой упал самолет?
Я вздрогнул. Это была не наша недоработка, да и вообще по большей части скорее дыра в законах: пилот, на которого наложили проклятие, не справился с управлением, и лайнер грохнулся на городские кварталы. Сотня жизней ни в чем не повинных людей…
– Такие воронки работать выборочно не способны. Девчонка обречена, но на нее не свалится кирпич с крыши. Скорее взорвется дом, начнется эпидемия, на Москву случайно сбросят атомную бомбу. Вот в чем главная беда, Антон.
Шеф вдруг повернулся, бросил испепеляющий взгляд на сову. Та быстро сложила крылья, блеск в стеклянных глазах угас.
– Борис Игнатьевич… – с ужасом сказал я. – Это моя вина…
– Понятно, что твоя. Тебя спасает одно, Антон. – Шеф откашлялся. – Поддавшись жалости, ты поступил совершенно правильно. Амулет не мог сбить вихрь полностью, но на время оттянул прорыв инферно. У нас теперь есть в запасе сутки… может быть, двое. Я всегда считал, что непродуманные, но благие поступки приносят больше пользы, чем продуманные, но жестокие. Не используй ты амулет – уже сейчас пол-Москвы лежало бы в руинах.
– Что же делать?
– Искать девчонку. Охранять… по мере сил. Еще раз-другой вихрь удастся дестабилизировать. А нам за это время придется найти мага, поставившего проклятие, и заставить его снять вихрь.
Я закивал.
– Искать будут все, – небрежно сказал шеф. – Я отозвал ребят из отпусков, к утру вернутся с Цейлона Илья и Семен, к обеду – остальные. Погода в Европе плохая, я попросил коллег из Европейского бюро о помощи, но пока облака разгонят…
– К утру? – Я глянул на часы. – Еще сутки.
– Да нет, к этому утру, – игнорируя полуденное солнце за окном, ответил шеф. – Ты тоже будешь искать. Может быть, снова повезет… Продолжаем разбор твоих ошибок?
– Стоит ли терять время? – робко спросил я.
– Не бойся, не потеряем. – Шеф встал, прошел к стеллажу, достал чучело совы, водрузил на стол. Вблизи стало ясно, что это действительно чучело, жизни в нем не больше, чем в меховом воротнике. – Переходим к самим вампирам и их жертве.
– Я упустил вампиршу. И ребята ее не догнали, – покаянно подтвердил я.
– Тут никаких претензий. Ты и так сражался достойно. Вопрос о жертве…
– Да, мальчик сохранил память. Но он такого деру дал…
– Антон! Очнись! Мальчика зацепили Зовом на расстоянии нескольких километров! Он должен был войти в подворотню беспомощной куклой! А когда сумрак исчез – упасть в обморок! Антон, да если после всего произошедшего он сохранил способность двигаться – у него великолепный магический потенциал!
Шеф замолчал.
– Я дурак.
– Нет. Но ты и впрямь засиделся в лаборатории. Антон, этот мальчик потенциально сильнее меня!
– Ну уж…
– Давай без лести…
На столе зазвонил телефон. Видно, что-то срочное: мало кто знает прямой номер шефа. Я вот – не знаю.
– Молчать! – приказал шеф ни в чем не повинному аппарату, и тот затих. – Антон, паренька надо найти. Убежавшая вампирша сама по себе не опасна. Или ребята догонят, или обычный патруль ее возьмет. Но если она высосет мальчишку… или, того хуже, инициирует… Ты не знаешь, что такое полноценный вампир. Современные – комары рядом с каким-нибудь Носферату. А он ведь был еще не из самых лучших, пускай и пыжился… Так что мальчик должен быть найден, обследован и, по возможности, принят в Дозор. На Темную сторону мы его отпускать не вправе, баланс по Москве рухнет окончательно.
– Это что – приказ?
– Лицензия, – мрачно сказал шеф. – У меня есть право на подобные приказы, как ты понимаешь.
– Знаю, – тихо сказал я. – С чего начинать? С кого, вернее.
– Как угодно. Видимо, все же с девушки. Но и мальчика попробуй найти.
– Я пойду?
– Выспись все-таки.
– Я прекрасно выспался, Борис Игнатьевич…
– Не думаю. Еще хотя бы часок рекомендую.
Я ничего не мог понять. Встал я сегодня в одиннадцать, сразу же рванул в контору, чувствовал себя совершенно бодрым и полным сил.
– Вот тебе помощник. – Шеф щелкнул пальцем по чучелу совы.
Птица расправила крылья и негодующе заклекотала.
Сглотнув, я решился на вопрос:
– Кто это? Или что это?
– Зачем тебе? – заглядывая сове в глаза, спросил шеф.
– Чтобы решить, хочу ли я с ним работать!
Сова взглянула на меня и зашипела, как разъяренная кошка.
– Неправильно вопрос ставишь. – Шеф покачал головой. – Согласится ли она с тобой работать, вот в чем вопрос.
Сова опять заклекотала.
– Да, – обращаясь уже не ко мне, а к птице, сказал шеф. – Ты во многом права. Но кто-то просил о новой апелляции?
Птица замерла.
– Обещаю, что буду ходатайствовать. И на этот раз шансы есть.
– Борис Игнатьевич, мое мнение… – начал я.
– Извини, Антон, оно меня не волнует… – Шеф протянул руку, сова неуклюже переступила пушистыми ногами, встала на ладонь. – Ты своей удачи не понимаешь.
Я замолчал. А шеф прошел к окну, распахнул раму, вытянул руку. Сова забила крыльями и сорвалась вниз. Хорошо чучело!
– Куда… оно?
– К тебе. Вам работать в паре… – Шеф потер переносицу. – Да! Учти, зовут ее Ольга.
– Сову?
– Сову. Будешь кормить, заботиться – все будет хорошо. А теперь… поспи еще чуть-чуть и вставай. В контору можешь не заезжать, дождись Ольги – и за работу. Проверь Кольцевую линию метро, например…
– Как – еще поспать… – начал я. Но мир вокруг уже мерк, тускнел, растворялся. В щеку больно впился уголок подушки.
Я лежал в своей постели.
Голова была тяжелая, в глазах – песок. Горло ссохлось и болело.
– А… – хрипло застонал я, переворачиваясь на спину. Тяжелые шторы не давали понять, ночь на дворе или давно уже день. Я скосил глаза на часы: светящиеся цифры показывали восемь.
Первый раз я удостоился от шефа аудиенции во сне.
Штука это неприятная, причем в первую очередь для шефа, которому пришлось вломиться в мое сознание.
Видно, и впрямь туго со временем, если он счел нужным провести инструктаж в мире снов. Но надо же… какая реальность! Не ожидал. Разбор задания, сова эта дурацкая…
Я вздрогнул – в окно снаружи постучали. Мелко и часто, будто когтями. Донесся приглушенный клекот.
А чего еще я, собственно говоря, ожидал?
Вскочив, нелепо оправив трусы, я подбежал к окну. Вся та дрянь, что я глотал, готовясь к охоте, еще действовала, и очертания предметов я различал четко.
Рывок – я распахнул шторы. Поднял жалюзи.
Сова сидела на подоконнике. Чуть щурилась – все-таки уже рассвело и для нее было слишком светло. С улицы, конечно, трудно понять, что за птица уселась на окно десятого этажа. А вот соседи, если выглянут, будут весьма удивлены. Полярная сова в центре Москвы!
– Что ж такое… – тихо сказал я.
Хотелось выразиться более ярко. Но от этой привычки меня отучили в самом начале работы в Дозоре. Точнее – сам отучился. Как увидишь раз-другой Темный смерчик над человеком, в чей адрес ты ругнулся, – сразу начинаешь придерживать язык.
Сова смотрела на меня. Ждала.
А вокруг бесились птицы. Стайка воробьев, усевшись на дереве подальше, заходилась в чириканье. Вороны были посмелее. Уселись на соседском балконе, на ближних деревьях. И каркали не переставая, временами спрыгивая с веток и кружа у окна. Инстинкты подсказывали им все грядущие неприятности от такого неожиданного соседа.
Но сова не реагировала. Плевала она и на воробьев, и на ворон. Если бы могла, конечно.
– Кто же ты такая? – открывая окно, безжалостно отдирая заклеенные рамы, пробормотал я. Удружил шеф с напарником… с напарницей…
Одним взмахом крыльев сова внесла себя в комнату, уселась на шифоньер, прикрыла глаза. Будто век тут жила. Может, замерзла по дороге? Да нет, она же полярная…
Я принялся закрывать окно, размышляя, что теперь делать. Как с ней общаться, чем кормить и как, скажите на милость, это пернатое создание может мне помочь?
– Тебя зовут Ольга? – спросил я, покончив с окном. Из щелей все равно дуло, но это оставим на потом. – Эй, птица!
Сова приоткрыла один глаз. Меня она игнорировала почти так же, как суетливых воробьев.
С каждым мигом я чувствовал себя все нелепее. Во-первых – такой напарник, с которым невозможно общаться. Во-вторых – она ведь женщина!
Хоть и сова.
Может, брюки надеть? Стою в одних мятых трусах, небритый, заспанный…
Чувствуя себя последним идиотом, я подхватил одежду и выскочил из комнаты. Моя фраза, брошенная сове напоследок: «Извините, я на минутку», была достойным завершающим штрихом к портрету.
Если эта птичка и впрямь то, что я думаю, то я создал о себе не лучшее впечатление.
Больше всего хотелось принять душ, но такую трату времени я себе позволить не мог. Ограничился бритьем и засовыванием гудящей головы под кран с холодной водой. На полочке среди шампуней и дезодорантов нашелся и одеколон, которым я обычно не пользуюсь.
– Ольга? – выглядывая в коридор, позвал я.
Сова нашлась на кухне, на холодильнике. Сидела мертво, чучелом, поставленным ради забавы. Почти как у шефа в стеллаже.
– Ты жива? – спросил я.
На меня мрачно посмотрел янтарно-желтый глаз.
– Хорошо. – Я развел руками. – Давай начнем сначала? Я понимаю, что произвел не лучшее впечатление. И скажу честно, у меня это хроническое.
Сова внимала.
– Я не знаю, кто ты. – Оседлав табуретку, я уселся перед холодильником. – Да ты и не можешь рассказать. Но вот сам представлюсь. Меня зовут Антон. Пять лет назад обнаружилось, что я – Иной.
Звук, который издала сова, больше всего походил на сдавленный смешок.
– Да, – согласился я. – Всего пять лет назад. Так уж сложилось. У меня был очень высокий барьер отторжения. Я не хотел видеть сумеречный мир. И не видел. Пока на меня не наткнулся шеф.
Кажется, сове стало интересно.
– Он вел практическое занятие. Инструктировал оперативников, как выявлять скрытых Иных. Наткнулся на меня… – Я усмехнулся, вспоминая. – Пробил мой барьер, конечно же. А дальше все просто… прошел адаптационный курс, стал работать в аналитическом отделе. И… без особых изменений в жизни. Стал Иным, но словно и не заметил этого. Шеф хмурился, но молчал. Работу я делал хорошо… в остальное он вмешиваться не вправе. Но неделю назад в городе появился вампир-маньяк. Вот мне и было поручено его обезвредить. Якобы потому, что все оперативники заняты. На самом деле – чтобы я понюхал пороху. Может быть, это и правильно. Но ведь за неделю погибли еще трое людей. Профессионал взял бы ту парочку за сутки…
Мне очень хотелось знать, что думает по этому поводу Ольга. Но сова не издала ни звука.
– Вот что важнее для сохранения баланса? – все же спросил я. – Повышение моей оперативной квалификации или жизни трех ни в чем не повинных людей?
Сова молчала.
– Обычными способами я вампиров не почувствовал, – продолжил я. – Пришлось вводить себя в резонанс. Человеческую кровь пить не стал. Обошлись свиной. И все эти препараты… да ты, конечно, их знаешь…
Заговорив о препаратах, я встал, открыл шкафчик над плитой, достал стеклянную банку с плотно притертой пробкой. Комковатого бурого порошка осталось чуть-чуть, на донышке, сдавать в хозчасть не имело смысла. Я высыпал порошок в раковину и смыл – по кухне пошел пряный дурманящий аромат. Банку я сполоснул и кинул в мусорное ведро.
– Я ведь чуть не сорвался, – заметил я. – Самым натуральным образом. Вчера утром, когда возвращался с охоты… попалась в подъезде девчонка-соседка. Я даже здороваться не рискнул, клыки уже прорезались. И этой ночью, когда почувствовал Зов, нацеленный на паренька… едва не присоединился к вампирам.
Сова смотрела мне в глаза.
– Думаешь, потому меня шеф и назначил?
Чучело. Комок перьев, набитый ватой.
– Чтобы посмотрел их глазами?
В прихожей раздался звонок. Я вздохнул, развел руками: что уж тут поделаешь, сама виновата, любой собеседник лучше такой скучной птицы. Включив по пути свет, подошел к двери, открыл.
На пороге стоял вампир.
– Заходи, – сказал я. – Заходи, Костя.
Он помялся у двери, но все же зашел. Пригладил волосы – я заметил, что ладони у него потные и глаза бегают.
Косте всего семнадцать. Вампир он с рождения, обычный, нормальный городской вампир. Очень неприятная ситуация: родители-вампиры, у ребенка в таких условиях шансов вырасти человеком почти не остается.
– Я диски занес, – буркнул Костя. – Вот.
Я взял стопочку компактов, даже не удивившись, что их так много. Обычно парня приходилось долго теребить, чтобы вернул диски: он чертовски рассеян.
– Все послушал? – спросил я. – Переписал?
– Угу… я пошел…
– Подожди. – Я взял его за плечо и впихнул в комнату. – Что такое?
Он молчал.
– Уже в курсе? – прозревая, спросил я.
– Нас очень мало, Антон. – Костя посмотрел мне в глаза. – Когда кто-то уходит, мы сразу чувствуем.
– Так. Разувайся, пошли на кухню. Поговорим серьезно.
Костя не спорил. А я лихорадочно соображал, что же делать. Пять лет назад, когда я стал Иным и мир открыл мне свою сумеречную сторону, меня ждало множество удивительных открытий. Но то, что прямо надо мной живет семья вампиров, оказалось одним из самых шокирующих.
Помню, будто это было вчера. Я возвращался с занятий, самых обычных, заставлявших вспоминать недавний институт. Три пары, лектор, жара, от которой липли к телу белые халаты: мы арендовали аудиторию у мединститута. Я шел домой и баловался на ходу, то уходил в сумрак – ненадолго, навыков еще не хватало, – то начинал зондировать прохожих. И уже у подъезда наткнулся на соседей.
Очень милые люди. Я как-то хотел одолжить у них дрель, а отец Кости, Геннадий, строитель по специальности, просто пришел ко мне и играючи помог справиться с бетонными стенами, наглядно показав, что интеллигенту без пролетариата не выжить…
И вдруг я увидел, что они вовсе не люди.
Это было страшно. Коричнево-серая аура, давящая тяжесть. Я застыл, с ужасом глядя на них. Полина, мать Кости, слегка изменилась в лице, мальчишка замер и отвернулся. А глава семейства подошел ко мне, с каждым шагом уходя в сумрак, – той грациозной походкой, что дана лишь вампирам, живущим и мертвым одновременно. Для них сумрак – нормальная среда обитания.
– Здравствуй, Антон, – сказал он.
Мир вокруг был серым и мертвым. Я и сам не заметил, как нырнул в сумрак вслед за ним.
– Так и знал, что однажды ты перейдешь Барьер, – сказал он. – Все в порядке.
Я отступил на шаг – и лицо Геннадия дрогнуло.
– Все нормально, – сказал он. Распахнул рубашку, и я увидел регистрационную печать, голубой оттиск на серой коже. – Мы все зарегистрированы. Полина! Костя!
Его жена тоже перешла в сумрак, расстегнула блузку. Пацан не двигался, потребовался суровый взгляд отца, чтобы и он предъявил печать.
– Я должен проверить, – прошептал я. Мои пассы были неумелыми, я дважды сбивался и начинал сначала. Геннадий терпеливо ждал. Наконец печать дала отклик. Постоянная регистрация, нарушений режима не обнаружено…
– Все в порядке? – спросил Геннадий. – Мы можем идти?
– Я…
– Да ничего. Мы знали, что однажды ты станешь Иным.
– Идите, – сказал я. Не по уставу, но мне сейчас было не до правил.
– Да… – Перед тем как выйти из сумрака, Геннадий на миг задержался. – Я был в твоем доме… Антон, я возвращаю тебе приглашение заходить…
Все было правильно.
Они ушли, а я сел на скамейку рядом с греющейся на солнышке бабулей. Закурил, пытаясь разобраться в мыслях. Бабулька поглядела на меня и изрекла:
– Хорошие люди, правда, Аркашенька?
Она все время путала мое имя. Жить ей оставалось от силы два-три месяца, сейчас я это видел ясно.
– Не совсем… – сказал я. Выкурил три сигареты, потом поплелся домой. У порога постоял, глядя, как гаснет серая дорожка «вампирьей тропы» у порога. Как раз сегодня меня научили ее видеть…
До вечера я промаялся. Листал конспекты, для чего приходилось уходить в сумрак. Для обычного мира эти общие тетради девственно пусты. Хотелось позвонить куратору группы или самому шефу – я был на его персональной ответственности. Но я чувствовал, что должен принять решение сам.
Когда совсем стемнело, я не выдержал. Поднялся на этаж выше, позвонил. Открыл Костя, вздрогнул. В реальности он, как и вся его семья, казался совершенно обычным…
– Позови старших, – попросил я.
– Зачем? – буркнул он.
– Хочу вас пригласить на чай.
Геннадий возник за спиной сына, возник ниоткуда, он был куда способнее, чем я, свежеиспеченный адепт Света.
– Ты уверен, Антон? – с сомнением спросил он. – Этого вовсе не требуется. Все нормально.
– Уверен.
Он помолчал. Пожал плечами:
– Мы зайдем завтра. Если пригласишь. Не горячись.
К полуночи я был безумно рад, что они отказались. К трем часам ночи попытался уснуть, успокоенный, зная, что хода в мой дом для них нет и не будет.
К утру, так и не сомкнув глаз, я стоял у окна и смотрел на город. Вампиров мало. Очень мало. В радиусе двух-трех километров ни одного больше.
Каково это – быть отверженным? Быть наказанным не за преступление, а за потенциальную возможность его совершить? А каково будет им жить… ну, пусть не жить, тут требуется иное слово, рядом со своим надзирателем?
Возвращаясь с занятий, я купил к чаю тортик.
А вот теперь Костя, хороший умный парень, студент физфака МГУ, имевший несчастье родиться живым мертвецом, сидел рядом со мной и возил ложкой в сахарнице, будто не решаясь зачерпнуть. С чего бы такая стеснительность…
Вначале он вообще забегал чуть ли не каждый день. Я был его прямой противоположностью, я был на Светлой стороне. Но я впускал его в дом, со мной можно было не таиться. Можно было просто поболтать, а можно было нырнуть в сумрак и похвастаться появившимися возможностями. «Антон, а у меня получилось трансформироваться!..»
«А у меня клыки стали расти, р-р-р!»
И самое странное, что все это было нормально. Я хохотал, глядя на попытки вампиренка превратиться в летучую мышь: это задача для Высшего вампира, которым он не является и, даст Свет, никогда не станет. Только иногда одергивал: «Костя… вот этого ты никогда не должен делать. Понимаешь?» И это тоже было нормально.
– Костя, я выполнял свою работу.
– Зря.
– Они нарушили закон. Понимаешь? Не наш закон, заметь. Не только Светлые его приняли, а все Иные. Этот парень…
– Я его знал, – неожиданно сказал Костя. – Он веселый был.
Вот черт…
– Он мучился?
– Нет. – Я покачал головой. – Печать убивает мгновенно.
Костя вздрогнул, на миг скосил глаза на грудь. Если перейти в сумрак, то печать увидишь и сквозь одежду, а если не переходить – вообще не обнаружишь. Кажется, он не переходил. Но откуда мне знать, как чувствуют печать вампиры?
– Что я мог поделать? – спросил я. – Он убивал. Убивал ни в чем не повинных людей. Абсолютно беззащитных перед ним. Инициировал девчонку… грубо, насильно, она не должна была стать вампиром. Вчера они чуть не прикончили мальчишку. Просто так. Не от голода.
– Ты знаешь, что такое наш голод? – спросил Костя, помолчав.
А он взрослеет. Прямо на глазах…
– Да. Вчера я… почти стал вампиром.
Тишина, на миг.
– Знаю. Я чувствовал… я надеялся.
Дьявол и преисподняя! Я вел свою охоту. На меня вели свою. Точнее – караулили в засаде, ожидая, что охотник превратится в зверя.
– Нет, – сказал я. – Уж извини.
– Да, он виноват, – упрямо сказал Костя. – Но зачем было убивать? Положено судить. Трибунал, адвокат, обвинение, все как положено…
– Положено не вмешивать людей в наши дела! – рявкнул я. И впервые Костя не отреагировал на такой тон.
– Ты слишком долго был человеком!
– И ничуть о том не жалею!
– Зачем ты его убил?
– Иначе он убил бы меня!
– Инициировал!
– Это еще хуже!
Костя замолчал. Отставил чай, поднялся. Совершенно обычный, нагловатый и при этом болезненно моральный юноша.
Вот только вампир.
– Пойду…
– Подожди. – Я шагнул к холодильнику. – Захвати, мне тут выдали, но не понадобилось.
Я вынул стоящие среди бутылок с «боржоми» двухсотграммовые пузырьки с донорской кровью.
– Не надо.
– Костя, я же знаю, что это вечная ваша проблема. Мне оно не нужно. Бери.
– Купить хочешь?
Я начал злиться.
– Да зачем мне нужно подкупать тебя! Выбрасывать – глупо, вот и все! Это кровь. Люди сдавали ее, чтобы кому-то помочь!
И тогда Костя вдруг ухмыльнулся. Протянул руку, взял один из пузырьков, раскупорил, содрав жестяной колпачок легко и умело. Поднес бутылочку к губам. Опять усмехнулся, сделал глоток.
Я никогда не видел, как они питаются. Да и не стремился.
– Прекрати, – сказал я. – Не паясничай.
Губы у Кости были в крови, тоненькая струйка стекала по щеке. Не просто стекала, а впитывалась в кожу.
– Тебе неприятен наш способ питания?
– Да.
– Значит, тебе неприятен и я сам? Все мы?
Я покачал головой. Мы никогда не касались этого вопроса. Так было легче.
– Костя… чтобы жить, тебе нужна кровь. И хотя бы иногда – человеческая.
– Мы вообще не живем.
– Я беру более общий смысл. Чтобы двигаться, думать, говорить, мечтать…
– Что тебе мечты вампира?
– Мальчик, на свете живет множество людей, которым постоянно требуется переливание крови. Их не меньше, чем вас. А еще есть экстренные случаи. Потому существует донорство, потому оно почетно и поощряется… Не улыбайся. Я знаю ваши заслуги в развитии медицины и в пропаганде донорства. Костя, если кому-то для жизни… для существования нужна кровь – это еще не беда. И куда она пойдет, в вены или в желудок, тоже дело десятое. Вопрос в том, как ты ее добудешь.
– Слова. – Костя фыркнул. Мне показалось, что на миг он перешел в сумрак и тут же вынырнул обратно. Растет, растет парень. И сила у него появляется настоящая. – Вчера ты показал свое истинное отношение к нам.
– Ты не прав…
– Да брось… – Он отставил бутылочку, потом, передумав, наклонил ее над раковиной. – Нам не нужны твои…
За спиной раздалось уханье. Я повернулся – сова, про которую я успел начисто забыть, повернула голову к Косте и расправила крылья.
Никогда еще я не видел у него такого лица.
– А… – сказал он. – А…
Сова сложила крылья и прикрыла глаза.
– Ольга, мы разговариваем! – рявкнул я. – Дай нам минутку…
Птица не отреагировала. А вот Костя переводил взгляд с меня на сову и обратно. Потом сел, сложив руки на коленях.
– Что с тобой? – спросил я.
– Можно мне идти?
Он был не просто удивлен или напуган, он был шокирован.
– Иди. Только захвати все же…
Костя стал торопливо собирать бутылочки, рассовывать их по карманам.
– Пакет возьми, дубина! Вдруг кто окажется в подъезде?
Вампир послушно сложил флаконы в пакетик с надписью «Возродим российскую культуру!». Косясь на сову, вышел в прихожую, принялся торопливо обуваться.
– Ты заходи, – сказал я. – Я не враг. Пока ты не перешел грани, я не враг.
Он кивнул и пулей вылетел из квартиры. Пожав плечами, я закрыл дверь. Вернулся на кухню, глянул на сову:
– Ну? Так что произошло?
В янтарно-желтом взгляде ничего нельзя было прочитать. Я всплеснул руками:
– Как нам работать? А? Как мы будем сотрудничать? У тебя есть какие-то средства коммуникации? Я открываюсь, слышишь? Прямой разговор!
Полностью в сумрак я не перешел, потянулся одной лишь мыслью. Не стоит так доверяться незнакомцам, но вряд ли шеф дал бы мне ненадежную напарницу.
Никакого ответа. Даже если Ольга могла общаться телепатически, то делать этого не собиралась.
– Что предпримем? Надо искать ту девчонку. Примешь образ?
Ответа нет. Вздохнув, я наудачу бросил в птицу кусочком своей памяти.
Сова расправила крылья и перепорхнула мне на плечо.
– Вот как? Значит, слышим? А до ответа не снисходим? Хорошо, как знаешь. Что мне делать?
Снова игра в молчанку.
Впрочем, что делать, я знаю. Другой вопрос, что никакой надежды на удачу нет.
– И как я буду бродить по улицам с тобой на плече?
Насмешливый, именно насмешливый взгляд. И птица на моем плече ушла в сумрак.
Вот, значит, как. Невидимый наблюдатель. Не просто наблюдатель – реакция Кости на сову была более чем показательной. Похоже, мне дали напарницу, которую силы Тьмы знают куда лучше, чем рядовые служители Света.
– Договорились, – бодренько сказал я. – Вот только съем чего-нибудь, ага?
Я достал себе йогурт и налил стакан апельсинового сока. От того, чем я кормился последнюю неделю – полусырые бифштексы и мясной сок, немногим отличающийся от крови, – меня уже тошнило.
– А тебе мяска, наверное?
Сова отвернулась.
– Ну как хочешь, – сказал я. – Уверен, что едва ты захочешь есть, то сразу найдешь возможность со мной общаться.
